***
Из роковых двадцати четырех часов у Гвен оставалось всего каких-то несчастных пятнадцать. Уснуть она смогла лишь под утро, порыдав до этого в гостиной, ванной комнате и спальне, свернувшись на постели калачиком и прижимая к груди подушку мужа, все еще сохраняющую отголоски его запаха. После ухода незваных гостей, каждые полчаса Гвен подбиралась к окну и осторожно выглядывала на темную улицу. Проклятый черный «Пежо» так и стоял на противоположной стороне, прямо под фонарем. Так, чтобы она видела двоих мужчин, сидевших там и пристально карауливших жену Сэма Дрейка. Требования были просты: никакой полиции, шумихи и попытки дать кому-то понять, что на самом деле происходит. Гвен не надо было повторять дважды. Нацеленное прямо ей в лицо дуло пистолета было куда красноречивее Матеуса. После него в квартире еще несколько часов держался тошнотворный, непривычный запах чужака. Просидев на диване с час, прижимая ладони к лицу и тихо всхлипывая, Гвен приняла первую попытку взять себя в руки. Дрожащими, непослушными пальцами она тут же набрала номер мужа и прижала мобильный к уху. Натянуто-вежливый механический женский голос сообщил, что абонент недоступен. То же самое было с телефоном Виктора. Гвен так старательно давила в груди панику и совершенно не нужную в тот момент истерику, что на секунду задумалась, а не позвонить ли Нейтану? Но тут же отбросила эту затею. Она была слишком взвинчена и напугана, а младший Дрейк всегда обращал внимание на подобные колебания в окружающих его людях. Нет, Нейтан сразу поймет, что случилось нечто ужасное, а Матеус запретил втягивать посторонних в это дело. — Придется выкручиваться самой, — прошептала Гвен, умываясь холодной водой, а затем таращась на собственное отражение в зеркале. На Тернер оттуда глядело бледное лицо напуганной и потерянной женщины, которая понятия никакого не имела, что творится вокруг нее в данную минуту. Гвен так переживала за Сэма, что из головы совершенно вылетели слова Матеуса о каких-то темных делах Дрейка-старшего. Вспомнила она об этом лишь на следующий день, с большим трудом поднявшись с кровати и обнаружив перед собой взъерошенного Фрэнсиса, глядевшего на хозяйку с беспокойством и пониманием. И если еще вчера сама мысль о том, чтобы поверить словам незнакомца и поехать в Малайзию казалась Гвен безумием и самоубийством, то теперь стало ясно, что это единственный способ узнать правду. Она не поверит в те россказни о Сэме, пока сама не увидит все собственными глазами. И Гвен точно не будет спокойна, отсиживаясь здесь, гадая, что на самом деле произошло с ее мужем. — Ваше Величество снова тоскует, — тихо прохрипел со своей жердочки Фрэнсис, когда Гвен, сжимая в руках горячую чашку с крепким чаем, глядела через окно на черный «Пежо». — Тоскую, это еще мягко сказано, — ответила осипшим голосом женщина. Она всегда знала, что с Сэмом спокойной жизни не будет. Гвен этого никогда и не хотела. Наоборот, Дрейк внезапно оказался неким буем, за который Тернер уцепилась крепкой хваткой и, кажется, впервые полной грудью вдохнула сладкий бриз, под названием жизнь. — В горе и в радости, — вслух напомнила себе Гвен, оборачиваясь и разглядывая снимок на одной из полок гостиной. Фото, сделанное Виктором в Глазго. Тогда Сэм опять выдал какую-то шутку или саркастичное замечание, отчего Гвен дернулась в сторону и прикрыла лицо рукой, скрывая от взгляда объектива широкую улыбку. Сам же Дрейк прижимал ее ближе к себе, довольно и победоносно глядя куда-то поверх камеры, явно выслушивая нотацию Салливана. Смазанная, нечеткая фотография, которую многие посчитали бы неудачной, стала отправной точкой плавания корабля их совместной с Дрейком жизни. Все в этом доме напоминало о нем. Одежда, аккуратно висевшая в шкафу, забытая зажигалка на прикроватной тумбочке, старая бритва на раковине, все эти побрякушки на полках, даже чертов попугай был острым напоминанием о том, что в ее жизни существует человек, ради которого Гвен когда-то пересмотрела собственные взгляды и позволила поселиться в своем сердце, душе, разуме. В каждой клеточке ее тела. — В горе и в радости, — еще раз произнесла Гвен, медленно оглядывая гостиную, запоминая каждую деталь, старясь прочувствовать стремительно ускользающее ощущение тепла и защиты. Она стала собирать вещи, мотаясь по квартире и бубня себе под нос список того, что нужно взять, а что лучше вообще даже в руки не брать. Черт побери, Гвен действительно собиралась сделать это? Сесть с этим психом в самолет и полететь в Малайзию? Искать Сэма, возможно, пропавшего, возможно, предавшего и похитившего несметные сокровища с дурацкого старого корабля на дне залива? В ее запасе оставалось всего часов семь, поэтому Гвен торопилась, подзывая всполошенного вчерашними событиями Фрэнсиса. Птица не откликалась, забившись под диван, и только грозно цокала клювом, на каждую попытку достать его оттуда. — Давай же, Фрэнсис! — умоляла она, давя раздражение и произнося слова с лаской, как это всегда делал Сэм. — Мой мальчик, вылезай. Я не могу оставить тебя здесь совсем одного, верно? Ну же, малыш, иди ко мне. Но попугай совершенно не собирался покидать свое убежище. У Гвен и Фрэнсиса всегда были чуть натянутые отношения, каждый, несомненно, слегка ревновал друг друга к Сэму, который либо делал вид, что ничего не замечает, либо молча наслаждался этой тихой борьбой между любимой женщиной и домашним питомцем. Гвен шумно вздохнула, чувствуя, как раздраженный гнев вскипает в груди. И тут она вспомнила. — Меня звали Уильям Кидд, когда я плавал, когда я плавал, — с хрипотцой в голосе пропела Гвен, заглядывая под диван. — Я скитался туда-сюда, много встречал кораблей, которые я топил и жег, когда я плавал. Фрэнсис перестал напряженно цокать, заинтересованно вслушиваясь в тихий голос хозяйки и улавливая знакомый мотив песни. — Вас манит золото мое, из-за которого я и умру, я умру. Прощайте же, Лондон и прекрасные девушки вокруг… Это была любимая песня Фрэнсиса, которую попугаю часто мурлыкал Дрейк. Старая английская баллада, рассказывающая о капитане Уильяме Кидде, повествующего обо всех своих злодеяниях у виселицы*. Тернер сперва подумала, что даже это не сработало. Может, птице просто нравился голос Сэма, а не сам мотив, но тут Фрэнсис осторожно выполз из-под дивана и послушно забрался на руку Гвен, жалобно похрипывая и коверкая слова песни. — Умница, — прошептала она, слабо чмокнув попугая в голову. Когда женщина вышла на улицу с клеткой в руках, из черного «Пежо» тут же выскочил один из надсмотрщиков, быстро направляясь в сторону Гвен. — Я вернусь, — сухо и холодно отчеканила она, стреляя в мужчину молниями из глаз. — И я помню о требованиях. Высокий, бритый под ноль амбал недоверчиво оглядел с ног до головы сперва Гвен, потом долго таращился на клетку с Френсисом внутри. Наконец мужчина кивнул и пошел обратно. Однако, «Пежо» двигался следом за машиной Гвен всю дорогу. Что же за человек был этот Матеус? С кем вообще ведет дела ее муж? Гвен старалась не задавать себе эти вопросы и не искать на них ответы. Она может сделать лишь хуже, нафантазировав слишком многое, отчего потом ее отношения с Сэмом могут испортиться. Убедив себя, что Дрейк не обязан отчитываться перед Гвен за каждый шаг и процесс своей работы, Тернер мысленно поставила на первое место невидимого списка просто встречу с Сэмом. Живым и здоровым. Остальное сейчас не должно иметь никакого значения. — Я не понимаю, — пробормотала миссис Долорес Тернер, когда в ее дом на Касл Айленд ворвалась родная дочь и всучила матери клетку с попугаем. — Мне нужно уехать, а Фрэнсиса не с кем оставить. Мам, выручи, прошу. — Уехать? Куда? — испугалась невысокая, худощавая женщина спортивного телосложения, рассеяно оглядывая отчего-то бледноватую и какую-то взвинченную Гвендолен. — В Малайзию, — замявшись, отозвалась Гвен, решив не врать матери. — Хочу навестить Сэма на раскопках, — почти не врать. — Зачем? — вопрос был таким искренним и непонимающим, что Гвен на секунду затормозила и удивленно уставилась на мать. — Я соскучилась по нему, — призналась она. — Так, все что нужно есть в этой сумке, Фрэнсис любит виноград, но не перекармливай его. — Но, милая, — все еще озадаченно пробормотала Долорес, недоверчиво глядя на птицу, которая также опасливо таращилась на нее в ответ. — А как же твоя работа? — Сейчас лето, никакой работы нет. — Как же твоя книга? — Подождет. — Гвендолен… — Мама! — Гвен повысила голос всего на децибел, однако этого было достаточно, чтобы миссис Тернер кое-что поняла. На лице матери тут же появилось выражение легкого снобизма. — Я тебя никогда ни о чем не просила, так ведь? Просто последи за попугаем пару дней, пока мы не вернемся домой. Хорошо? — она сказала это тише, но было уже поздно. — Он что-то натворил, да? — презрительно фыркнула Долорес, скрестив руки на груди. Миссис Тернер никогда не питала теплых чувств к Сэму Дрейку, считая, что этот мужчина лишь испортил ее дочь. Разве такого Долорес хотела для своего единственного ребенка? — Нет, — спокойно ответила Гвен. Материнские нападки на Дрейка-старшего начались после Глазго и не прекращались по сей день. Но дочь ее не слушала. Да, Сэм не идеален, но именно это и было прекрасно. Дрейк был тем, кем являлся. Курящим как паровоз, травящим байки и источающим нескончаемый сарказм мужчиной, рядом с которым Гвен отчего-то чувствовала себя как дома. — Не держи Фрэнсиса в клетке, он этого не любит. — Он же загадит мне всю мебель! — в ужасе охнула Долорес, но Гвен уже направлялась к выходу, погруженная в мрачные мысли о предстоящем испытании.***
Бокал светлого пива перед ней так и не был тронут. Сэм уже второй час рассказывал Гвен о Фрэнсисе Дрейке и его удивительной пиратский судьбе, а Тернер лишь завороженно слушала, подперев голову рукой. Глаза ее собеседника горели таким детским восторгом и азартом, что это не могло не покорить. Активно жестикулируя и покручивая в пальцах так и незажженную сигарету, Дрейк-старший поведал Гвендолен все, что сам знал о любимом пирате. Ну почти все. События прошлых лет, когда они с братом Нейтом чуть не погибли из-за необузданной жажды Сэма найти настоящие пиратские сокровища, мужчина решил не упоминать. — Черт побери, я болтаю без остановки, — рассмеялся Сэм, делая глоток пива. — Не даю тебе и слова сказать. — Все нормально, — тут же замотала головой Гвен. — Мне правда очень интересно. Она совершенно не хотела никуда идти с этим человеком, в голове наработав уже как минимум отмазок пять. Но почему-то не смогла сказать нет. И теперь сидела в маленьком неприметном баре на юго-западе Бостона и слушала Сэма с открытым ртом, ловя каждое его слово. — Можно вопрос? — наконец закурив и сделав затяжку, Сэм подался ближе к Гвен. — Почему ты оставила мне свой номер тогда? Она слабо улыбнулась, покручивая в руке бокал с пивом. Затем сделала пару глотков, отметив, что напиток уж совсем выдохся. — Ты сказал, что меня назвали в честь королевы Британии. Сэм чуть наклонил голову вбок, заглядывая в глаза смущенной Гвен, ожидая продолжения этой истории. — Я угадал? — хмыкнул он, на что женщина кивнула и сделала еще глоток пива. А ведь он просто ткнул пальцем в небо, надо же. — Мой отец бредил историей, — пояснила Гвен. — У нас в Англии был дом, в котором находилась огромнейшая отцовская библиотека. Я все лето проводила среди папиных книг, даже на улицу не выходила. — Ты англичанка? — спросил Дрейк. — То-то слышу у тебя акцент, — на самом деле ее акцент почти не был заметен, но в некоторых словах он все же проскальзывал, оставляя после себя шлейф очаровательной наивности, что, несомненно, нравилось старшему Дрейку. — Я родилась здесь, но папа и мама из Дарема. Мы часто ездили туда, пока… — женщина замолкла на пару секунд, а в ее зеленых глазах появилась тоска, которая, правда, тут же улетучилась. — В общем, после смерти папы я больше не покидала Бостон. Так вот, отец и назвал меня в честь королевы Гвендолен, третьей правительницы Британии, дочери Корина и жены Локрина. Просто… еще никто никогда не угадывал так с ходу эту фишку с именем. Ты меня тогда слишком удивил. — Я вообще полон сюрпризов, — с довольной ухмылкой на губах промолвил Сэм, подмигивая улыбающейся Гвен. — А ты своих учеников не жалеешь, между прочим. — Что? — непонимающе захлопала глазами Тернер. — В каком смысле? Дрейк лишь рассмеялся, откидываясь на спинку стула. Недоумение на лице Гвен никуда не исчезло, поэтому он, затушив сигарету в пепельнице, снова подался ближе к женщине. — Я пока слушал твою лекцию, думал, мозг закипит. Они же все там инженеры да физики, на кой черт так прессовать ребят с этим… как его там? — «Улисс»,— напомнила Гвен, скептически изгибая бровь. — Полистилистический роман Джеймса Джойса. Это очень важное произведение в мировой литературе. Да, оно безумно сложное, на шестистах страницах, описывающих всего один день, Джойс вложил так много стилистических и философских приемов, кучу загадок и двойных смыслов, что по сей день ведутся шумные споры почти о каждой главе романа. Я прекрасно вижу, что этим ребятам интереснее если не собирать аккумуляторы или выводить формулы, так отплясывать на вечеринках или проводить время с парнями и подружками. Но этот роман уже стал частью истории, и моя задача просветить молодых людей, заполнить их головы чем-то важным и… прекрасным, что ли. Звучит как бред? — Нет, — хмыкнул Сэм. — Занудно, но не бредово. Гвен тихо рассмеялась, чуть качая головой. Время близилось к десяти, а завтра утром должна была состояться ее лекция. По-хорошему, надо бы пойти домой, поработать и лечь спать, но почему-то Тернер совершенно не хотела покидать это место и расходиться с Сэмом. Он ей нравился, это даже отрицать было бы глупо. — Эта книга настолько великая, что даже существует Блумсдэй. — Что это такое? — О, каждое шестнадцатое июня почитатели романа собираются и совершают маршрут главного героя, Леопольда Блума, по Дублину. Все как описывал Джойс в книге. Я уже несколько лет мечтаю попасть туда. — Так чего не поедешь? — Не знаю, – пожала плечами Гвен. – Каждый раз какие-то дела, потом, я не очень люблю переезды, все это так затруднительно. Дрейк непроизвольно фыркнул, на что Тернер озадаченно и слегка обиженно уставилась на собеседника. — Что я такого сказала? — Ничего, просто… мне кажется, если чего-то хочешь, то это надо делать. Это всего лишь Дублин, Ирландия, так? Не очень далеко. Слетать туда даже на один-два дня? Не вижу ничего рискованного, Гвендолен, — тут Дрейк загадочно улыбнулся, отчего вокруг его глаз появились лукавые морщинки. — Я человек проницательный и вижу, что тебе жизненно необходимо выбраться куда-то. Небольшое путешествие пойдет тебе лишь на пользу, поверь мне.***
Гвендолен, конечно же, знала, что в этой стране жарко, но в полной мере она ощутила всю степень бедствия, когда сделала первый шаг из частного самолета, груженного молчаливыми и жуткими людьми Матеуса. Жаркий и влажный экваториальный климат тут же вызвал у нее желание броситься обратно под кондиционеры. И лишь сопровождающие ее надзиратели всем своим видом показывали, что лучше бы Гвен не выкидывать фокусов и быть кроткой как луговая овечка. Грубо говоря, все это было похоже на похищение. Но Гвен старалась не думать об этом и тем более об оружии, торчащем из кобуры ее охранников, и потрепанного вида внедорожниках, к которым эти верзилы направлялись. — Куда мы едем? — наконец решила подать голос Тернер, стараясь держаться твердо и строго. — Где ваш Матеус? — Меньше вопросов, — таков был ответ, после чего Гвен указали в какой из джипов ей садиться. Самолет сел в столице Куала-Лумпур, однако, путь их лежал куда-то в другое место. Гвен это поняла, когда машины выехали за пределы большого города и устремились на юго-восток. Все внутри ее дрожало и стонало, но Гвен старалась держаться. Пока что ничего ужасного не случилось. Беспокойство за Сэма никуда не исчезло и с каждым часом лишь нарастало. А что, если слова об исчезновении ложь? Что, если сам Матеус держит ее мужа в плену, а она нужна лишь как рычаг. Но ради чего все это? Ради какого-то старого, затонувшего кучу веков назад корабля? Вскоре выяснилось, что им предстояло снова пересесть на самолет, поменьше и полегче. Гвен послушно следовала за своими охранниками, а сама мысленно составляла сценарии дальнейшего развития событий. Еще в начале недели главной трагедией был раскуроченный ноутбук Гвендолен, из которого все кнопки повыдирал Фрэнсис. Теперь же она находилась за сотни километров от дома, среди чужаков, совершенно потерянная и дезинформированная. Путь их лежал в Малакку, вот что успела подслушать у пилота Гвен, нервно покручивая серебряное обручальное кольцо на пальце. Это ее всегда успокаивало и помогало привести мысли в порядок. Где-то в Малаккском проливе и затонул тот самый корабль, который так жаждал поднять со дна Матеус. Это Тернер успела прочесть в интернете. Шестьдесят тонн золота. И что со всем этим можно сделать? Вроде бы, если Гвен не изменяла память, в таких случаях часть найденного отдавалась государству, своеобразный налог. Если только… Тут Гвен шумно вздохнула, отчего один из надсмотрщиков недовольно покосился на молодую женщину. Ну конечно, если только это все проводится незаконно. Матеус собирался просто-напросто своровать это золото. Знал ли об этом Сэм? Гвен молилась, чтобы ее муж понятия не имел о настоящих планах этого человека. Лагерь Матеуса был разбит недалеко от залива. Гвен на секунду задержалась, завороженно разглядывая вид вокруг и оправляя мокрую от пота футболку. Сэм не раз говорил о том, что увиденные им в поездках красоты порой невозможно даже словами описать. Гвендолен, выросшая на книгах и посвятившая всю свою жизнь литературе, была с ним не согласна. Но сейчас, кажется, она начала понимать. — О, вот и вы, — Матеус, в облегающей темной футболке и такой же, как у его людей, кобурой, заулыбался, когда Гвен ввели в его огромную палатку в самом центре лагеря. — Как долетели? Она не ответила, нервно скрестив руки на груди и уставившись себе под ноги. Ей было страшно. Неизвестность пугает хуже правды, поэтому Тернер отчаянно жаждала, чтобы этот человек посвятил ее хоть в часть своих планов. — Где мой муж? — прокашлялась Гвен. — Он в плену у Томаса, его лагерь расположен в центре джунглей, — в палатке раздался гнусавый женский голос. Рядом с Матеусом показалась красивая женщина, с виду индианка, но акцент у нее был скорее австралийский. — У того самого человека, с кем был Сэм на том фото, — пояснил Матеус для Тернер, — Познакомься, — обратился к своей знакомой мужчина, указывая на Гвен, — Это… — Жена Сэма Дрейка, Гвендолен, я в курсе, — перебила его женщина, протягивая Тернер руку. — Приятно наконец познакомиться. Хлоя Фрейзер. Они пожали друг другу руки, и Гвен всего на секунду показалось, что в темных глазах мисс Фрейзер заблестел какой-то предостерегающий огонек. Словно она пыталась что-то сказать Гвен, но присутствие рядом с ними Матеуса лишали Хлою этой возможности. — План таков, — прервал их странный зрительный контакт Матеус. — На рассвете выдвигаемся, мои люди готовятся. Ты уверена, что именно здесь Томас разбил свой лагерь? — Абсолютно, — отчеканила Хлоя, поворачиваясь к мужчине, вставшим возле стола, на котором были разложены карты и какие-то бумаги. — И я все же считаю, что Гвендолен должна тоже пойти. На самом деле, Гвен терпеть не могла свое имя. Да, она любила отца всем сердцем, но тот факт, что его одержимость историей отразилась и на ней только раздражали женщину. Даже Сэм это вскоре понял, правда, начал называть ее Ваше Величество, под стать третьей королеве Британии. Гвен долго боролась с этим, но сделать ничего не смогла. Сэм Дрейк победил, как всегда. — Когда Дрейк увидит с нами свою жену, то перетянуть его на нашу сторону станет куда проще. У всех есть свои слабые места, верно? Хлоя сказала это тихо и игриво, а внутри у Гвен все так и закипело от ярости. Как они смеют использовать ее для запугивания Сэма? Это было низко и мерзко. Однако, Гвен промолчала, лишь сильнее стискивая руки в кулаки и прикусывая язык. Словами она может сделать только хуже. Сейчас главное – спасти Сэма. А дальше они непременно что-то придумают.