// Накано – район Токио.
Дом огромный. Звуки разносятся далеко. А всё потому, что стены и двери из бумаги, старые и древние – как и всё здесь: и вещи, и люди, и образ мыслей. Но лишь вековой клён с огромной кроной за окном не вызывает раздражения, особенно сейчас, когда листья начинают краснеть и вот-вот полетят… – Шинске! Ну что ещё? Разве мало того, что он тут сидит? – Есть возражения? Прежде чем ответить, Шинске переводит взгляд с отца на двух человек, стоящих перед ними на коленях: один из них моложе, с длинными и блестящими, как у девки, волосами сидит в довольно почтительной позе, а вот второй белобрысый… или скорее седой, хотя по лицу не дашь больше тридцати, в общем, этот еле удерживается, чтобы не упасть. И если на парне нет ни царапины и руки свободны, то у мужчины подбит глаз, кровь стекает с виска и разбита губа, а грудь и запястья стягивают верёвки. «Ну и… что это за чучела? И почему у меня могут быть возражения?» – Шинске не особо вникал в разговор и совершенно пропустил мимо ушей, что эти двое натворили. – «Но ведь отец уже вынес им приговор? Вот и прекрасно.» – Нет, никаких. Густые брови на суровом лице отца приподнимаются ни то в иронии, ни то в удивлении – и Шинске догадывается, что сглупил. Но идти на попятный поздно, тем более перед подчинёнными, собравшимися сейчас в этом приёмном зале. Сначала лучше выяснить, на что именно согласился, а то… может, и ерунда какая? – Развяжите его, – кивает отец на связанного пленника. – Но… кумичо! – отчего-то решается возразить Рисуноске, один из командиров клана.//Кумичо, оябун – глава клана, семьи якудза, шеф, отец, начальник.
Однако его тут же перебивает смешок, донёсшийся с пола: – Наконец-то! А то у меня так между лопаток зудит, что сил нет – хотел даже попросить почесать. Рисуноске морщится – но отец уже поднимается со своего места, всем видом демонстрируя, что тема закрыта – и ему остаётся лишь обнажить нож и направиться к пленнику. Правда, с таким видом, будто собирается перерезать не верёвки, а глотку. А ведь обычно спокоен, словно удав… похоже, этот белобрысый, чем-то похожий на бродячего пса, уже успел доставить ему немало хлопот. «Ну да и чёрт с ним». Зато сейчас, когда собрание закончено, Шинске наконец-то может с чистой совестью покинуть почётное место рядом с креслом главы клана и отправиться в свою комнату. Однако стоит ему сойти с возвышенности, как приговорённую парочку зачем-то заставляют пристроиться следом. – Нидзо, во что я вляпался? Коридор узкий, слепой телохранитель идёт уверенно и совсем близко, поэтому Шинске спрашивает, понизив голос – ещё не хватало, чтобы его услышали те, кто ползёт сзади, но чьи шаги он почему-то едва различает. Отстали? Шинске бросает взгляд через плечо. А, нет. – Ваши новые слуги, господин. – Тц… и кто они такие? – Вы ведь совсем ничего не слушали? – Заткнись. И просто ответь. – Кацура Котаро – ваш ровесник, восемнадцать лет, недавно попал к нам в уплату долга. Был отправлен в мужской ночной клуб на отработку, но после первого же дня его вернули нам обратно. Шинске вновь оглядывается, замедляя шаг, и уже не скрываясь бросает оценивающий взгляд на длинноволосого. Очевидно, что телохранитель говорит о нём, потому что второй на восемнадцать ну никак не тянет. – Выглядит прилежным. «И изящным». Оба следующих по пятам пленника уже остановились на почтительном расстоянии в несколько метров, но когда Шинске вновь отворачивается и пускается в путь по бесконечному коридору, за спиной возобновляется еле слышное поскрипывание половиц. – Это специфический клуб, Шинске-сама. Для мужчин, предпочитающих мужчин. «Вот бы мне туда хоть раз попасть… и чтоб без присмотра». – М-м… а второй? – Саката Гинтоки – двадцать шесть лет, без определённого места жительства и рода занятий. Мастер семи оружий.// Мастер семи оружий – по аналогии с мастером семи свободных искусств (совокупности наук, составлявших основу светского образования и включавших в себя грамматику, музыку, риторику и тд), мастер семи орудий – специалист по владению семью инструментами для убийств: от рукопашного боя до управления атомной подлодкой ^_^)
– Ха-ха… это он-то? – Так говорят. – А чего же тогда он побитый такой? Ни одного из «семи оружий» под рукой не оказалось? Последние слова Шинске произносит, остановившись у поворота, достаточно громко, чтобы их услышал не только этот Саката, но и все желающие, в том числе и на кухне за стеной. Но никакой особенной реакции на провокацию не добивается – «мастер», вновь замерший вместе с другим парнем в нескольких шагах позади, чешет пузо и даже не собирается поправлять съехавшее с одного плеча кимоно, разве что опущенные уголки распухших губ на миг вздрагивают, приподнимаясь… но света недостаточно, чтобы точно определить выражение, проступившее на его лице сквозь показное равнодушие. «Этот тоже ничего… …был бы, не веди он себя так расхлябанно. Ну и возраст, конечно…» – Тц… – Шинске сворачивает за угол – там, в конце коридора, его комната. – И я согласился, чтобы они мне прислуживали? – Именно, Шинске-сама. Подозрительно… Отец вряд ли в курсе неправильных предпочтений своего сына, иначе не стал бы подсовывать ему двух смазливых слуг, один из которых так и просится на главную роль в каком-нибудь порно-ролике про самураев, а второй… Нет, важнее другое: разве это не какие-то левые чуваки? С каких пор в свиту наследника назначают тех, кто даже не вошёл в семью?! – Этот Саката нам что, тоже должен? – Если только десяток зубов и сломанных костей. Ребята не поделили с ним что-то сегодня в торговых рядах. Вот оно как… с белобрысым понятно – похоже, кумичо решил, что «мастеру» пора прекращать страдать фигнёй и начать работать на клан (раз уж тот уделал их ребят, значит, не совсем лузер), к тому же отец уже давно пытается заставить Шинске сменить слепого Нидзо на нового телохранителя… а вот красавчика-то на кой к нему определил? «Или и правда узнал, какого рода ролики я качаю с порнхаба? И захотел меня проверить? Да нет, не может быть. Если бы узнал – просто прибил бы без всяких проверок!» Помотав головой, Шинске замечает, что уже дошёл до своей комнаты. Негромким урчанием даёт о себе знать пустота в животе… Заглянуть на кухню? Но до ужина ещё далеко… – Ладно, чёрненького ко мне, а белобрысого отошли куда-нибудь. Пусть с ребятами там пока пообщается или ещё чего… и да, я хочу принять ванну. – Как прикажете. . . . Во всём поместье Такасуги только в его комнате установлен компьютер, и чтобы провести сюда интернет десять лет назад, Шинске пришлось пожертвовать многим. Однако с каждым годом у него оставалось всё меньше времени, чтобы сидеть в сети – обычная учёба с утра, знакомство с ведением дел в клане до позднего вечера, в том числе и тупое молчаливое присутствие на встречах с уважаемыми гостями и посещение увеселительных салонов с компаньонами по бизнесу… Но сегодня его отпустили пораньше, так что дожидаясь ванны, Шинске с почти чистой совестью сёрфит сеть, а его новый слуга всё это время покорно сидит у двери – в окне отражается его силуэт с закрытыми глазами и собранными на затылке в высокий хвост волосами, полы тёмно-синей юкаты немного разошлись на груди – и теперь видно, что под ней надета фиолетовая футболка. «Как не эротично…» – Эй, как там тебя зовут? – Кацура Котаро, господин. Сейчас, когда этот парень поднимает на него прямой и открытый взгляд, Шинске начинает догадываться, почему в клубе «для мужчин, которые предпочитают мужчин» у него могли возникнуть проблемы. Просто, несмотря на почти женскую красоту и показную покорность, на дне его оливковых глаз исходит миазмами топкое болото. Да уж… а они с ним даже чем-то похожи: Шинске вот тоже предпочитает многое скрывать в себе. Скрывать, терпеть и ждать неизвестно чего. Но когда под самым носом вдруг оказывается «парень-с-картинки», словно выбравшийся из ролика на порнхабе – разве тут хватит какого-то там терпения? Разве что у девственника со стажем… – Ладно, пошли, Котаро, потрёшь мне спинку. *** В это же время, на другом конце Токио… – Ну, здравствуй. Сигарета выпадает изо рта открывшего дверь мужчины, но не долетает до порога – тот пытается поймать её, обжигается – окурок перелетает через плечо и, судя по звуку, приземляется прямо в мусорный бак на лестничной площадке. – Окита? Сого, ты? Что ты здесь… «Ну надо же, узнал. А ведь я уже не тот десятилетний мальчишка…» – Сбежал. Так и будешь держать меня на пороге? Приходится пойти напролом – кто знает, сколько Хиджиката Тоширо ещё собирается стоять в дверях и хлопать глазами, глядя на него, как на внезапно материализовавшуюся в холодильнике банку майонеза? Хотя в этом случае радости на его лице явно было бы больше. В коридоре накурено. Протопав в комнату и распахнув окно, Сого обводит холостяцкий бардак внимательным взглядом. И как только один человек смог устроить такой бедлам? Честно говоря, Хиджиката из воспоминаний представлялся ему более аккуратным, скорее даже помешанным на порядке и чистоте… Хотя, вон – фартук напялил. Собрался заняться уборкой? Перед чьим-то приходом? «Явно не перед моим». – Где у тебя туалет? – Т-там… Нет, Тоширо не заикается, это Сого, выходя из комнаты, врезался ему в грудь плечом. Ага, ванная. Две зубные щётки, «шампунь для светлых и вьющихся волос с маслами и витаминами»… круглая расчёска. А вот и сами волосы – светлые и вьющиеся. «Вот значит, как обстоят дела в Датском королевстве?..» – Это… Внезапно раздавшийся за спиной голос заставляет табун мурашек окончить жизнь самоубийством, сбросившись в открытый унитаз. Но что бы там Хиджиката не собирался сказать, Сого это не интересно. – Где я буду спать? – невозмутимо оборачивается он. – Сого, ты должен вер- – Я не вернусь. Постепенно, песчинка за песчинкой, лицо Тоширо суровеет: – Ты разве не понимаешь, что твоё бегство уже вызвало кучу проблем у кучи людей? – И у тебя? – Сого, ребёнок не мож- – Я не ребёнок! – Тебе ещё… сколько? Шестнадцать? А по законам этой страны… – …которые ты поклялся чтить и защищать… – Хватит меня перебивать! – Как скажешь. Я голоден. – Тц… загляни в холодильник… А я сейчас же позвоню в приют – и завтра же отправлю тебя обратно на первом автобусе. Дверь в санузел захлопывается, словно чтобы не дать ему ещё куда-нибудь сбежать. – Никуда я не вернусь… – бормочет Сого себе под нос и берёт в руки круглую щётку, и медленно вытаскивает из неё светлый, серебряный волос. – Интересно, кто эта сучка?