Непознанный мир (цикл повестей)

Иная Англия была, Ещё неведомая мне, - И новый Лондон над рекой, И новый Тауэр в вышине. Уильям Блейк «Хрустальный чертог».

      Высоко в небесах летели рядом друг с другом два дракона. Им предстоял короткий, но опасный путь в параллельный мир Великобритании через её световой портал.       Чарльз и Престон, сидя позади драконьих всадников, крепко держались за крепёжные ремни на их спинах, стараясь укрыться от резкого холодного ветра, который на такой высоте был особенно жестоким и пронизывал их тела буквально насквозь. А то, что ни Чарльз, ни Престон не успели взять с собою тёплые вещи, ещё более усугубляло их положение, и оттого им казалось, что они с минуты на минуту замёрзнут здесь и сейчас, и так и не увидят легендарного королевства.       Их проводники заметили это, но ничем пока не могли им помочь, сказав только, что портал уже близко и вскоре их испытание холодом закончится, - правда, добавили, что сейчас в Гулсене самый разгар зимы, которая холоднее, чем земная. Но пообещали, что домчат их до дворца Гулсенскасл ещё быстрее прежнего.       Престон не любил холода, но сейчас ему было не до собственных страданий: он тревожился за лорда. Ведь он болен, и наверняка получит опасное осложнение после сегодняшнего полёта. Думая так, ему хотелось плакать от осознания собственной беспомощности. Но лишь в Гулсенскасле им помогут согреться, а до этого придётся спокойно переносить данное природное испытание.       Они летели, пригнув головы, поскольку смотреть вперёд с непокрытой головою было невозможно из-за сумасшедшего ветра, но всё же Престон как-то ухитрялся, прижимаясь лицом к плечу Хэвиса, прищурившись, смотреть вперёд, где навстречу им неслись пока что только одни серые, мрачные облака. Но какое-то время спустя впереди вдруг замерцало что-то, похожее на крупную звезду. Это что-то постепенно становилось всё больше и больше, а степень яркости его стремительно возрастала.       И вот уже перед ними возникло большое прямоугольное окно, ослепившее Престона своим сиянием. Старик опустил голову и покрепче вцепился в крепёжные ремни.       - Внимание, портал! – скомандовал всем Казил.       Его дракон первым помчался навстречу световому отверстию и на полной скорости слился с ним и исчез. Следом за ним соприкоснулся с порталом и дракон Хэвиса.       Миг – и вспышка света пропала, оставшись в портале, который теперь стремительно отдалялся от них. И драконы, пролетев ещё некоторое время вперёд, быстро пошли на снижение.       И вновь вихрь холодного ветра захватил их в свой плен. Скорость драконов теперь намного превышала ту, с которой они летели до портала. Но это продолжалось недолго. Через какое-то время Казил замедлил полёт и плавно полетел вперёд, постепенно снижая высоту. То же сделал и Хэвис.       Когда драконы, снижаясь, прошли сквозь последнюю череду кучевых облаков, лорд и слуга, взглянув вниз, увидели, наконец, то, чего никогда не смогли бы увидеть, если бы не согласились отправиться в Гулсен.       Великолепный белоснежный дворец возвышался над ними. И восхищённый Престон в который раз убедился в том, что всё описанное в книге Джереми Дарлингтона точь-в-точь соответствует истине. Гулсенскасл был даже ещё более прекрасен, чем тот, каким его описывал граф. И когда драконы сели возле главных ворот, Престон восхищённо воскликнул:       - Ваше королевство великолепно, я убедился в этом!       - Спасибо, - улыбнулся Казил. – Но прежде чем мы войдём, ещё раз напомню вам: монарх при смерти; обещайте нам, что вы будете почтительны к нему и выслушаете всё, что он вам скажет. И главное: вы – не те, кем вы были на Земле, вы – те, кто пятьсот лет назад спасли наше королевство от грифонов.       - Мы обещаем, - подтвердил Престон и обратился к своему лорду: - Что ж, ваша светлость, боюсь, что здесь мне придётся называть вас сэром, а вам меня – Дорнтоном. И помните: вы – граф Джереми Дарлингтон.       - Престон, это унижение! – взмахнул руками Чарльз, но тут же смирился. – И зачем я только тебя послушал…       - Пожалуйста, ваша светлость, - взмолился старый дворецкий. – Это всё ради нашего же блага. Вспомните, каким был сэр Джереми Дарлингтон, и постарайтесь вести себя так же, как он.       - Но как я могу вести себя так же, как он, Престон, - возмутился лорд, - если он жил пятьсот лет назад?!       Дворецкий вздохнул.       - Если бы вы прочли его книгу, ваша светлость, - печально начал он, - вы бы знали его. Сэр Джереми был добрым, отзывчивым господином; он никогда не обижал других людей, был очень чуток и справедлив… Постарайтесь стать таким же, ваша светлость, хотя бы перед глазами его королевского величества.       - Я кто, актёр, чтобы притворяться добреньким? – гневно спросил лорд. – Или ты нарочно это сказал, чтобы осудить меня за то, что я – не такой, как он?       Старый дворецкий опасливо попятился.       - Пожалуйста, ваша светлость… - из последних сил пролепетал он. – Я знаю, что происходящее вам не нравится, и постараюсь переубедить его королевское величество не отдавать нам свой трон, только сделайте так, как я попросил вас, пожалуйста! А после будьте таким, каким вам всегда нравится быть.       - Ну хорошо, - прошипел лорд сквозь зубы, а затем, повинуясь Престону, растянул губы в весьма жуткую улыбку. – Я готов, всадники. Перед вами – Джереми Дарлингтон. – Не переставая «улыбаться», Чарльз сдвинул брови.       А бедный Престон лишь обречённо покачал головою.       Казил вышел к воротам и трижды постучал в них. И так же, как и пятьсот лет назад, ворота отворились и их пропустили внутрь, только шли они не в подземный зал, где Джереми и Дорнтон лицезрели тогда церемонию соединения Скорбящих, а наверх, на самую вершину главной башни, которую некогда охранял гигантский дракон Громобой, погибший в решающей схватке с грифонами и едва не погубивший своего всадника – графа Джереми Дарлингтона.       Когда они поднимались в башню, никто их не приветствовал, радуясь их возвращению, наоборот – те немногие, кто попадался им на пути, старались быстро пройти мимо, скрывая лица за высокими воротниками причудливых одежд чёрного цвета. Здесь повсюду чувствовался траур, словно монарх уже умер, оставив после себя лишь пугающую тишину своего огромного дворца.       Казил и Хэвис шли тихо и молча, и ни разу не перекинулись и парой слов со своими спутниками. Лорду Чарльзу было всё равно, а вот Престон немного встревожился. Он ожидал увидеть здесь ту красоту, о которой он читал в книге, - кипящую повсюду жизнь, десятки разноцветных драконов, счастливых людей… Да, в книге Джереми было описание траура и даже погребения, но всё это не шло ни в какое сравнение с той ужасной гнетущей тишиной в союзе с холодной зимой, которая встретила их у ворот высокими сугробами, морозами и снегопадом. Когда же нам дадут согреться, - в надежде думал Престон, - или хотя бы прилично одеться, ведь его лорд вышагивал сейчас в одной ночной пижаме и домашних тапочках, а он сам – в старом изношенном костюме дворецкого и драных сапогах. Но, на их счастье, Казил и Хэвис, словно услышав мысли Престона, по дороге завели их в одно из помещений, где лорд и слуга смогли с радостью для себя выбрать подходящую одежду. Чарльзу приглянулся нарядный камзол из чёрного бархата, - правда, лорд тут же посетовал на то, что он не украшен вышивкой и драгоценными камнями, на что Казил ответил, что это траурная одежда, потому что сейчас и в ближайшее время все во дворце и в королевстве должны будут носить такие одеяния. Лорд плюнул, но, видимо, из уважения к гулсенцам и их умирающему монарху, к своему плевку больше ничего не прибавил.       Престон выбрал себе тёплый шерстяной жилет, который поскорее надел на себя, и траурного покроя ливрею. Здесь же была и обувь. Лорду подошли чёрные сапожки из дублёной кожи, а Престону – туфли из мягкого, но прочного материала неизвестного происхождения. Старик предположил, что они изготовлены из кожи грифона.       Также им пришлось надеть на головы траурные ленты, известные читателю по предыдущей книге, так что описывать их здесь мы не будем.       После этого они продолжили свой путь. На подходе к башне Хэвис куда-то пропал, и Казил повёл их дальше один. Оказавшись у входа в покои монарха, их проводник повернулся к лорду и слуге и тихо прошептал:       - Я надеюсь, вы не подведёте наше королевство, ибо, если монарх узнает о том, что вы – не Истинные…       - Мы не подведём вас, - шёпотом заверил его Престон. – Но есть одна проблема, - он с опаской и полной безнадёжностью во взоре посмотрел на своего хозяина. – Дело в том, что мой господин ничего не знает о Гулсене, а это значит, что он может проговориться, и тогда…       - Престон, за кого ты меня принимаешь? – возмутился лорд.       - Прошу вас, ваша светлость, потише! – взмолился старик. – Мы сделаем вот что: постарайтесь сами не вступать в разговор с его королевским величеством, поскольку вы можете выдать и себя, и меня. Лучше вести диалог буду я, ведь я знаю о Гулсене всё из книги вашего предка. Я в который раз сожалею, ваша светлость, что вы её ни разу не прочли, - сокрушённо покачал он головою.       - Да плевать я хотел на эту книгу, Престон! – взорвался Чарльз, но тут же притих, поскольку старый дворецкий посмотрел на него так, что лорд понял своего слугу без слов и молча кивнул, поклявшись больше не произносить ни звука.       - Я доложу монарху о вашем прибытии, - шепнул им Казил и скрылся за дверью.       Пока они ждали позволения войти, Чарльз с любопытством изучал дорогое убранство двери, украшенной золотом и драгоценными камнями. Престон же собирался с мыслями и время от времени глубоко и печально вздыхал. Прошло совсем немного времени, и к ним вышел Казил. На его лице лорд и слуга прочли ещё большую скорбь, чем прежде.       - Он совсем плох, - прошептал он едва слышно. – Не знаю, сумеет ли он продержаться то время, пока будет беседовать с вами. Но он вас примет в любом случае, ведь как только я сказал ему о том, что вы здесь, его величество сразу попросил меня немедленно позвать вас к нему. Прошу вас, - сказал он, отойдя в сторону и приоткрыв дверь. – Только осторожнее, не наговорите лишнего, - ещё раз предостерёг он.       - Спасибо вам, господин Казил, - благодарно поклонился Престон и первым шагнул за порог монарших покоев.       На него тут же пахнуло терпкой смесью из различных неведомых трав, которыми был пропитан воздух. И поначалу ничего, кроме этого удушающего запаха, он не почувствовал. Но постепенно не только его нос, но и глаза, а затем и уши досказали Престону всё остальное. Лорд, прячась за его спиною, громко прошептал: «Ну и ну!», а старик застыл почти на пороге, поскольку не мог отойти от того, что он только что увидел.       Посреди огромного пространства покоев стояла большая постель, ширина которой занимала половину помещения, а длина – и того больше. Изголовье постели находилось под плотно завешенным окном, а изножье почти упиралось в двери. Поэтому лорд и слуга сразу же увидели умирающего монарха, у изголовья которого столпилось с десяток лекарей в длинных голубых одеяниях.       Это зрелище, несомненно, не могло не шокировать любого. Казил не преувеличивал: монарх Гулсена действительно находился сейчас на грани жизни и смерти.       Укрытый до груди большим одеялом, Джастин О`Краун лежал на спине и тяжело, прерывисто дышал. Его глаза были закрыты, а голова бессильно откинулась набок. Лицо было белее подушек. Монарх время от времени сжимал кулаки вытянутых вдоль тела бессильных рук, уже почти не в состоянии владеть ими, а по телу его то и дело пробегала судорога. Должно быть, он страдал от невыносимой боли, но ослаб уже настолько, что не мог даже реагировать на неё.       Один из лекарей жестом попросил лорда и слугу подойти поближе, к правой стороне постели, и встать на одно колено. Остальные молчали, и это их молчание, а также невыразимая скорбь в каждом лице говорили сами за себя. И из этого было видно, что они уже ничем не могли помочь своему правителю.       Престон не был уверен, что дойдёт до изголовья. Его ноги дрожали и подгибались, а на лице, должно быть, читалось неимоверное потрясение, поскольку лорд, зайдя вперёд, в ужасе посмотрел на него. Затем подошёл поближе и – этого Престон не ожидал от своего хозяина! – взял старика под локоть и тихонько повёл за собою.       Когда они подошли и опустились, как им было велено, на одно колено у изголовья постели, один из лекарей легонько коснулся пальцами правого плеча монарха. Тот несильно вздрогнул и медленно, с едва слышным мучительным стоном повернул голову вправо, бессильно уронив её затем на подушки.       Его глаза стали медленно открываться. Чарльз и Престон замерли в ожидании увидеть в этих глазах хотя бы малую искорку жизни, но увидели лишь непроглядный мрак и жуткую пустоту на фоне быстро набежавших слёз, как только страдающий монарх увидел тех, кто перед ним стоял.       - Это вы… - едва слышно, с трудом выговорил он. – Вы… вернулись… - Джастин зажмурился и глубоко вздохнул, замолчав на некоторое время, а затем вновь открыл свои прекрасные голубые глаза. – Слава Гуллу… что вы… вернулись… Сэр Джереми… Ты… быстро повзрослел… - обратился он к слегка испуганному лорду. – А твой Дорнтон… - он перевёл взгляд на Престона и попытался улыбнуться. – Словно помолодел… немного…       Старый дворецкий хотел было что-то сказать монарху, но Джастин О`Краун его остановил.       - Не надо ничего говорить, - произнёс он, едва шевеля непослушными губами. – Я рад… снова… видеть вас… Сожалею, что призвал вас… так скоро… Вы покинули королевство всего полгода назад… и вот… вам пришлось уже вернуться… Простите меня… Я сам виноват… Слишком сильно я переживал потерю своего отца, вот и заболел из-за этого… И вы нужны сейчас нашему королевству… поскольку… нас хотят поработить юнигеры… Нет, не говорите ничего… - вновь попросил он, заметив, что Престон хочет задать очевидный вопрос. – Я уже не могу обо всём вам поведать… За меня это сделает Батлер… Это мой главный слуга… Его вы найдёте внизу, и он всё вам расскажет… А теперь… я хочу в последний раз на вас поглядеть, мои победители, мои Истинные… Слава Гуллу, что вы здесь и что сдержали своё слово вернуться… Идите сюда… Простите, что я уже не могу вас обнять так крепко, как прежде – руки не слушаются…       О, как же хотелось сейчас Престону рассказать умирающему монарху всю правду про них, - но, похоже, он покинет этот мир, так и не узнав, что на Земле прошло уже гораздо больше времени, чем здесь, в Гулсене, и что перед ним стоят далёкие потомки тех Истинных, которых он, монарх, так любил и восхвалял, и что они так же, как когда-то и Джереми с Дорнтоном, хотят сейчас лишь одного – поскорее вернуться домой. И, глядя на своих героев, которые видели сейчас монарха Гулсена первый раз в своей жизни, Джастин О`Краун заплакал от счастья. Повинуясь его просьбе, Чарльз и Престон обняли его беспомощное тело, и вслед за этим Престон, который прижался к груди монарха и плакал теперь вместе с ним, услышал, как Джастин О`Краун едва слышно шепнул ему на ухо:       - Береги своего господина, Дорнтон… и не плачь, со мной уже всё хорошо… Твоё копьё снова послужит тебе, а я с этой минуты передаю вам свой трон. Верю, что вы защитите мой народ и победите в этой войне так же, как победили мы все вместе полгода назад… Да поможет тебе в этом Великий Фреммор, защитник и покровитель всех слуг, а твоему хозяину – Великий Гулл Первый… И ещё: похороните меня рядом с Арсентом, - сегодня его сын должен вернуться к своему отцу… А теперь… поклянись мне Нерушимой клятвой Великого Фреммора в том, что обещаешь исполнить мою последнюю волю…       - Клянусь Великим Фреммором, ваше королевское величество! – воскликнул Престон, совсем позабыв про то, что громко говорить им сейчас запрещено. Но он мог бы утешиться тем, что монарх Гулсена его почти не услышал, и не только потому, что тяжёлая болезнь поразила его слух и другие органы. Произнеся клятву, старый дворецкий вдруг почувствовал, что горячее дыхание монарха больше не вырывается из приоткрытого рта. А вместо быстрого биения сердца в его груди теперь царит тишина.       Престон мгновенно отпрянул назад вместе с лордом, который тоже понял, что всё уже кончено, и потихоньку спросил дворецкого:       - Мы что, его убили?       Престон сердито глянул на своего господина, но во взгляде этом уже можно было прочесть и страх, и панику.       - Нет, ваша светлость, - тихо ответил он. – Его королевское величество умер сам, и теперь мы должны будем известить всех во дворце о том, что стали правителями королевства. Я поклялся в этом его королевскому величеству Нерушимой клятвой Великого Фреммора.       - Что?! – почти выкрикнул испуганный лорд. – Что это ещё за клятва? И почему ты всегда поступаешь так, как хочешь сам? Не забывай о том, кто тебе хозяин, Престон!.. То есть Дорнтон, - спохватившись, поправился он.       Старый дворецкий ничего не сказал в ответ своему лорду. Он уже понял, что с этого момента им самим придётся решать свою судьбу. Поэтому он объявил лекарям о решении покойного монарха, и приказал готовить Джастина к церемонии погребения. И, несмотря на протесты Чарльза, назначил день коронации.       Совершенно потрясённый лорд уже не стал перечить своему решительному дворецкому и поплёлся вслед за ним искать Батлера.       Слугу Джастина они нашли во внутреннем дворе Гулсенскасла. Он уже знал о смерти монарха и безучастно сидел на краю небольшого фонтана в виде стоящих бок о бок льва и собаки.       Батлеру было шестьдесят три года. Невероятно густые чёрные с проседью волосы спускались у него почти до плеч, а яркие голубые глаза ещё не утратили своего блеска, да и сам он выглядел потрясающе молодым для своих лет. Узнав о том, что по последней воле монарха он должен рассказать будущим правителям Гулсена о новой для королевства угрозе, Батлер встал и молча повёл их куда-то в глубину роскошного сада из диковинных деревьев с большими лиловыми плодами.       Народу во дворе и в саду не было – все сейчас находились в подземном зале и молились за усопшего монарха, тело которого вскоре должны были перенести в подземный зал Гулсенскасла, чтобы выполнить его последнюю просьбу быть похороненным рядом с отцом.       Разумеется, Батлер не знал, что на самом деле Чарльз и Престон не Истинные, и называл их Джереми и Дорнтон, с чем Чарльз, по-видимому, мириться не желал, однако ничем не выдавал себя и откликался на имя так ненавистного ему предка.       Батлеру было тяжело рассказывать, и он постоянно сбивался – всё-таки смерть монарха, несмотря на наличие преемников, потрясла его не меньше, чем всех остальных гулсенцев, - тем более, что, являясь по должности личным слугой монарха, он просто обязан был хоть как-то поддержать его и продлить ему жизнь, но Джастин О`Краун не пожелал, чтобы личный слуга видел его при смерти, и поэтому Батлер не присутствовал в окружении монарха в последние часы его жизни.       То, что рассказал лорду и слуге этот человек, заставило их понять, что положение королевства куда более угрожающее, чем было пятьсот лет назад. И по сравнению с нынешней угрозой война с грифонами казалась всего лишь невинной детской игрой в войнушку. Как и говорил сегодня покойный монарх, Гулсену угрожали юнигеры. Они представляли собой высокоразвитую получеловеческую расу из Бета-измерения, находящегося в космическом пространстве. Совсем недавно они каким-то образом сумели натолкнуться на гулсенский портал, но их целью изначально являлся непосредственно земной шар. Однако, как известно, параллельные миры земных стран расположены в атмосфере на границе с космосом над каждой из стран Земли, поэтому Гулсен стал как бы преградой для юнигеров на этом пути. А поскольку иным способом, то есть, миновав параллельные миры, проникнуть на Землю просто невозможно, юнигеры бросили вызов Гулсену и поначалу планировали его колонизировать – так же, как и Землю, - но, встретив жёсткий отпор, изменили свои планы и решили королевство попросту уничтожить. Рассказывая о юнигерах, Батлер описывал их такими, какими их видели те, кто летал к ним на переговоры на самые дальние земли королевства – там сейчас юнигеры умножают свои силы. Юнигер является крылатым человеком, внешне очень похожим на обычного человека, только очень большого роста и силы, но главное заключается в том, что эта раса сочетает в себе биологический материал двух периодов человеческой жизни – юности и старости, благодаря чему юнигеры обладают всеми достоинствами этих периодов, что делает их невообразимо сильными, умными, хитрыми и ловкими. И всё это они используют во зло, а всех остальных живых существ считают недоразвитыми, низшими и примитивными. Тщеславие, по-видимому, у них в крови, если у них вообще есть кровь. Батлер также поведал лорду и слуге, что армия Гулсена уже сражалась с ними один раз, совсем недавно, когда юнигеры только вторглись в пространство королевства. Против них была поднята вся драконья армия, но юнигеры с лёгкостью одержали победу.       - Зная, в чём наша слабость, - рассказывал слуга, - они сразу пошли в атаку, но не на нас, а на наших драконов, поскольку знали, что если погибнет дракон, погибнет и всадник, не умеющий летать, в отличие от юнигеров. И, не стыдясь подобного коварства, они практически уничтожили нашу армию всего за пару часов. Они не боятся драконьего пламени, и дрались тогда буквально голыми руками, поскольку у них есть своё оружие – нечто вроде нейтронного шара, выбрасываемого через рот. Такое оружие убивает мгновенно, как и лобовая атака, которая доводит дракона даже в броне до мгновенной гибели вследствие отрыва внутренних органов и кровоизлияния в мозг. В той схватке едва не погиб его королевское величество, - Батлер печально взглянул на лорда и слугу. – Его чудом не выбил из седла один из юнигеров, после чего он приказал войску отступить. Я думаю, что это только ускорило его смерть впоследствии… И теперь вы должны принять решение – продолжить сопротивление, или сдаться и умереть. Но одно ясно: мы пока, увы, ничего не можем им противопоставить. Мечи и драконы против них бессильны. Одна надежда – на вашу силу, Джереми и Дорнтон. Ту, которой вы владели в прошлом противостоянии. Ваш меч и ваше копьё – они по-прежнему у нас и готовы к новым битвам. Поэтому мы ждём сейчас вашего решения.       И Престон не помедлил его принять. Он ответил, что согласен, и лорду Чарльзу под пристальным взором дворецкого пришлось подтвердить слова старика.       Но Батлер открыл им ещё одну тайну. Оказывается, у юнигеров всё же есть одно слабое место. Это они выяснили в первой битве. У юнигеров есть некий камень, и этот камень служит своего рода энергетическим порталом, через который они получают энергию из своего мира, когда находятся вне пределов своего измерения. Если этот камень потеряется или попадёт к тому, кто не является юнигером, их мистические способности иссякнут, и они уже не смогут никому причинить вред. Говорят, что уничтожить камень невозможно, но если это не так, то, как говорят, с гибелью камня эволюция юнигеров мгновенно умчится назад подобно сжавшейся пружине, и они станут тем, кем были в момент образования расы. А это, как узнали гулсенские учёные из древних книг, были всего лишь сгустки чёрно-белого дыма с примитивными безъядерными клетками в основании. Но этот камень находится в неизвестном месте и может быть у кого угодно из многосотенной армии юнигеров. Поэтому основная задача в возможных будущих сражениях будет состоять в том, чтобы найти Хранителя камня и уничтожить вместилище силы юнигеров.       Но вместе с тем встаёт вопрос: каким образом биться с ними, и что противопоставить мистическим способностям юнигеров помимо сил меча и копья? Батлер ответил и на этот вопрос. Юнигера, помимо вышеупомянутых преимуществ, делают несокрушимым бойцом его крылья. Именно благодаря своим огромным и сильным крыльям юнигеры могут быстро атаковать и ловко уворачиваться от своего противника; поэтому, не будь этих крыльев, они бы проиграли Гулсену на земле. Поэтому из тех же древних книг учёные отыскали способ, как сделать так, чтобы крылья юнигеров больше не были только их преимуществом. В одной из книг был описан рецепт некоего травяного отвара из листьев редкого растения кьен, произрастающего только на территории обитания грифонов, и то лишь в одном месте. Да, птицельвы после своего недавнего поражения ни за что не пустили бы победителей на свои земли, но, как впоследствии оказалось, и они серьёзно пострадали от юнигеров: крылатые полулюди, оказывается, разорили почти все их гнёзда, съели птенцов и уничтожили большинство грифоних, которые, в отличие от самцов, проигрывали в скорости и размахе крыльев юнигерам, которые очень полюбили грифонье мясо и красивые шкуры. Именно поэтому отчаявшиеся птицельвы позволили гулсенцам собрать листья кьена, а люди пообещали им, что сделают всё возможное, чтобы с общим врагом было как можно скорее покончено.       К сожалению, для приготовления отвара на одного человека требовалась чуть ли не половина всех собранных листьев, поэтому и речи не могло быть о том, чтобы напоить им хотя бы треть воинов Гулсена. Поэтому монарх и решил вызвать назад Истинных для того, чтобы они вновь стали главным оружием Гулсена и выпили этот отвар, потому что к моменту приготовления питья правитель был уже при смерти.       На вопрос Престона о том, что же такое даёт этот отвар выпившему его, Батлер тут же ответил, что у выпившего его за спиной отрастают крылья – почти такие же, как у юнигеров, а сам человек становится сильнее. Престон согласился испробовать питьё на себе, хоть Батлер и предупредил его, что никто не берётся утверждать, вырастут ли после этого крылья или нет. Но даже лорд Чарльз согласился – его всё больше захватывало это, как ему казалось, приключение, и он почти не боялся неведомых ему юнигеров, в отличие от Престона, который прекрасно понимал, на что они оба идут и что их ждёт в дальнейшем.       Батлер получил приказ от Престона подготовить отвар перед церемонией коронации, которая должна будет состояться послезавтра, а пока попросил слугу показать им места для ночлега. Батлер привёл их в смежную со спальней покойного монарха комнату, - той самой спальней, в которой он сегодня умер. Престон и Чарльз, хоть и являлись его «наследниками», ни за что не легли бы там сегодня, поэтому и попросили Батлера поселить их на ночь где-нибудь в другом месте. И лорд Чарльз тем вечером впервые признался Престону в своих страхах, нисколько не стыдясь этого.       - Престон, - произнёс он, когда они уже лежали в кроватях. – Я боюсь…       И про себя добавил: «За тебя».       И старик ответил ему:       - Я тоже боюсь, ваша светлость…       А затем добавил про себя: «За вас».       Но то был их выбор, и спасти королевство кроме них действительно было больше некому.       Во дворец Гулсенскасл на похороны монарха, помимо простого народа, прибыли привилегированные представители обеих ветвей из каждой резиденции. Церемония погребения была такой же, как и при похоронах Арсента: подземный зал, красные цветы в гробнице, гимны Скорби, Анкрауна, Гулсена… И белое пламя Первого слуги Фреммора, поднявшее гробницу наверх, в обитель всех усопших правителей королевства… Этот день прошёл в скорби и молитвах за покойного, а затем Чарльз и Престон вернулись в свои покои, чтобы подготовиться к завтрашней коронации.       С рассветом в их спальне появился Батлер. Он принёс на подносе пару бокалов, наполовину наполненных жидкостью ядовито-зелёного цвета. Это был отвар из листьев кьена.       Чарльз и Престон взяли бокалы и поднесли их к губам. Им в носы тут же ударил неприятный запах, напоминавший запах болотной травы.       - Боже мой, Прес… Дорнтон! - брезгливо поморщившись, воскликнул Чарльз, чуть было не проговорившись перед Батлером. – Как такое можно пить?!       - Пейте, сэр, - твёрдо ответил старик. – Наша победа зависит от этого отвара.       И залпом выпил содержимое, после чего глубоко вздохнул и тряхнул головой – видимо, вкус был не менее противен, чем запах.       Лорд вздохнул и последовал примеру дворецкого. Его едва не вырвало, но всё же Чарльз не позволил омерзительному напитку выйти наружу и тем самым лишить себя и народ Гулсена драгоценной порции, ради которой воины королевства рисковали собой, договариваясь с грифонами.       Батлер сказал им, что должно пройти не менее двух часов, прежде чем процесс роста крыльев начнётся. Это время Престон планировал потратить на то, чтобы поехать в резиденцию Ансерв за копьём своего славного предшественника Дорнтона Бёрна. Он полагал, что копьё должно подчиниться ему, ведь он как-никак потомок Истинного, - но не был уверен в этом до конца. И всё же принял решение, ведь этого от них ждал не только Батлер, но и весь народ Гулсена.       Но, к сожалению, не всё сложилось в этот день для них удачно. Хоть Престон и назвал своему лорду перед поездкой имя меча, взятое из книги Джереми о Гулсене, Чарльзу меч не покорился, ибо он не жил по законам Гулсена, - ведь мы знаем, как он относился к Престону всю свою жизнь. И это очень удивило сопровождавших Чарльза рыцарей Анкрауна. Поэтому, опасаясь, как бы это не вызвало у них каких-то нехороших подозрений, лорд поспешил объяснить им, что, возможно, меч не считает нужным помогать ему своей силой в предстоящей битве, ведь у него теперь будут сильные крылья и вообще – он сам стал сильнее после битвы с грифонами полгода назад, а значит, всего этого более чем достаточно и помощь меча не нужна. К облегчению лорда, рыцари поверили ему, и совершенно довольным он возвратился в Гулсенскасл.       Престону же покорилось копьё Сенджамина, - ведь старый дворецкий не был таким, как лорд Чарльз, - и он, вернувшись назад, был поражён, когда узнал от своего лорда, что меч не захотел покориться ему. И лишний раз убедился в том, что его хозяин далеко не такой, каким был его предок сэр Джереми.       Вот так Чарльз и Престон, даже не посвящённые в тайны своих ветвей (ведь они были здесь уже известными героями Джереми и Дорнтоном, чью роль им волей-неволей проходилось играть), стали главной надеждой королевства Гулсен на победу в борьбе против юнигеров.       Коронация состоялась. Но здесь мы описывать её не будем, поскольку это опять-таки составляет тайну королевства – так же, как и посвящение в ветви. Скажем только, что на церемонии Чарльз и Престон появились уже с большими перьевыми крыльями за спиной. У лорда Чарльза крылья были чёрными, а у Престона – белыми, как снег. Преобразившихся «Истинных» народ Гулсена встретил ликованием.       Однако чудо это произошло ценою больших страданий их обладателей, ведь крылья пробивались, причиняя невыносимую боль их владельцам. Неизвестно, как лорд и слуга смогли выдержать подобные мучения, но им во многом помогали лекари Гулсенскасла, которые смывали с них кровь и залечивали разрывы на коже. Теперь лорду и слуге предстояло научиться владеть этим даром судьбы и учиться летать. Этому они должны были научиться у драконов, и со следующего дня решили начать тренировки.