// Сятэй – командир группы боевиков.
«Мастер семи оружий» действительно обнаруживается в этой же огромной, в шесть татами, комнате, забитой якудза, а именно – в углу, у большой вазы с засохшей икебаной. Сидит, грустно поджав колени к груди, почти голый, в одних только боксёрских трусах. Розовых. В красную ягодку. Его одежда уже распределена между новыми «братьями»: вон, один натянул белое кимоно с голубым узором на состоящее из одних только мускулов тело, другой, объёмами поскромнее, накинул чёрную рубашку на плечи. А сапоги, значит, в самом разгаре делёжки – стоят между игроками, отложившими карты. – Ри-тян… вообще-то, это мой новый слуга. И что, предлагаешь ему со мной в таком виде разгуливать? – Вот и я говорю, не лето уже, – тут же вклинивается «мастер». – Я же себе все шарики отморожу. – Шинске-сама… мы же не знали… – начавший уже лепетать оправдания, Рисуноске резко оборачивается. – На кой юному господину сдались твои шары, баран?! – и снова с самым подобострастным взглядом обращается к Шинске. – Сейчас же всё вернём! Будет как новенький! – И честь! – не унимается «мастер». – Честь мне верните! – Не бреши! Чего не брали, того не… Не дослушав, Шинске выходит на веранду. Из небольшого кристально чистого пруда доносится всплеск – и белая рыбка, сверкнув красными плавниками, ныряет обратно, а за спиной почти столь же бесшумно открываются и закрываются раздвижные двери. – Звали… господин? И снова белое кимоно надето неровно – будто специально спущено с правого плеча. Но зачем? Чтобы продемонстрировать мускулистую руку, не скрытую коротким рукавом рубашки? Да только чего в ней особенного? Да, развитая, но не такая уж и мощная в сравнении с бицепсами некоторых ребят из клана. А ещё у этого белобрысого «мастера» на животе имеются кубики пресса – и хоть под изрядно растянувшейся одеждой сейчас их не видно, но ранее, в комнате, Шинске успел немного рассмотреть его тело. Короче, не качок. Но далеко и не дрыщ. Да ещё и выше почти на две головы… В общем, есть повод для зависти. – Кто вы? – Конечно же, ваш слуга, Шинске-сама… Эм, господин, вам не кажется, что я воняю? Зарывшийся носом в подмышку… несмотря на внешний вид, отвратительно жалкий и наглый, с высветленными и выкрашенными в серебряный цвет волосами… «мастер» весьма удручает. Но если Котаро хотя бы старался притвориться почтительным, то в голосе этого нового слуги неприкрыто звенит насмешка. А заглянешь в красные глаза – не разглядишь ничего, кроме бессмысленной мути. – Что-то не так? – вмешивается в мысли вкрадчивый голос. «Что, нельзя посмотреть?» – вздёрнув бровь, Шинске даже не пытается скрыть удивления. – Что конкретно вы желаете увидеть? «Я вслух спросил, что ли?» – Кхм… почему тебя зовут 'мастером семи орудий'? Волнистые волосы на фоне заката блестят ещё сильнее. Словно металлические нити. Блуждающая улыбка «мастера» сползает вбок, розовый язык мелькает между кажущихся неожиданно чувственными губ и почему-то ещё целых зубов, и влажный кончик трогает корочку запёкшейся крови в уголке. – Потому что… я владею семью́… – И какими же? Оставив ранку в покое, «мастер» усаживается на веранду и укладывает ногу на ногу, вытягивает перед собой обе руки и начинает считать, загибая пальцы: – Лук. Копьё. Боевой шест. Длинный меч. Короткий меч. Нож. Веер… Загнутыми оказываются только шесть. – А седьмое? Вместо ответа «мастер» сжимает и разжимает кулак. – Ещё вопросы, господин? От того, как он произносит этого «господина», Шинске каждый раз очень хочется взять его за шкирку и проволочь вокруг поместья. Кругов эдак сто. – Как тебя зовут? – Гинтоки. Саката Гинтоки. – Так вот, слушай сюда, Саката Гинтоки. Сейчас ты пойдёшь к отцу и передашь, что его сыну достаточно всего одного телохранителя. А потом возьмёшь своего красавчика-напарника и свалишь в туман. Всё понял? Шинске не смотрит на него, он смотрит на клён. Тот, как обычно, лишь слегка шелестит листьями – величественный и непоколебимый. Переживший и ураганы, и землетрясения, и пожары, и наводнения. И вспоминает широкие плечи того, кто любил стоять там, прямо под этим древним деревом, глядя на небо. – Простите, господин, о каком напарнике вы говорите? «Отлично, хотя бы не отрицает… Стоп, что?!» Когда Шинске оборачивается к мужчине, всё ещё смеющему нагло сидеть, когда сам он стоит, то уже больше не видит ни намёка на улыбку или издёвку. Саката лишь внимательно смотрит в ответ. Прямо и честно. И становится ясно, что притворяться тот не умеет. Ну или – истинный мастер в этом деле. – О том длинноволосом парне, с которым тебя сегодня приволокли… – А-а-а… – Саката чешет в затылке. – С чего вы взяли, что он мой напарник? Как? Значит, они не вместе? Но та ловкость… с которой Котаро выпнул Шинске из ванны, не дав попасть под удар тока – разве обычные люди пойдут на такое? И разве способны они вот так рисковать и подставляться, если только это не кто-то из своих, вроде Нидзо, готовый живот положить за наследника? Или Котаро и правда действовал сам? А не потому, что отец нанял его и подсунул сыну, как обычного слугу, но на самом деле – как нового телохранителя? – За мной. Снова ступив на веранду, Шинске распахивает створки дверей. – Ри-тян, где Котаро? Рисуноске, уже успевший увеличить количество пустых банок рядом с собою на две, смущённо проводит пятернёй по ёжику волос, икает и тут же прикрывает рот ещё одной зажатой в другой руке банкой. – М-молодой господин! Ну к-как же где? Наказать же… его же… надо же… же?.. Наказать… – Так где он? – В подвале! – видимо, уловив в голосе наследника недовольство, Рисуноске отбрасывает банку и вскакивает, умудрившись при этом даже не покачнуться. – Хотите его увидеть, Шинске-сама? – Веди. . . . В подвале Шинске не был ни разу. Но конечно же, знает, где находится вход – и в ту часть, где хранятся продукты, и в ту, где пытают людей. Вход в первую на заднем дворе, во вторую… ну да, точно, у восточных ворот. Когда открывается скрипучая дверь, снизу из подпола вырывается яркий свет, а в ноздри проникает запах металла. И почему-то сделать шаг вниз по лестнице удаётся не сразу. Но Шинске всё же спускается по скрипучим ступенькам. Бетонные стены. Разбитый плафон. И человек, привязанный к стулу… Хвост на макушке Котаро распался, длинные волосы закрыли лицо, но не раны: плечи, грудь – одна синева, залитая красным. Под потолком болтается лампочка без плафона, и в её ярком свете все детали видны удивительно чётко. «Э-эх, и как у кого-то рука поднялась так испортить это прекрасное тело…» – Джибо, что происходит? – Шинске-сама? – бейсбольная бита вздрагивает в руках полуголого и уже изрядно вспотевшего дознавателя. – Что вас привело? И только сейчас Котаро поднимает голову. Один его глаз уже совершенно заплыл, а в другом… Ком подскакивает к горлу Шинске, а в груди зарождается ярость. – Развяжи его, Джибо. – Простите, молодой хозяин, но я не могу этого сделать… – Почему? Клановый дознаватель тормозит с ответом, так что Шинске оглядывается на оставшегося стоять у лестницы Рисуноске. – Ри-тян? – Приказ кумичо. Мы должны выяснить, зачем новичок всё это затеял. – Затеял что? – Попытался убить вас, а потом спас. Вдох. Выдох. – Я… – слабый голос доносится от стула, – я не… На большее Котаро не хватает. Но Джибо уже заносит над его головой биту и рявкает: – Не гони мне тут! – однако глаза дознавателя неожиданно начинают выползать из орбит, ноздри и мышцы руки раздуваются, но бита так остаётся поднятой к потолку. – А это ещё что за хер?!! Удивлённый, Шинске не отвечает, уставившись на Сакату. Но тот уже отпускает запястье Джибо и невозмутимо выходит из-за его спины. – Ай-яй-яй… – садится на корточки у стула с Котаро, берёт его за подбородок и заставляет повернуть голову так и эдак. – Ну что же вы… ещё немного – и он уже никому ничего не расскажет. – У меня… – голос Джибо переходит на придушенный от ярости рык, – все говорят! Рано или поздно! – «Поздно» нам не надо, – Саката поднимает взгляд на Шинске. – Верно, молодой господин? На что он… Но «мастер» уже оборачивается к Рисуноске: – Вам было приказано выяснить причину произошедшего, не так ли? Сятэй кивает, а Джибо косится в сторону. Саката же, вставая и вытирая ладонь об колено, продолжает: – А что, если устройство было неисправно с самого начала? Шинске… -сама, вы лично видели, на какие кнопки нажимал ваш слуга? – Нет, не видел. Это правда. Котаро стоял у панели, закрывая обзор. – То есть, он мог нажимать и на правильные? – Мог. Что Саката пытается сделать? Оправдать Котаро? Но зачем? Он ведь сказал, что даже не знает его! – Шинске-сама, кто этот выскочка?! – не выдерживает Джибо. – Почему вы позволяете ему… Но терпение Шинске тоже на грани: – Не лезь. Хоть этот приказ он может исполнить? А Саката тем временем пускается в обход пыточной, но замедляет шаг у Джибо за спиной, уставившись на стол с инструментами, в частности, кажется, на ржавую пилу. Присвистнув, «мастер» снова переводит взгляд на Шинске: – По дороге сюда вы, господин, кажется, упомянули, что в бойлере изначально была установлена неправильная температура воды? – Именно. – Тогда… – рука «мастера» вдруг обхватывает шею Джибо, и тот немного приседает. – В ваши чудные головки не приходила мысль, что неплохо бы найти того, кто первым его настраивал? Ему никто не отвечает. А вот лицо Джибо стремительно краснеет, да и льющегося с него пота становится больше. Немое обещание в глазах дознавателя не сулит «мастеру» ничего хорошего, но Шинске на это наплевать – главное, чтобы Джибо, пока он здесь, держал себя в руках. – Дайте мне пять минут, господин, – вдруг подаёт голос Рисуноске, словно вспомнив о чём-то, и взлетает обратно по лестнице. А Шинске снова опускает взгляд на Котаро. На его гладкие плечи, покрытые кровоподтёками. И вздыхает. Нет, кровь Шинске не пугает, в конце концов, он родился в этом доме и вырос, и пусть именно сюда попал впервые, но его собственный кулак, как и клинок, много раз пускался в дело, когда того желал отец, так что выбитых зубов, поломанных костей и отрубленных частей, не очень нужных телу, Шинске повидал намного больше, чем хотел… Но этот парень, этот должник… разве он заслужил подобное отношение? Да и как мог кто-то, кто появился в доме всего несколько часов назад, подстроить то происшествие в ванной? – З-зачем… – неожиданно в подвале вновь раздаётся слабый голос Котаро. – Вы… Из-за слипшейся чёлки трудно определить, на кого именно тот смотрит, но отвечает ему почему-то Саката: – Я за добро и справедливость, – лыбится белобрысый. – К тому же, разве ты не видишь, что наш юный хозяин не в духе? – Я не не в д- Шинске перебивает скрип за спиной и последовавший за ним топот и тонкий вскрик: это уже вернувшийся Рисуноске спускается по лестнице, зарывшись рукой в прическу девушки-служанки. А спустившись – резко разжимает пальцы. – А-а-ай!!! Служанка падает прямо под ноги Шинске. – Ты настраивала бойлер в ванной? – отступает тот. – Для меня? – Й-я, господин… Она судорожно нащупывает и быстро подбирает упавшие на пол очки в ярко-красной оправе, а ведь правилами дома подобные украшательства точно запрещены… нанята недавно и ещё не знает? Похоже на то, потому что Шинске совершенно точно видит эту девушку впервые в жизни. – И как? Бойлер работал нормально? – Д-да, господин! – Значит, нет никакой ошибки! – скаля зубы, Джибо вновь поднимает биту. – Уж этот волосатик у меня попляшет и всё-всё расскажет, будьте покойны… – Подожди, – Шинске делает всего один короткий шаг и загораживает собой стул с избитым парнем. – Эй, – снова взгляд на служанку. – Ты не видела там кого-нибудь ещё? Мог кто-то покопаться в управлении уже после тебя? Девица опускает взгляд, сжимает ворот на груди вместе с очками и косится совсем в другую от Котаро сторону… – Только его! Когда я выходила, этот человек шёл по коридору! Он мог! Мгновение – и у Сакаты заломлена рука. Та самая, что так надолго задержалась на плече дознавателя. Оскал Джибо расползается шире в предвкушении скорой мести. Но всего вздох спустя, извернувшись, заставив бугая согнуться пополам, «мастер» уже качает головой и дует на своё запястье. – Эй-ей-ей-ей! Вот и помогай другим… и сам очутишься в дураках… Скривившись, Джибо тянется к столу с инструментами для пыток. – Джи-тян! Вздрогнув, дознаватель вскидывает на Шинске хмурый взгляд. Но ничего не произносит, хотя, как и прочие, терпеть не может, когда наследник обращается к нему вот так, словно к малому ребёнку. Лишь тень колебаний отражается на лице. Наконец Джибо выдыхает и покорно отпускает рукоять пилы. – Во сколько это было? – Шинске косится на «мастера», прикрыв один глаз. – Нидзо же передал тебе приказ идти в дежурку? – но тут же вновь открывает оба и оборачивается к сятэю. – Ри, когда он к вам пришёл? – Около пяти. И вдруг Саката отступает к лестнице. – Ребята, ну так не честно! Подумайте сами – если это сделал я, зачем мне оправдывать кого-то другого? – Я этого… не делал, – тихо, но отчётливо вновь произносит Кацура Котаро, провожая взглядом продолжающего пятиться мужчину. – Значит, это вы… – …куда собрался?! Саката замирает. Наверно потому, что Рисуноске приставил нож к его спине. – Никуда! Я просто передумал! Преступник – этот длинноволо- Вдруг сверху доносится скрип ступеней, и свет лампы под потолком сразу будто тускнеет. – Кумичо! По возгласу Рисуноске, стоящего ближе всех к лестнице, Шинске догадывается, что это заявился его отец, и склоняет голову, дожидаясь, пока тот спуститься до конца. – Ну что? – однако старческий голос доносится откуда-то с середины лестницы. – Выяснили что-то? – Позволь… – Шинске выходит вперёд, поднимая глаза и встречаясь с суровым взглядом главы клана. – Позволь мне разобраться с этим самому. Но тот вместо ответа переводит взгляд на сятея: – Рисуноске-кун? – Данна, возможно, никто и не виноват, – отзывается старший по штабу из-за плеча Сакаты, кажется, не собираясь пока убирать нож от его спины, но и не демонстрируя его открыто. – Возможно, то просто была техническая неисправность… – Ну так выясните наверняка! Тц-тц-тц… вечно от этой техники одни лишь проблемы… Сплюнув, кумичо качает головой, и не сказав больше ни слова, разворачивается. Когда его фигура добирается до верха лестницы и растворяется в вечернем свете, Шинске вздыхает. И его сжатые кулаки в длинных рукавах немного расслабляются. – Развяжите парня и в комнату ко мне, – бросает он устало, тоже направляясь к лестнице. – И пошлите за врачом… Саката, оказавшийся у Шинске на пути, склоняет голову к груди и косится на Рисуноске за своей спиной. – Эй, ани-чан, может уже уберёшь эту длинную штуку?// Аники – брат, ани-чан – уменьшительно-ласкательное
Но тот вместо ответа обращается к Шинске: – Молодой господин, я вызову техника – пусть глянет, что там случилось… но этих парней, прошу, разрешите пока подержать под присмотром. – С этим, – Шинске кивает на «мастера», – делай, что хочешь… а Котаро я сам займусь. **** Они ужинают в тишине. Кацудон и майонез, много майонеза… В комнате теперь чистота. Хотя пахнет дымом – не никотином. Тот мусорный бак на лестничной площадке всё-таки загорелся от улетевшей в него сигареты, и Хиджиката потратил пол дня на объяснения сначала с пожарными, а потом и с соседями. «До чего же… жалкий ты человек, Хиджиката…» – Я звонил в приют. – Понятно. – Я не знал, что тебя усыновили. – Угу. В конце концов, не так уж и трудно сделать вид, что тебе нравится эта собачья еда. Жирно. С кислинкой. Словом, один майонез. – Зачем ты приехал? Заданный в лоб вопрос… раньше он не был на это способен. Лишь мямлить и без конца извиняться. – Узнать, как ты поживаешь. Оплакиваешь ли ещё мою сестру. Но похоже, шуры-муры крутить тебе никто и ничто не мешает – так что не волнуйся, я скоро уеду. Один долгий глоток. Видно, как ком пищи проходит по горлу. И Тоширо отставляет пустую пиалу, аккуратно кладёт сверху палочки, а взгляд его, и так-то суровый, обращается в камень. Синий сапфир. – Думаешь, я забыл? – А разве нет? Нет, конечно, не мог он забыть. Так казалось. Хотя точно так же Сого был когда-то уверен, что сам никогда и ни за что не сможет простить. – Куда ты пойдёшь? – А тебе разве есть до этого дело? – К-конечно! Разве могу я позволить несовершеннолетнему разгуливать где попало? Твоя… новая семья… ты с ними приехал? «Если бы ты только знал…» – Почти. Но если честно, хотел немного пожить у тебя. Вспомнить… ну, знаешь, былое? «Ох уж эти сведённые брови, эта мука мыслительного процесса в каждой складочке лба… Хиджиката, теперь я, кажется, понимаю, что сестра нашла в тебе…» Мужчина не отвечает. Молча встаёт, собирает пустую посуду, несёт к мойке – она рядом, прямо за дверью, в прихожей. Эта квартирка мала и убога, но почему-то в ней довольно уютно. Сого валится на пол и смотрит на горящий светильник на потолке. Что ж, он приехал. Увидел. И убедился – да, это тот человек, которого любила сестра, и он почти не изменился. Но что же это за чувство, так похожее на обиду? И откуда взялась эта новая злость?