Часть 5. Сражение за королевство
Лежу и думаю: «Сегодня ночь И завтра ночь. Я не уйду отсюда, Пока не затравлю её, как зверя, И голосом, зовущим, как рога, не прегражу ей путь…» А. Блок.
Глава 1. Решающая схватка
И час настал. Свой плащ скрутило время, И меч блеснул, и стены разошлись. И я пошёл с толпой – туда, за всеми, В туманную и злую высь. А. Блок.
Во дворце Гулсенскасл их встретили как героев, несмотря на вторичное поражение. Никто не сокрушался, не причитал о том, что они бессильны против Флёр и её грифонов, чего ожидал от них услышать Джереми сразу же после того, как их войско опустилось перед воротами дворца. Очевидно, причина их радости была в том, что монарху удалось отомстить за гибель Арсента и уничтожить одного из их главных врагов – грифониху Шейлу. Рыцарям и их драконам дали достойный отдых и воздали им должные почести. А дракона Джереми даже искупали в озере вместе с Вайтсмором. Позже, когда монарх Гулсена, уладив свои дела во дворце, заглянул в спальню Джереми, то обнаружил, что граф уже спит, утомлённый сегодняшней битвой. Он не разделся и наполовину, и так и заснул, лёжа поперёк кровати и свесив ноги вниз. Монарх спешно отступил и прикрыл было дверь, но передумал и шагнул в спальню. Осторожно, чтобы не разбудить, он приподнял графа под ноги и переменил его положение, положив вдоль кровати. Накрыв Джереми шерстяным одеялом, монарх вздохнул и тихо вышел за порог. Утром к Джереми и Дорнтону пришёл один из слуг Гулсенскасла и объявил, чтобы они спускались к завтраку, за которым с ними поговорит монарх. Граф и слуга переглянулись, но о подробностях спрашивать не стали. За завтраком Джастин О`Краун сидел напротив них и, пока они ели, ни о чём не заговаривал ни с Джереми, ни с Дорнтоном, поглощая свой завтрак. Внешне он казался на удивление спокойным, несмотря на последние события, выпавшие на его монаршую долю: гибель отца, два проигранных сражения… Но, как подозревал граф, внутри у монарха кипела ярость, и он с ликованием подытожил себе, что Джастин О`Краун не сдался и вернулся назад к своему королевству. Когда с завтраком было покончено, Джереми первым взял слово: - Ваше величество, нам доложили, что вы хотите о чём-то с нами поговорить. Монарх сразу же оживился, и, когда лакей убрал посуду и они остались одни в обеденном зале, довольно серьёзно произнёс: - Сэр Джереми, Дорнтон, вы знаете, что наше королевство пережило за последнее время. Вы оказали Гулсену неоценимую помощь, и именно благодаря вам мы до сих пор не сломлены. Грядёт третье сражение. – При этих словах граф и слуга замерли, услышав подтверждение своим надеждам. – И уже завтра нам придётся решить судьбу королевства. Хватит с нас поражений – пора биться до полной победы. Нами проиграны битвы, но не война. Так пусть завтра свершится то, что должно свершиться! – Он обвёл сидящих напротив взглядом, полным надежды. – Я верю в вас, друзья мои. Грифоны стали нашими врагами не с приходом Флёр, а уже очень давно – с тех самых пор, как один из них убил Сенджамина. Вы, наверное, не знаете, почему на нашем гербофлаге у слуги вместо левой руки крыло? В самом начале существования нашего королевства, которое основали Гулл Первый и его дворецкий Сенджамин, которые, кстати, по одной из версий пришли сюда через портал ещё не существовавшей тогда Англии (вот откуда мы знаем о существовании вашей страны), эмблемой ветви Ансерв вместо собаки был грифон, но после гибели своего дворецкого разъярённый монарх в отместку грифонам заменил изображение птицельва на пса, а грифонов с этих пор заклеймили вечным позором. Флёр уже насмехалась над нашим гербофлагом из-за того, что крыло у слуги было нетронуто Гуллом и последующими правителями королевства. Проклятая француженка говорила, что это позор для Гулсена – крылатый слуга на гербофлаге с головой пса на груди вместо грифона олицетворяет теперь крылатого пса, - существа, которого нет в природе, тогда как грифон – это олицетворение независимости, которая, по её мнению, важнее любой преданности. Но крыло у слуги было оставлено затем, чтобы оно напоминало гулсенцам о постоянной опасности со стороны диких и непредсказуемых грифонов, ставших для нас ещё более опасными с приходом Флёр в наш мир. А ещё крыло означает расторопность в исполнении приказов господина. Поэтому вы не должны щадить нашего врага даже в том случае, если Флёр попросит этой пощады, в чём я очень сомневаюсь. Завтра пробьёт час последней битвы за королевство, в которой вы должны будете показать себя истинными защитниками Гулсена, несокрушимыми защитниками! – Он встал из-за стола. – Я верю в вас, друзья, верю, что вы принесёте нам победу. С этими словами Джастин О`Краун вышел из зала, оставив Джереми и Дорнтона наедине друг с другом. - Я знал, что он не сдастся! – с ликованием произнёс Джереми. – Он пересилил своё горе ради королевства. И завтра всё решится. А сегодня мы должны отточить наши умения, Дорнтон, и немного потренироваться. Надеюсь, тебе найдут замену Даэрдону. Старый слуга встревоженно поглядел на хозяина. - Сэр, - начал он. – Вы… не боитесь снова схватиться с ними? Молодой граф с нескрываемым удивлением посмотрел на дворецкого. - Отчего ты так говоришь, Дорнтон? – потрясённо вопросил он затем. – А, понимаю, тебе страшно за меня после того как ты сам чуть не погиб. Нет, Дорнтон, тебе нет никакой причины бояться. На сей раз я не допущу этого и буду стараться держаться рядом, хоть в прошлые разы это мне и не удавалось. В завтрашнем бою я обещаю тебе, Дорнтон, что ни на миг не потеряю бдительности. Мы с тобой уже закалены в этих двух сражениях, а в третьем закалимся ещё больше. Вместе мы сильны и непобедимы, помни об этом. - Я в долгу перед вами, сэр, - едва слышно произнёс Дорнтон, взглянув на Джереми слезящимися глазами. – Вы спасли мне жизнь вчера, и я обязан спасти теперь вашу. - Что ты, Дорнтон, ты ничем мне не обязан, - попытался опровергнуть его слова Джереми. Но старик замотал головой и вместо ответа вытащил свой нагрудный медальон с изображением Фреммора. - Будь я проклят, - сказал он вдруг очень серьёзно, глядя на медальон. – Будь я проклят Великим Фреммором, если нарушу своё обещание. – Затем он поцеловал изображение и, спрятав его под ливрею, вдруг выразительно глянул графу прямо в глаза. – И я клянусь, что всеми силами буду защищать вашу жизнь, пусть даже ценой собственной. Граф открыл было рот, чтобы вновь убедить старика в том, что в этом нет никакой необходимости, но, поражённый его словами, смысл которых дошёл до него только после того, как он попытался ответить слуге, так и остался сидеть с открытым ртом. А Дорнтон, не дожидаясь ответа, встал из-за стола и неторопливо вышел. После короткого отдыха Джереми, не обнаружив Дорнтона ни в спальне, ни в Нижнем зале, служившем местом отдыха и молитв для господ и слуг Гулсенскасла, вышел во двор и направился к драконьим загонам, рядом с которыми находилась тренировочная база для рыцарей-всадников обеих ветвей. Выведя Дьюи, он не спеша направился туда, где, уже сев на дракона и выбрав себе в соперники одного из тренирующихся там рыцарей, уже отдохнувших после вчерашней сечи и вовсю отрабатывающих теперь военные приёмы, заметил вдруг, что совсем неподалёку от него один из драконов как-то странно себя ведёт. Он то становился на задние лапы, недовольно рыча, то, раскрывая и тут же складывая крылья, тяжело фыркал, то вдруг порывался повалиться набок, хлеща по земле хвостом и подымая тучи пыли. Граф на миг подумал, что дракон болен бешенством, но тут заметил на его спине всадника, который пытался справиться с несносным зверем, то натягивая поводья (тогда дракон вставал на дыбы), то отпуская их и шпоря его бока (в этом случае дракон расправлял крылья, затем резко складывал их и норовил повалиться набок). Приглядевшись повнимательнее, граф заметил в одной из рук всадника копьё – большое, сверкавшее словно алмаз, с необычным древком синего цвета… Тут он потрясённо воскликнул: да это же Дорнтон! Ему, видимо, дали нового дракона, только он почему-то не слушался старика, который пытался заставить его взлететь, а дракон, вероятно, не понимал, чего от него хотят. Наверно, слишком молодой, или же норовистый, как хороший английский скакун. И Джереми подумал: Дорнтон за один день не сможет приучить к себе дракона – ни этого, ни какого другого, даже самого покладистого на свете. Как он будет биться в завтрашнем бою, тем более, что сегодня граф услышал от него за завтраком такие страшные слова о своём самопожертвовании ради хозяина… Даже если посадить его вместе с собою на Дьюи, то это, во-первых, неудобно, а во-вторых, тогда две разных силы будут в опасной близости друг от друга. Одно неосторожное движение – и две противоположности пересекутся и погубят их обоих. Если же сказать Дорнтону, что ему лучше остаться во дворце, приведя этот аргумент, то можно будет избавиться от его назойливого обещания спасти жизнь своему господину, ибо Дорнтон до сих пор думает, что он, Джереми, беспомощен словно младенец, чего граф никак не мог вытерпеть, несмотря на все его покровительские чувства к старому слуге. Тем паче что Дорнтон, оставшись во дворце, будет находиться в полной безопасности, и графу не нужно будет за него волноваться. Решив сказать Дорнтону об этом своём решении прямо сейчас, Джереми направил Дьюи по земле навстречу бесновавшемуся дракону. Одетый в лёгкие доспехи, в седле строптивого ящера действительно сидел Дорнтон. Увидев хозяина, он быстро скатился с драконьей спины вниз, на землю. Воткнув в песок копьё и отдышавшись, он сердито указал на своего нового соратника, который, как только Дорнтон слез с него, перестал биться и преспокойно лёг на живот, положив голову на лапы. - Вот, сэр, полюбуйтесь, что за дракона мне дали, - разочарованно начал он, жестикулируя. – Сказали, что лучше него нет никого в Гулсене после дракона монарха и вашего Дьюи. Мало того, что он по природе своей лишён шипов и рогов, так ещё и имя носит неподходящее – Винторог! Что за чепуха! Я подозреваю, что он и летать-то не умеет, несмотря на наличие крыльев! – Обернувшись, он грозно глянул на безмятежно дремавшего Винторога. - Я думаю, Дорнтон, он просто-напросто слишком чувствителен к поводьям и понуканиям, - заметил граф. – Я видел, как ты пытался заставить его взлететь, и, признаться, пару раз улыбнулся. В другой ситуации я бы посоветовал тебе плавнее натягивать поводья и не слишком понукать его. - Что значит – «в другой ситуации», сэр? – спросил озадаченный и даже немного испуганный Дорнтон, словно почувствовав что-то недоброе или нежелательное для себя в словах графа. Джереми ответил не сразу, замявшись и не зная, как бы помягче сообщить ему об этом. Но всё же решился сказать всё, как есть. - Дорнтон, - начал он, спрыгнув со спины Дьюи. – Я подошёл к тебе не затем, чтобы поговорить о твоём драконе, а чтобы сказать одну вещь. – Старик внимательно и выжидающе смотрел на хозяина, пока не уловив в его словах чего-то плохого для себя, однако скрытая тревога уже поселилась в душе старого дворецкого. – Я… я решил, что тебе лучше завтра… остаться во дворце, увидев всю «неуправляемость» твоего нового дракона. Поэтому я… Дорнтон, перебив его, в ужасе вскричал, напугав графа своей внезапной реакцией, которая оказалась сильнее, чем он ожидал. - Что вы… что вы такое говорите, сэр?.. – заплакал он. – Вы… вы оставляете меня одного во дворце, в то время как будет решаться судьба королевства, и вы там, один, без меня… ВЫ ЖЕ ПОГИБНЕТЕ! – вдруг вскричал Дорнтон, хватая графа за плечи. – Как… как я могу сидеть тут, когда ваша жизнь будет находиться в смертельной опасности?! Моё сердце и разум не позволят мне остаться, сэр!.. Я не могу так поступить, поймите! Я умру, если не буду там, рядом с вами… И буду навеки проклят, если так и будет!.. Нет, сэр, я не сделаю этого, я пойду за вами хоть пешком, но не предам своего долга!.. - Пойми же, Дорнтон, - пытался убедить его молодой граф, - я делаю это для твоего же блага. Завтрашний бой не будет похож на предыдущие сражения, пойми это! И там будет уже не до размышлений о жизни и смерти, Дорнтон, там каждый будет сам за себя, и отвечать тоже будет за себя. И если ты там вдруг решишь в какой-то момент, что мне якобы угрожает опасность, и поспешишь мне на помощь, вполне вероятно, что тем самым ты погибнешь ни за что; а может случиться и так, что и я погибну из-за твоей же ошибки. Разве ЭТО называется «жертвовать своей жизнью»? Оставь свои клятвы, Дорнтон, ради меня и себя. И если ты действительно желаешь мне добра, докажи это своей послушностью мне: сделай так, как я тебя попросил – останься во дворце. Этим ты сохранишь и свою жизнь, и мою. – В подтверждение своих слов молодой граф по-дружески положил руку на плечо старому дворецкому. Дорнтон посмотрел на неё с какой-то враждебностью во взгляде, затем медленно снял её со своего плеча и сокрушённо посмотрел в глаза своему молодому господину. - Простите меня, сэр, - произнёс он вдруг очень тихо и спокойно, - но, мне кажется, вы забываете о том, кто я такой. Последние слова были произнесены стариком как-то особенно таинственно, заставив графа даже в испуге отшатнуться от Дорнтона. Однако он взял себя в руки и дрожащим голосом, которому сам удивился, осторожно спросил старика: - Я забываю, Дорнтон? Что ты имеешь в виду? Я ведь прекрасно знаю, кто ты. Не дав ему договорить, Дорнтон так же спокойно продолжил: - Я, сэр, ваш преданный старый дворецкий, а значит, не имею права оставлять вас один на один со смертельной опасностью. Не для того я родился на свет, чтобы предавать своих господ. – И в довершении своих слов Дорнтон гордо поднял голову, взирая на Джереми спокойным взором. Граф покачал головой и сокрушённо вздохнул. - Понимаю, Дорнтон. Но и я не для того рождался, чтобы понапрасну рисковать жизнями тех, кто мне дорог. И ты должен понять это. И если ты меня не послушаешь, в таком случае… Он умолк, ожидая незамедлительной реакции Дорнтона на так ненавистные ему последние три слова, но старик даже не дрогнул. Он по-прежнему стоял, выпрямившись, поджав губы и почти с вызовом глядя на хозяина, ожидая, когда тот закончит свою фразу. Видно, он был готов услышать её конец, но не отступиться от своего решения. Джереми молча смотрел на него искоса, приподняв одну бровь и надеясь, что сейчас до старика всё же дойдёт смысл сказанного, и он очнётся и отречётся от своего. Но ничего этого не произошло. Дорнтон сейчас был упрям как никогда. Упрям, или же предан? - Что ж, Дорнтон, я ценю твою смелость, - похвалил его граф. – Ты не внял моим предостережениям и не испугался сейчас того, чего боялся всегда – этой моей знаменитой фразы. Но пойми же наконец: я не могу рисковать тобою! Третье сражение, как я уже говорил, будет не из лёгких, и там – уж извини меня, Дорнтон, - не место тебе, какой бы ты силой ни обладал. Я забочусь о тебе и оберегаю тебя от бед, и позволить себе подвергнуть тебя опасности – это выше моих сил. Любой другой джентльмен на моём месте поступил бы так же, поверь мне, Дорнтон! Тебя могут там убить в два счёта, тем более на необъезженном драконе. Откажись от своего решения ради меня, Дорнтон, ради королевства и нашей родины. О большем я и не прошу. Он сделал шаг навстречу, но Дорнтон, вдруг разом утратив всю свою твёрдость и уверенность, отшатнулся назад и, развернувшись, спешно побрёл в сторону, закрыв лицо ладонями. Его копьё осталось стоять воткнутым в песок. Граф, выругав себя за неосторожность, попытался было догнать Дорнтона, но старик уже бежал ко дворцу, и до Джереми донёсся его отчаянный плач. Остановившись, граф стал себя проклинать. Но как он ещё мог объяснить Дорнтону это, уберечь его от смерти? Другого пути к разуму слуги у него не было. Но теперь Дорнтон не простит его за причинённую обиду. Даже близко не подпустит. И Джереми, потеряв всякую охоту к тренировкам, отвёл Дьюи, а заодно и Винторога, обратно в их загоны, а сам пошёл разыскивать Дорнтона, чтобы тот забрал своё копьё. Он нашёл старика в Нижнем зале. Дорнтон сидел у камина, спиной к выходу, согнувшись, и пустым взглядом смотрел в никуда. Граф остановился в дверях, не зная, с чего начать. На шум его шагов старик даже не обернулся, и сидел совершенно неподвижно, словно в забытье. В молчании глядя на дворецкого, Джереми почувствовал укол совести, но всё же решился сказать. При этом голос его зазвучал виновато. - Дорнтон, - окликнул его граф. Ответа не последовало. Старик даже не шевельнулся на звук голоса. - Дорнтон, - настойчиво повторил Джереми после некоторого молчания. – Ты забыл копьё. Оно там, на тренировочной базе. Сходи обратно и забери его оттуда. Ты ведь лучше меня знаешь, что если кто-нибудь из рыцарей по незнанию случайно прикоснётся к нему – копьё уничтожит его. Прошу тебя, Дорнтон… Ни слова не последовало от дворецкого после просьбы графа. Джереми готов был поклясться, что старик так ведёт себя нарочно, мстя ему за нанесённую обиду, и уже готов был решительно подойти к нему, чтобы спросить об этом в открытую, как Дорнтон ответил хозяину. Ответил с глубоким разочарованием и скорбью в голосе: - Зачем оно мне, если я уже больше не Истинный и не защитник?.. Если завтра я предам самого себя, оставив того, ради кого я живу на этом свете, погибать в бою? Тяжело вздохнув, он умолк. У графа сжалось сердце, но он не мог в свою очередь высказать то же Дорнтону или же позволить ему участвовать в завтрашнем сражении. Поэтому, чтобы заставить его понять это, он ответил: - Хорошо, Дорнтон, я сам пойду и возьму твоё копьё. Но пусть тебя потом не мучает совесть из-за того, что твой хозяин погиб по причине твоего упрямства. Он развернулся и вышел, действительно направившись к базе. Дорнтон оглянулся, посмотрев на пустой порог, затем резко вскочил и рванулся вслед за графом. Он быстро нагнал его, но Джереми не останавливался и всё так же уверенно шёл вперёд. - Сэр, сэр, остановитесь! – запричитал Дорнтон, забегая вперёд. – Простите меня за моё поведение, сэр, простите, я виноват, я не стану больше с вами спорить, не стану, только не трогайте копьё, пожалуйста! О, Святые Небеса!.. Джереми прошёл ещё немного вперёд, не обращая внимания на мольбы Дорнтона и его суету вокруг себя, чтобы старик ещё больше укрепился в своём решении, и наконец остановился. - Ну наконец-то, Дорнтон, - с облегчением произнёс граф. – Ты внял моим просьбам. – Он заглянул старику в глаза. – Я не могу рисковать тобою, ведь вчера, когда ты… едва не разбился, я испытал такое потрясение, что едва не обезумел, видя, как твой дракон камнем летит вниз. Слава Богу, я успел перехватить твоего Даэрдона. И ты поймёшь теперь, почему я так решил. - Да-да, сэр, вы… вы правы, сэр, - спешно заговорил Дорнтон. – Вы правы… - Ты не виноват передо мной ни в чём, - продолжил граф. - Более того, - изначально ты вёл себя по чести, пытаясь отговорить меня от своего решения. Ты действовал согласно своему сердцу и разуму, потому что в этом состоял твой долг передо мною. И я обещаю тебе, Дорнтон, что буду беречь себя так, как берёг бы меня ты. Пойдём-ка за твоим копьём. И они вместе побрели по дорожке. Дорнтону очень хотелось надеяться на то, что завтра ему не придётся жалеть о своём согласии остаться во дворце Гулсенскасл. После ужина монарх Гулсена вызвал к себе Джереми, и они долго разговаривали о чём-то наедине. Возможно, Джастин О`Краун давал наставления графу по завтрашнему сражению. Но как бы то ни было, Джереми возвратился в свою спальню с выражением непоколебимой уверенности на лице. - Что сказал вам его королевское величество, сэр? – не замедлил спросить его Дорнтон. В ответ граф как-то таинственно улыбнулся, но ничего не ответил. Он прошёл к столу, сел и, взяв перо и пергамент, начал что-то записывать на нём. Старый дворецкий, снедаемый любопытством, подошёл и, заглядывая за плечо господина, с изумлением прочёл: «Записки подданного английской Короны благородного графа Джереми Дарлингтона о пребывании его в великом параллельном мире Англии, светлейшем королевстве Гулсен». Написав сие предложение, граф поставил точку и оглянулся через плечо на своего слугу. - Я напишу свои воспоминания о нашей жизни здесь, Дорнтон, - видя недоумение старика, пояснил ему Джереми. – Не думаю, что нам кто-нибудь поверит, - ну да это их дело. Когда же я напишу эти воспоминания, первым, кто их прочтёт, будет лорд Ричард Мак`Саллигер. А ты, Дорнтон, будешь мне помогать. Уверен, что его светлость, прочитав мой труд, очень долго будет приходить в себя от потрясения, – он рассмеялся. - Отлично придумано, сэр, - похвалил хозяина Дорнтон, усаживаясь на кровать и зевая. Граф взглянул на него, улыбнулся и свернул пергамент. - Думаю, что на сегодня написанного достаточно, - сказал он, вставая из-за стола. – Сейчас нам гораздо важнее хорошо выспаться перед боем, который предстоит нам… то есть мне завтра, - поспешил он поправиться, заметив свою оговорку, но Дорнтон, услышав её, погрустнел и молча встал со вздохом, чтобы помочь графу раздеться. – Не печалься, Дорнтон, - положил ему руку на плечо граф. – Лучше радуйся, что тебе не придётся больше испытывать всю эту тяжесть на себе – я имею в виду не доспехи. И не беспокойся за меня, пожалуйста, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы защитить и королевство, и монарха. Завтра эта француженка получит по заслугам и будет справедливо наказана – его величество сказал мне сегодня, что планирует взять её в плен, препроводив потом после некоторых нравоучений назад на Землю… Всё будет хорошо, Дорнтон, помни об этом завтра. Старик ещё раз вздохнул и покорно кивнул. Но когда Джереми уже крепко спал, Дорнтон, лёжа в полной тишине и темноте с открытыми глазами, мучительно думал о завтрашнем дне. «Будущего не следует бояться» - вдруг пронеслись у него в голове слова Джастина О`Крауна. Но всё же Дорнтон не верил этому. Правильно ли он поступил сегодня, согласившись с решением хозяина не участвовать в завтрашней схватке? И сумеет ли его хозяин вернуться оттуда живым? Каким счастьем было бы для него вновь оказаться дома и не думать ни о каких сражениях… Что же он натворил! Тогда он послушался решения графа и не проявил своей всегдашней настойчивости, из-за чего они и попали сюда, а теперь, если он сделает это и во второй раз, то наверняка потеряет его! И Дорнтон решил последовать за ним в завтрашний бой, ибо дважды ошибиться он не может. И либо защитит хозяина от опасности, либо они погибнут оба… «Жизнь моего господина дороже каких бы то ни было данных мною обещаний», - твёрдо сказал себе Дорнтон, и с этими мыслями быстро и крепко уснул. Утром старик проснулся уже без Джереми. Его хозяина в спальне не было, и его одежды – тоже. Дорнтон в отчаянии вскочил. Как он мог проспать отправление войска? Неужели они уже улетели? Старый дворецкий бегом бросился к двери, и, как был, в одной пижаме, кинулся к выходу из дворца. Выбежав во двор, он с облегчением увидел, что всё войско Гулсена, - и люди, и драконы, - ещё ожидают сигнала к взлёту. Они разместились на всей территории вокруг замка, включая тренировочную базу и прилегающую местность. Их было на этот раз не менее трёх с половиной тысяч – очевидно, прежний состав пополнился воинами из далёких северных земель королевства. Искать хозяина в таком море всадников и их драконов было попросту бесполезно, и Дорнтон, тяжело вздохнув, побрёл было назад, как вдруг совсем неподалёку от него один из драконов резко подпрыгнул, зависнув в воздухе над головами остальных, и громко взревел. Старик пригляделся - и узнал Дьюи, дракона Джереми! Дорнтон опрометью кинулся было навстречу, но Дьюи сам рванулся к нему, в два счёта оказавшись рядом с дворецким, и с шумом приземлился, довольно урча. С его седла спрыгнул Джереми, закованный в доспехи, и с мечом в правой руке. Воткнув меч в землю, он подбежал к Дорнтону. - Сэр, как же я рад, что вы ещё не улетели! – обрадовался старик. – Но… почему вы не разбудили меня, уходя? - Прости меня, Дорнтон, - повинился граф. – Но меня подняли раньше обычного, а ты так сладко спал, что я не посмел тебя будить. Хорошо, что я увидел тебя - твоя белоснежная пижама ярче, чем даже солнце. Но сейчас прибудет монарх, и мне нужно быть на месте. Я веду в бой ветвь Ансерв вместо тебя, а его величество – Анкраун. Но тут где-то в стороне раздался призывный зов рога, и Джереми, спохватившись, произнёс: - Всё, мне пора, Дорнтон. До встречи сегодня. Я привезу назад победу! – уверенно добавил он и, быстро вскочив на спину Дьюи, поднял дракона в воздух. - Удачи вам, сэр! – крикнул вслед Дорнтон. – Возвращайтесь поскорее! Джереми сделал прощальный жест рукой, бросив последний взгляд на слугу, и взвил Дьюи ввысь. Дорнтон увидел, как почти тут же вслед за ним в небесах промелькнул белый дракон монарха. Джастин О`Краун, сверкая из-под тяжёлых доспехов королевскими одеждами белого, алого и оранжевого цветов, гордо сидел в седле, держа в правой руке меч покойного Арсента. Накануне он обратился к почившему дворецкому в молитве с клятвой выиграть битву во что бы то ни стало ради его памяти и окончательной мести за него. И теперь эта битва станет делом чести для монарха и его священным долгом! И всё войско это понимало, и готово было сражаться до последнего издыхания, чтобы подарить Гулсену победу. После того как рогу монарха ответил рог Джереми, драконы стали подниматься в небо. Дорнтон с восхищением глядел на это зрелище и жалел, что не может вот так же взлететь под небеса вместе с остальными. Флёр не предупредили о предстоящем сражении. Монарх решил, что хватит унижаться перед ней, посылая послания словно королеве, униженно прося её оказать им милость и ответить на предложение помериться силами. Хватит. Эта чужачка должна, наконец, получить то, что ей причитается, если у неё не хватит разума сдаться. Да и воюет она не по правилам, используя силу тех, кто никогда не являлся её последователями и кто испокон века существовал в Гулсене – грифонов. Да, конечно, грифоны глупы, легковерны, и их легко обмануть. Но рано или поздно и они должны понять, что Флёр их обманывает, используя их как исключительно боевую силу, не считаясь с их интересами, и если бы королевство Гулсен покорилось ей, она не стала бы делить его с грифонами. Зачем же делиться властью с теми, кто ниже и глупее тебя? Конечно, грифоны не согласились бы с таким утверждением и разорвали бы Флёр на куски. Но сама француженка, похоже, об этом и не догадывалась. Знай она это, ни за что не посмела бы развязать войну и держалась бы подальше от грифонов, мечтая попасть назад на Землю. Но её властолюбие сыграло с ней, как мы позже увидим, жестокую шутку, и дружба с грифонами оказалась для неё роковой. Флаги обеих ветвей и большой гербофлаг Гулсена уже высоко реяли над огромной драконьей армией. Монарх и Джереми летели впереди с флагами Анкрауна и Ансерва. Они держали курс на то же самое место, где бились в прошлый раз. Однако уже на полпути до цели Джереми, подлетев к монарху, выдал опасение, что грифонов там нет, а значит, нужно лететь на восток – на территорию их обитания. К его изумлению, монарх ужаснулся от этой мысли, сказав, что в этом случае им придётся биться не с несколькими стаями, а с целой популяцией птицельвов, ибо грифоны – очень сплочённые существа, и чем их больше, тем организованней и безупречней их действия. Этого нельзя допустить, ответил монарх. Тем более, что если на их территорию посягнёт такое огромное количество людей и драконов, степень их ярости будет невозможно себе представить. Поэтому следует вернуться на место прошлого боя. Там теперь пепелище от сожжённых драконом монарха останков их воинов, а грифоны очень любят именно такие места – горячая земля, дым и зола притягивают их по неизвестной причине. И там вполне может оказаться и Флёр. Подумав, Джереми согласился с мнением монарха и продолжил свой путь. Через полчаса они достигли места предыдущего сражения. Земля здесь уже остыла, и на выгоревшем поле действительно сидели грифоны. Они с наслаждением катались по земле словно кошки, и зарывались в золу по самую шею. Вероятно, это для них было чем-то вроде пляжа. - Мерзкие твари, - процедил монарх, зависнув на своём драконе над пепелищем. – Как же они глупы и беззаботны. Даже не видят, кто у них перед носом… - Ваше величество, - прервал его Джереми. – Вас разочаруют мои слова, но это… не войско Флёр. – И, когда монарх вопросительно взглянул на графа, продолжил: - Их здесь совсем мало и они, похоже, вовсе не собираются на нас нападать. И тут словно бы в подтверждение его слов один из грифонов поднял морду вверх и, заметив зависшего высоко в небесах грозного дракона, заверещал и, неуклюже скача по золе, принялся удирать, торопливо расправляя крылья. Остальные грифоны тоже всполошились и, гонимые инстинктом стаи, один за другим стали взлетать вслед за первым, низко планируя над землёю, и с жалобными криками удалились на восток. - Это были мирные грифоны, - уточнил после созерцания происходящего Джереми, взглянув на ошарашенного монарха. – Они просто здесь, э-э-э… отдыхают. Они не участвовали в сражении и не были в войске Флёр ни в первой, ни во второй битве. Иначе бы они незамедлительно напали на нас, а так они нас просто боятся. Джастин О`Краун глубоко вздохнул. - Тогда, - сказал он сокрушённо, - нам придётся последовать за ними. - Это верное решение, ваше величество, - согласно кивнул граф, и вместе с монархом отдал приказ войску Гулсена следовать за ними на восток, в обитель грифонов. Дорнтон не мог сидеть сложа руки – вчера вечером он поклялся себе в нарушении своей клятвы. Как же это страшно звучит! Великий Фреммор, несомненно, покарает его за такое безрассудство. Но сейчас старый слуга считал бОльшим безрассудством своё бездействие. И твёрдо решил отправиться вслед за своим господином. И готов был на всё, даже на смерть, если она поможет сохранить жизнь его хозяину. Гулсенскасл опустел – в нём остались только женщины, дети, больные и немощные. А это означало, что даже если они и попробуют ему помешать, ничего из этого не получится. Решив первым делом выбрать для себя достойного «скакуна», - не чету Винторогу, - Дорнтон, спешно облачившись в доспехи и взяв своё копьё, со всех ног помчался к загонам. Он даже не позавтракал, оттолкнув одного из лакеев, принёсшего ему кушанье в спальню, когда Дорнтон уже оделся. Тот только изумлённо посмотрел ему вслед, но догонять не стал, поскольку бегать уже не мог по причине своей глубокой старости, которая послужила сегодня основанием для того, чтобы остаться во дворце, а не идти в бой, как все остальные его товарищи ненамного моложе его. Поэтому лакей лишь с укоризной покачал головою, глядя вслед сумасбродному старому англичанину. Примчавшись к загонам, Дорнтон стал метаться от одного к другому, ибо каждый, куда бы он ни заглянул, был пуст, и даже загон Винторога – видимо, даже его кто-то взял сегодня в поход на грифонов. И всё же, наконец, в одном из загонов старик обнаружил то, что ему было нужно. Угрюмый коренастый дракон тёмно-коричневого окраса, сонно моргая полузатянутыми плёнкой глазами, лениво встряхивал густой белой гривой на холке, томно растянувшись во весь свой гигантский рост на соломенной подстилке. Увидев Дорнтона, он с лёгким любопытством приподнял голову, но тут же, шумно выдохнув, опустил её снова, не обращая на человека больше никакого внимания. - Не знаю, как тебя зовут, - учтиво начал Дорнтон, держа в руках уздечку и огромное седло с ремнями, – но сейчас тебе придётся вести меня в бой с грифонами, а то мы с тобой несколько припозднились с отправкой – твои боевые товарищи уже в пути, так что и тебе пора. Сказав сию напутственную речь, старик принялся облачать дракона в его походное обмундирование. - Извини, что не принёс тебе поесть, - продолжил Дорнтон, надевая уздечку на огромную рогатую голову. – Ну да ничего, в бою наешься. И прости, что нет доспехов, ведь для каждого дракона куют свои. Сонный дракон, казалось, и не замечал старика, пока тот не поддел его ногой под брюхо, побуждая подняться, чтобы можно было закрепить ремни у седла. Дорнтон и не догадывался, почему этого дракона оставили в загоне. Хотя, если б вспомнил того лакея, который принёс ему завтрак, то понял бы, почему. Неподалёку от загона с коричневым драконом сидела пара древних как мир стариков – в прошлом рыцарей Ансерва. Один из них, доселе разговаривавший со вторым о снадобьях, помогающих ему при ломоте в костях, увидев вбежавшего в загон Дорнтона, поинтересовался у своего приятеля: - Ты гляди-ка, Берти, что этот Истинный английский служака задумал? Что ему понадобилось в загоне у старины Мердока? И что ему нужно от него? Нисколько не торопясь ответить на весь этот ворох вопросов, вдруг обрушившийся на его седую голову, второй старик с хриплой усмешкой ответил своему собеседнику: - А, видно, ностальгия заела. Но мой дракон не из тех, кто любит ностальгировать. Да. И оба замолчали на целых пять минут, пока Дорнтон взнуздывал и седлал «старину Мердока». Наконец, дело было сделано, и старик, натянув поводья, попытался вывести Мердока из его укрытия. Однако упрямый дракон отказался повиноваться. Беззлобно зарычав, он дёрнул головой, и Дорнтон, выпустив поводья, упал носом вниз на соломенную подстилку. Но тут же вскочил и, ни на шутку рассердившись, накинулся на дракона с гневными упрёками: - Ты, несносная ленивая колода, ты разве не понимаешь, чем твоё бездействие грозит королевству? Твой и мой хозяева могут погибнуть в бою, а ты лежишь тут так беззаботно! Тебе всё равно? Ну так знай же: если ты не станешь мне повиноваться, то вполне вероятно, что тебя прогонят прочь прямиком к грифонам, ибо твой хозяин будет убит в бою, а значит, кормить и ухаживать за тобой будет некому! Так что ты должен меня слушаться для своего же блага! Вперёд! Ну давай же, упрямый дракон! – почти в отчаянии выкрикнул он, в неистовстве дёргая за поводья. Дракон даже ухом не повёл, выслушивая его упрёки, однако, когда Дорнтон снова задёргал поводьями, нехотя поднялся и неторопливо двинулся вслед за стариком. Дорнтон не знал, что этот дракон вот уже сорок лет не мог летать по причине своей глубокой старости, ввиду чего и коротал остаток своей жизни в загоне, уже и не помышляя ни о каких битвах и походах. Сипло покашливая и встряхивая своей густой белой гривой, старина Мердок покорно плёлся за человеком, не скрывая лёгкого удивления от того, что он вывел его наружу, и всё думал, зачем. Только когда Дорнтон остановился и, вскарабкавшись в седло, потянул за уздечку, старый дракон и не подумал ему повиноваться. Вместо этого он тяжело плюхнулся на землю и, положив голову на лапы, закрыл глаза. Берти и его собеседник при виде этой картины сначала удивлённо переглянулись, а затем по-стариковски рассмеялись, дивясь на бесцельные попытки Дорнтона «пробудить к жизни» старого Мердока, которого он вновь принялся отчитывать, стоя перед его большой мордой. - Так ты и теперь не желаешь сдвинуться с места, так? – сердито шипел старик. – Не хочешь помочь своим сородичам отвоевать наше королевство? Ну так пеняй на себя, упрямец! И вновь с непоколебимой уверенностью Дорнтон забрался в седло. По-видимому, у него в голове зародился способ, который сможет заставить дракона ему повиноваться. - Зачем он мучает старину Мердока? – вновь спросил первый рыцарь у Берти. Тот не удостоил своего собеседника ответом, но спустя минуту, проведённую в раздумьях, с усмешкой ответил: - Наверное, хочет прокатиться на нём. - И засмеялся. – Не-ет, мой английский друг, на моём старике ты никуда не улетишь. - И не уедешь, - добавил Берти, присоединившись к смеху товарища. Однако Дорнтон не сдавал позиций: он неустанно понукал упрямого дракона, хлеща его поводьями по шее и толкая ногами, кричал ему грозно, даже умолял, но – тщетно: дракон не обращал на это никакого внимания и всё так же лежал, и, по-видимому, уже давно спал. Устав от своих бесцельных попыток, Дорнтон, наконец, нашёл решение проблемы. Он взял своё копьё и изо всех сил кольнул им дракона в бок. Почувствовав боль, Мердок сразу вскочил и торопливо заковылял вперёд. Он даже расправил крылья и стал неуклюже подпрыгивать, удирая от незримого врага, причинившего ему сей дискомфорт. Дорнтон от радости, что совладал с упрямцем, кольнул его снова, но тут старый Мердок понял, в чём дело. Его голова на длинной шее резко повернулась к уколенному боку, чтобы понять источник боли, но, к счастью, Дорнтон вовремя убрал копьё, и дракон, не найдя этого источника, вновь стал погружаться в сонливость, решив, что опасность миновала. Он замедлил ход и, пройдя ещё несколько шагов, вновь опустился на землю, и, сложив крылья, закрыл глаза. Вконец рассвирепевший Дорнтон в ярости соскочил с дракона, когда тот перестал реагировать не только на понукания, но даже и на уколы копья, и, зайдя сзади, изо всех сил поддал его ногою. Уж этого старый дракон вытерпеть никак не мог! Он тут же вскочил сразу на все четыре ноги и, раскрыв пасть, окатил землю под ногами Дорнтона потоком пламени. Это было то немногое, чего Мердок ещё не растерял за свои года. Насмерть перепуганный дворецкий, схватив копьё, бросился удирать от разъярённого дракона. Однако спрятаться было негде, и старику пришлось бегать по кругу, преследуемому рассерженным зверем, который не переставая посылал ему вслед всё новые и новые огненные подарки. Сидевшие невдалеке старики вновь оживились, и первый из них, слегка встревоженный, обратился к своему товарищу: - Послушай-ка, Берти, что-то твой старик уж слишком разошёлся. Не пора ли тебе позвать его, чтобы он не спалил этого чудака? В ответ на это Берти с ехидной усмешкой произнёс: - Ничего с ним не будет, мой Мердок всегда так развлекался в пору своей молодости – со мной, например. И с предыдущими хозяевами. Для него это как весёлая игра была. А то, что он захотел чуточку проучить этого англичанина – так этого ему никто запретить не может. Зато в другой раз этот Истинный не полезет к нему с полётами. Между тем Дорнтону всё же удалось скрыться от разъярённого Мердока, лишь когда он добежал до дворца. Там-то, во дворе Гулсенскасла, старый дракон и прекратил преследование, напоследок разорвав на себе уздечку и скинув седло, после чего гордо и неторопливо направился в свой родной загон, встреченный одобрительными возгласами Берти, своего хозяина, и его старого собеседника. Отдышавшись после долгого бега, Дорнтон унял дрожь в руках и ногах и сокрушённо выдохнул. Где ему теперь взять дракона? Сейчас он согласился бы даже на Винторога. И тут до его ушей донёсся громогласный рёв, от которого чуть задрожали стены дворца. И в этот миг у Дорнтона проснулась надежда. Ну конечно же! Он полетит на Громобое! Как же он раньше до этого не додумался! Он должен его послушаться, ведь Дорнтон не только Истинный, но и будущий глава ветви Ансерв! А значит, этот дракон просто не может ему не подчиниться. Громобоем звали огромного чёрного дракона, охранявшего главную башню дворца Гулсенскасл, где размещались покои правителей королевства. Самый крупный и долгоживущий из всех драконов Гулсена, Громобой весь состоял из стальных мускулов и непробиваемой брони. Казалось, что никто не в силах совладать с ним, поскольку кого-то более внушительного, чем Громобой, представить было невозможно. И вот его-то, несмотря на всю его свирепость и силу, Дорнтон и решил, что называется, прибрать к рукам. Более отчаянного поступка до него не совершал ещё никто ни из земных людей, ни из гулсенцев, потому что они уважали и боялись этого несокрушимого дракона, и было за что. Громобой был драконом первого правителя Гулсена, главы ветви Ансерв, дворецкого Сенджамина. Верхом на этом драконе Сенджамин летал всю свою жизнь. Они были очень привязаны друг к другу, и Громобой не позволял никому кроме него садиться на себя верхом – даже хозяину Сенджамина Гуллу Первому. А после гибели Сенджамина Громобой от горя не подпускал к себе никого, был в постоянной ярости, и так как даже при жизни своего хозяина оставался полудиким, после его смерти одичал совсем, и в целях безопасности его пришлось оставить в покое. По-видимому, воспоминания о прошлой жизни с Сенджамином не давали дракону покоя, и, терзаемый горем, он стал день и ночь кружить вокруг главной башни, словно до сих пор надеясь, что Сенджамин всё ещё там, и вот сейчас он откроет окно и бросит ему кусок мяса, как делал он это всегда. Или же Громобой надеялся разглядеть за стёклами то, что он видел в последний день жизни своего хозяина – как Сенджамин, израненный, лежит в постели и умирает, а у его изголовья рыдает безутешный хозяин – монарх Гулсена Гулл Первый. И, как и дракон, до последнего надеется на его выздоровление. Но как бы то ни было, а с тех пор Громобой беспрестанно кружил вокруг башни, но кормил его уже не Сенджамин, а один из стражников, который, бросив дракону мясо, тут же скрывался в глубине покоев, поскольку дракон не мог терпеть людей, одичав за долгие столетия, - а тем более тех, кто находился в покоях его хозяина. И с громким рёвом, как только мясо было схвачено и проглочено, ударял хвостом по башне так, что даже прочнейшие стены её содрогались, едва выдерживая удар такой силы. Так Громобой сделался добровольным охранником обители новых поколений правителей Гулсена, сам не зная об этом. Он ведь до сих пор думал, что Гулл Первый жив и правит королевством и сейчас. Поэтому, чтобы дракон не разнёс от ярости дворец, Джастин О`Краун никогда не подходил слишком близко к окнам в своих покоях. Конечно, Дорнтон был абсолютным безумцем, решив оседлать непокорного исполина. И хотя этот дракон пугал его не меньше, чем остальных обитателей дворца, отчаяние и страх за жизнь Джереми возобладали над страхом перед грозным долгожителем Гулсенскасла, что кружил сейчас над главной башней. Взяв копьё, старик поднялся наверх, ко входу в башню. Опустевший дворец казался ему теперь гигантским мёртвым существом. Седла и упряжи у него теперь не было, но старик не отчаивался. Он надеялся совладать с Громобоем при помощи силы Винд-фэйтс, только пока не знал, каким образом. Войдя в пустынную тишину монарших покоев, Дорнтон смело подошёл к окну и открыл его. И тут же мимо него пронеслась огромная чёрная туша исполинского дракона, а вихрь, поднятый взмахом его правого крыла, едва не сбил Дорнтона с окна. Громобой скрылся с другой стороны башни, не заметив сидевшего в раскрытом окне человека. Дорнтон привстал, чтобы в тот момент, когда дракон пролетит снова, воплотить в жизнь свою задумку. Но даже на такой скорости зоркий глаз дракона разглядел Дорнтона раньше, чем он – его. Раздался оглушительный рёв, и в следующее мгновенье длинный шипастый хвост с силой хлестнул по низу башни так, что та заходила ходуном. Дорнтон не удержался и свалился на пол. Поднимаясь, он проклял себя за неуклюжесть, и вновь забрался на окно. Яростный драконий рёв не прекращался – Громобой, ни на шутку рассвирепев, решил покончить с новым чужаком. Почти ничего не зная о Громобое и его хитрости, Дорнтон не боялся его, принимая, вероятно, за самого обычного непослушного дракона, тогда как знающие его историю гулсенцы все как один трепетали при одном упоминании его воистину грозного имени, а уж лицезреть этого исполина даже издали никто из них не желал, поэтому ни один из них никогда не смотрел вверх, находясь поблизости от главной башни дворца. Облетая башню, чёрный дракон выпустил страшные когти и перевернулся набок, чтобы схватить непрошеного гостя и разорвать его на куски. Но и Дорнтон был уже наготове. Выставив вперёд копьё, которое тотчас же засветилось ярко-голубым, предупреждая хозяина о надвигающейся смертельной опасности, он ждал, когда перед ним появится шипастая драконья голова. Громобой возник перед стариком настолько внезапно, насколько можно было себе представить, и в то же мгновенье огромная голова на длинной шее метнулась к нему с горящими неутомимой яростью глазами и жадно раскрытой пастью. Ещё секунда – и Дорнтон оказался бы перекушенным пополам, но вместо этого Громобой сам оказался в роли жертвы – впервые за всю свою долгую жизнь. Его морда вдруг резко остановилась буквально в полуметре от головы Дорнтона, и вслед за этим дикий рёв потряс пустой Гулсенскасл: Громобой с размаха ударился своим огромным туловищем о башню, не успев остановиться, и затрепыхался в воздухе, не переставая сотрясать всё вокруг своим яростным криком. В его лбу торчало копьё Сенджамина. Оно ярко засияло, а его голубые потоки устремились… прямо внутрь головы дракона! Дорнтон завороженно глядел на то чудо, которое происходило на его глазах. В мгновение ока чудовищный, оглушительный крик Громобоя прекратился, и дракон неподвижно завис в воздухе, редко взмахивая крыльями. Могло даже показаться, что он крайне удивлён происходящему с ним. Его глаза глядели в пустоту, пока сила копья впитывалась в его голову, посылая голубой свет прямо в глубины памяти Громобоя, вызвав в нём одно-единственное воспоминание. Дракон узнал копьё и его силу, когда почувствовал её на себе. И вспомнил Сенджамина, которому это копьё когда-то принадлежало. Однако это было не просто воспоминание, а нечто большее – то, что заставило исполина поверить в несуществующее. Воспоминания становились всё более ясными, и в какой-то момент голубой поток затмил его зрение, и перед взором дракона возник образ Сенджамина. Громобой затрепетал, увидев того, кого он всё это время терпеливо ждал, и подлетел поближе к своему хозяину, неотрывно глядя ему в глаза. На самом же деле он подлетел к слегка испуганному Дорнтону, и глядел в глаза ему, а не возникшему в его мыслях Сенджамину. Замерев в воздухе и почти соприкасаясь мордой с грудью Дорнтона, Громобой, видя перед собой не его, а Сенджамина, с покорностью в голосе благоговейно произнёс: «Повелитель…» Дорнтон услышал лишь невнятный рокот где-то в глубине драконьей глотки. Копьё Сенджамина работало на своего нового хозяина, при помощи желаемого образа подчиняя дракона другому человеку. Теперь перед Громобоем стоял не чужак, пробравшийся в покои его господина, а сам правитель Гулсена Сенджамин, его хозяин. Его образ находился лишь в воображении дракона, но сила копья заставила его поверить в то, что перед ним – настоящий Сенджамин. Дорнтону оставалось лишь отдать приказ Громобою к повиновению. И он не помедлил это сделать. - Покорись мне, дракон! – громогласно воззвал он, и Громобой с ликованием подчинился. «СЛУШАЮ И ПОВИНУЮСЬ!!!» - проревел он на своём языке, наклонив огромную голову и позволив Дорнтону забраться на себя верхом. Старик, усевшись между длинных шипов на шее, выдернул копьё, и Громобой, приобретя нормальное зрение, теперь только ждал приказа от того, кого он считал вернувшимся Сенджамином. Теперь дракон не мог видеть Дорнтона, и старик не опасался, что Громобой его уничтожит, узнав, что был обманут: копьё хозяина Громобоя сослужило хорошую службу старику во имя королевства. Обрадованный тем, что дракон понимает человеческую речь, а значит, им нет нужды управлять с помощью уздечки, Дорнтон отдал ему приказание: - На восток, Громобой! Королевство Гулсен в опасности! Мы летим на подмогу монарху, на битву с грифонами! Ты сможешь отомстить за моё ранение грифонам, из-за которых я столько времени не выходил к тебе. Вперёд!!! Услышав приказ, исполинский дракон взмахнул крыльями и с ликованием ринулся прочь от своей башни, к которой он был до сей поры прикован своим горем. Дорнтон едва успел изо всех сил схватиться за гигантский шип, чтобы не свалиться вниз от такой скорости. И, заметив потрясённые лица двух стариков - бывших рыцарей Ансерва, которые всё так же сидели подле загона Мердока, с усмешкой помахал им рукой. Уж теперь-то он за считанные минуты доберётся до места сражения и с помощью Громобоя поможет армии Гулсена одержать победу над Флёр и её грифонами… Или он не дворецкий Джереми Дарлингтона! Пролетая над грифоньими владениями, монарх Гулсена и Джереми обнаружили на земле только несколько немногочисленных групп птицельвов, да пару раз замечали несколько стаек вдалеке. Здесь, несомненно, им было делать нечего. Должно быть, основная армия Флёр находилась где-то в глубине этой земли. Их войско уже начало уставать от долгого перелёта, и монарх забеспокоился. Если они нигде не обнаружат Флёр, им придётся заночевать в этой местности, и тогда они могут стать лёгкой добычей для её грифонов, ведь грифоны отлично видят ночью, как кошки, хоть и не являются ночными животными. Однако монарх принял решение продвигаться дальше, и Джереми поддержал его в этом. Ещё через полчаса показались сочные зелёные луга, - природная территория обитания грифонов. Здесь они, что называется, паслись в огромных количествах, поедая сочную траву, поскольку были и плотоядными, и травоядными одновременно. Увидев такое огромное средоточие грифонов, монарх перестал сомневаться в том, что это и есть те, кто бился с ними в первых двух битвах. Но Джереми и тут разочаровал правителя. Он сказал, что если бы это были они, то давно уже завидели бы их армию и поднялись бы в бой – на худой конец, попросту бы убежали, если б рядом не было Флёр, чтобы отдать им приказ к нападению. Но эти грифоны не делали ни того, ни другого, и не обращали на них внимания. Сделав вывод, что чем дальше они углубляются в грифоньи земли, тем больше у встречаемых ими грифонов уверенности и непуганности, Джастин О`Краун понял, что в следующий раз им попадутся те, кого они ищут. И уже не увидят в этих грифонах ни испуга, ни безразличия. У их войска ещё оставались силы, чтобы лететь дальше, но не иссякнут ли они перед самым боем? Стараясь не думать об этом печальном для них исходе, монарх двинул армию дальше, и через двадцать минут полёта они обнаружили под собою пустынную каменистую местность, где земля была мёртвой и безжизненной, и повсюду была истоптана сотнями следов грифоньих лап. Максимально низко зависнув на драконе над этим невесёлым пейзажем, Джереми обнаружил, что большие камни вовсе не хаотично были расположены, а были навалены друг на друга, составляя тем самым большую гору величиной с крупного дракона. И подобных сооружений было разбросано сотнями до самого горизонта. Но прежде чем граф догадался, что перед ним такое, из одной такой «горы», стоявшей неподалёку, вышел грифон. Он сонно посмотрел по сторонам, расправил крылья и собрался было взлететь, но, заметив дракона и человека на его спине, издал громкий птенцовый писк, - однако вместо того, чтобы в следующий миг от испуга скрыться обратно в своём жилище, взлетел, и на бреющем полёте стал всё с тем же жалобным писком облетать всё поселение. Запаниковав, Джереми в мгновение ока рванул Дьюи наверх, к своему войску. Сообщив монарху о том, что они, наконец, отыскали своих противников, которые уже поняли, кто к ним пожаловал, Джереми получил приказ отвести свою ветвь в сторону, чтобы можно было вести бой на два фланга. Сделав это, оба предводителя громко протрубили в рога боевые кличи Анкрауна и Ансерва, вызывая на бой врага, и замерли в ожидании своих пернатых противников. И они не замедлили появиться. Прямо перед ними облака разорвали сотни грифонов, разъярённых на непрошеных гостей и их нахальство прибыть сюда с целью внезапного нападения. Они казались сильнее и злее, чем в прошлый раз, и войску Гулсена сразу пришлось нелегко: приходилось отбивать атаку за атакой, а количество новых грифонов, поднимавшихся в бой, всё не убывало. - За Гулсен!!! За Арсента!!! – в азарте боя кричал монарх, рубя мечом покойного дворецкого грифонов одного за другим. Джереми, сбивая с толку птицельвов флагом Ансерва, кричал им в исступлении: - Чёрный пёс Ансерва сразит вас, грифоны, во имя Арсента, его последнего хозяина! А королевский лев Анкрауна покажет вам, кто из вас лев, а кто – жалкая курица! Он раздерёт вам глотки своими когтями! За Гулсен!!! За Арсента!!! Понимавшие человеческую речь грифоны нападали на графа с ещё большей яростью, не помня себя от бешенства, и сила Импиринт-хоуп теперь не угасала ни на мгновенье, круша птицельвов целыми стаями. Флёр видно не было. Возможно, она решила подождать, пока силы её противника, и так уже истощённые долгим перелётом, не иссякнут, и тогда она поставит последнюю точку в этом сражении, напоследок поиздевавшись над монархом и его английским союзником. Но на этот раз даже утомлённое долгим перелётом воинство Гулсена, похоже, решило расквитаться с грифонами за всех своих погибших товарищей: они без устали взмахивали мечами и копьями, не упуская из виду ни единой попытки грифонов поразить их в слабые места. Прикрывая друг друга и воюя на два фланга, гулсенцы значительно сократили свои потери, и теперь настал черёд грифонов крепко призадуматься над тем, по зубам ли им такой сплочённый и умный противник. Но они не могли отступить, поднятые в бой прямым приказом Флёр, которой доверяли всё меньше и меньше. Джереми понимал, что монарху приходится несладко, но не мог ему помочь, покинув свой фланг, потому что тогда грифоны все разом напали бы на меньшую по численности армию ветви Ансерв, которой граф помогал биться, с лёгкостью уменьшая число грифонов силой своего меча. Он бы очень хотел помочь ему, но теперь только оставалось надеяться на то, что Джастину О`Крауну удастся справиться с врагом без его помощи. Но если в бой вступит Флёр, монарх может потерять бдительность, отвлечённый её нападением, а в этом случае грифоны могут напасть сзади целой армией, и тогда всё будет кончено… Стараясь не думать об этом, граф сосредоточился на бое и отразил атаку на него ещё с полдюжины птицельвов, а его дракон Дьюи, с бешеной скоростью виражируя между своими соратниками, ловил на лету одного грифона за другим, с лёгкостью перекусывая им шеи. Но в какой-то момент граф заметил, что преследовавшие его сзади грифоны вдруг с испуганными криками разлетелись в стороны. Нимало удивлённый их поведением, Джереми развернул дракона. Но не успел он что-либо понять или предпринять, как воздух сотряс оглушительной силы рёв, и что-то большое и чёрное обозначилось вдалеке, приближаясь к ним на колоссальной скорости. Запаниковав, Джереми резко рванул вверх, но было уже поздно: гигантская чёрная масса пронеслась прямо под ним, и граф, отважившись взглянуть на то, что так напугало его и грифонов, не поверил своим глазам! Мимо него, разбивая грифоньи стаи и ловя на лету в свою пасть по целой дюжине птицельвов, пронёсся… Громобой, чёрный страж Гулсенскасла! Но вовсе не его созерцание так напугало графа. На могучей шее дракона сидел… Дорнтон! Граф едва смог разглядеть его на такой скорости, но, разглядев, тут же рванул Дьюи вдогонку. Сердце бешено колотилось в груди, а от страха все органы сжались в один комок. Каким непостижимым образом его дворецкому удалось оседлать свирепейшего дракона Гулсена, одичавшего и никого из людей к себе не подпускавшего с того самого момента, как умер Сенджамин? И как Дорнтон только выдержал этот бешеный полёт, ведь, как заметил Джереми, на Громобое не было никакой упряжи. Да и где в Гулсене найдётся упряжь на такого громадного дракона? И потом – откуда Дорнтон мог знать, что они именно здесь? Он же наверняка думал, что бой идёт в том месте над пепелищем. Неужели у Громобоя есть особое чутьё на грифонов, и он сам прилетел сюда? Как бы то ни было, на все эти вопросы у графа не было времени искать ответ. Он в ужасе представлял себе, какие колоссальные перегрузки чувствует сейчас его бедный Дорнтон. Почему же он не сдержал своего слова? Только ли потому, что хотел помочь своему хозяину? Но ведь он же обещал вчера Джереми, что не предпримет подобных поступков, - но всё же предпринял. И какой! Приручил Громобоя, самого опасного и независимого дракона королевства! Даже он, Джереми, ни за что не сделал бы этого. Значит, Дорнтон действительно готов рисковать своей жизнью ради него, хоть графу это и не нравилось, поскольку он больше всего на свете боялся потерять Дорнтона. И поэтому изо всех сил гнал Дьюи вперёд, почти уже не атакуемый грифонами, которые приходили в себя после того, как чудом уцелели, успев отлететь в сторону от чудовищной бездонной пасти огромного дракона. С большим трудом граф нагнал Громобоя и завис над Дорнтоном, прижавшимся к чёрной бронированной шее и вцепившись в гигантский шип. - ДОРНТО-О-ОН!!! – что есть силы выкрикнул граф. – ЗАЧЕМ ТЫ ЗДЕСЬ?!! – Он опустился ещё ниже, ибо старик не слышал и не видел его, по-прежнему вжавшись в шею дракона. И Джереми рискнул посадить Дьюи на спину гиганта, поскольку Громобой был в семь раз крупнее обычного дракона. Как только Дьюи коснулся лапами спины Громобоя, ему пришлось накрепко уцепиться когтями всех четырёх лап за броню дракона и прижаться к его спине подобно Дорнтону, ведь даже он не мог держаться прямо на непостижимой для обычного дракона скорости. Джереми сполз с Дьюи и стал всё так же ползком пробираться к Дорнтону, заткнув за пояс свой меч. Это ему удавалось с большим трудом, и на миг даже показалось, что он не доползёт и сорвётся, или же просто организм не выдержит перегрузки и у него остановится сердце. Однако Джереми из последних сил всё же добрался до старика и потеребил его за спину. Дорнтон в испуге повернул голову в его сторону, но этот испуг тут же сменился радостью. - Сэр! – прокричал он. – Вы нашли меня! - Дорнтон, ты спятил, прилетев сюда на этом чудовище?!! – с места в карьер начал отчитывать его граф, отчего радость на лице старика тут же сменилась недоумением. – Почему ты нарушил своё обещание?!! Ты безумец, Дорнтон, ты хочешь погибнуть здесь?!! Возвращайся назад!!! Поворачивай эту зверюгу и возвращайся назад, ты меня слышишь?!! Однако Дорнтон попытался убедить хозяина в обратном. Показывая на Громобоя, он крикнул в ответ: - Берите его, сэр! Я привёл его для вас! Не сердитесь на меня за сей поступок, я сделаю всё, как вы мне сказали, а Громобой поможет нашей армии победить сегодня в этом бою! Не бойтесь, сэр, им не нужно управлять, он сам знает, что делать, только не давайте ему видеть себя и монарха! Надеюсь, вы знаете, почему! Приказы отдавайте громко и чётко, и только в случае крайней необходимости! Я в вас уверен, сэр! Громобой не даст вас в обиду, с ним вы в безопасности и мне не надо больше за вас волноваться! Удачи вам, сэр! Он повернулся и пополз назад, на прощанье одарив графа торжествующим взглядом. После его слов Джереми пребывал в шоке и очнулся лишь тогда, когда, оглянувшись, увидел, что Дорнтон уже сидит в седле Дьюи. - СТОЙ, ДОРНТОН, НЕ-Е-ЕТ!!! – вскричал что есть силы граф, пытаясь развернуться и доползти до своего дракона. – Не оставляй меня с этим чёрным дьяволом, Дорнтон!!! Это безумие!!! Я же погибну, Дорнтон! ДОРНТО-О-ОН!!! Но Дьюи уже вырвал когти из брони Громобоя и тут же пропал из виду вместе с Дорнтоном на спине, оторванный от Громобоя бешеной скоростью последнего. Джереми запаниковал. Его разрывал неописуемый ужас. Громобой заходил уже на пятый круг, облетев огромное войско четыре раза и уничтожив уже около тысячи грифонов, многие из которых из-за большого различия в скорости попросту разбивались о его бронированное тело, словно мошкара о лобовое стекло автомобиля. При этом дракон умело облетал своих соратников по битве, и Джереми не мог себе представить, как на такой скорости Громобой может разглядеть своих и успевать уворачиваться от мгновенного столкновения, да ещё когда драконы воинов меняют направление, то есть находятся в движении. Однако размышлять обо всём этом не было времени. Граф уже ни на что не мог рассчитывать, с ужасом ожидая худшего. Да, с таким драконом и сила Импиринт-хоуп была не нужна, - Громобой, несомненно, расправлялся с грифонами намного быстрее, чем его меч. А воины Ансерва и Анкрауна, заметив снова и снова проносящегося сквозь их ряды Громобоя, приветствовали его ликованием, и с новыми силами продолжали битву с грифонами. Не помня себя от страха, молодой граф думал только о том, чтобы поскорее закончился весь этот кошмар, и теперь высоко ценил свою прежнюю, тихую и спокойную жизнь в доброй старой Англии, в своём родовом поместье вместе с Дорнтоном и остальной прислугой – как же им всем было хорошо вместе. Ведь даже в страшном сне ни графу, ни дворецкому не могло присниться то, что они переживали сейчас. Знай тогда граф, что с ними случится, он ни за что не поехал бы в то злополучное место, где погибла династия Лайтенвудов. Его любопытство изменило его жизнь. Пусть он спасёт сегодня королевство, пусть они с Дорнтоном смогут после этого вернуться назад – всё равно то, что ему довелось пережить здесь всего за неделю с небольшим, останется с ним навсегда. Но будут ли эти воспоминания в конечном счёте хорошими или плохими, граф пока не знал. Громобой вдруг резко взвился вверх, и Джереми, очнувшись от своих мыслей о доме, едва успел ухватиться за длинный шип прямо перед собою. И, с трудом поглядев поверх головы дракона вперёд, опешил: Громобой нёсся прямо на белого дракона монарха! Он же не успеет увернуться от чёрного гиганта! Граф вспомнил о предостережении Дорнтона не показывать Громобою монарха, а также о том, что дракону можно отдать приказ только лишь в крайнем случае. А более крайнего случая, чем прямая угроза жизни монарха от его же союзника-дракона, Джереми не видел. Изо всех сил он прокричал, подтянувшись к отверстию драконьего уха: - НАЗА-А-АД!!! В следующее мгновенье его резко встряхнуло, и графу пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы не свалиться с драконьей шеи. Громобой резко ушёл вниз, нырнув под дракона монарха, который даже не успел заметить его, увлечённый битвой с грифонами. Джереми запаниковал. Они быстро шли вниз, и он не мог понять, зачем это делает Громобой. Он что, хочет разбиться? Но тут дракон вдруг резко убавил скорость, сбросив её почти до нуля, а затем и вовсе остановился, приняв горизонтальное положение. И тут Джереми понял: Громобой осматривал местность. И сам глянул туда. Каменистая земля была буквально усеяна бело-рыжими грифоньими телами, намного превышающими количество убитых ими воинов Гулсена и их драконов. Несомненно, этот бой грифоны проигрывают. Но до сих пор было неясно, где же зачинщица раздора проклятая Флёр? Неужели всё ещё где-то трусливо скрывается, напуганная своими потерями в этой битве? Не имея возможности догадаться о дальнейших намерениях Громобоя, молодой граф затаился, на всякий случай покрепче уцепившись за передний шип дракона – не исключено, что он срывается с места так же внезапно, как и тормозит. Как же с ним справлялся Сенджамин? Грифоны куда-то исчезли, но их крики раздавались где-то сверху. Громобой вдруг недовольно зарычал и, резко подняв голову, полыхнул вверх пламенем. Джереми вскинул голову и в изумлении увидел, что сверху прямо на него летит, объятый пламенем, целый клубок из кричащих в агонии грифонов, и, чтобы избежать столкновения, приказал Громобою отлететь в сторону. Дракон мгновенно повиновался, но тут же резко взял вверх и помчался сквозь облака, быстро набирая скорость. Несчастному графу оставалось только вновь изо всех сил вцепиться в шип и прижаться к широкой драконьей шее, пока грозный рёв не заставил его поднять голову. Громобой снова завис в воздухе в горизонтальном положении, мощно взмахивая своими огромными чёрными крыльями. А перед ним, восседая на том самом молодом грифоне, который спас ей жизнь в прошлом сражении, зависла в воздухе Флёр с обнажённым мечом! Она была потрясена размерами Громобоя и не видела Джереми. Но когда обрадованный встрече граф поднялся во весь рост и твёрдыми шагами прошествовал вперёд, встав на голову дракону, она поразилась ещё больше. - Ты! – вскричала она, опешив. – Как ты… - Да, это я, Флёр, - подтвердил Джереми. – Удивлена, да? Не так-то просто победить королевство Гулсен, ты согласна? Флёр пронзила его в ответ взглядом, полным ненависти. - Я только что сказала твоему ненаглядному монарху, - издевательским тоном начала она, - что он подохнет так же, как и его мерзкий дворецкий, потому что он жалкий монарх жалкого королевства! – сказала она и рассекла своим тяжёлым мечом воздух. – Потому что не может справиться даже с женщиной. Взгляни, - указала она мечом на своего грифона. – Это сын Шейлы. Он лишился своей матери из-за него! Так как же ещё я могу поступить с ним за это? - Тебе нет никакой необходимости прикрывать причину своих действий против Гулсена столь неудачной отговоркой! – грозно выкрикнул граф. – А Шейла была убита потому, что из-за неё монарх Гулсена потерял своего отца! Одна бровь Флёр удивлённо приподнялась. - Его отец умер из-за того, что погиб дворецкий его сына? - Нет! – со злостью выкрикнул Джереми. – Его дворецкий и был его отцом! А теперь я не желаю больше выслушивать твои поганые речи! Готовься к своему последнему бою, Флёр! Пропустив мимо ушей его последние слова, Флёр расхохоталась. - Так он – сын слуги? – не переставая смеяться, переспросила она, и тут же расхохоталась с новой силой. – Представляю, что сделает с ним народ Гулсена, если узнает об этом! Я всем им расскажу о том, что родовая линия О`Краунов прервалась, и тогда всё королевство будет за меня, и я в два счёта покончу с монархом и его армией, и поведаю им об этом прямо сейчас! Ты оказал мне великую услугу, англичанин, неоценимую услугу! И я оставлю тебя в живых, чтобы ты стал вместе со мною править этим королевством, ха-ха-ха! - Ты не расскажешь!!! – выкрикнул в ярости граф. – Потому что умрёшь сейчас же! Вперёд, Громобой!!! И в тот же миг огромный чёрный дракон рванулся вперёд. Началась воздушная погоня. Грифон Флёр едва успевал уворачиваться от гигантских клыков Громобоя, и дракон преследовал его без устали, несколько раз прогнав через всю армию Гулсена. Конечно, Флёр ничего не оставалось, кроме как удирать. Впервые за всё это время она не знала, что ей делать, и её растерянность почувствовал сын Шейлы. Гонимый инстинктом самосохранения, он уже успел насмотреться на то, как драконы и люди крушат его собратьев, и то, что целые горы мёртвых грифонов лежат на земле. И хотя он больше других своих сородичей верил в обещания Флёр, которая помимо всего прочего пообещала ему и то, что непременно расправится с убийцей его матери, то есть с монархом Гулсена, но только что она этого сделать не смогла, оттеснённая от него воинами Ансерва и не сумевшая даже ни разу скрестить с ним мечи, а успевшая лишь прокричать ему те слова оскорбления, которые она пересказала Джереми. Обиженный невыполнением её обещания грифон, который, в отличие от других своих собратьев, обладал даром речи, неизвестно откуда у него появившимся с приходом Флёр, отчего и считал её больше других грифонов за волшебницу, решил сказать ей всё прямо сейчас, когда они проигрывают в сражении, а он позорно преследуем огромным и страшным драконом. Ведь даже ему надоело ждать, когда же с Флёр произойдёт так ею обещанная перемена и она превратится в грифона. И, когда им удалось чуть-чуть оторваться от несущейся вслед за ними огромной чёрной смерти, птицелев обратился к Флёр с такими словами: - Госпожа, сейчас самое время вспомнить данные вами обещания нам, грифонам. Ведь нам было бы легче, если бы вы командовали нами, будучи грифоном! Мне не пришлось бы возить вас на своей спине, да и наши атаки на драконов были бы сплочённей. Вы могли бы гораздо лучше оценивать обстановку, да и грифонам подняли бы их боевой дух. Но если вы волшебница, что же вам мешает просто-напросто превратиться в грифона? Его слова разозлили Флёр. Слегка кольнув его своим мечом, она зашипела: - Молчи и лети быстрее, если хочешь выжить! Что ты понимаешь в этом, ты ведь всего-навсего глупый птенец, которого я не собираюсь посвящать в свои тайны! Превратиться в грифона я не могу, а эволюция – очень долгий и сложный процесс… Да что я тебе объясняю – ты всё равно не поймёшь, глупая тварь! Лети быстрее и не разговаривай – это всё, что от тебя сейчас требуется! – И она снова кольнула его мечом. Грифон был обижен на её слова, но молча исполнил приказание, сделав для себя вывод, что его подозрения стали ещё более очевидными. Но когда он почти выбился из сил, сдаваясь на милость не знавшего устали Громобоя, и увидев, что он с лёгкостью искромсал своими жуткими клычищами ещё добрую сотню грифонов, увидевших погоню и летевших им на помощь, он не выдержал, не имея сил больше выносить упрямства своей госпожи, в критическую для себя минуту и находясь на волосок от гибели, осознанно поставив свою жизнь выше её жизни, и из последних сил в ярости прокричал: - Ах, тебе настолько нравится оставаться человеком среди грифонов, глупая женщина? Тогда будь проклят тот день, когда мы взяли тебя в свою стаю! Лучше было бы, если бы моя мать погибла в капкане, а не из-за твоей жажды власти, воюя с теми, на кого мы бы никогда не посмели напасть! - Потому что вы - жалкие пустоголовые трусы, безвольные тупые животные! – прервав его тираду, зарычала в ответ Флёр. – И вы до сих пор сидели бы в своих каменных норках, если бы я не появилась и не подняла бы вас на праведную борьбу за ваше собственное королевство, которое у вас отняли люди, пришедшие в ваш древний мир! - Его у нас не отнимали потому, что мы никогда им не владели! – возразил ей грифон. – Если бы не люди, мы были бы беззащитны перед драконами, а люди, приручив их, отвели от нас эту опасность, и мы должны быть благодарны им, а не вести с ними бессмысленную войну! - Благодарны?! Ха-ха! – расхохоталась Флёр. – Да ты ещё более глуп, чем я предполагала! Они веками угнетали вас, и изгнали сюда, оставив вам лишь крохотный кусочек земли вместо огромной территории королевства! А вы и этому были рады, глупые простачки! - Мы обитали здесь всегда, - снова возразил грифон. – И не стремились к расширению своей территории, поскольку другие земли были непригодны, или же заселены драконами и людьми. - Вот именно – людьми! – взорвалась Флёр. – Они отняли у вас эту возможность, и из-за них вы не можете расселиться по всему королевству! Я воюю с Гулсеном именно ради этого. Чтобы вы смогли отвоевать свои просторы и вытеснить всех людей с вашей земли по праву! - Но мы не можем этого сделать! – выкрикнул птицелев. – Они оказали нам великую услугу в прошлом. Придя в наш мир, первое, что они сделали – это приручили драконов, избавив нас от необходимости выживать, и только потом подумали о создании королевства и для себя, и для нас. - Ха-ха, хороша услуга! – захохотала Флёр. - Это наше королевство! – зарычал грифон. – Наше, но не твоё! Ты хочешь уничтожить себе подобных – грифоны так не поступают! Ты заставила тех, кто хорошо к нам относился, воевать против нас, - грифоны так не поступают! И ты обманула нас, - грифоны тоже так не поступают! И у тебя остаётся единственный выход доказать нам правдивость всего того, что ты нам наговорила, и вернуть наше доверие: это сейчас же превратиться в грифона, - тогда я и остальные поверим тебе и пойдём за тобой туда, куда ты захочешь. В противном случае королём грифонов стану я, как единственный сын моей матери-королевы, которая и была настоящей королевой грифонов, а не ты, самозванка. Ну, так превращайся же, наконец, или я воплощу в реальность только что сказанное, и ты уже не будешь иметь никакой власти над нами! - Но я не могу превратиться прямо сейчас! – вскричала перепуганная Флёр. – И прекрати сейчас же меня шантажировать, упрямая скотина! – И она, паникуя, ударила мечом по его правому крылу, надеясь образумить. То ли от боли, то ли желая «помочь» Флёр превратиться в грифона, птицелев вдруг пронзительно закричал и перевернулся в воздухе, сбросив с себя Флёр. И тут же был схвачен в огромную пасть Громобоя. Джереми направил Громобоя вниз, чтобы успеть подхватить незадачливую француженку, но тут на его дракона со всех сторон напала огромная стая грифонов. Но они не видели свою падавшую королеву и думали, что Громобой проглотил её вместе с грифоном. Не прекращая полёт Громобоя, графу пришлось отбиваться с помощью силы меча. Но тут он заметил, что внизу Флёр догонял какой-то очень знакомый ему дракон. Неужели это Дорнтон? Вот ведь несносный старик, - на мгновенье подумалось графу, - он и в этот раз не послушался своего господина. Но, быть может, и к лучшему? Ведь Дьюи уже почти нагнал падавшую женщину. Однако Джереми решил не прекращать пикирование Громобоя. Но тут дракон вдруг резко остановился, замерев в воздухе. Он заметил силу Импиринт-хоуп, которой Джереми сокрушал грифонов, и понял, что не Сенджамину подчинялся он всё это время! От сильного толчка графа отбросило назад, и он едва успел схватиться за ближайший шип, как обезумевший от обмана дракон заметался, переворачиваясь в воздухе, изо всех сил стараясь скинуть с себя Гулла Первого, как он предполагал. Джереми напрасно кричал, приказывая дракону повиноваться, и каким-то чудом ещё держался на его шее, оглушённый неистовым рёвом возмущённого Громобоя. Ко всему прочему, на переставших отбиваться человека и дракона тут же напали новые грифоны. Они буквально облепили старого исполина, и Джереми едва уворачивался теперь от их когтей, оставаясь, правда, незамеченным ими. Обезумевшие оттого, что они не могут пробить броню этого дракона, грифоны переместились вниз и стали клевать и драть когтями его незащищённое брюхо, а остальные облепили его голову, не обращая внимания на широко раскрытую пасть, из которой непрерывно звучал оглушительный рёв. Громобой, по-видимому, никогда не думавший о том, что его обманут люди, уже не мог от бессилия перед этой мыслью сопротивляться грифонам. И понял, что не было никакого Сенджамина сегодня, а был лишь тот обманщик, который зачаровал его силой копья хозяина и заставил подчиняться себе. И теперь Громобой хотел лишь одного – умереть от горя и усилившегося чувства потери. Он из последних сил замотал головой, разразившись горестным гортанным рёвом, и, полыхнув стеной пламени, сжёг тех, кто сидел у него на морде. Но грифоны уже успели выклевать ему глаза, и Громобой ослеп, а его брюхо было разодрано когтями десятков птицельвов. Истекая кровью, исполин, больше всего теперь желавший смерти тому, кто посмел обмануть его, ГРОМОБОЯ, верно служившего этому королевству и своему единственному хозяину, сложил крылья и камнем обрушился вниз. …Джереми беззвучно кричал. Сейчас он разобьётся… Но разве он может погибнуть после всего того, что выпало на его долю и что он совершил ради королевства? Не для того он пришёл сюда, чтобы погибнуть из-за безумства дракона-самоубийцы! С трудом дополз он до страшной драконьей морды, до самой пасти. Она была беззвучно раскрыта. Уцепившись за верхний клык, граф скользнул внутрь. Захлопнуть пасть было невозможно, и он решил забраться поглубже. Добравшись почти до самой глотки, он уцепился за узкий язык и едва успел прижаться к нему и зажмуриться, как жестокий удар о землю заставил его потерять сознание…