Flor de la mar

      — Начало июля обещает нам теплую, наконец-то по-настоящему летнюю погоду. Уже в выходные воздух прогреется до двадцати семи градусов Цельсия, а солнце начнет припекать так, что нашим слушателям придется поберечь голову, если не хотите встретить долгожданное лето в больнице с перегревом и солнечным ударом.        Протирая полотенцем посуду, Гвен задумчиво таращилась в окно, из которого открывался вид на Старую гавань и серое, безрадостное небо. Погода совершенно не предвещала никакой жары, а словам синоптиков в последнее время веры было мало.       А она-то хотела провести оставшуюся неделю с пользой: покататься на велосипеде, ржавеющим в чулане с прошлого сезона, устроиться с томиком Мориса Бушора на лавочке в парке Томаса или даже понежиться на городском пляже. Но седьмое чувство и нескончаемые пасмурные тучи, плывущие над Бостоном уже третий день, убеждали Гвен задвинуть свои грандиозные планы в дальний ящик.       — И не стоит обращать внимание на то, что творится за окном, — словно читая ее мысли, усмехнулся голос из радиоприемника. — Зуб даю, в пятницу вы проснетесь оттого, что вашу спальню заливает яркий свет солнца.        — Ну конечно, — фыркнула себе под нос Гвен, убирая тарелки на место и перекидывая полотенце через плечо.        Из динамиков раздалась приятная мелодия, и женщине хватило всего нескольких секунд, чтобы узнать композицию. «The Sun Always Shines on T.V»; третий сингл из студийного альбома A-ha, тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Она хорошо помнила эту пластинку, потому что отец включал в машине кассету «Hunting High and Low» каждый божий раз.       В небольшой квартирке раздался шум хлопающих крыльев, разгоняющих вокруг себя воздух. Спустя секунды, на деревянный обеденный стол взгромоздился величественного вида Ара и уставился на женщину бессовестно наглым глазом-бусинкой.       Гвен недоверчиво глядела на птицу, ожидая от этого проказника все что угодно. Это существо месяцев пять назад приволок из своей очередной командировки Сэм. На ее изумленный взгляд мужчина лишь широко улыбнулся как ребенок в Рождество и заявил, что теперь попугай будет жить у них.       С мужем спорить просто невозможно, Гвен это прекрасно поняла еще до того дня, когда сказала твердое «да» на его несмелое предложение стать чем-то большим. Стать семьей.       Проследив за взглядом птицы, Гвен наконец догадалась, что попугая заинтересовала совершенно не хозяйка, а голубое полотенце, висевшее на ее плече.       — Фрэнсис! — она грозно произнесла имя птицы, смекнув, что собирается сделать этот пернатый негодник. — Даже не думай!       Назвать попугая в честь английского корсара и прославленного пирата мог только Сэм. Вообще ее муж питал страсть к этому историческому персонажу, а когда рассказал, что они с младшим братом осознанно взяли его фамилию, Гвен в полной мере поняла насколько же Сэмюэль Дрейк безумен. В хорошем смысле этого слова. Именно его нескончаемая бурлящая через край энергия, неистовая жажда знаний и ошеломляющая эрудиция в свое время покорили и пленили Гвен.        Птица с гордым пиратским именем в какой-то момент резко сорвалась с места и бросилась в сторону женщины. Гвен лишь вскрикнула и закрыла голову руками, почувствовав на своем плече острые птичьи когти. В следующую секунду Фрэнсис, с победоносным хриплым гоготом полетел в гостиную, сжимая в лапах полотенце.       Фрэнсис в Сэме души не чаял, ласкался к Дрейку и чуть ли не мурлыкал как настоящая кошка, когда мужчина бережно гладил его по спинке или перебирал яркие синие перышки.        — Ты эту курицу просто обожаешь, — с плохо скрываемым презрением процедила Гвен, поверх томика Манна глядя на воркующих друг с другом Сэма и Фрэнсиса, устроившихся на диване.       — Я слышу нотки ревности, — только и усмехнулся Дрейк, отчего вокруг его глаз образовались мелкие морщинки.        Она тогда ничего не ответила, лишь вернулась к чтению книги, старательно игнорируя приглушенное цоканье Фрэнсиса, словно тот понимал о чем идет речь.       — Ваше Величество ревнует, — наигранно вздохнул Дрейк, обращаясь к птице, и та начала одобрительно приседать и цокать еще громче.       — Сэм! — одернула его женщина, уже зная, что сейчас произойдет.       — Ваше Величество! Ваше Величество! Ваше Величество! — загоготал Фрэнсис, с шумом расправляя крылья и делаясь похожим на пернатого демона.       — Ну зачем ты учишь его этим словам? — застонала Гвен.        — Чтобы тебе было с кем поговорить, пока я в отъезде, — пожав плечами, отозвался Дрейк, запихивая в клюв попугая виноградину. — Будешь болтать с нашим Фрэнсисом словно со мной, разве не здорово я придумал, а?       — Просто гениально, — отозвалась женщина, пряча предательскую улыбку за книгой.        Сэм свое слово сдержал. За те полгода, что в их квартире поселился этот попугаеобразный демон, Фрэнсис блистательно перенял манеру общения своего любимого хозяина. Порой он произносил какие-то слова таким похожим на Дрейка-старшего голосом, что Гвен каждый раз вздрагивала и роняла предметы из рук.       — Виктор зайдет после шести, детка! — вот и сейчас из гостиной раздался до неприличия похожий голос Сэма, будто сам Дрейк находился там и обращался к Гвен со своим легким, бостонским акцентом.        Сердце ее невольно застонало, но женщина тут же взяла себя в руки. Осталось продержаться еще одну жалкую неделю.        Сэм уехал в очередную экспедицию месяц назад. Обещав, что вернется где-то в начале июля. Она знала, что, скорее всего, его возвращение сдвинется. На неделю или даже месяц. Так часто бывало, с его работой предугадать что-то невозможно.        Она скучала по нему, и, разумеется, тех редких коротких звонков и приходящих на почту открыток было безумно мало, чтобы заполнить бездонную дыру в груди, образовывающуюся каждый раз, когда Сэм покидал ее. Но такова была его работа, призвание, жизнь, которую Гвен не хотела рушить, потому что знала, как это все важно для Дрейка.       Войдя в гостиную и заметив яркую птицу, затаившуюся на одной из полок со всевозможными побрякушками, привезенными Сэмом из разных уголков мира, Гвен скрестила руки на груди и грозно уставилась на попугая.       Фрэнсис молчал, возможно потому, что крепко держал в клюве трофейное голубое полотенце, явно не собираясь отдавать его без боя.       — На суп пущу, — указав пальцем на Фрэнсиса, отчеканила она. — Так и знай.       К вечеру нескончаемые тучи подали первые признаки жизни. Гвен, разбирающая в своем маленьком кабинете прошлогодние бумаги и работы уже не студентов, услышала первые робкие удары капель о стекло.       Она не очень-то и любила лето, ибо всегда страдала от избыточного свободного времени. Преподавая литературу в Бостонском университете, Гвен делала вдох лишь на рождественских каникулах, но потом быстро возвращалась к работе, не представляя, чем можно заниматься оставшиеся праздничные дни.        С появлением в ее жизни Сэма Дрейка, Гвен изменилась. Первым тревожным звоночком для родных стал один случай, произошедший вскоре после знакомства Гвен и Дрейка-старшего.        Мама тогда была в немом шоке, когда на пороге их дома оказался Дрейк и заявил, что ночью он и Гвен улетают в Глазго. Вместе.        В мысленный моральный обморок миссис Долорес Тернер упала, когда ее дочь, отпираясь каких-то несчастных пять минут, все же согласилась, наспех собрала чемодан, чмокнула мать в побледневшую щеку и бросилась следом за Сэмом в дождливую непроглядную ночь.        Однако ей в плане авантюризма было далеко до Сэмюэля Дрейка. Рядом с ним Гвен казалась занудой и королевой диванных войск, предпочитая книгу и тишину спонтанным поездкам и лазаньем по труднодоступным территориям стран, названия которых и выговорить-то тяжко.        Теплые воспоминания прервал резкий звонок в дверь. Гвен с трудом поднялась на затекшие ноги, предполагая, что за порогом может стоять либо соседка, с невинным выражением на пухлом лице умоляя одолжить блендер или сковороду, либо же несчастный курьер, просто напутавший квартиры.

***

      Лишь мисс Гвен Тернер организовывала для студентов вылазки, а те, казалось, были только рады покинуть хоть на пару часов тошнотворные и однотипные аудитории университета.       В ее литературном клубе было всего тринадцать человек. «Чертова дюжина», так негласно именовала своих постоянных учеников Гвен, позаимствовав подобное у героя Робина Уильямса с его «Обществом мертвых поэтов». До Джона Китинга ей было, конечно же, далеко, но мисс Тернер старалась как могла. В сглаз и проклятия она, разумеется, не верила, да и нужно было как-то развлекать этих зависающих в телефонах и уже успевших устать от жизни молодых людей.       В тот день мисс Тернер повела свою «Чертову дюжину» на экскурсию в Старый Капитолий. Кирпичное здание, выделявшееся среди возвышающихся стеклянных офисных построек, сразу же вызвало среди учеников глухую волну разочарованных вздохов.       Передав свою угрюмую дюжину на съедение сурового вида экскурсоводу, Гвен двинулась вместе с группой по залам, слушая нудный, сухой рассказ тучной дамы вполуха.       — Именно в этом месте,— с гордостью произнесла женщина толпе скучающих студентов. – Джон Куинси Адамс молвил свое великое «Родилось дитя независимости!»       Гвен отошла чуть в сторону, рассматривая старые фотокарточки, раритетные документы и потрепанные вещицы прошлых веков, хранящиеся за неприступным толстым стеклом.        — Вообще-то, это сказал его отец, Джон Адамс, — внезапно рядом с Гвен раздался тихий, но четкий мужской голос. Экскурсовод этого не услышала, а вот несколько близко стоящих учеников с зарождающимся любопытством покосились на появившегося будто из ниоткуда мужчину.       Гвен удивленно уставилась на этого человека. В глаза сразу бросилась татуировка на оголенной загорелой шее. Силуэты четырех птиц, будто пытавшихся вырваться на желанную свободу. Невольно залюбовавшись ею, Гвен не сразу заметила, что мужчина пристально глядит на нее, словно ожидая ответа.        Но Тернер лишь любезно улыбнулась и быстро повернулась обратно, стараясь хотя бы делать вид, что слушает.        — Как я уже говорила, в тысяче семьсот девяносто восьмом году прямо у дверей нашего Капитолия произошла великая «бостонская бойня», — продолжила вещать дама, утягивая студентов в последний зал.        Несколько учеников умоляюще уставились на мисс Тернер, но та лишь жестом подогнала их, показывая всем видом, что капризов не потерпит. Через неделю ребят ждал тест по истории Америки, и поход в Капитолий должен был помочь ее дюжине лучше усвоить материал.        — Бойня состоялась в тысяче семьсот семидесятом году, — снова произнес мужчина, заложив руки за спину с самым невинным выражением на лице. — Только поражаюсь, чему этих недотеп учат.       — А вы, видимо, знаток? — изогнула бровь Гвен.       — Я просто любитель фактов, — улыбнулся мужчина, отчего вокруг его глаз тут же появились тонкие морщинки. — Это ваша детвора? Привели просвещаться?       — Да, — помедлив, все же ответила Гвен. — Моя чертова дюжина.       Изумленный взгляд она тут же распознала неверно, мгновенно смутившись и потупив взор на свои туфли. Не каждый оценит такую иронию, черт побери.        — Пиратов любите? — задорный вопрос заставил ее немного остыть и вновь поднять на мужчину глаза.        — Почему сразу пираты? — замялась Гвен, убирая прядь каштановых волос за ухо. — В моем литературном клубе тринадцать человек, надо же было их как-то называть, а чертова дюжина первое, что приходит на ум. И эту цифру необязательно ассоциировать с пиратами. В иудаизме это счастливое число.        — Ага, как у древних майя. В их календаре было как раз тринадцать месяцев.        — Еще это атомный номер, кажется, алюминия.       — На тайной вечере сидело в общем тринадцать человек.       — Пятница тринадцатое?        — У викингов бог коварства Локи был тринадцатым в древнескандинавском пантеоне.       Гвен открыла рот, но больше ничего на ум ей не пришло. Она покосилась на улыбающегося собеседника и рассмеялась. Мужчина тоже засмеялся, чуть качая головой.        — Хорошо, вы выиграли, — Тернер подняла руки в примирительном жесте, краем глаза заметив, что экскурсия вот-вот, да закончится.        В этот момент ко всезнайке-собеседнику подошел запыхавшийся мужчина с седыми, густыми усами на морщинистом загорелом лице.       — Нашел его? — спросил мужчина, но тут же замолк, заметив Гвен.        — Да, все под контролем, — кивнул Дрейк-старший, оборачиваясь обратно к собеседнице. — Мы с коллегой поспорили, что в этом месте хранится один старый документ. Как видите, я выиграл.       — Тогда нам, коллега, пора идти, — со скепсисом выдохнул старик.       — Погоди, Виктор, — шикнул Сэм, заглядывая в слегка растерянные зеленые глаза Гвен. — Как насчет того, чтобы как-нибудь поболтать о пиратах за чашечкой кофе или чего покрепче?        — Серьезно? — изумленно прошептал Виктор Салливан. — Вот прямо сейчас решил пофлиртовать?       — Не думаю, что это хорошая идея, — ответила Тернер, чувствуя, как сердце в груди почему-то застучало быстрее и безумнее.        — Бросьте, я знаю много интересного, в особенности о пиратах. Они не такие паршивые парни, как принято считать. Виктор подтвердит. Верно говорю, Виктор?       Салливан на это ничего не ответил, лишь руками махнул да обратил взор к потолку, ища в нем немой помощи.       — Неужели даже не оставите свой номер? — умоляюще протянул Сэм, доставая из кармана ручку и вручая ее Тернер.       Гвен опасливо огляделась по сторонам. Как бы никто из учеников не стал свидетелем этой клоунады. Слухи и сплетни по коридорам университета разносятся быстрее ветра, особенно если в деле замешан кто-то из преподавателей.       — Ну хоть имя свое мне назовете? — протянул Дрейк, снова заглядывая в полные предательского сомнения женские глаза.       — Гвен, — сухо произнесла она.       — Гвен? Гвен, Гвен, Гвен. Это сокращенно от Гвендолен? Как королева Британии?       Тогда Дрейк так и не понял, отчего на лице молодой женщины застыла маска одичавшего удивления. Ее зеленые глаза таращились на него с непониманием и неверием. Словно не отдавая отчета в своих же действиях, она взяла ручку и молча нацарапала номер на покрытой старыми мозолями ладони незнакомца.       — Идем, — дернув спутника за рукав, прошипел Виктор.        — Я позвоню, — пятясь к выходу спиной, произнес Сэм. — Точно позвоню, Гвендолен.        А она так и стояла на одном месте, как молнией пришибленная. И лишь прикоснувшаяся к ее плечу ученица вернула Гвен Тернер обратно в мир. Женщина рассеяно огляделась, бросила озадаченный взгляд на двери, в которых скрылся незнакомец и его спутник, а в голове ее продолжала маленьким молоточком стучать одна мысль:        Как он узнал?       На следующий день стало известно, что из Капитолия таинственным образом пропал какой-то старый документ. Тогда Гвен даже не придала этому значения, не соединила пазл, не догадалась. А стоило бы.

***

      — Гвендолен Тернер?        На пороге вместо знакомой соседки или непутевого курьера стоял невысокий смуглый мужчина. На его темном пиджаке бликовали мелкие капли, оставленные дождем, несмотря на то, что в руках он сжимал закрытый зонт.       За его спиной находилось двое коренастых мужчин, с каменными, бесстрастными лицами. В груди Гвен тут же застучала напряженная паника, но она постаралась сохранить подобие спокойствия на побледневшем лице.        — Кто вы? — хрипло выдавила женщина, внимательно оглядывая незнакомцев.        — Olá, — произнес невысокий человек с какой-то странной, холодной и неприветливой улыбкой на тонких губах. — Меня зовут Матеус де Гама. Я, можно сказать, работодатель вашего мужа. Можем ли мы пройти в этот чудный дом?       Недобрым звоночком прозвучали его слова. Гвен сильнее вцепилась в ручку двери и сглотнула горький ком, сдавивший горло.        — Мой муж никогда не говорил о вас, — все же каким-то чудом отозвалась Тернер.       — Сэмюэль Дрейк вообще мало чего кому говорит дельного, — поморщился Матеус, и по его тону Гвен сразу поняла, что он действительно знаком с ее мужем.        — Но Сэм сейчас на экспедиции…       — Знаю, поэтому и пришел к вам. За помощью, Гвендолен.       Она по природе своей наивной не слыла, но вот только было что-то в этом человеке, принуждающее подчиняться и повиноваться. Матеус де Гама расположился в мягком кресле, двое его людей устроились у окна, то и дело выглядывая на улицу.        Гвен старалась занять себя чем-то, оттягивая разговор с этим человеком, будто уже знала, что ничего хорошего от него не услышит.        Забрав у Матеуса пиджак, женщина повесила его на вешалку сушиться, затем предложила гостям чай, те, переглянувшись, согласились.        — Вы очень любезны, Гвендолен, — с загадочной полуулыбкой произнес мужчина, наблюдая за тем, как женщина расставляет на журнальном столике чашки с дымящимся травяным чаем. — Как же Сэм Дрейк сумел заполучить такую девушку, как вы?       Вопрос этот показался Гвен слишком грубым и неуместным. Но она выдавила из себя подобие улыбки и осторожно села на диван, складывая дрожащие и вспотевшие руки на коленях.        Когда Матеус сделал три шумных глотка и поставил чашку обратно на столик, в квартире внезапно повисла просто гробовая тишина. Мужчина подался вперед и уставился на Гвен неморгающим, жутким взглядом, его спутники, казалось, вообще перестали дышать. Даже Фрэнсис пугливо забился среди полок и наблюдал за незнакомцами, распушая перья и тихо посапывая.       — Вы знаете, где сейчас находится Сэм? — наконец произнес Матеус, продолжая сверлить разнервничавшуюся женщину изучающим взглядом.        — В Малайзии, — запинаясь, ответила Гвен. — Что-то случилось?        — И да, и нет, — загадочно отозвался гость, щелкая пальцем и подзывая к себе одного из молчаливых спутников.        Тот положил перед женщиной телефон, на котором был снимок ее мужа. Гвен издала тихий вздох и стала рассматривать фото.        Сэм Дрейк, в одной из своих гавайских рубашек, которые в последнее время стали неотъемлемой частью его гардероба, шагал по рынку рядом с каким-то темнокожим мужчиной. В руке он держал карту, явно что-то объясняя своему собеседнику с таким непривычным для Гвен сосредоточенным лицом.        — И что это значит? — спросила она, поднимая глаза на Матеуса, который все это время не отрывал от нее цепкого взгляда.        — Персона рядом с вашим мужем – мой конкурент. Дрейк работает на меня, разыскивая в Малайзии затонувший Флор Де Мар. Но на этом снимке, у меня создается впечатление, что Сэмюэль и конкурент заключают какую-то сделку, вам не кажется?       — Простите, — снова запнулась Гвен, чуть мотнув головой, тем самым призывая хаотичный хоровод мыслей собраться в кучу. — Но Сэм в Малайзии на раскопках. Он не упоминал никакой Фло… что вы там сказали?       — Раскопки? — казалось, слова женщины сильно удивили названного гостя. Матеусу пришла в голову мысль, что девчонка его просто разыгрывает, водит вокруг пальца, но потом до него дошло. — О, так вы не знаете?       — Не знаю о чем? — нахмурилась Гвен. Происходящее нравилось ей все меньше и меньше с каждой секундой. — Послушайте, я совершенно не понимаю о чем вы говорите, если честно.        — Кем, по-вашему, работает Сэм Дрейк? — подавшись еще ближе, прошептал Матеус.        — Он… он археолог, — уже тогда Тернер произнесла это нерешительно, будто начиная не верить своим же собственным словам.       Ее муж археолог. Вместе со своим коллегой Виктором они всего лишь ведут раскопки заброшенных городов или поселений. Вот, что рассказывал ей Сэм, когда они летели в Глазго практически пять лет тому назад. И она, разумеется, верила. Все сводилось к этому. Его эрудированность, увлеченность историей, частые отъезды и многочисленные ссадины и синяки на теле.        Резкий, лающий смех Матеуса заставил Гвен вздрогнуть, а несчастного попугая Фрэнсиса распушиться еще сильнее.        — Вот это поворот, парни! Женушка Дрейка-то не знает о его кредо.        Внутри Гвен закипал вулкан из негодования и желчи. Казалось, эти люди только что оскорбили ее в собственном доме, заявившись сюда как хозяева.        — Послушайте... — сурово начала она, но тут же замолкла, когда в смуглых руках Матеуса оказался самый настоящий пистолет.       — Нет, это ты послушай, — от былой приветливости не осталось и следа. Теперь на Гвен таращилось искривленное в злобе лицо, а два голубых глаза прожигали бедную женщину насквозь. — Дрейк должен был найти мне Флор Де Мар, огромный затонувший корабль, груженный тоннами золота и драгоценностей. В последний раз, когда эта гнида связывалась со мной, было ясно, что поиски окончены. И вчера я получаю известие о том, что чертов Дрейк и вся моя команда пропали в джунглях.        Пропали. Это слово хлестануло ремнем по лицу Гвен. Пропали. Всего пять дней назад они с Сэмом разговаривали. Связь как всегда была отвратительной, но голос мужа оказался бодр и весел. Он говорил, что любит ее и скучает. Гвен отвечала, что любит и скучает еще сильнее. И теперь выясняется, что он исчез в проклятых джунглях. Вчера. А она узнает об этом только сейчас от странного и пугающего человека с оружием в руках.       — Пропал? — прошептала в неверии Гвен, медленно закрывая глаза.       — Вот только история эта смердит как гнилые потроха, — поморщился Матеус. — За день до исчезновения была сделана эта фотография, где твой муженек мило тараторит с моим заклятым врагом.       — И что это значит? — прошептала совершенно потерянная Гвен.        — Я полагаю, что пропажа всего лишь инсценировка. Твой муж предал меня и перебежал на сторону моего же конкурента.        — Но зачем ему это?        Матеус пожал плечами, быстро переглянувшись со своими спутниками, один из которых все тянул руку к перепуганному Фрэнсису.        — Шестьдесят тонн золота, сокровища Малакки, щедрый подарок короля Сиама, — произнес со вздохом мужчина. — Лакомый кусочек, разве не так, Гвендолен?        — Думаете Сэм вас обокрасть решил? — искренне изумилась Гвен. — Но он не такой.       Волна громкого, искреннего хохота прогремела в такт первой грозе, раскатившейся по бостонскому небу.       — Чтобы Сэм Дрейк, да не воспользовался такой возможностью? — сквозь слезы произнес Матеус. — Ох, расскажи кому, никто не поверит.       Казалось, Гвен попала в какой-то сюрреалистический сон. Все происходящее представилось размытым безумием, частью которого невольно стала сама женщина. Этот человек, возможно, заблуждался, тут, несомненно, произошла какая-то ошибка. То, что он говорил о Сэме не могло быть правдой, Гвен хорошо знала своего мужа, и эти нелепые, необоснованные обвинения в его адрес поражали.       — Это какой-то бред, — прошептала она, глядя на гостя покрасневшими, полными злобы глазами. — Вы не имеете никакого права являться в мой дом и говорить все эти гадости о Сэме.        — Еще как имею, — фыркнул Матеус, наводя на дрожащую женщину пистолет. — А теперь слушай внимательно: я даю ровно сутки на сборы, а затем ты отправишься вместе с моими людьми в Малайзию.        — Что? — охнула Гвен, уже совершенно не доверяя собственным ушам. — Что вы несете, боже мой?       — Будешь стимулом для своего мужа. Если он меня предал – то твоя смерть станет лишь его виной. А если нет... что ж, надеюсь, ты сможешь заставить Дрейка работать быстрее и усерднее, опять же, ради сохранения твоей жизни, Гвендолен.