Непознанный мир (цикл повестей)

Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым. Ибо то угодно Богу. Новый Завет.

      - Опять ты передержал мне банки, Престон, - недовольно проворчал лорд Чарльз Дарлингтон, когда к нему в спальню, виновато покашливая, вошёл его старый дворецкий Престон Бёрн.       - Прошу прощенья, ваша светлость, - боязливо отозвался старик, дрожащими руками осторожно снимая банки со спины лорда одну за другой и стараясь не глядеть ему в глаза. – Больше такого не повторится…       - Я надеюсь! – тоном выше ответил хозяин и лениво перевернулся на спину, позволив дворецкому укутать себя шерстяным пледом и укрыть одеялом.       Добрые выцветшие голубые глаза старика сияли радостью даже несмотря на то, что лорд был сегодня не в духе, - ведь Престон Бёрн являлся прямым потомком того самого дворецкого, Дорнтона Бёрна, который пятьсот лет назад побывал в том самом королевстве под названием Гулсен, - королевстве господ и слуг, - вместе со своим хозяином, Джереми Дарлингтоном, предком лорда Чарльза.       Престону было семьдесят три года. И хотя у него были больные сердце и ноги, он всё равно не мог оставить своей службы господину, и готов был до самой смерти исполнять перед ним свой жизненно важный долг.       И всё бы ничего, но лорд Чарльз был совсем не похож на своего славного предка. Он не считал обязательным проявлять заботу и внимание к ближнему, поэтому нисколько не тревожился ни за здоровье Престона, ни за благополучие остальных своих слуг, ни даже за собственную родню. Но Престон и прислуга совсем не обижались на подобное равнодушие, ведь они знали, что хозяин их очень занятой человек. Чарльз являлся членом Палаты лордов, поэтому каждый день с утра до ночи думал только о работе. Домой он приходил всегда с целой кипой всевозможных бумаг, которых в его персональном кабинете скопилось уже столько, что прислуга там уже не убирала, опасаясь нечаянно задеть какую-нибудь из этих стопок и тем самым вызвать на себя гнев господина, который был поистине страшен, если лорду что-либо не нравилось. Так, например, однажды Чарльз впал в настоящее бешенство, когда увидел на стене в одном из коридоров картину с изображением своего далёкого предка – того самого Джереми Дарлингтона, который якобы побывал в каком-то параллельном мире Англии. Чарльз, разумеется, не верил во всю эту фантастическую чепуху, и именно поэтому считал своего предка свихнувшимся дураком. Но не только это раздражало лорда: на картине граф Джереми был изображён не один, а вместе со своим дворецким! История этого полотна была такова: Джереми, заказывая картину, сказал художнику, что желал бы видеть её такой, какие описаны в его ставшей знаменитой книге о королевстве Гулсен, ведь там на портретах господа изображаются вместе со своими слугами. Картина была написана так, как этого требовал граф. Вот что более всего раздражало в этом полотне Чарльза. Он тотчас же потребовал снять его и сжечь, но слуги не решились поднять руку на сей шедевр и спрятали картину на чердаке, а вместо неё сожгли другую, найденную там же. И только когда лорд Чарльз увидел пепел от ненавистной картины, он сразу успокоился и даже похвалил хитрых слуг за хорошую работу. Но, к сожалению, немногим ранее Чарльз собственноручно сжёг в камине единственный сохранившийся экземпляр книги Джереми Дарлингтона, написанной им о пребывании его и Дорнтона в королевстве Гулсен. С той-то поры, найдя совершенно случайно в комнате Престона эту книгу, лорд Чарльз и стал ещё сильнее ненавидеть самого известного из всех предков Дарлингтонов, считая его по меньшей мере душевнобольным, а его сожжённую рукопись – чистейшей воды бредом. О том, что он сжёг книгу, Чарльз никому не сказал. Престон, который не раз перечитывал эту историю вместе со многими слугами, конечно же, верил в то, что всё написанное там – не выдумки, и очень горевал о ней, - ведь он думал, что где-то её потерял. Но когда позже он выгребал золу из камина, то нашёл полуистлевший кусочек и часть переплёта своей пропажи. Но даже в мыслях не мог подумать на хозяина, и посчитал, что это сделал кто-то из тех слуг, кто не верил в правдивость сего сочинения.       Престон души не чаял в своём господине, посвящая свою жизнь только хозяину и его потребностям. Чарльз нуждался в нём и не мог без него существовать, в чём Престон постоянно убеждался на протяжении всей своей долгой жизни. Отец Чарльза, Уильям Дарлингтон, был добрым, отзывчивым и справедливым аристократом, - почти таким же, как и его далёкие предки. И, по правде говоря, Престон любил его больше, нежели сына, теперешнего владельца поместья. Но, как говорится, слуги господ себе не выбирают, да и кем был бы Престон, если бы, отказавшись от службы лорду Чарльзу, предал бы тем самым династию Дарлингтонов и свою собственную? Он даже не помышлял об этом. Священные узы судьбы связали вместе Дарлингтонов и Бёрнов когда-то очень давно, и разрубить их было бы равносильно помешательству – слишком уж неприкосновенными и нерушимыми они стали за свою почти тысячелетнюю историю. И хотя в современном мире, в отличие от прошлого, всё построено исключительно на товарно-денежных отношениях, это не значит, что кто-то не может установить для себя свои критерии взаимоотношений, не привязанные к деньгам или чему-либо иному, как в старые времена и в прежние века. Ничто не может быть позабыто окончательно и только из-за того, что вместе с миром меняются нравы и привычки общества. Поэтому подобные отношения имеют право существовать и по сей день. Отношения не денежные, а доверительные. Они построены на обоюдном доверии и находятся вне любых классовых рамок остального общества. Эти отношения и связывали до сих пор из века в век потомков Дарлингтонов и Бёрнов, и нить этих отношений была крепка словно сталь и неоспорима как истина.       Поэтому Престон был абсолютно уверен в том, что как бы хозяин к нему ни относился, он не сможет порвать их династические узы и дать ему расчёт. Это знали они оба – и господин, и слуга.       Однако Престон вскоре сам должен был оборвать эту нить. И отнюдь не по своей воле. У него был – именно был – один-единственный взрослый сын, который не пожелал продолжить дело своего отца ввиду сильнейшей неприязни к подобного рода занятию и отсутствием в связи с этим перспектив, как он сам выразился. Свой независимый, упрямый характер, в чём-то даже схожий с характером лорда Чарльза, он получил от матери и не замедлил принять решение, как только повзрослел. В юности он отказывался учиться у отца искусству дворецкого и однажды просто ушёл из поместья, тем самым обрекая Престона на предательство рода Дарлингтонов и гибель своей собственной династии.       Он ушёл ночью, тайком, даже не попрощавшись с отцом. И после пережитого потрясения у уже немолодого дворецкого случился сердечный приступ и отнялись ноги. Его вылечили, но с тех пор Престон уже не мог быть таким расторопным, каким был пятнадцать лет назад, когда и ушёл его сын. И всё старался забыть о том, что случилось, но не мог, поскольку неотвратимое будущее всё чаще и чаще будоражило его мозг. Скоро он умрёт, и его древняя династия прервётся. А потомки его хозяина останутся без Бёрнов, на протяжении стольких лет верно служивших династии Дарлингтонов.       Утешение Престон находил лишь за своим любимым занятием. Это было, как ни странно, лазание по деревьям и их тряска. Но не просто так и не в любое время, а только когда наступал период сбора урожая с плодовых деревьев. В эту пору Престон забывал обо всём: о своём хозяине, об обязанностях по дому, о приказаниях прислуге, и даже о еде. Он целыми днями неустанно карабкался на вишни, тряс яблони и груши, а также следил за добросовестностью работников, собиравших с хозяйских земель урожай картофеля.       Но как бы ни была прекрасна с виду жизнь старого дворецкого, ни одним из своих занятий он не мог, конечно же, излечиться от своих недугов, которые мучили его с того самого момента, как Престон рано начал стареть.       Что уж говорить, в молодости и зрелости он был силён и крепок, и почти никогда не болел. И его поистине лошадиное здоровье являлось предметом зависти многих слуг, не отличавшихся подобной крепостью тела.       Но несколько лет назад пышущий здоровьем Престон вдруг в один миг перестал быть таковым: куда-то делась его былая сила, лёгкость в ногах и расторопность, появились сильные боли в тех же ногах и сердце, Престон перестал быстро соображать. Разумеется, это всё было неспроста, поскольку в один миг превратиться в старика просто невозможно. Но Престон превратился. И причина этого изменения была всё в том же: в предательстве сына Престона. Ведь в тот роковой для дворецкого день лорд Чарльз застал его в его спальне в ужасном виде: Престон стал совершенно седым. Его волосы побелели всего за одну ночь, ночь переживаний из-за ухода сына, а лицо покрылось морщинами. Вот так Престон за одну ночь изменился, превратившись в настоящего старика раньше отведённого ему для этого природой времени.       С тех пор и начались все его болезни и недуги. Лорд Чарльз, конечно, сожалел об уходе сына дворецкого, но – не более того. Всё-таки не такая уж это и трагедия, тем паче, что своих собственных детей у Чарльза ещё не было, а значит, и о дворецком для них думать было пока ещё рановато.       Как мы уже говорили, лорд Чарльз был постоянно занят работой, связанной с Палатой лордов, поэтому к своему дворецкому он не проявлял ни малейшего внимания, а значит, не замечал того, что его бедный старик с каждым днём становится всё слабее и слабее, и всё сильнее нуждается в его, лорда, заботе.       Но если бы лорд просто не обращал на него внимания! Нет, он обращал, но лишь только тогда, когда Престон делал в своей нелёгкой службе что-то не так. Например, когда он нёс мимо кабинета лорда, в котором тот как раз сидел за бумагами, гору подносов для чистки и из-за усталости пошатнулся и со страшным грохотом эти подносы выронил, разгневанный лорд громко рявкнул из своего кабинета: «Ах ты, растяпа старая, угораздило тебя устроить грохот возле моего кабинета?! Ну, теперь держись!» - и выскочил в коридор, словно разъярённый лев, вырвавшийся из клетки. Нет, он хотел всего лишь отчитать старика, но несчастный Престон, который был напуган внезапным появлением своего хозяина и никак не ожидал этого, отшатнулся и рухнул на пол с сердечным приступом.       И вы думаете, лорд Чарльз покаялся перед ним? Даже прощения не попросил! Он, конечно, вызвал ему врача, - правда, поздновато, думая, что Престон просто упал, - но не подумал не только навестить старика в больнице, но по прибытии Престона назад к его двору тут же нагрузил его работой, с которой не справилась бы и дюжина крепких мужиков. Вот такой была невесёлая жизнь потомка Дорнтона Бёрна в двадцатом веке.       Но при всём при этом Престон не обижался на лорда, и, несмотря на все невзгоды, которые он от него терпел, сохранял ему преданность, да такую, которой позавидовал бы любой из слуг королевства Гулсен. И, возможно, именно поэтому в один прекрасный день история повторилась. И та сказка, которую так любил читать Престон, воплотилась для него и его хозяина в реальность, которой они никак не могли ожидать.       Что сулило Престону то обычное раннее утро, которое перевернуло тогда всю его жизнь вверх тормашками? Да ничего особенного поначалу.       Выйдя на крыльцо, старый дворецкий поглядел на восход. Ярко-рыжее солнце поднялось уже высоко, но совсем не согревало его старые косточки, потому что была уже глубокая осень. В эту скучную пору Престону как никогда сильно хотелось умереть, потому что как-то по-особенному была сильна тоска по сыну и былым молодым годам, да и недуги его обострялись каждый раз всё сильнее с началом зимы.       Старик глубоко вздохнул, а затем медленно выдохнул. Из его рта выплыло облачко белого пара. Это осеннее утро выдалось самым холодным за последнее время.       Престон с грустью подумал о том, что у него почти нет тёплых вещей на зиму. И уныло покачал головою, предположив, что эту зиму в таком случае он уже не переживёт.       Какая-то нездоровая гордость мешала ему попросить у своего лорда денег на тёплые вещи (Престон служил хозяину по давней династической традиции Дарлингтонов и Бёрнов – безвозмездно), да и вообще что-либо попросить. Дворецкий считал это унижением собственного достоинства, хоть и понимал, что это глупо. Да и боялся он вспыльчивого характера лорда, для которого не существовало ничего и никого, кроме самого себя и своих денег.       Престон очнулся от своих тяжёлых мыслей и только теперь заметил, что дрожит от холода. Он вышел на крыльцо особняка в одной ливрее, накинутой на пижаму, и в комнатных тапочках на босу ногу. Неторопливо повернувшись и ещё раз вздохнув, он, наконец, скрылся в доме, с трудом закрыв тяжёлые массивные двери.       Карузо, огромный чёрный дог лорда, тут же завертелся вокруг его ног, бешено виляя хвостом. Он один любил Престона в этом доме, поскольку чувствовал себя комфортнее в обществе доброго старика, нежели вечно недовольного хозяина.       - Осторожнее, Карузо, ты сейчас собьёшь меня с ног своим хвостом! – смеясь, предупредил его Престон, ласково потрепав по голове. – Хочешь есть? Ну пойдём на кухню, я дам тебе вчерашних костей.       Накормив пса, Престон выпустил его на прогулку. Сам он в такое холодное утро вслед за Карузо не вышел, хотя тот и звал старика за собой, оглашая весь двор громким басовитым лаем, и Престон бросил ему палку, чтобы пёс, наконец, умолк и не мешал нежиться в постели лорду Чарльзу.       Но тот просто не мог не услышать собачьего лая во дворе, и был, конечно же, тут же разбужен.       - ПРЕСТО-О-ОН!!! – взревел Чарльз громче Карузо, да так, что бедный пёс, поджав хвост, с визгом умчался в глубину двора. А бедный старый дворецкий опрометью ринулся в спальню лорда. Что было потом – лучше не упоминать.       В этот день Чарльз проснулся совершенно больным и разбитым – как сам он полагал, из-за утреннего лая Карузо. На самом же деле он подхватил простуду, купаясь вчера в холодном пруду вблизи поместья. Вчерашний уик-энд он провёл очень бурно, выпив изрядную долю спиртного и искупавшись по пьянке в вышеупомянутом водном резервуаре. И мы в связи с этим возвращаемся в самое начало нашего повествования, когда Престон уже снял со спины лорда передержанные банки и укутал его, тем самым оказав с утра своему хозяину «первую медицинскую помощь», которая заключалась ещё и в том, что услужливый старик дал ему, чтобы отойти от вчерашнего, кружечку прохладного пива.       - Ты смотри у меня, - грозил пальцем немного захмелевший хозяин, икая и устраиваясь поудобнее в своей постели и радуясь, что не надо из неё вылезать. – Поскольку я сегодня – недвижимость, ты за всё в доме отвечаешь. Понял?       - Я – дворецкий, ваша светлость, - поспешил напомнить ему Престон. – Я всегда за всё отвечаю.       - Не умничай тут! – рявкнул лорд, натягивая одеяло до ушей. – Ступай и не мешай мне отдыхать. До завтра я надеюсь поправиться.       - Ваша светлость, не мешало бы доктора вызвать, - предложил заботливый старик. – Мало ли что…       - Это обычное недомогание, Престон, - уже засыпая, пробормотал в ответ лорд. – Доктор не ну-у…       И до ушей дворецкого донёсся его мерный храп.       - Ну как знаете, ваша светлость, - вздохнул огорчённый старик и поплёлся вниз.       По пути согревшись недопитым пивом из кружки лорда, Престон, спустившись, раздал приказания прислуге на сегодняшний день, а сам, надев своё истрёпанное временем пальто и старые протёртые сапоги, вышел на крыльцо за Карузо.       Пса нигде не было видно. Наверное, всё ещё прячется где-нибудь, напуганный голосом своего хозяина, - с жалостью подумал старик, и, вздохнув, стал кликать собаку.       Но Карузо не отзывался. Встревоженный Престон нехотя спустился с крыльца и побрёл по двору искать его, временами ёжась от холода в своём продуваемым всеми ветрами пальто. Что, если Карузо убежал? Тогда у лорда будет очередной, и довольно веский повод наказать своего многострадального дворецкого, и тогда очередного сердечного приступа ему не только не избежать, но уже и не пережить.       - Карузо-о-о! – в который уже раз выкрикнул отчаявшийся старик, не боясь снова разбудить своего лорда, поскольку был уже достаточно далеко от замка, в давно облетевшем яблоневом саду. – Ко мне, мальчик, ко мне-е!.. Карузо! Карузо!       Его голос охрип, но Престон всё звал и звал собаку. Зайдя в самую глубину хозяйского двора, где дальше уже тянулась вдаль большая дорога, окружённая лесополосой, старик, проклиная пса, из последних сил позвал его, и наконец удача ему улыбнулась: он услышал где-то вдали приглушённый собачий лай, да такой отчаянный, что Престон испугался: не случилось ли что с его лучшим другом?       Позабыв об усталости, старик пересёк дорогу и помчался в лесополосу, не переставая звать собаку, чтобы по звуку лая выйти на беглеца.       Тяжело дыша, он, наконец, выбежал на край опушки и тут остановился. Он нашёл пропавшего пса. Но не только его.       Из горла Престона вырвался безмолвный крик ужаса, а ноги подкосились сами собою, по-скольку то, что он увидел, было так же непостижимо, как если бы трава стала вдруг оранжевой, а небо и земля поменялись местами.       На опушке, лениво переступая громадными лапами, стояли… два настоящих дракона с всадниками на своих спинах! Один из гигантов был тёмно-красным, с длинными и острыми шипами на голове и хвосте. Он издавал негромкий рёв и нетерпеливо всплескивал крыльями. Сидевший на его спине всадник был весь закован в крепкие, блестевшие на солнце латы, а за его спиной развевался красный плащ с изображением сидящего на задних лапах геральдического льва. В одной руке воин держал меч, а причудливый шлем на его голове был сделан в виде головы льва с забралом в виде оскаленной пасти.       Второй воин на чёрно-синем драконе с густой пепельной гривой на холке был также закован в доспехи с той лишь разницей, что плащ у него был синего цвета с изображением застывшего в прыжке чёрного пса. В левой руке всадник держал копьё, а шлем на его голове был выполнен в виде головы пса, также с оскаленной пастью.       Пока воины не предпринимали никаких действий. Их бесстрастные взоры были устремлены на Карузо, который заливался бешеным лаем, бегая перед ними из стороны в сторону, и пытаясь, по-видимому, прогнать и людей, и их монстров прочь. Однако и они, и их драконы были абсолютно невозмутимы.       Престон, придя в себя, попятился назад на четвереньках. Он не верил собственным глазам, да и как он мог им верить, ведь на Земле уже не существовало драконов – они вымерли триста лет назад по неизвестной причине, канули в лету навсегда, а теперь… что же он видит?.. Уж не сон ли всё это?       Громовой рёв одного из драконов заставил дворецкого вскочить и со всех ног помчаться прочь, позабыв о Карузо. Но пёс почуял Престона прежде, чем тот пустился в бегство.       Престон не помнил, когда в последний раз он так бегал. Лет двадцать назад? Или все тридцать? Сердце бешено колотилось в груди. Дворецкий молил, чтобы всё это оказалось только сном, и за своей спиной уже слышал, как позади него послышались всплески огромных крыльев, а затем – свист рассекающих воздух драконьих тел. Они гонятся за ним! О, Великий Фреммор, помоги ему!       Кто-то сзади вдруг сильно дёрнул его за полу пальто, и Престон свалился лицом вниз на влажную землю.       Обернувшись, он увидел Карузо.       - Глупый пёс! – закричал в отчаянии старик вдруг с неизвестно откуда взявшейся в нём злостью. – Пусти! – Он быстро поднялся, пытаясь вырвать полу из зубов Карузо, который тянул его назад и даже не рычал. – Ты что, хочешь погибнуть? Уноси ноги, пока не поздно! Ну же! Пусти!       Но с упрямством и силой огромной собаки Престону было не справиться, к тому же время на спасение быстро убывало: две огромные чёрные тени приближались к ним с колоссальной скоростью.       У Престона не было другого выхода. Он выскользнул из пальто и побежал ещё быстрее, выжимая из себя последние силы. Карузо тут же выпустил пальто и помчался следом.       «Предатель!» - пронеслось в голове у старика, когда он увидел, что пёс по-прежнему преследует его наравне с драконами. Но, слава Богу, до замка лорда Чарльза было уже рукой подать.       Рукой, но не ногой. Вернее, ногами.       Не добежав и десяти метров до заветного крыльца, обессиленный дворецкий рухнул наземь, прикрыв руками голову. ОНИ победили, и теперь будь что будет.       Подбежавший Карузо принялся лизать его руки и радостно взвизгивать и лаять, чем снова навлёк на себя гнев проснувшегося в своей спальне лорда.       Чарльз, конечно же, поленился вставать с постели, но на этот раз ему вовсе не надо было это делать самому. Он свалился с кровати, когда его встряхнуло двумя мощными толчками: драконы с грохотом приземлились на господском дворе.       Обезумевший от ярости лорд не помедлил ответить вновь нарушившему его покой дворецкому:       - Престо-о-он!!! Как ты умудряешься один производить столько шума, или тебе помогает прислуга?!! Ну, сегодня от меня пощады не жди! Довольно с меня без толку загубленных нервов и душевного здоровья! Так-то ты заботишься о своём господине, старый ты ду…       Его последние слова потонули в громовом рёве одного из драконов.       Застывший в ужасе лорд заставил себя подняться и поглядеть в окно.       Увиденные им драконы только ещё больше убедили лорда в том, что его дворецкий совсем отбился от рук.       - Престон!!! – взревел он с новой силой. – Это твой самый серьёзный проступок за всю твою никчёмную жизнь, уверяю тебя! И клянусь, что последствия за это для тебя будут просто ужасными!       И, забыв о болезни, Чарльз в одной пижаме и тапочках стал быстро спускаться к выходу.       Тем временем Престон по-прежнему лежал на земле, боясь шевельнуться, и в любую секунду ждал, что погибнет, схваченный в пасть одного из этих чудовищ. И только Карузо, который, казалось, теперь был обрадован незваным гостям, прыгал вокруг лежавшего дворецкого и радостно лаял. Но когда из дома выбежал лорд, пёс с жалобным визгом бросился прочь, под защиту двух драконов, на которых всё так же невозмутимо сидели всадники, пока не предпринимая никаких попыток к вступлению в контакт с теми, ради кого они и прибыли сюда.       И только появление лорда Чарльза словно сбросило с них речевые оковы, и один из всадников, - тот, что был с мечом, - указал своим оружием на притормозившего около Престона лорда, и громким высоким голосом произнёс:       - Истинный Анкрауна!       - Что-что? – мгновенно отозвался лорд, уставившись на воина. – На каком языке ты говоришь, незнакомец? И что, позвольте вас спросить, вы делаете в частных владениях без разрешения владельца этих земель?       Воин в ответ ничего не сказал. Он лишь убрал меч и спрыгнул с дракона. Вслед за ним это сделал и второй всадник, но прежде он так же указал своим копьём на Престона и произнёс низким хрипловатым голосом:       - Истинный Ансерва!       - Истинный чего? – поднял брови лорд и сердито добавил: - Вы не ответили на мой вопрос, господа! Престон, ты можешь мне объяснить, что здесь происходит, и ради чего я вылез сейчас из своей тёплой постели?       Старый дворецкий с трудом поднялся и взглянул сперва на лорда, а затем – на всадников с драконами, не зная теперь, кого из них ему больше бояться.       - Ваш-ша с-светлость… - дрожащим голосом начал Престон. – Я н-не з-знаю, кто они… Я пошёл искать К-карузо, и увидел их… И… они… стали меня преследовать…       - Всё понятно, - оборвал его лорд и обратился к незнакомцам: - Послушайте, господа: кем бы вы ни были, но вам лучше отсюда убраться вместе с вашими опасными зверушками. В противном случае мне придётся вызвать полицию, или ещё кого-нибудь посерьёзней.       В ответ на его слова воин в красном сделал быстрый шаг вперёд и громогласно произнёс:       - О великие Истинные, мы прибыли за вами.       - Спасибо, но мне пока рановато на тот свет, - резко перебил его лорд. - И вот ещё что, параноик: я не советую тебе…       Но теперь настал черёд незнакомцев диктовать свою волю. Воин в синем встал рядом со своим спутником, и, обращаясь к Престону, продолжил:       - Как и обещал вам монарх Гулсена, мы вернулись, чтобы отправить вас обратно в наше королевство. Час пробил: его королевское величество находится при смерти и вы должны поторопиться: дорога каждая минута, и вы нужны нам сейчас, как никогда. Королевство снова в опасности, гораздо более серьёзной, чем грифоны. Его королевское величество должен посвятить вас в это прежде, чем умрёт. Отправляться нужно немедленно!       Передав послание, оба воина опустились перед лордом и слугой на одно колено и склонили головы.       Только одно слово в их речи объяснило Престону всё. И появление давно вымерших драконов, и необычную внешность их всадников, и их странную речь, а также то, почему они гнались за ним.       - Гулсен… - одними губами произнёс старый дворецкий и рухнул на колени. – Значит, всё это действительно правда… Ваша светлость! – схватил он лорда за полу пижамы. – Я не верю собственным глазам, но они из Гулсена! Из того самого Гулсена!       - Из какого ещё Гулсена? – недовольно отозвался Чарльз, выдернув полу из рук Престона.       - Из королевства Гулсен, нашего параллельного мира, королевства господ и слуг, которое было описано в книге вашего предка сэра Джереми! – радостно возопил старик, вставая. – Это настоящее чудо, ваша светлость! Они прилетели за нами, чтобы мы повторили то, что сделали когда-то они! Мы нужны им, ваша светлость, нужны сейчас! Собирайтесь!       - Престон, ты спятил?! – возмутился лорд. – Ты что, думаешь, я верю в эти сказочки? Взгляни на них, - указал он на молча слушавших их разговор воинов, которые, казалось, были чем-то потрясены. – Эта парочка недоумков раздобыла где-то каких-то диковинных существ, похожих на вымерших драконов, и теперь пытается засорить нам головы бредом про какое-то дивное королевство, и таким образом силой захватить моё имущество! Как ты сказал? Гулсен? Этот идиот Джереми? Ну конечно же, Престон, ты начитался всей этой мути из его бредовой книжонки, которую я, слава Богу, давно сжёг в нашем камине, а ты всё никак не можешь выбить всю эту чушь из своей доверчивой башки! Всё, Престон, я вызываю полицию, а также тех, кто поможет тебе излечиться от всей этой ерунды. Ну, что скажешь?       - А я-то считал вас благородным человеком, ваша светлость, - после долгой паузы со вздохом ответил бедный старик, узнав, наконец, имя своего врага номер один, которого он так хотел найти среди прислуги и как следует наказать за сожжённую книгу. – Я предполагал, что это сделал Мартин, и думал на него потому, что он больше всех остальных не верил в то, что там было написано… А это, стало быть, вы…       - Да, Престон, это я сжёг эту чёртову книгу, - недовольно подтвердил лорд. – Ты доволен?       Старик поднял голову, и Чарльз увидел глубокий укор в его глазах.       - Нет… - ответил он, зажмурившись. – Я… потрясён. И разочарован. Разочарован в вас и в том, что после всего того, что вы сделали с моей душою, вы… не достойны теперь называться лордом…       Закончив говорить, старик открыл глаза и спешно отошёл на пару шагов, поскольку знал, что за этим последует.       Глаза лорда налились кровью. Он глубоко вздохнул, и, не выпуская воздуха из лёгких, побагровел. Из его рта вырвался свист, похожий на свист закипающего чайника. И вслед за этим он взревел так, что несчастный Престон свалился ему под ноги.       - Ах ты ничтожество!!! Неблагодарная тварь! Иди сюда, негодяй! Сейчас ты узнаешь, как давно я хотел расправиться с тобой за все твои наглые словечки!!!       Но как только обезумевший от ярости лорд схватил дворецкого в безжалостные тиски своих крепких рук, воздух перед ним засвистел, и вслед за этим адская боль обожгла обе его руки: воин в красном ударил по ним длинным хлыстом, который мгновенно обвил запястья Чарльза и заставил потерять равновесие.       Насмерть перепуганный Престон тут же бросился к хозяину, который громко выл и катался по земле, не зная, куда деть свои обожжённые запястья.       - Господа так не поступают, - обращаясь к Чарльзу, наставительно объяснил свой поступок воин в красном.       - Что вы наделали! – плача, выдохнул старый дворецкий, пытаясь успокоить лорда, но тот не переставал кататься по земле и проклинать незваных гостей.       - Вы не Истинные, - отозвался через некоторое время воин в синем, когда крики лорда не-сколько поутихли, и он при помощи Престона поднялся на ноги, тяжело дыша от потрясения и потирая покрасневшую после удара кожу.       - Ваша светлость, вам очень больно? – постоянно спрашивал заботливый старик, беря ладони лорда в свои. – Простите меня, простите, простите… - стал он повторять. – Мы действительно не Истинные, - ответил он воинам. – Но это не значит, что вы должны так поступать с моим хозяином. Пожалуйста, больше не делайте этого! Я знаю, за кем вы пришли, но для этого вы должны были прилететь на пятьсот лет раньше. Сэр Джереми Дарлингтон и Дорнтон Бёрн – это наши далёкие предки, жившие здесь пятьсот лет назад, а мы – их потомки, его светлость лорд Чарльз Дарлингтон, и я, его дворецкий Престон Бёрн. Мы глубоко сожалеем, но время на Земле течёт во много раз быстрее, чем у вас в Гулсене. Я знаю о вашем королевстве по книге воспоминаний, которую написал благородный сэр Джереми. Это он – Истинный, а мы – нет.       Престон умолк, ожидая, что на это ответят посланники.       После недолгой паузы воин в красном с глубокой скорбью в голосе ответил:       - Что ж, после вашего рассказа, Престон Бёрн, мы вынуждены сказать вам, что улетаем из вашего мира с плохими вестями для умирающего монарха…       - Вот и отлично, давно бы так! – обрадовался лорд Чарльз. – Валите обратно в этот ваш Гулсен, нарушители частной собственности!       Престон тяжело вздохнул.       - Простите нас, - повинился старик, - что мы не те, за кого вы нас приняли. Ведь в нашем мире тоже неспокойно: началась жестокая война, и мы не знаем, когда она закончится…       При этих словах оба воина будто бы оживились, и один из них спросил Престона:       - Вы воюете с кем-то, или кто-то воюет с вами?       Престон объяснил. Он сказал, что вероятность нападения Германии на Великобританию довольно высока, и если это случится, страну ждёт всеобщая мобилизация. Эта война всё больше приобретает характер мировой, с тревогой поведал он, и если случится самое страшное, его господину придётся вступить в эту войну, как и каждому взрослому мужчине в Англии. И этого он, Престон, боится больше всего. Боится потерять благородного представителя древней династии и своего любимого господина.       Воины переглянулись.       - Ты говоришь как настоящий Истинный, Престон Бёрн, - произнёс воин в синем. – И ты достоин величия своего славного предшественника Дорнтона Бёрна, а значит, должен продолжить его путь. Мы увидели твоё благородство, когда ты попросил у нас прощения за своего хозяина и помог ему справиться с болью, которую он справедливо заслужил, и ты боишься потерять его на войне. Этим ты доказал нам свою любовь к нему и верность. Поэтому для тебя дорога в Гулсен открыта. Мы берём тебя с собой, чтобы ты стал нашим правителем.       - Что?! – вырвалось у потрясённого лорда. – Да как вы смеете отнимать у меня моего дворецкого силой?! Если вы хотите, чтобы мы вам в чём-то помогли, то тогда забирайте и меня, потому что Престону там без меня делать нечего. И какой из него правитель? Нет уж, без меня он никуда не поедет, а отдавать его вам я не собираюсь, ещё чего!       - Вот слова настоящего Истинного, - улыбнулся воин в красном. – Мы рады, что между вами, наконец, установились мир и согласие. Монарх не пережил бы того, что сегодня довелось узреть нам. Поэтому не говорите ему, что вы не Джереми и Дорнтон, потому что он очень хочет снова увидеть своих героев, и согласен передать престол только им, и никому другому.       - Хорошо, - согласился Престон, несказанно обрадовавшись предстоящему путешествию, о котором он мечтал всю свою жизнь. – Только я бы хотел увидеть ваши лица и узнать имена перед тем, как мы отправимся.       В ответ на его просьбу оба воина сняли свои шлемы. Воин в красном оказался красивым молодым человеком с абсолютно чёрными волосами, а воин в синем – стариком с длинными седыми волосами, завязанными в хвост.       - Мой господин – Казил, - представил старик мужчину.       - Мой дворецкий – Хэвис, - представил в ответ Казил своего слугу.       - Для нас с его светлостью большая честь познакомиться с вами, - с радостью произнёс Престон. – И мы готовы лететь. Но… что нам нужно взять с собою?       - Ничего, - ответил Казил. – Вам не потребуется абсолютно ничего, поскольку в Гулсене вы не будете ни в чём нуждаться.       - О Боже, Престон, - вдруг простонал лорд. – Во что ты хочешь меня втянуть? Но, я надеюсь, - обратился он уже к всадникам, - что вы не задержите нас надолго, ведь на завтра у меня намечена важная встреча, на которую я возлагаю большие надежды и просто не имею права её пропустить.       Всадники улыбнулись, переглянувшись между собой, а Престон тихонько рассмеялся.       - Простите меня, ваша светлость, - начал старик, – но, боюсь, вам всё же придётся пропустить не только эту встречу, но и все последующие, ведь Джереми и Дорнтон тогда, пробыв в Гулсене всего пару недель, вернулись на Землю и узнали, что здесь прошло уже тридцать лет.       - Что?! – испугался лорд и тут же скрестил руки на груди. – Ну тогда я никуда не поеду.       - Конечно, ваша светлость, - согласился с ним Престон. – Потому что ехать нужно мне, ведь они пока пригласили только меня, а поехать со мною было исключительно вашим решением.       - Ты заставляешь меня метаться между двух огней, Престон! – вскричал лорд возмущённо. – Я не хочу туда лететь, потому что там, судя по рассказам этих пришельцев, тоже небезопасно; и в то же время не могу оставаться здесь, потому что, того и гляди, война придёт на нашу тихую мирную землю! Но если я уйду на войну, а ты будешь там, в своём Гулсене, на кого я оставлю свой дом? На растерзание вороватой прислуге? Ну уж нет! Но и в этот Гулсен я тоже не собираюсь, воевать неизвестно с кем. Какое же из двух зол меньшее, Престон? Ответь мне.       Старик пребывал в полной растерянности. Он прекрасно понимал состояние своего господина, ибо и сам находился в смятении. Но, в отличие от хозяина, Гулсен тянул его к себе с непреодолимой силой, и оставить королевство без поддержки Престон считал верхом предательства по отношению к своему предку Дорнтону Бёрну, побывавшему там. И если оба их мира связаны между собою, и Гулсену сейчас угрожает та же опасность, что и Англии, - возможная война, - значит, он обязан спасти это королевство, ибо вступить в бой за Англию вместе со всеми он не может по причине большого количества лет, а там он будет во много раз сильнее, ведь в Гулсене в бой идут все, от мала до велика. Поэтому больше пользы он принесёт там, чем здесь.       И старый дворецкий повернулся к своему лорду.       - Ваша светлость, - спокойно произнёс он. – Вот моё вам окончательное решение: я лечу в Гулсен.       И, чтобы хозяин больше не задерживал его своими доводами и колебаниями, старик решительно направился к дракону Хэвиса. Вслед за ним ушли и всадники.       - Но Престон… - сокрушённо начал лорд, простирая вперёд руки. – Ты не понимаешь, что предаёшь меня?! Престон! Зачем… ЗАЧЕМ тебе это королевство?!.       Он печально вздохнул и, обернувшись назад, бросил растерянный взгляд на своё родовое гнездо.       - Кто же здесь будет за мною ухаживать, если тебя не будет? – сделал последнюю попытку остановить слугу Чарльз.       - Мартин, который во мнении о Гулсене с вами солидарен, - безжалостно бросил Престон, уже вскарабкавшись на дракона при помощи Хэвиса. – Прощайте, ваша светлость.       И тут старик осознал: он забыл, что его позвали не только затем, чтобы избавить королевство от опасности, но и затем, чтобы взойти на трон и править Гулсеном до конца своей жизни! А это значит, что если лорд Чарльз в эту последнюю минуту не одумается и не полетит с ним, Престон его больше не увидит.       - Ваша светлость! – испуганно выкрикнул старик. Но с лордом Чарльзом вдруг что-то случилось, словно и он вспомнил о том же. Он в мгновение ока рванулся к дракону Казила и сам, без помощи всадника, вскарабкался в седло.       - Я лечу, Престон! – сообщил он слуге, и лицо его при этом в первый раз за это время озарилось улыбкой. – Что бы там ни ждало нас впереди, но я не могу отпустить тебя одного. И я решился. Это будет самый отчаянный шаг в моей жизни, ну и пусть.       - Да, ваша светлость, вы верно сказали, - ответил Престон, радуясь, что его лорд принял верное решение. – Это действительно самый отчаянный шаг в вашей жизни, но он же и самый правильный.       - Спасибо, Престон, - поблагодарил его лорд, и с этими словами покрепче уцепился за своего проводника Казила, который, дёрнув поводья, в мгновение ока поднял своего дракона в воздух, а следом и Хэвис своего.       - Летим в Гулсен! – радостно объявил Казил, и драконы, словно бы откликаясь на его слова, единогласно взревели и взмыли вверх, разорвав своими упругими крыльями облака.       И никто не видел, как они улетели. Никто, кроме забытого всеми Карузо, который, оставшись один, тихонько скулил и неотрывно глядел в небеса, словно ещё надеялся, что те, кто покинул его сейчас, вернутся назад совсем скоро, - по крайней мере, в пределах того срока, который отмерен его собачьей жизни.