Пари

От Элеоноры Ивановны, нашей директрисы, я выходил в страшной задумчивости. Я ожидал чего угодно, но только не того, что произошло в её кабинете. Я никогда не интересовался наличием или отсутствием на рабочем месте руководящего состава нашей школы. Как оказалось, напрасно. У директрисы только что закончился отпуск, и провела она его… Правильно, именно там, где были на гастролях мы. Я ожидал выволочки, попыток пристыдить за то, что я променял спорт на фиглярство, короче, я ожидал чего угодно, кроме того, что произошло на самом деле. Директриса захотела бесплатную контрамарку к ближайшей праздничной дате. И ладно бы лично для себя, а то — всему педагогическому коллективу школы. Ну не хило ли, а? Я ей сказал, что у меня испытательный срок, что, кстати, было абсолютнейшей правдой, что распространением билетов занимаюсь не я, и что в ближайшие праздники в Питере не планируется никаких выступлений. На самом деле я ни малейшего представления не имел, где эти выступления планируются, и когда, но здраво рассудил, что к первому или девятому мая мы едва ли будем участвовать в каких-то тематических мероприятиях, а с июля Элеонора Ивановна мне уже не директор. Я выслушал стандартную лекцию о важности и нужности образования, после чего меня отпустили. У двери кабинета меня встречали мои верные оруженосцы Васька и Колька. Сочувственно хлопнув по плечу, они вручили мне оставленную на ОБЖ сумку и потупились с виноватыми лицами. Ну да, да. Кто всю кашу заварил? Вот то-то! По дороге из школы я позвонил Роману и спросил про график гастролей. Вопрос его явно изумил, но, по его словам, никакой тайны в этом не заключалось. Мне было рекомендовано пройти на официальную страницу в интернете или немедленно задать вопрос о конкретной дате или городе. Я заикнулся про экзамены. Роман ответил в том смысле, что пока идут экзамены, я остаюсь в городе и учусь. Домой мне всё равно предстояло идти мимо бывшего здания школы, в связи с отсутствием нужного количества детей давно превращённой в РОНО, и я решил туда заглянуть. Из РОНО мне пришлось сбежать. Правда, меня и не сильно ловили. Как-никак я спортсмен, хоть теперь и бывший, в этом Роман оказался прав. Толстые целлюлитные тётки предпенсионных лет на каблуках — те ещё преследователи. А зашёл я с невинным вопросом. Можно ли экзамены сдать в другом городе? Тётки сказали, что можно, но заявление надо заполнять заранее. Я заикнулся, что работаю и каждый день переезжаю в новый город. Что тут началось… Были упомянуты социальные работники, рабский труд несовершеннолетних и лишение родительских прав. На этом я сбежал. И хорошо, что я им при входе не представился. В голове у меня в то время творился полный сумбур. Утром я был в школе. После — мчался репетировать. Мне было до ужаса неловко, что из-за меня репетиции переносили на середину дня. Большую часть танцев мы исполняли босиком, и я за каким-то рожном решил перед отъездом в тур сделать педикюр. В голове ещё начали бродить мысли о татуировке. Я, видимо, насмотрелся на остальных. Но, поскольку ногти отрастут, а татуировка — это вроде как навсегда, я решил, что сначала следует хорошенько подумать. Чего я никак не ожидал, это того, что на педикюр уйдут полтора часа. Полтора, Карл! Но это ладно. Хуже всего то, что в тот же салон припёрлись девчонки из нашего класса и, увидев меня, выпали в осадок, покучковались у входа, похихикали, пошептались, и их вымело на улицу. Терять мне было уже нечего, и я решил подстричься. Вернее, покраситься. Под енота. Енота-альбиноса. А ещё попросил сделать мне косую чёлку на один глаз. Гулять — так гулять. Пока я сидел в салоне красоты, то оголодал окончательно. Поэтому, отклонившись от курса, завернул в торговый центр. Но мне не посчастливилось. Когда до него осталось всего ничего, над головой внезапно грохнуло и ливануло. Да так, что сухого на мне не осталось ровным счётом ничего. Я, чавкая насквозь мокрыми кроссовками, добежал до козырька при входе в торговый центр и влился в толпу таких же, как я, ждавших окончания этого апокалипсиса местного разлива. Над головой кондиционеры исправно сифонили ледяным воздухом. Меня стало ощутимо потряхивать. Только заболеть не хватало! — Дим? — услышал я и обернулся. С супермаркетовскими пакетами в руках рядом стоял совершенно сухой Ёж и изумлённо пялился на чёрно-коричневые полосы на моих волосах. — Привет, — взмахнул рукой я. Как оказалось, мы были почти соседями. После дождя резко похолодало, и Лёха забрал дрожащего меня к себе домой греть и сушить. Меня ощутимо потряхивало, и я несильно тому сопротивлялся. Квартира у Ежа оказалась в новом доме, и в ней было гулко и пусто. Я аж обалдел. Пустой коридор, огромный балкон, шикарно отделанная ванная, оборудованная кухня, а в комнате — велосипед, встроенный шкаф, какой-то суккулент с толстыми листьями и матрас прямо на полу. Лёха загнал меня греться в ванную, накормил и, выдав свои шмотки, отправил домой. И если футболка на мне ещё худо-бедно сидела, кроссовки были почти по размеру, то штаны пришлось подвернуть. С пакетом мокрых вещей я потопал домой. Мой причесон поверг родителей в такой ступор, что чужая одежда прошла мимо их взора. А на следующее утро я уехал «на сборы» в надежде, что по возвращении всё-таки найду способ сообщить родителям об изменениях в своей жизни. После полутора недель дома мы снова оказались на гастролях. В этот раз — не так далеко и всего на двенадцать дней. Уже в поездке выяснилось, что следующий заход — три города в Европе через неделю. Узнав об этом, я завис. На выезд на зарубежные соревнования родители оформляли нотариальную доверенность на тренера. А как быть здесь? Оформлять её на Романа? Так сначала надо родителям объяснить, кто он такой. Правда, очень быстро выяснилось, что билеты, гостиницы и всё остальное было оформлено очень давно, поэтому нас, новичков, оставляли за бортом. Не, я ещё по опыту соревнований знал, что шанс что-то повидать в поездке минимален, но было немного обидно. Когда мы только собирались в аэропорту, я не придумал ничего умнее, чем в присутствии всех подойти к Лёхе и вручить пакет с ссуженной мне одеждой. И нет, чтобы просто отдать, я ещё принялся цветисто благодарить. Парни стояли вокруг и ржали. Беззлобно, конечно, но принялись весьма недвусмысленно проходиться по возможным обстоятельствам, при которых Лёхина одежда могла оказаться у меня. Но зато на причёску все отреагировали положительно. И то хлеб. По возвращении в школу я обнаружил, что девчонки шепчутся по углам, бросая на меня странные взгляды. Но бомбу про педикюр бросать в болото они почему-то не спешили. Прошла неделя, и в следующий тур парни улетели без меня. И тут в разгар ОБЖ у меня опять раздался звонок сотового в сумке. Я снова залез под парту. Звонил Роман. — Алё… — прошептал я. — Ты где? — На ОБЖ, — это уже, похоже, становилось традицией. — Я тебе адрес сейчас скину. Бери такси и дуй на интервью! — Ка… Какое интервью?.. — На телевидении. Нас пригласили, а нас в стране нет. Богдан с Альбертом по домам разъехались. Остаётесь только ты и Косой. — Какой Косой?! — Лёня. Лёня Косорезов. Тот, у которого ахилл. Вот вы интервью и дадите. Это в честь июньского выступления в БКЗ. Чёрт… Я, как в замедленных съёмках, выполз из-под парты, сгрёб в сумку учебники и тетради (телефон пискнул принятой СМСкой с пришедшим адресом) и направился к двери. В коридоре я нос к носу столкнулся с Элеонорой Ивановной. — Сергеев, ты куда? Вдвойне чёрт… Концерт в Питере… И директриса, жаждущая получить контрамарку… — Интервью давать… На телевидение, — ответил я и, чтобы избежать вопросов, ответов на которые не знал сам, рванул бегом.