Про то, что внутри.

      Она расслабилась и позволила своему телу нести себя на встречу будущему незнакомцу… На этот раз им оказался высокий по ощущениям мужчина с невероятно сильными руками. Медленная мелодия оправдывала маленькое количество его движений, но всё равно выдавала, что он - профан. Его руки скользили по её талии, разведывая изгибы линий и временами обнимали за плечи, неуклюже пытаясь закружить партнёршу в примитивной вариации. Она согнула свою тоненькую ножку в колене и приподняла её от пола, чтобы обхватить его, уткнувшегося носом в её кудри. Через несколько секунд их танец и вовсе сошёл на нет, сменившись легким покачиванием и объятиями под музыку. Большего им не было нужно. Она знала не понаслышке, что есть танцы, в которых много секса, но в том, что происходило сейчас было нечто неуловимее и важнее - душа. Она чувствовала что-то такое родное... В этих широких плечах, ощущении безопасности, тепла… Она уже и забыла, каково это… Слёзы потекли градом… Этот волшебник превратил ауру похоти и разврата в столь идентичную знакомой атмосферу дома и уюта. Восхищение заполонило её мысли… Вот оно, настоящее!.. Шаг, шаг, поворот… Это не про танцы. Это про жизнь…

***

      Ночным огням прибалтийского города редко выпадает такое счастье. По освещённому пути мчится по направлению к дому, известный всем местным жителям, Мерседес-Бенц. Эталонная женщина за рулём входит в состояние неги, громко смеясь в такт музыке и не выпуская из рук сигарету. Она счастлива. Она - истинное воплощение пофигизма, раскованности и свободы независимо от наличия спиртного в крови. Её личный «уголок» вблизи моря, близкие и питомцы… Из-за работы Лайма не была здесь давно, поэтому излишний задор и игривая кокетливость спишутся окружающими на большую тоску по родным пенатам. Она скажет, что забежала поужинать в любимый ресторанчик и прикорнёт в спальне, повернувшись к окну. А Андрей поднимется позже, так и не придумав способа сообщить ей столь ужасную новость. «Не сейчас… Не так сразу… Она ведь только с дороги… И такая радостная, в таком хорошем настроении»... Наверное, впервые в жизни он не знал, что делать. Он не боялся за себя, он боялся за неё. Которые сутки в гармонии этого просторного дома он вынашивал план, который бы наименее болезненно раскромсал их невероятно устоявшуюся жизнь. Правда, пока безрезультатно. Он неслышно наклонился к спящей рядом Лайме и поцеловал её во всех смыслах светлую голову, корни её волос. Любая возможность - это ниточка, которая когда-то оборвётся. Он был тем, кто не знает, когда, и тем, кто решает это одновременно… «У меня нет шансов…» Может быть, она и услышала бы этот шёпот сквозь свой чуткий сон, но… Лайма не умела делать что-то наполовину. В пол силы… Всё её нутро было настолько поглощено чем-то другим, что остальные чувства, не касающиеся нового и призрачного солнца её вселенной, попросту атрофировались. Андрею это и было нужно. Он мог всё тщательно продумать и подготовиться, не боясь вторжений. Ведь, если ты в здании, накрапывающий дождик заметен только при взгляде на асфальт. Конечно, пока кому-нибудь не захочется прогуляться или дождик не превратится в град. Отчаянно тарабанящий по стёклам… Прерывистое дыхание Андрея подло выдавало страх. Он понимал, что засиживаться и откладывать всё в долгий ящик - вариант, который также ему не подходит.       Следующим утром чета Латковский-Вайкуле и их собаки отправились на прогулку. Хотя Андрея можно назвать присутствующим с ними только с большой натяжкой. Он плохо себя чувствовал и ему было явно не до игр четвероногих. Он был дальтоником и, конечно, его жизнь никогда не была столь красочна, как у среднестатистического человека, но теперь он лишился и того минимума, который имел. Перед Андреем замаячил мир в чёрном и он решил идти на крайние меры несмотря на мандраж. Зная, как тяжело будет Лайме, если он умрёт (а с его диагнозом долго ждать этого не придётся), он, обезумев от безвыходности положения, придумал, что если просто уйти от неё - есть шанс, что она избежит чрезвычайно бурного эмоционального потрясения. Да, никто не воспримет такое спокойно, но… приходится выбирать меньшее из двух зол, думать о масштабах страданий, если таковые неизбежны. «Ведь у нас всегда были «свободные отношения», где каждый в любой момент может собрать чемодан и больше никогда не видеть другого. Это же её собственные слова. Она будет думать, что я где-то там.., но я буду в её голове живым и счастливым. Сидеть со мной дома она в любом случае не станет. У неё работа, нельзя подводить такой большой коллектив, и я прекрасно это знаю. Я не хочу, чтобы она потом чувствовала свою вину. Связывать себя таким с умершим - слишком большой груз, ибо ничего нельзя исправить. Только вот… уйти спустя сорок с лишним лет совместной жизни… Для такого шага нужна серьёзная причина. Врать, что у меня другая женщина? У меня - пожилого, толстого, седенького и далеко не миллиардера? - слишком большая и вряд ли менее болезненная ложь». Андрей улыбнулся. Он сидел на любимой голубой лавочке и не представлял себе женщины лучше той, что сейчас барахталась с французскими бульдогами в мокром спортивном костюме. Запутавшиеся от ветра волосы, смешная обувь в песке, съехавшие солнечные очки… На самом деле, он гордился своей любимой и отсутствием поводов, чтобы от неё уйти. Она таких не давала. Это не значит, что она была для него идеальной - совсем нет. Просто эта несовершенность характера его и обезоруживала.       А через несколько дней - чуть не убила…