Единство. Возмездие. Тишина

**** Китаёзы сбились в кучу. Впрочем, двое всё ещё стоят у дверей и внимательно следят за Ито Рафу. Прошло всего несколько минут с появления незваных гостей, однако мафиози уже успокоились. Они даже больше не передают никаких приказов по телефонам. «Всё ведь закончится хорошо? Они ведь не устроят тут мясорубку? Ну правда, это же колледж, сюда завтра придут студенты… Будет нехорошо, если их на кафедре встретит моя отрезанная голова…» Покосившись на отошедшего к стене и мирно наблюдающего за иностранными партнёрами Хонду Мисаказу, Рафу сглатывает перекрывший горло комок, и оглянувшись, делает в его сторону один словно бы случайный шаг. А когда Рафу никто не останавливает – то и второй, а потом и третий. – Не хочется вас беспокоить, однако… Хонда-сан, вы уверены, что всё закончится хорошо? – Для вас или для меня? – вежливо улыбается старик, слегка повернув голову. – Вы ведь ничего такого не задумали, правда? – вздрагивает Рафу. – А вы, Ито-сан? …впрочем, не думаю, что вам бы хватило на это смелости. Или глупости. Однако, пока мы с вами вот так вот шепчемся, кому-то со стороны это может показаться очень даже подозрительным. Рафу снова нервно оглядывается и замечает пристальный взгляд охранника, стоящего у двери. Но тот давно так на него пялится. – Хонда-сан, со своей стороны я уверен, что никому ни о чём не говорил, а уж эти парни точно не допустили бы утечки… но что насчёт вас? Может ли быть, что ваше начальства… м-м-м… решило забрать товар, не заплатив? В конце концов, если с китаёз- …китайцами что-то случится, Токио утонет в крови. – Ну-ну, – старик улыбается чуть шире, продолжая источать спокойствие и уверенность. – Во-первых, если бы у местной ветви китайской мафии была подобная сила, они бы уже давно подавили союз Инагавы и Сумиёши и действовали бы открыто, а не скрываясь в портах и трущобах и таская за собой всех своих бойцов. Нет-нет, они здесь – словно партизаны на вражеской территории. Конечно, определённые проблемы возникнут, но… Ито-сан, главное, чтобы они не подумали на вас, верно? …да и не думаю, что с ними что-то случится. Разве вы не слышали, что гостей всего около десяти или чуть больше?  – Вы понимаете китайский? – А вы разве нет? Рафу становится стыдно. Хонда так снисходительно на него посмотрел, словно незнание пары-тройки иностранных языков и в правду достойно лишь сожаления. – Так… что ещё они сказали? – Ну, поначалу они разволновались, решив, что это полиция, однако немного понаблюдав, поняли, что это не так. Видите, как успокоились? Судя по всему, всем бойцам было приказано собраться на первом этаже и избавиться от гостей. – Они их прямо там положат? Рафу уже представил, как здание сотрясается от выстрелов и заливается кровью. И как к нему завтра приходит полиция, чтобы задать пару вопросов. Впрочем, если он обеспечит себе алиби, проблем ведь возникнуть не должно? – М-м-м… возможно. Но если их бойцы достаточно квалифицированы, то лишние следы оставлять не будут. Наши грубые гости скорее всего тихо и незаметно исчезнут.  На последних словах Хонда вздыхает и бросает взгляд на закрытые чемоданы с героином, всё ещё стоящие на столе и ярко освещённые. Старик уже передал китаёзам часть денег – вон они, в коричневом чемодане – остальное вроде должны перевести безналом после его подтверждения успешности заключения договора… Рафу только интересно, что будет, если китаёзы решат забрать и деньги и товар обратно? И замести следы? **** Первое, что Шинске увидел – бейсбольную биту. Она ударилась о перила, а затем на вершине лестничного пролёта появилась ссутуленная фигура. Саката насторожился за несколько секунд до этого. И ещё до того, как громкий звук разнёсся по зданию, пробирая до костей, Шинске показалось, что он слышит шаги. Однако сейчас в ушах лишь звон. Тени сгустились. И под тусклый свет далёких фонарей, проникающий сквозь окна, выходят люди: одетые в чёрное, они словно порождаются самой тьмой… Плоские круглые лица, пиджаки, кастеты, цепи, дубинки… Внезапно обзор загораживает коренастая спина Рисуноске, а за ним вперёд выходят и остальные ребята, оттесняя Шинске назад, к запертой двери. Даже Котаро остаётся где-то там, в первых рядах, рядом с Сакатой. Ситуация кажется опасной, но Шинске почему-то не чувствует страха, только возбуждение. Плевать на слухи, плевать на оправдания – если удастся поймать всех этих ребят, даже Инагава Бенджиро будет вынужден признать клан Такасуги. Ведь это проклятые китайские мафиози, торговцы белым порошком… и долг любого уважающего себя якудза давить этих гадов живьём.  На них бросаются сразу со всех сторон. Однако его ребята тоже знали, куда идут: у многих металлические трубы в рукавах – это не только оружие, но и защита, которой можно парировать любые удары. И пусть ножами в толпе не особенно помахаешь – кулаками и ногами парни владеть тоже умеют. У более крупного клана есть как хорошие бойцы, так и плохие, ведь они постоянно набирают людей, не особенно гонять за качеством, а вот в клане Такасуги уже несколько лет не было новичков, если не считать Сакату и Котаро, а всех, кого Рисуноске взял с собой, Шинске знает едва ли не с детства. И уверен в них даже больше, чем в себе. Поэтому пока вокруг разворачивается хаос, а в воздухе летают цепи и дубинки, раздаются натужные выкрики, хрипы и скрежет металла, Шинске просто стоит, засунув руки в карманы. К нему всё равно никого не подпускают. Жаль только, что не видно ни черта. В том числе Котаро. Он ведь ещё держится, правда? Если с ним что-то случится… если этот парень пострадает… Шинске лично прикончит каждого, посмевшего выжить, ублюдка. Постепенно свободного пространства вокруг становится больше. Сколько бы там не было нападавших: двадцать, сорок или даже больше человек – сходу задавить их числом они не сумели. Хотя вон у Рисуноске уже залито кровью полголовы. А там на полу лежит Мамору, прижимая вывихнутую или даже сломанную руку к животу. И какой-то ублюдок уже заносит над ним биту. Но не успевает Шинске сделать шаг, как из тени прямо между согнувшимся пополам парнем и замахнувшимся китайцем возникает серебренный призрак, его кулак глубоко входит в живот битоносца, и тот, словно игрушка, которую внезапно отключили, валится на пол. Мамору же умудряется подставить подножку врагу, бросившемуся к Сакате со спины – тот спотыкается, но не падает. Однако Саката уже разворачивается и резким пинком отправляет его в объятия товарищей. А потом вид загораживает кучка сцепившихся парней, и Шинске осторожно выдыхает. И ловит выстрелившую в его сторону руку с ножом. Резко присев и дёрнув за пойманное запястье, перекидывает напавшего через себя, а когда тот растягивается на полу, выкручивает ему локоть, надавливает коленом и слышит хруст, а затем яростную ругань. Однако стоит ещё раз нажать на уже сломанную руку, как враг теряет сознание.  Рядом появляется Котаро с глубокой царапиной на щеке. – В порядке? – Не отходи от меня, – приказывает Шинске вместо ответа. – Понял. «Ничего ты не понял… эх, ладно.» Остающихся на ногах всё меньше, просветов в толпе всё больше. К тому же парней Рисуноске с самого начала было меньше в несколько раз, да ещё и растащило их чуть ли не по всему холлу. Но даже Мамору с одной, почти не действующей рукой, продолжает яростно сражаться. Его пинают, оттесняя всё дальше… и вдруг цепь обвивается вокруг мелькнувшей белизной шеи. Котаро было дёргается вперёд, но тут же замирает. Шинске же носком ноги поддевает валяющуюся на полу дубинку, подкидывает, ловит рукой и, размахнувшись, бросает, как и игре в «городки». Набравшая импульс вращающаяся бита задевает сразу двух врагов в чёрном, Шинске же, бросившийся следом, пинками отправляет их на пол. Чуть с опозданием последовавший за ним Котаро успокаивает упавших, наградив чёткими и быстрыми тычками в какие-то точки на шее. – О, что это? Азарни научила? Или наш «мастер»? – Г-господин… зачем вы… – зорко оглядываясь по сторонам, Котаро спиной начинает теснить его обратно к запертому входу. – Я сказал тебе «не отходить от меня», а не «давай постоим в сторонке», – хмыкает Шинске, разворачиваясь и в свою очередь подпирая спину Котаро. – Странное чувство. Разве тебе не весело? – Г-господин! – Ха-ха… – Что? «Весело»? – сжав шеи двух мелких китайцев, из темноты выступает Саката.  Он будто несёт двух пойманных куропаток. И треснув их черепами, бросает под ноги Шинске. – Немного, – отзывается тот. – Ведь мы побеждаем? Мужчина вздыхает. И вдруг резко наклоняется – над ним проносится развернувшаяся в воздухе цепь и едва не задевает Шинске по носу, заставив взметнуться чёлку. А в следующий момент Саката разворачивается и, не разгибаясь, посылает в полёт начищенную до блеска трубу, которая, видимо, принадлежала одному из только что вырубленных парней.  И неожиданно замирает.  А потом его рука толкает Шинске в грудь, и по холлу разносится резкий хлопок выстрела. Там, на лестнице. Высокий и широкоплечий китаец. Его пистолет смотрит прямо на Шинске.  На лице горят брызги крови. Однако простреленная рука Сакаты всё ещё прижимается к груди раскрытой ладонью. Шинске видит рану между локтем и запястьем, наверняка перебившим и мышцы и связки, но пальцы этой руки внезапно сжимаются, сминая кимоно на груди, и вот его уже кидает за спину Сакаты.  Спустя мгновение оживший Котаро выходит вперёд, становясь перед ними. А потом один за другим стягивают остальные ещё оставшиеся на ногах парни, образуя живой заслон.  Выстрел, видимо, оказался сюрпризом и для врагов, ожесточённая схватка замедлилась, почти прекратилась, дав им возможность перегруппироваться. – Кто вы, чёрт подери, такие?! – Ангелы ночи, – представляется Саката, отступая от Шинске.  Тот хватает его за край окровавленного рукава, но мужчина без усилий вырывается. И дуло пистолета смещается следом за ним. – Не двигайся! Вместо ответа Саката хмыкает. И по холлу вновь разносится эхо выстрела.