_______________________________
Желтый свет. Еще одно предупреждение. Под ее руками лежит винтовка. Голоса за стеной говорят, что она должна справляться быстрее. Менее, чем за тридцать секунд. Они велят начать все заново и успеть. Дрожащими руками она разбирает винтовку. Убирает магазин. Отстегивает крышку затвора и кладет ее на пол. Она знает, что ей нельзя допустить ни единой ошибки, иначе ей придется спать в холодной комнате._______________________________
Голоса приказывают ей уничтожить все слабости внутри нее. Она смирно сидит, пока два охранника вновь и вновь избивают ее деревянными палками. Она знает, что ей нельзя двигаться, даже если очень больно. Если она хоть хныкнет или заплачет — ей три дня не дадут еды. Голоса говорят, что боль — это лишь иллюзия, трюк, которым несовершенное тело пытается ее обмануть. Охранники без единой эмоции продолжают бить ее, а на белые простыни капает ее кровь._______________________________
Она вновь сидит на кушетке. Впервые за долгое время ее вывели из комнаты и привели к иностранке. Голоса говорят, что она должна во всем слушаться доктора Акаги. И она слушается. Хотя иностранка забавно пахнет, странно говорит и втыкает девочке иголки в голову. Хотя иногда девочка засыпает на кушетке, а потом просыпается, и у нее все болит, хотя она ничего не делала и не видела красного света. Теперь она слышит голоса у себя в голове. Теперь больше не нужны ни свет, ни динамики. Теперь она точно знает, чего они хотят и какой свет будут показывать. Голоса говорят, что совсем скоро они будут видеть ее глазами и слышать ее ушами. И что в конце концов они сделают ее идеальной._______________________________
Красный свет, зеленый свет. Там, под землей и в лаборатории, все было так просто. Теперь, когда девочке одиннадцать, ее впервые выпускают на поверхность. Позволяют ее глазам привыкнуть к странному свету, идущему с неба. Она задается вопросом — почему солнце желтое? Голоса отвечают, что оно ей в напоминание. Что она всегда должна стараться быть хорошей девочкой, потому что здесь вокруг нее всегда будут искушения. Она не верит, дрожит. Они обещают, что когда-нибудь она узнает это сама. Когда они поймут, что она готова._______________________________
Много позже. Разбомбленный дом в разрушенном городе. На ней бронежилет, в руках — винтовка. Она пристально смотрит на разрушенную баню через дорогу. Вскоре из-под полуобвалившейся арки выбегает группка мужчин и женщин. Они идут по улице, а она наблюдает за ними. Взрыв. Голоса шепчут, что пора убивать. Она встает, как по сигналу, и наставляет винтовку на спины людей. Падают бомбы. Она нажимает на спусковой крючок._______________________________
Желтый свет. Слева от нее по парку бегают дети. Пока что голоса позволили ей просто сидеть на скамейке и наблюдать за ними. Дети кажутся ей странными. Любой из этих дневных людей — загадка для нее. Голоса говорят, что хорошие девочки о таком не думают. Она соглашается. Она убеждает себя, что поступки этих людей ей просто сложно предугадать. Что они поступают нелогично. Голоса замечают, что это зависит, с какой стороны смотреть. Что нет никакой разницы, где вырос человек — в лаборатории или на поверхности; каждого можно уронить и потянуть за ниточки. Они говорят, что когда-нибудь научат ее видеть их и дергать за них. А пока что она должна быть хорошей девочкой и помнить, что она — не такая, как они. Она — идеальный сосуд. Даже лучшие из этих мягких людей не сравнятся с тобой, наша любимая доченька. Она продолжает наблюдать за детьми, пока это позволено._______________________________
Ее глаз не работает. Она под военной базой, и доктор светит ей в глаз. Он в гневе. В палату зовут мужчину и кричат на него. Доктор говорит, что у нее глазная инфекция. Что придется вырезать. Что иначе никак. Она не понимает, почему все злятся на мужчину. Ему говорят, что ему было велено следить за тем, сколько вреда наносят устройству. Доктор в ярости кричит, что это вычтут из его зарплаты. Мол, посмотрим, как ему это понравится. Позже доктор приходит к ней один. Он говорит, что они ей помогут. Что он все исправит, пока это не попало в мозг. Голоса говорят, что это разумно. Когда она просыпается и понимает, что левого глаза нет, они ничего не говорят. Она молча берет у докторов повязку на глаз._______________________________
Акаги стареет. Корова становится старой коровой. И карга тоже это знает, судя по тому, сколько макияжа она наносит, чтобы скрыть морщины. Она запоминает, как печется Акаги о своей внешности. Возможно, когда-то это будет полезно. — Повреждение префронтальных корковых волокон выглядит минимальным, — говорит доктор, листая страницы. — Нужно вскрыть голову, чтобы в этом убедиться, — доктор Акаги в последнее время все чаще настаивает на хирургическом вмешательстве — возможно, из-за ее японского проекта по созданию биокомпьютера. — Хорошо, — говорит офицер, стоящий рядом в операционной. От него несет алкоголем; она чувствует это даже за несколько метров. — Я им говорил, что мы дали ей слишком сильно отрастить волосы. Она сидит смирно, но не понимает, к чему сейчас ей слушаться этой старой крысы — на поле битвы она была бы куда полезней. Голоса резко приказывают ей перестать так думать и немедленно лечь на операционный стол. Они говорят, что слишком долго дозволяли ей такую вольность. Доктор Акаги — их друг. Доктор Акаги должна сделать ее идеальной. К чему устройству возмущаться механиком? Голоса в последнее время часто так ее называют — устройство. Их устройство. Они велят ей уничтожить это в себе. Она послушно ложится на операционный стол. Голоса угрожают впервые за долгие годы включить красный свет, пока ей на лицо надевают кислородную маску. Теперь она должна любить доктора Акаги. Она слышит жужжание бритвы, лишающей ее волос. Она любит доктора Акаги._______________________________
Она в узком черном платье идет по тому, что когда-то было парламентом Венгрии. Сейчас это просто очередной паб, пустая раковина, едва пережившая конец света. Темноту центральной палаты прорезают яркие прожекторы, освещающие танцпол. Каждый раз, как они загораются красным, ее сердце пропускает удар. Наконец, она замечает цель у бара. Каштановые волосы, синие глаза, что-то записывает в маленькую записную книжку. Пробравшись через толпу, она отодвигает пустой стул рядом с журналистом. Люби, говорят голоса, и она чувствует, как непривычно для самой себя улыбается. Подмигнув журналисту, она заказывает выпить._______________________________
Годом позже она целится из пистолета в лицо журналисту. Он гол и стоит на коленях, умоляюще смотрит на нее. Сквозь окна отеля пробивается зеленый свет города. — Эвви, пожалуйста, — молит он. — Опусти пистолет. Она засовывает дуло ему в рот. Операции по устранению никогда не представляли для нее сложности, но сейчас она почему-то колеблется. Она знает, что у нее только два выхода. Очень простой выбор, который делает не она. Она никогда не могла его принять. Убей, говорят голоса. Она нажимает на спусковой крючок._______________________________
Люди в униформе выжидающе смотрят на нее. Конечно, говорят голоса. — Конечно, — говорит она. — Позвольте перефразировать, — говорит один из офицеров. — Это — крайне экспериментальная технология. Никто не может предсказать, что случится. Даже наши лучшие ученые лишь догадываются… — Хорошо, — говорит она, как ей и велят голоса. — Я подпишу все, что потребуется. Если мы хотим контролировать ЕВ, то неизбежно должны столкнуться с рисками. Все, кто стоит в переговорной, смотрят на нее — Акаги, несколько генералов, Керенский, даже этот Икари. Сюда даже пустили этого младшего брата Керенского с детским лицом и в плохо сидящей на нем униформе кадета. Ей непонятно, для чего голосам все эти приготовления. Почти все же знают, каким будет результат. — Отлично, — кашляет секретарь. — Эта запись продемонстрирует добровольцам, что ей объяснили, что ей грозит. Человечество благодарит вас за смелость._______________________________
Иглы вонзаются ей через скальп в мозг — такое знакомое чувство. Все ее тело опутано сетью электродов, фиксирующих каждое ее движение. Они прицепили ее ремнями к металлическому стулу. Она молча ожидает утра. Только сейчас она начинает понимать, что вся ее жизнь — все ее существование — вело к этому моменту. Она была создана, чтобы стать жертвенной овцой этой машине, этому богу, созданному руками людей. Хотя она чувствует себя до странного пустой, в ней еще живо одно чувство. Кончено, думает она. Глубоко внутри она рада, что все наконец-то кончено. Даже голоса оставили ее. Уже скоро, говорит она себе. Уже скоро._______________________________
Рей замолчала. Ее горло болело. Она не привыкла так долго говорить. Доктор долго смотрел в пустоту; казалось, в его глазах были видны слезы. — Ты… — он сглотнул. — Ты слышала ее? Ты слышала ее послание? Рей наклонила голову. — О чем вы? — Ни о чем. Просто… — он покачал головой. — Что произошло потом? — Она слилась с Нулевым номером, — сказала Рей. — Без контроля голосов ее злоба росла, пока не захватила ее. Теперь она существует лишь для того, чтобы ранить других. Ангелов. Людей. Ей без разницы. — Надо же, — Доктор потер глаза. — Но тебя она не тронула и позволила пилотировать себя по приказам тех, кто… Почему? Почему не стала сопротивляться? — Она сопротивлялась. — Когда? — Когда проводили экспериментальный запуск до прибытия Третьего Ангела, она вырвалась на волю, — Рей скрестила руки. — Она пыталась поглотить меня. Урон, нанесенный моему телу был… Существенным. — Что? Но… — Доктор уставился на нее. — А как же ваша сделка? — Она ее проигнорировала, — Рей пожала плечами. — Не понимаю, почему. То, как она думает, остается для меня загадкой. — Но разве это не… Погоди, — Доктор прищурился. — Поглотить — так, как ты сделала с фабрикой? — Рей кивнула. — Ну, тогда сходится, — Доктор взъерошил волосы, а потом повернулся к ней спиной. — Рей, пообещай мне кое-что. — Что? — Это будет сложно — правда сложно, но… — Доктор нагнулся и посмотрел ей в глаза. — Мне нужно, чтобы ты была лучше, чем те, кто создал тебя. Нет, забудь. Ты уже лучше их. Я хочу, чтобы ты оставалась такой. Можешь пообещать мне это? Хотя бы попытаться? Рей наклонила голову. — Я… Не понимаю. — Поймешь. Просто… — Доктор повернулся и нахмурился. — Скажем так, если ты хочешь быть монстром… За примером тебе далеко ходить не придется. Мне нужно идти. Рей… Спасибо. Его образ исчез, и Рей выключила терминал. Она хотела уйти из кабинета, но остановилась. Странно, подумала она. Боль в груди. Раньше болело меньше. Ей было интересно, почему._______________________________
Терминальная Догма. Легкий танк Браво 3. — Честно скажу, сержант, — тихо сказал механик-водитель. — Я легко бы прожил, не зная об этом. Командующий танком уставился на изображение огромного позвоночника на тактическом экране. — Да… — Сэр, — сказал пулеметчик. — У меня цель на радаре. На два часа. — Понял. Посмотрим, — командующий нажал пальцем на экран и поменял угол обзора камеры. Настроив фокус, он тут же схватил радио. — Командный центр, это Браво 3! Вижу цель, повторяю, вижу цель! — Эм, сержант? А это еще что? — механик-водитель показал на передний экран. Командующий посмотрел туда и выругался. — Отступай, отступай! Главная пушка…_______________________________
Командный центр. Крики танкистов длились меньше секунды, после чего сигнал исчез. Мисато повернулась к лейтенанту Хюге. — Последняя позиция Браво 3? — Работаю над этим, — ответил лейтенант. — Могу лишь сказать, что они были где-то рядом с Лилит. — Погоди. Думаю, я смогу подключить служебную камеру в этой зоне, — Рицуко бешено стучала пальцами по клавиатуре. — Мая, подсоединись к порту один-девять-три-пять… — Поняла, — Мая вбила комбинацию цифр. Над ними на экране появилась видео-трансляция. Рицуко вскочила на ноги, широко распахнув глаза. — О, нет… Мисато уставилась на странную картину, развернувшуюся перед ней. Безмерное собрание черепов и позвоночников, свисающих с потолка. Огромные ямы, полные костей. — Что это? Рицуко посмотрела на командующего. Тот кивнул. — Это кладбище, — ответила она. — Там мы храним останки неудавшихся прототипов Евангелионов. — Что она делает? — Макото указал на ЕВУ-00. Восставший Евангелион опустился на колени и простер руки над одной из костниц. — Думаю… — Рицуко сглотнула. — Она возвращает их к жизни. На их глазах из-под ног ЕВЫ-00 поднялся гигант, напоминающий скелет, соединенные ошметками плоти. Его дикий крик эхом отозвался от стен огромного кладбища.