Единство. Возмездие. Тишина

**** Он хотел промучить его до утра, но облажался. Сказалось отсутствие опыта? Или просто слишком увлёкся? Во всяком случае, когда Шинске попытался начать третий раунд, это оказалось довольно болезненно. Футон насквозь промок от пота и прочих жидкостей, но тело сморила такая усталость, что Шинске еле-еле заставил себя доплестись до ванной. И залезть в холодную воду, которую забыл спустить после купания перед сном. Разгорячённое тело этот холод обжигает, словно лёд. – Мой господин, позвольте вам помочь? Котаро замер в дверях на дрожащих ногах, всё ещё одетый в свой вульгарный костюм, треснувший по швам в нескольких местах. Сейчас у Шинске есть возможность рассмотреть его лучше: это явно товар из секс-шопа. Но ещё чем-то напоминает наряд, в котором выступают фигуристы на льду – в том смысле, что тоже блестящий, облегающий и вызывающий… особенно если учесть все эти сеточки, молнии и прорези на местах, которые в приличном обществе принято скрывать. Но сейчас Котаро выглядит почти что-то прилично – молния, проходящая по промежности, снова закрыта, и лишь соски нагло торчат, окружённые похабными блёстками, словно ёлочные игрушки. – Чем… ты хочешь мне помочь? – устало выдаёт Шинске. – Помыть вам голову? Или спину? Вы сильно вспотели… – А сам-то… тц… Вылезать из ванны не хочется, хоть вода и намного холодней, чем он любит. Но тело уже немного остыло, так что терпимо. – …сам сначала помойся. Поникшие плечи Котаро немного распрямляются, когда он исчезает в предбаннике. Возвращается он уже обнажённым. Под одеждой его кожа сильно сопрела и раскраснелась, покрылась какими-то пятнами, а недавние шрамы стали ярче. Но то, как движутся мышцы и жилы под этой кожей, как изящно поднимаются руки, когда тот включает душ и направляет себе на голову, как распадаются волосы под напором водных струй… Шинске заставляет себя закрыть глаза. Было бы чем любоваться… Этот парень старше его на два года, опытнее и лицемернее в несколько раз. Даже думать не хочется, как он оценил про себя умения Шинске… но что важнее – как ему удаётся изображать эту неловкость после столь наглого нападения на своего господина? – Может уже сделаешь это? – Ч-что? …что я должен сделать, мой господин? – Объясниться. Прижав душ к груди, Котаро стоит вполоборота, глядя на Шинске огромными глазами, под которыми залегли глубокие тени. Он весь какой-то осунувшийся… – Мне нечего вам сказать, мой господин. Я смиренно приму любое наказание за свою наглость. – Даже смерть? – А? Уже через мгновение отпавшая челюсть Котаро возвращается на место, нижние веки приподнимаются, и взгляд болезненно заостряется. – Ладно, не дрожи, – милостиво хмыкает Шинске, идя на попятную. – Всё вышло не так уж и плохо… может быть даже повторим как-нибудь, а? Что скажешь? – Как пожелаете… – Тц! Ты вообще человек?! – всего секунду назад он почти успокоился, но покорный ответ опять заставил что-то взорваться в груди. – Хватить лепетать и изображать из себя трепетную лань! Просто скажи, чего тебе надо! Твои прежние клиенты… они ведь все тебе что-то давали в обмен на услуги? Так что не молчи. Твоя выходка помогла мне сбросить напряжение и должна быть по достоинству вознаграждена! Каждое слово – словно плевок. Шинске выпускает на волю раздражение, игнорируя становящийся всё холоднее взгляд темнеющих глаз. – Чего я хочу? – переспрашивает Котаро, наконец-то отнимая душ от груди и разворачиваясь к Шинске полностью. Обхватив себя руками, он явно пытается улыбнуться сквозь силу, но у него не выходит. – Клиент… вы не клиент… вы – мой господин, от которого зависит моя жизнь. – Так вот чего ты боишься? – Шинске вновь прикрывает глаза и по самый подбородок погружается в холодную воду. – Не беспокойся. Я обещал сотё, что позабочусь о тебе, так что не обязательно заходить так далеко, чтобы вернуть моё расположение. И Азарни я тебя не отдам. Вообще, можешь выбрать себе любое занятие по душе… я больше не стану таскать тебя с собой. Что с ним? Шинске не понимает, почему вдруг это сказал. Хотя, наверное, ему стоило сделать что-то подобное в самом начале… а не устраивать Котаро пытку страхом. Нет, тот заслужил немного помаяться от неизвестности! И всё же… если Шинске не покончит с этим сейчас… – Так я… действительно вам больше не нужен? «Боже, сколько притворства!» Рывком уйдя под воду с головой, Шинске выныривает, только досчитав до двадцати одного, потом вылезает из ванны, и подойдя к Котаро, отбирает у него душ. Направляет на себя. Горячо. Хочется спать. А ещё – больно. Будто засевшая в груди заноза пытается проникнуть глубже и пронзить сердце насквозь. – Такой, какой ты сейчас – нет, не нужен. Сев на низенькую скамейку, Шинске тянется к зеркалу и к полке с шампунем, но не находит нужный флакон. Зато в зеркале отражается Котаро, вставший за спиной и как раз выдавливающий на ладонь густую зелёную жидкость с перламутровым отливом. А ещё с такого ракурса становится видно свежий порез под его подбородком. Где он уже успел снова пораниться? Закрыв глаза, Шинске позволяет намылить свои волосы. Пальцы Котаро движутся хоть и осторожно, но с достаточной силой, чтобы добраться до самых корней, короткие ногти приятно почёсывают кожу, и сонливость всё сильнее подчиняет его тело. Однако Шинске всё ещё ждёт ответ. Понимая, что никакие слова ничего не изменят… обещая себе, что чтобы не сказал Котаро – он не поддастся. Но тот продолжает молчать и усыпляюще массировать его голову. И вдруг: – …если… если я изменюсь… господин позволит остаться с ним рядом? Распахнув глаза, Шинске тут же зажмуривается снова, притворившись, что в них попала пена. Котаро поспешно подхватывает душ и направляет ему на лицо, но на самом деле Шинске просто не смог заставить себя посмотреть на него. Ведь эти слова прозвучали так, будто… будто Котаро действительно готов на всё, лишь бы его не прогоняли. – Так сильно желаешь быть личной подстилкой будущего главы клана? – Дело не в этом… вы, быть может, мне не поверите, но… я правда… Не выдержав, Шинске ловит Котаро за запястье и дёргает, почти роняя себе на колени. Но тот умудряется ловко приземлиться на пол и почтительно опустить взгляд. – Твоё притворство отвратительно, Кацура Котаро. Меня тянет блевать каждый раз, когда я вижу твою кислую рожу. Если желаешь быть моим подчинённым, будь честен. Даже если презираешь меня. Если ненавидишь якудза. Если хочешь сбежать или заработать как можно больше денег и откупиться, даже понимая, что это невозможно. Знаю, у сотё тебе было лучше – положение выше, защита сильнее, перспективы, опять-таки же, помасштабней, чем в моём маленьком клане – но прими свой выкуп, как данность. Скажу тебе честно – я забрал тебя по одной единственной причине: мне было гадко даже думать о том, что ты где-то там живёшь, и думаешь обо мне, как об очередном лопухе, купившимся на твои прелести. Выдохнув, Шинске поджимает губы, глядя на мокрую чёлку, занавесившую лицо Котаро. И всё же ему видно, как тот то открывает рот, то снова его закрывает. И как его руки, сцепленные на коленях, то сжимаются, то расслабляются, словно он пытается на что-то решится. – Говори, если есть что сказать. – …я никогда… – Что ты там бормочешь? Я не слышу. Наконец Котаро поднимает взгляд. Только теперь в его глазах словно плещется студёная вода. Брови опущены, между ними образовалась одинокая складка, а губы поджаты в странном, почти надменном изломе. – Думаете, мне это нравилось? Работать на Сумиёши? Делать… все эти вещи? Нет! Я пытался лишь выжить! Сделать свою жизнь хоть немного комфортнее! Вы хотели услышать правду?! Так услышьте же: в этом мире мне некуда деться! Но даже будь я на грани отчаянья – не за что бы САМ не полез в койку к ТОМУ, кого ПРЕЗИРАЮ или НЕНАВИЖУ! – Хо-о~ …это только что… было признание? Шинске пытается презрительно усмехнуться, но в отражении зеркала видит на своём лице нечто схожее с тем, как совсем недавно шевелились губы Котаро. Значит, он тоже боролся с собой… пытался скрыть свои истинные чувства и мысли… Но скрыл ли? Или сказанное им – на этот раз чистая правда? Отвернувшись от Котаро ещё больше, Шинске сцепляет перед собой руки. Не смытый до конца шампунь стекает на плечи, подошвы ног щекочет поток воды, бегущий к сливному отверстию, на веки давит усталость. Но в голове начинают одна за другой всплывать вещи, на которые он до сих пор закрывал глаза. Например, на то, что для успеха миссии Котаро вовсе не обязательно было его соблазнять. И как тот сопротивлялся, словно пытаясь сохранить остатки достоинства. Если не притворялся, то… Или как закрыл его своим телом, получая пулю за пулей… Или как сорвался неделю назад, пролив слёзы… А что, если Котаро и правда такой? Импульсивный, чувствительный, пытающийся выжить, но с трудом идущий на сделки со совестью? Хочется поверить. Действительно, хочется. И в то же время – очень страшно. У Шинске никогда не было друзей, поэтому и некому было его предавать, но он не раз сталкивался с обманом и притворством – его подчинённые, его братья порой врали ему прямо в глаза. Так что он тоже стал врать и притворяться. В конце концов, без этого никак. Стоит кому-то открыться – и тот уж точно найдёт, как получить с этого выгоду. Тем более, что Шинске всё-таки не обычный человек, а наследник клана якудза – пусть небольшого, но все, кто входит в него, зависят от главной семьи, от её репутации и поступков. Так что прежде, чем поверить кому-то, Шинске обязан осознать и взять на себя риск. Даже если разум противоречит сердцу. – Так… значит… я тебе нравлюсь? Ещё никогда он не чувствовал себя настолько глупо! – М-мой г-господин… Один взгляд на Котаро, и становится ясно: тот в шоке. Его губы двигаются, но больше с них не слетает ни слова. В глазах же… летняя зелень и пустота, как будто из колодца вычерпали всю воду. – Хей! Разве я не говорил тебе расслабиться? – зарывшись пальцами в длинные волосы, откинув их с лица Котаро, Шинске широко улыбается. – Забей, я пошутил! И вообще, мне завтра рано вставать, так что… как насчёт того, чтобы уже домыть мне голову и отправиться спать? Котаро поспешно кивает и поднимается с пола. Снова берёт в руки душ. Но теперь Шинске наблюдает за ним с новым интересом, будто с глаз спала пелена из обиды. Нет, он не то чтобы просто взял и поверил ему, однако… «Неужели я ошибался?» Домыв ему голову, Котаро споласкивает и всё его тело, а потом начинает промокать полотенцем. Ставшая почти привычной процедура вновь возвращает их в спальню, только на этот раз Шинске кивает на свой футон: – Ложись. – А вы, мой господин? – … Склонив голову, Шинске позволяет себе открыто окинуть замершего на пороге Котаро с головы до ног – сейчас он накинул на себя запасную юкату, взятую в раздевалке, она ему сильно не по размеру, но даже в такой мешковатой одежде тот почему-то выглядит привлекательно и даже горячо… да и тон… да, сейчас робость, преследующая Шинске всю неделю, почти исчезла из голоса Котаро. Однако его надменность тоже пока не вернулась. Заметно, что юноша пытается держать себя, как можно спокойнее, но прямого взгляда не выдерживает – опускает глаза. Наверное, тоже пока не доверяет. А значит, они сейчас в одинаковом положении. – Ложись, – повторяет Шинске. – А я как-нибудь сам разберусь. – Х-хоро- …в смысле, слушаюсь… Только, может, позволите сначала сменить постельное бельё? – Как хочешь. Усевшись за комп и включив настольную лампу, Шинске берёт в руки папку с договором. И делает вид, что листает его, наблюдая в отражении чёрного монитора, как Котаро меняет постель, а потом забирается под одеяло, не сняв юкату. Вообще-то, это совершенно нормально – мало кто спит голым – однако в данной ситуации вызывает странное чувство в груди… кажется, милым? Котаро словно боится, что его прелести наведут Шинске на мысль продолжить их ночной марафон. Он даже хмыкает еле слышно. Но тут же утыкается взглядом в бумаги, заметив, как почти улёгшийся Котаро отрывает голову от подушки. Отразившееся в мониторе выражение его лица иначе как встревоженным не назовёшь. – Спи. – А вы, мой господин? – «Шинске». – Что? – Ничего… «спи», сказал, а мне надо ещё поработать. У него и правда есть кое-что важное, что нужно сделать к утру. Да и сонливость куда-то пропала, хотя совсем недавно Шинске казалось, что он вот-вот отрубится на ходу. «Ладно, приступим… итак, 'Соглашение о передаче активов на земельный участок…'» Земля в столице – ценный ресурс, даже если это всего лишь район вроде Нагано. Но если у клана, владеющего этой землей, не хватает средств на застройку, территорию можно передать тем, у кого есть на неё деньги. Естественно, не бесплатно. Но если учесть, что сделка предложена теми, кому вообще запрещено вести какой-либо бизнес в столице… Ямагучи… Однако они обратились с официальным запросом к Сумиёши, а уже сотё переадресовал решение Шинске… точнее, клану Такасуги, у которого как раз оказалось во владении несколько участков. Конечно, не совсем пустых – там стоят хибары, сдаваемые через риэлтерское агенство, но потенциально выгоднее будет снести эти двухэтажные лачуги и построить какой-нибудь торговый центр или гостиницу, но такое глобальное строительство маленький клан не потянет, поэтому можно или договориться насчёт этой земли с другим подчинённом кланом Сумиёши или… пойти на большую сделку с Ямагучи. Только вот не «забудет» ли сотё, что сам передал предложение Такасуги? И не сделает ли из них козла отпущения, если другие кланы пронюхают, кто именно позволил Ямагучи пустить корни в столице? Хотя денег они предлагают, конечно, много… Но зная отца, Шинске готов отдать руку на отсечение – тот ни за что не решится рискнуть. Да и Сого… это какой же безбашенностью надо обладать, чтобы переть так нагло и напролом? «А не была ли та просьба о его якобы однокурснике – прощупыванием почвы? На предмет моего расположения? Нет, вот же безумец… С другой стороны, если он не поселит на моей земле членов своего клана, то формально Инагаве и другим не к чему будет придраться… Ха-а…» На часах уже полшестого утра, но за окном ещё царит темень. Потянувшись и размяв затёкшие плечи, Шинске закрывает браузер с несколькими открытыми вкладками: статистикой по строительству, ссудам и налоговым вычетами, потом, покосившись на сладко сопящего Котаро, выходит из комнаты. Путь его лежит во ту часть дома, что занимает вакагасира, официально оставленный его отцом в качестве своего представителя. И пусть за последний месяц тот почти не вмешивался в решения Шинске, всё же сейчас не помешает, как минимум, поставить его в известность… Остановившись у красиво расписанных дверей, Шинске касается костяшками пальцев тонкой деревянной рейки. – Кто? – доносится из комнаты не совсем чёткий, но строгий голос Азарни. – Шинске. – Секунду, юный господин… Однако подождать приходится несколько дольше – секунд тридцать – женщина сама открывает двери, и не закончив ещё завязывать пояс, склоняется в поклоне и приглашает в комнату. На небольшом столике горит простая свеча. Наскоро свёрнутый широкий футон отброшен в угол комнаты, там же, за спиной коленопреклоненного и полуголого Рисуноске, виднеется поднос с пустыми бутылками из под саке и несколько тарелок с закусками. – Приветствую, Шинске-сама… Покрасневший до корней волос сятей, с чётким отпечатком на щеке от складки то ли подушки, то ли одеяла, выглядит жалко. Кивнув, Шинске пропускает парня мимо себя в коридор. А когда тот закрывает за собой двери, переводит взгляд на Азарни – женщина в отличие от любовника отнюдь не выглядит смущённой. Скорее собранной и удивлённой. – Вот, – усевшись на пол, Шинске кидает перед ней папку. – Смотри. Вакагасира изящно приземляется напротив него, достаёт из папки бумаги и подставляет свету от свечи. Она читает довольно долго, Шинске же всё это время следит за выражением её лица – ненакрашенного, от того более блёклого, но не потерявшего ни грамма своей выразительности. – Ну, что думаешь? – спрашивает, когда женщина доходит до последнего листа и опускает тонкую стопку на колени. – Несомненно, это шанс для нашего клана не только заработать, но и подняться. Имея такого бизнес-партнёра, как Ямагучи, никто уже не посмеет взглянуть на нас свысока. Однако, Шинске-сама, принимать подобное предложение за спиной верховного оябуна… – Сотё сам передал это мне. – Вот оно как? – Азарни возвращается к первым страницам соглашения. Вздыхает. – Дайте мне день, чтобы проверить и подтвердить кое-что. – Ты тоже думаешь, что будет лучше запросить процент от будущей прибыли, а не соглашаться на предложенную сумму? – Возможно… в любом случае, к вечеру у меня точно будет для вас ответ. – Хорошо. Оставив договор вакагасире, Шинске возвращается к себе. Котаро всё ещё спит, забившись к самой стене и оставив как минимум две трети свободного места, свет от лампы подсвечивает его молочную кожу золотым, волосам же добавляет глубокий медовый оттенок. Осторожно опустившись на футон рядом и вытянув ноги, Шинске натягивает на себя край одеяла и закидывает руки под голову. Взгляд его обращается к потолку. Ещё пока ничего не решено, но отчего-то ему сейчас очень спокойно. И комфортно. Закрывая глаза, он впервые за очень долгое время не чувствует пустоту – ни внутри, ни снаружи. А за окном идёт снег. Холодный. Безмолвный. Прекрасный.