Пари

На телевидении творился какой-то хаос. Важно выглядевшие люди куда-то спешили и, как мне показалось, старательно изображали активность. Меня встретили у вахты и проводили наверх в студию. «Косой» уже был там. Вместе с костылями, разумеется. Дурацкая ситуация, с какой стороны ни посмотри. Я и вдруг даю интервью. Да ещё, как выяснилось в последнюю секунду, в прямом эфире. И на пару с человеком, которого вижу первый раз в жизни. Меня усадили на диванчик перед камерами. Подбежала тётечка и, колыхая безбрежным бюстом перед нашими носами, принялась нас чем-то мазать и пудрить. Мне, как обычно (за последние недели я даже привык), было просюсюкано что-то типа «Ой, ути-пуси, какой лапа», Леониду причесали буйную бородищу а-ля вышедший из леса геолог. И да, у него из рукавов тоже выглядывали цветные разводы татуировок. Вели передачу двое, мужчина и женщина. Я, к своему ужасу, узнал их обоих. Вели они авторскую программу с потугой на единственно правильное освещение культурных событий культурной столицы. Мама с папой, конечно, вряд ли будут смотреть подобное, но у бабушки дома телевизор голосит круглосуточно. «Это конец», — пронеслось в моей голове. Нет, пронеслось там другое, созвучное. А ещё соседка тётя Зина… И ведь не откажешься уже… Ох… Вопросы ведущих, как это обычно и бывает на подобных передачах, были дебильнее некуда. А если попадались умные, то я, в связи с тотальным отсутствием информации, помалкивал в тряпочку и изображал декорацию. У меня вообще сложилось впечатление, что пригласить должны были кого-то другого, что этот кто-то отказался, и в последнюю секунду вспомнили про нас. Вопросы ведущих демонстрировали полное незнание ими нашей специфики. И если мужчина ещё хоть как-то выкручивался, то его напарница несла откровенную пургу и не краснела. Ответы Косого мне больше напоминали незавуалированную рекламу. «Ответ на этот вопрос вы получите, придя на наше июньское шоу», «Описывать это словами бесполезно, лучше прийти и увидеть» и так далее и тому подобное… Мне даже было немного неловко. И от этих ответов, и от того, что я сижу словно мебель. Когда иссякли заранее заготовленные дебильные вопросы, ведущие решили подключить зрителей. О, это был ещё больший мрак! Создавалось впечатление, что звонят сплошные озабоченные непристроенные дуры. «А женаты ли вы, Лёня/Дима?», «А какие девушки вам нравятся?», «Расскажите про свой идеал женской красоты», «Как с вами можно познакомиться?», «Куда вам можно написать?», «Кто из ваших коллег не женат?» и прочее, прочее, прочее… После всех этих вопросов меня перестал удивлять совет повесить в соцсетях откровенную фотку с какой-нибудь девушкой. Только где бы её раздобыть? А один из последних вопросов меня и вовсе поставил в тупик. «Какой самый запомнившийся букет вам подарили?» Ну не рассказывать же про тот огромный тропический ужас, что мне пришлось выселить в ванную?! Не скажешь же правду! Люди ж обидятся! А дура-ведущая, видимо, напоследок решила блеснуть: «Какой необычный букет вы хотели бы получить?» Ну я ж не лошадь, чёрт бы вас всех побрал! И потом, парень с букетом выглядит настолько дико, что дальше некуда! Нет, я всё понимаю: зритель хочет выразить свою благодарность не только аплодисментами. Но зачем же нас выставлять так, словно мы на эти букеты напрашиваемся?! Короче, я решил схохмить: сказал, что не отказался бы от съедобного букета. Косой заржал, что если танцорам начнут дарить букеты из конфет, то всех придётся вскоре увольнять за лишний вес. Да при таком графике работы можно жрать, что угодно и в любом количестве! Я изобразил лицом усиленную работу мысли и ответил, что согласен и на низкокалорийный букет. Я пошутить хотел, а что тут началось! Как так, почему моя девушка не следит за тем, чем я питаюсь? Не объяснять же им всем, да ещё в прямом эфире, что я ещё школу не закончил, и времени на девушек у меня нет. А учитывая, что мне рассказали ребята, я даже не был уверен, что в ближайшем будущем захочу выкраивать на девушек время. Когда передача подошла к концу, я с облегчением выдохнул. Нас отпустили, и тут на меня накатила паника. Ведь ещё чуть-чуть, и придётся сказать родителям правду. Мы с Лёней вышли из студии и направились к лифтам. Косорезов ловко шуровал на костылях, я плёлся следом, мысленно отбирая слова для обращённой к родителям речи. Внезапно в моём кармане завибрировал телефон. Нет, это был не Роман. Номер мне был неизвестен. — Алё? — ответил на звонок я. — Сергеев, ты там нахрен сдурел, что ли? — заорали в трубке. Голос я узнал. Это был мой давний главный непримиримый и принципиальный соперник, Эдуард Воеводский. Нет-нет, врагами мы не были, но уже очень давно соревновались исключительно друг с другом. — Откуда у тебя мой номер, Эдик? — Дали, блять. Ты что, серьёзно? Я прекрасно понимал, что Воеводский имел в виду. Я внезапно исчез с шахматной доски, и все уравнения без моего участия в одночасье оказались решёнными. Как там на тему подобного высказались японцы? «Победа! Враг истреблён. Почему ж мне так одиноко?» Со всем этими турами я как-то совсем позабыл про Эдика. — Да, — ответил я. — Что, с ногой совсем плохо стало? Откуда он?.. Нет, ну я где-то с полгода не тренировался, но потом-то, когда я вопреки словам врачей вернулся, мы снова соревновались друг с другом. Хотя по-первости раз за разом в итоговой турнирной таблице я оказывался в самом хвосте. После соревнований в Нижнем, где я вчистую «сделал» Эдика, мы больше не пересекались. — Ты о чём? — Да не пизди. Тебя полгода не было, а теперь ты ногу бережёшь. — Что? Так было заметно? — не сдержался я. Приговор врачей звучал как «два года без физических нагрузок», но это означало бы крест на всём. Травму я получил в марте, в мае добавил по тому же месту. Но как только я смог хоть как-то шевелиться, в ноябре я уже вернулся в зал. В итоге на всех соревнованиях я оказывался как минимум на одну строчку ниже Воеводского, но через год я его всё-таки обошёл. — Ну… В общем, да, — услышал в трубке я. — Тогда ты знаешь ответ, — пожал плечами я и вслед за Лёней вошёл в лифт. — Но если всё так плохо, может, можно что-нибудь предпринять? Зачем же к пидорам в подтанцовку идти? — Чего?! — я вышел из лифта и, уже не обращая внимания на Лёню, продолжил разговор: — Воеводский, ты там часом головой мимо мата не приземлился? — Сергеев, я, наверное, зря позвонил, но поверь, мне тебя будет очень не хватать… В трубке запищали гудки. — Ахренеть… — пробормотал я. Меня подёргали за рукав. Я обернулся. Разумеется, это был Лёня. — Давай-ка, пока такси сюда едет, во-о-он там посидим, — Косорезов махнул костылём в сторону стеклянных дверей кафе. — А то странная какая-то ситуация получается: интервью на пару даём, не будучи даже знакомыми, — хмыкнул он. Я пожал плечами и поплёлся в кафе. — Для новичка ты очень даже неплохо держался, — заметил Лёня, когда мы уселись за столиком. — Вообще-то я кладезь талантов, — хмыкнул я. *** Когда прибыло вызванное Косорезовым такси, мы вышли на улицу. — Смотри, — толкнул меня локтем Лёня. — Похоже, это по наши души. Я посмотрел в ту сторону, куда он указывал. У нижней ступеньки кого-то ждали две девушки с букетами. Как только мы поравнялись с ними, девушки бросились к нам. Вернее, к Лёне. Вручив ему один из букетов, прощебетав соболезнования по поводу ноги и пожелания скорейшего выздоровления, обе развернулись ко мне. — А вас, Дима, мы видели только на видюшках в интернете, но надеемся скоро всё рассмотреть вживую! — выдала одна. — Это — вам! — другая передала мне хрустящий бумажный пакет и небольшой букетик из бутончиков-розочек. Я заглянул в шуршащую бумагу. В пакете была корзинка, из которой торчали… наколотые на палочки помидорки-черри, маслины, огурцы и прочие овощи! Я открыл было рот, чтобы сказать, что я шутил так, но как я его открыл, так и закрыл. Зачем людей обижать? — Спасибо… — промямлил я. Спас ситуацию Лёня. Вернее, таксист, нажавший на клаксон. — Спасибо, красавицы! — пробасил Косорезов. — Дима, тебя до метро подбросить? — Да! — ухватился за его спасительное предложение я и вслед за ним запрыгнул в машину. *** Когда я вернулся домой, родителей ещё не было. Экзекуция откладывалась. Я оставил съедобный букет на столе и принялся пристраивать розочки в вазу. — Пока матери дома нет, я бы хотел получить детальные разъяснения по поводу вот этого! — я аж подпрыгнул, услышав за спиной голос отца. — И этого! И ещё я хотел бы понять, каким образом, уехав на сборы в Подмосковье, мой сын три недели шатался по Сибири! Я обернулся. Чёрт… Дело плохо. У отца в руках была банковская распечатка с моей карты. И почему я не послушался Ксюшу, когда она предлагала мне оформить другую? Я, подыскивая слова, которые, как на грех, куда-то разом подевались, принялся нервнически отколупывать оливки от палочек, составлявших центр съедобной икебаны. — Девочки в школе сказали, что он в мужской стриптиз устроился, — выдала, заглянув на кухню Эллочка, моя младшая сестрёнка. Я при этих словах чуть не подавился оливкой.