Непознанный мир (цикл повестей)

Но, хозяина встретив, Всё простишь ему вновь. О. Газманов «Раненый зверь».

      - Господин! Мой господин! – кричал Бартоломью, сияя от счастья. – Вы здесь! О, какая радость! Какая радость!       Руфус на его спине предупреждающе вскрикнул, но было поздно: как только обрадованный дворецкий со всех лап кинулся к герцогу, тот вскинул свой автомат, и раздался выстрел.       Бартоломью резко затормозил и свалился наземь. Это его и спасло. Пуля пролетела мимо, врезавшись в потолок туннеля. Бедный дворецкий совсем позабыл о том, кем он сейчас являлся, поэтому подумал, что своим видом попросту напугал герцога.       - Ни с места, мутант, или следующая пуля будет твоей! – закричал Гис, передёрнув затвор.       - О Боже, сэр! – взмолился старик. – Я вижу, вы не узнаёте меня?! Это я, ваш Бартоломью! Не удивляйтесь тому, что я такой, это всего лишь на время. Я пришёл освободить вас, сэр! Пойдёмте со мной, я не буду сердиться и даже прощу вам ваш побег. Видите, к чему привела вас ваша доверчивость!       - Бартоломью?! – вопросительно поднял брови Гис, окинув недоверчивым взглядом большого лохматого пса с белой полосой вдоль тела и с человеческими глазами, - совсем как у его старика. – Мутанты не разговаривают, но всё же… Ты что, действительно мой дворецкий?       - Да, сэр, это действительно я, - жалобно ответил старик. – И я не уйду отсюда без вас. Бросайте оружие, садитесь ко мне на спину, и бежим отсюда!       Однако герцог не торопился выполнить его просьбу. Рассмеявшись, он ответил дворецкому:       - Нет, Бартоломью, уходи. Я уже теперь не твой хозяин и не герцог. Я познал истинный путь человека. Здесь моё место. Я не могу никем управлять, я свободен от властей, навязавших мне это. Я буду бороться с ними. И сейчас мы готовимся к атаке на ближайший от нас город, а скоро захватим и всю Англию! Так что – можешь искать себе теперь нового хозяина, если хочешь. Я теперь «Праведник», и никто больше. И ты зря сюда пришёл и зря же нашёл меня.       Услыхав такие слова от герцога, Бартоломью в ужасе запричитал, пытаясь вразумить своего господина:       - Сэр, что вы такое говорите?! Вы разве забыли, что они сделали со мной и хотели сделать с вами четверть века назад?! Они – наши враги и враги всего нашего народа! Вы для них – никто, а для меня – всё, поверьте!.. О, что же они с вами сделали, сэр?! – завопил он, рыдая. Слёзы потекли по его собачьей морде. – Очнитесь, заклинаю вас, очнитесь!       - Это бесполезно, Бартоломью, - сказал ему Руфус. – Вы же видите, он больше не герцог Гис, а сектант «Праведников». Уходим отсюда, да поскорее.       - Не-ет!!! – взвыл, словно от боли, Бартоломью. Он не мог смириться с тем, что только что услышал от своего хозяина. И решил действовать отчаянно.       Не боясь оружия в руках герцога, дворецкий одним быстрым прыжком свалил его наземь, да так, что Гис ничего не успел понять. Одним ударом тяжёлой лапы Бартоломью выбил автомат из его рук, а другим – отвесил хозяину такую сильную оплеуху, что герцог в тот же миг потерял сознание. Бартоломью очень осторожно взял бесчувственного Гиса в клыки и положил его к Руфусу.       - Держи его крепко, - наказал он сектанту. – А если очнётся… - Он не стал долго думать. - Ударь его. Надеюсь, мы сумеем выбраться отсюда.       - Вы хотите выйти отсюда в город? – изумился Руфус. – Не слишком ли это опрометчиво, ведь велик риск…       - Люди должны узнать правду, в том числе и об опасности, которая им грозит, - твёрдо ответил Бартоломью, оборвав сектанта. – Сперва нужно выбраться на поверхность и найти Хранителей Гулсена, а там уже будем действовать по-настоящему.       Вдруг позади них послышался топот бегущих ног и грозные голоса.       - Назад дороги уже нет! – крикнул Бартоломью. – Держись крепче, Руфус!       И огромный чёрный пёс бросился бежать по туннелю. Оба они прекрасно понимали, что сопротивляться массе вооружённых людей, находясь в ограниченном пространстве, попросту бессмысленно. Разумнее всего было именно бегство, тем паче, что выход из туннеля был им известен.       Вопреки рассказам Руфуса, туннель и не думал расширяться. Он всё так же тянулся вдаль, изредка делая повороты то налево, то направо. И, разумеется, у преследователей не было никаких шансов догнать Бартоломью, и вскоре голоса их затихли. Можно было больше не торопиться, но Бартоломью по-прежнему нёсся по туннелю, - правда, уже с намного меньшей скоростью. Ему хотелось поскорее выбраться из этого подземного ада, обезопасить хозяина и освободить из лап сектантов невинных людей, которых они завербовали в свои ряды. И, добравшись до цели, а именно, - в то место, где труба туннеля оканчивалась канализационным шлюзом, - Бартоломью попросил Руфуса подняться на поверхность.       - Я не пойду наверх, - пояснил он своё решение. – Это будет чересчур опасно для меня и вас, да и потом – я должен вернуться назад. Меня ждут Процион с Аполлоном. А ты вылезай на поверхность и укройся в каком-нибудь безлюдном месте. Я тебя потом найду. Привяжи сэра Гиса покрепче к чему-нибудь, иначе тебе с ним будет не справиться, когда он очнётся, и жди меня. Если же я тебя не найду, считай, что я погиб. – Лицо Руфуса немыслимо исказилось при этих словах. - Тогда иди в полицию и обо всём им расскажи. А моего хозяина отвези, пожалуйста, домой. Надеюсь, что он поймёт, когда всё закончится, что я сделал всё это и погиб - ради него.       - Хорошо, Бартоломью, - помолчав, сказал Руфус. – Но не лучше ли мне отвезти его в замок сразу? Тогда вы будете знать наверняка, где мы находимся.       - Но тебе придётся пройти почти двести километров до Лондона, - предупредил его дворецкий. – Ты не сможешь нанять ни одно из транспортных средств, ведь у тебя же нет ни паспорта, ни денег.       - Да, верно, у меня всё забрали «Праведники», - с грустью ответствовал Руфус. – Значит, придётся рискнуть и пойти в полицию.       - Нет! – тут же вскричал дворецкий. – Во-первых, они не поверят тебе, если ты расскажешь им про подземные пещеры сектантов, а во-вторых, - это моё личное дело, и полиция здесь не поможет. Тут необходимо кое-что посильнее, чем даже армия. Ты сам знаешь, что «Божьи праведники» приобрели небывалую мощь, гораздо более разрушительную, чем четверть века назад. Так что ты остаёшься бесправным и под землёй, и на её поверхности. Так сумей сохранить себя и моего хозяина ради Добра, Победы, и нашей дружбы. Иди, и не бойся за меня. Я справлюсь.       Вздохнув, Руфус обнял на прощанье большую собачью морду.       - До встречи, Бартоломью, – сказал он, глядя дворецкому в глаза. – Я надеюсь, мы ещё встретимся с вами. Вы стали мне настоящим товарищем за столь краткое время. И я постараюсь сохранить сэра Гиса ради нашей дружбы, как вы и сказали мне.       Перекинув бесчувственного герцога через плечо, Руфус, бросив прощальный взгляд на Бартоломью, начал с трудом подниматься по лестнице наверх, к люку. Старый дворецкий с минуту глядел ему вслед, затем выскочил из шлюза, но только чтобы развернуться, и помчался назад, в подземный город. Он надеялся добраться теперь до главного отверстия, чтобы найти Проциона и Аполлона, если они ещё не пришли к нему на помощь вместе с древней магией Стоунхенджа.       Руфус, сдвинув, наконец, крышку люка и выбравшись наружу, оказался на тротуаре. Рядом проходила автомобильная трасса, но ни машин на ней, ни людей на тротуаре отчего-то не было видно. А прямо перед ним лежала чья-то огромная тень. Подумав, что на небо набежала грозовая туча, Руфус пожал плечами и скинул с себя сэра Гиса, а затем вылез и сам.       Но, взглянув вверх, он увидел, что над ним… парит в небесах большой золотой дракон!       - Силы небесные… - вырвалось у него, и ошарашенный Руфус осел на землю. А дракон, кося на него зелёным прищуренным глазом, вдруг открыл свою пасть, полную множества острых клыков, и голосом, какой мог быть только у короля всех драконов, спросил онемевшего от страха сектанта:       - Я – Фаэтон, Хранитель Склона Мира. Меня попросили вам помочь. Куда вас нужно доставить?       Когда Бартоломью ушёл под землю, Аполлон и Процион стали совершать ритуал вызова древней магии. Они встали перед отверстием в центре круга мордами друг к другу, и, не отрываясь, глядели друг другу в глаза, пока в них не вспыхнул огонь – у льва алый, а у пса – ярко-синий. Подняв головы в небо, оба одновременно подали голоса. Лев громко взревел, а пёс взвыл.       В ту же минуту из глаз обоих вырвались яркие пучки света – красный и синий, которые, отразившись от верхушек всех каменных сооружений Стоунхенджа, образовали многолучевую красно-синюю звезду, лучи которой, встретившись в центре, создали белую сферу, которая, непрерывно меняя очертания, начала расти. Лев и пёс глядели на неё не отрываясь, пока внутри сферы не появился сперва очень размытый, а затем уже чётко видный силуэт какого-то животного. В то же мгновенье вершина сферы вспыхнула, и на волю вырвался настоящий дракон! Он был ослепительно белого цвета, но с его настоящностью можно было поспорить, поскольку всё его тело было прозрачным. Делая круги над Стоунхенджем, он словно присматривался к новому миру, в котором оказался. Вслед за ним из сферы начали вырываться один за другим всё новые и новые драконы самого различного окраса, и вскоре их парило в небе уже бесчисленное множество.       Последним вырвался из сферы огромный золотой дракон, изящный и тонкошеий, с прищуренными зелёными глазами. Он не стал взлетать, а длинным прыжком опустился на землю. Глядя вниз с высоты своего роста на Аполлона и Проциона, он промолвил величавым и высоким голосом:       - Кто вызвал сюда обитателей Склона Мира и меня, Хранителя Склона Фаэтона?       Аполлон вышел вперёд и склонился перед могучим исполином в почтительном полупоклоне.       - Приветствую тебя, Хранитель драконьих душ и этой страны, великоглавый Фаэтон! Мы, Хранители Гулсена и его ветвей, Благородный Лев Аполлон и Атакующий Пёс Процион, вызвали тебя для помощи. Твоя страна в большой опасности! Только ты и твои подданные способны остановить «Божьих праведников».       - Да, я знаю о вашей беде, - объявил золотой дракон. – И понимаю, что вы не можете победить вдвоём, тем паче что вы из Гулсена, и ваши силы здесь не могут быть применены. Но, если я не ошибаюсь, вас также вызвали из вашего мира. И это как-то связано с Великим Фреммором.       - Ты прав, о Великий Хранитель Склона Мира, - подтвердил Процион. – Сектанты отняли у дворецкого его хозяина, и тогда Великий Фреммор явился ему во сне, поскольку дворецкий имел право на нашу помощь. Он владеет Великой Книгой Гулсена.       Золотой дракон, казалось, был несколько удивлён последним словам Проциона. Это проявилось в том, что его узкие глаза на краткое мгновенье расширились и сверкнули.       - Он был избран Высшими Силами Гулсена и Великим Фреммором? – спросил Фаэтон.       - Это случилось много лет назад, - стал рассказывать Аполлон. – И изначально книга была преподнесена его хозяину, чтобы он искупил свою давнюю вину перед дворецким, который по-страдал по его вине от тех же сектантов двадцать пять лет назад.       - Совсем недавно… - пробормотал Фаэтон. – Значит, книга сама выбрала себе хозяина?       - Эта книга способна предвидеть будущее, - пояснил Аполлон. – Вот почему она осталась тогда у них. Она знала, что ещё пригодится этим людям.       - Занимательная история, - произнёс Фаэтон. - Я полагаю, мои подданные могут вступить в бой прямо сейчас.       - Да, - подтвердил Аполлон. – Но они не все наши враги. Среди них много безвинных людей, которых нужно освободить.       - Не беспокойтесь, я и мои подданные различаем Добро и Зло, - ответствовал золотой дракон. Тут он словно бы прислушался к чему-то. – Я слышу и чувствую того хозяина и того слугу. Они сейчас вместе.       - Значит, он нашёл герцога, - сказал Процион. – Теперь всё в порядке, и путь для наших действий открыт.       - Нет, их снова разлучили, - с немалой толикой удивления произнёс дракон. – Какой-то человек. Не враг. Он в городе.       - Возможно, ему кто-то помог, - предположил Аполлон. – Тот, кто с ним, – это герцог?       - Да, - после некоторого молчания подтвердил Фаэтон.       - Тогда лети в город, там им всё равно не укрыться, - поторопил дракона Аполлон. – А мы поведём твоих подданных.       Золотой дракон в тот же миг поднялся на дыбы и громогласно взревел, призывая свой народ. И десятки драконьих душ, собравшись в одну стаю, единым радужным потоком устремились в отверстие вслед за Аполлоном и Проционом. Миг – и местность опустела. Остался только Фаэтон, который расправил свои золотистые крылья, забил ими в воздухе, и с седьмым взмахом исчез, растворившись в темноте ночи.       Бартоломью мчался по знакомому уже туннелю назад, в душе надеясь, что больше не встретит на своём пути сектантов. Он очень беспокоился за Руфуса. Сумеет ли он найти достаточно надёжное укрытие для себя и сэра Гиса? И нимало волновался о том, что, возможно, не сумеет найти их в большом городе.       Странно, но, пока он бежал, кто-то словно сопровождал его, невидимый для этого мира. И словно подгонял его своими речами, которые звучали подобно торжественной песне, проносившейся в мыслях Бартоломью: «Пришедший из мира другого, Великий Хранитель Секретов, Что в Гулсене чтят обе ветви, Ты, местью святой озарённый, Вперёд устремишься всей кровью! Попал ты в чистилище душ; Послужит тебе твоя преданность. Ты силу найдёшь в своей смелости, И в бой поведёшь их обеих. Смотри, вот дорога твоя! Не на Луну ты завыл, А на круглый глаз Биг Бена. Знай, что цель твоя близка. В пещерах нашёл ты врага, А с ним – и смысл всей жизни. О Разъярённый Пёс Атакующий, Ты уподоблен разящему мечу, От которого не спастись твоим недругам. Они бьют тревогу, они напуганы! Знай, что цель твоя совсем близко. Пройди же сквозь пламя и лёд, Услышь зов рога Судьбы; Вонзись своим телом в тела врагов, Круши их ради всего, что тебе дорого! Стань воплощением Хранителя, Canis Adoriri, Пёс Атакующий! В твоей силе твоя правда!»       Странно, но речь эта только распаляла Бартоломью, многократно увеличивая его решимость. Он понимал, что если сейчас натолкнётся на группу вооружённых сектантов, шансы спастись у него будут ничтожными, поэтому нужно было как можно скорее выбраться отсюда на открытое пространство, тем паче что готовящееся вторжение в город, должно быть, будет осуществляться путём перехода по тому самому туннелю, по которому он бежит сейчас. И это ещё больше страшило дворецкого.       Но, к счастью, он благополучно выбрался наружу. И только взглянув на стену, понял, что опоздал: десятки, если не сотни сектантов в золотых мантиях уже спускались по лестницам. Они выходили из всех туннелей целыми группами, и все как один устремлялись в сторону Бартоломью, который готов был снова мчаться обратно в проклятый туннель, лишь бы его не увидели.       Но первые подходящие к тайному туннелю уже заметили его. Поднялся яростный крик, лишённый всякого страха, вместе с которым воздух взорвали десятки выстрелов. Бартоломью понял, что другого выбора у него нет.       Одним гигантским прыжком он пролетел над головою первой группы и рванулся вверх по одной из лестниц, давя лапами спускающихся. Его длинные лапы и спасли дворецкому жизнь – на такой скорости точно прицелиться было попросту невозможно.       Бартоломью не нужно было вспоминать, из какого именно туннеля он тогда вышел, ведь все они вели к одному-единственному, главному выходу на поверхность. Но не успел он достичь своей цели, как на полпути старика остановил звук знакомого голоса. Сектанты не прекращали стрельбу по нему, но теперь это Бартоломью мало волновало: он услышал отчаянные крики Аделаиды! Не понимая, как она могла сюда попасть, дворецкий вертел головой, пытаясь отыскать её в толпе сектантов внизу, но тут крики раздались снова, и Бартоломью понял, что они доносятся из «города». Но как ему теперь добраться туда? Если он прыгнет вниз, то разобьётся или будет пронзён сектантскими пулями. Что же делать?       Несколько пуль пробили породу совсем рядом с ним. Две другие подбили хрупкую лестницу, на которой он стоял. Бартоломью был на грани отчаянья. Но, к сожалению, ничего другого ему не оставалось, кроме как двумя скачками добраться до отверстия и скрыться в трубе туннеля.       Бартоломью помчался прочь. Появление Аделаиды обрушило все его планы, и теперь он бежал из подземного города не для того, чтобы выбраться на поверхность, а чтобы, добравшись до выхода, нырнуть в другой. Возможно, что он окажется где-нибудь у самой земли, и тогда можно будет попробовать прорваться сквозь вооружённую толпу и оказаться в городе. Это было очень опасно, но Бартоломью понимал, что иного пути у него нет.       Уже ближе к концу туннеля до его слуха донеслись странные звуки – как будто кто-то беспрерывно тянул одну и ту же ноту. И вот прямо перед ним вдруг оказался Процион. Они едва не столкнулись друг с другом. Не дав Бартоломью опомниться, Хранитель крикнул ему:       - Разворачивайся и беги назад! Мы вызвали помощь!       - Нужно спасти ещё одного! – в волнении сообщил Бартоломью. – Это наша кухарка. Она каким-то непонятным образом оказалась у них, и я не могу себе представить, зачем она им нужна!       - Ясно, - бросил Процион. – Мы поможем. А теперь – вперёд!       Двое псов бросились по туннелю. В смежном с ними туннеле мчался Аполлон, а в остальных – десятки душ драконов древней Англии, когда-то живших на этой земле, а после смерти поселившихся на Склоне Мира, где уже в своём загробном воплощении продолжили существовать в мире и радости. Являясь олицетворением Добра, драконы Склона Мира были чужды всякому Злу, и Зло их боялось. Но все они, включая Фаэтона, по-прежнему держали связь со своим предыдущим миром через камни Стоунхенджа. И лишь те, кто был посвящён в их тайны, знал, как вызвать их сюда, чтобы прибегнуть к их магической помощи в самые страшные времена, когда всё остальное на свете оказывалось бессильно перед наступающим Злом, - что и произошло, когда объединяющий в себе эти три мира – Склон Мира, параллельное королевство Гулсен и земную страну Великобританию Великий Фреммор, принял участие в делах Госпожи Судьбы, слугою которой он, обретя покой много веков назад, теперь и являлся. Первый слуга не мог допустить гибели Англии, ведь если бы страна погибла, контакт со Склоном Мира прервался бы навсегда, а королевство Гулсен неизбежно погибло бы вслед за королевством земным. Между этими двумя мирами всегда проходила невидимая нить взаимосвязи, и ввиду этого они были неотделимы друг от друга и связаны общей судьбою. И никто из простых смертных даже представить не смог бы, насколько хрупкой была эта нить и как легко можно её оборвать, если не обращать внимания на нарушение баланса в связи всех трёх миров. Любое отклонение с лёгкостью губит это творение Вселенной, ведь каждый из нас знает, как порою бывает нелегко сделать доброе дело или что-то сотворить своим трудом, зато очень легко можно сеять Зло и губить и разрушать то, что долго и кропотливо создавалось.       Бартоломью был счастлив, что теперь у него есть существенная поддержка, хоть пока что её и не видел. И лишь когда он вновь добрался до конца туннеля и страх всколыхнулся в нём с новой силой, бегущий позади Процион крикнул ему:       - Прыгай вперёд и ничего не бойся!       Полностью доверившись словам Хранителя (да и глупо было бы не довериться подобному существу), Бартоломью, не сбавляя скорости, прыгнул высоко в воздух. Под собой он на мгновенье увидел всю ту же толпу сектантов, размахивающих своим оружием, а затем почувствовал, что падает. Земля перевернулась и завертелась перед его глазами, и дворецкий подумал было, что всё кончено и сейчас он разобьётся, но тут он словно бы завис в воздухе. И обнаружил, что летит, окружённый серебристым сиянием. Он будто бы летел внутри серого облака. И тут увидел, что со всех сторон его окружали большие разноцветные драконы, стремительно летевшие вперёд с той же скоростью, что и он сам. Их было много, очень много, – наверное, около сотни, а, быть может, и больше, - и все они были прозрачными, так что можно было увидеть одного дракона через другого. Неужели это и есть магия Стоунхенджа? А он, получается, летит в одном из этих драконов, который каким-то чудесным образом удерживает его в своём прозрачном туманном теле.       Времени на удивление не было, и Бартоломью это отлично понимал. Он пытался разглядеть Аделаиду, так как его дракон пролетел уже середину подземного городского района. Справа и слева от него разноцветные драконы атаковывали заполонивших город сектантов, выпуская из пастей клубы дыма, который стелился по земле подобно газу, - причём каждый из дымных клубов был того же цвета, что и дракон, его выпустивший. Попавший под действие такого «газа» сектант тут же валился с ног, но, как заметил Бартоломью, вовсе не погибал, а просто-напросто засыпал. На некоторых из них драконы и вовсе не пускали дым, и Бартоломью предположил, что они действуют избирательно, не трогая тех, кто с самого начала не был заодно с «Божьими праведниками» и желал бы вернуться к своей прежней жизни.       Но что же это за драконы, похожие на разноцветных призраков, и извергающие из своего нутра не огонь, а сонный газ? Это было Бартоломью непонятно.       И тут он заметил Аделаиду. Группа сектантов, окружив её, бежала со своей пленницей в поисках укрытия. Словно зная, чего хочет дворецкий, его серебристо-серый дракон спикировал вниз и вытолкнул пса неведомой силой из своего тела.       Сектанты тут же бросились врассыпную, когда на них сверху прыгнула огромная чёрная собака. А перепуганная кухарка, не зная, что ещё может быть страшнее, чем то, что её похитили, едва не упала без чувств, когда увидела перед собою большого и страшного пса. Но Бартоломью успел предупредить её обморок.       - Это я, Аделаида, я, Бартоломью, не бойся меня, - успокоил он её. – Не спрашивай ни о чём, сейчас не время. Всё потом. Залезай, - и он подставил ей спину.       Перепуганная кухарка, пересилив свой страх, вскарабкалась на спину дворецкому. Бартоломью вскочил, и, предупредив Аделаиду держаться крепче, помчался обратно. С человеком на спине биться с сектантами он не мог, поэтому надеялся снова добраться до стены с туннелями, чтобы так же, как сэра Гиса, вынести Аделаиду в безопасное место.       На него беспрерывно нападали, уже, по-видимому, не боясь большого свирепого пса, и Бартоломью вынужден был отбиваться. Он раскидывал сектантов мощными ударами крепких лап прямо на бегу, в то же время стараясь не сбросить с себя Аделаиду, которая ни жива, ни мертва, сидела на его спине, прижавшись к ней всем телом и накрепко вцепившись в густую чёрную шерсть.       Его когти и зубы работали весьма эффективно, но дворецкий вовсе не ставил своей целью причинить какой-либо вред сектантам, ведь то были люди, совершенно ни в чём не повинные для того, чтобы их убивать. Их заставили воевать против Англии «Божьи праведники», затуманив им разум своим сектантским учением. Поэтому Бартоломью только лишь лишал их чувств или убирал со своего пути, раскидывая в стороны.       Повсюду развернулась настоящая битва. Множество разноцветных душ драконов, которым было нипочём любое оружие, быстрыми молниями мелькали повсюду, усыпляя сектантов, среди которых уже начиналась настоящая паника. Пытаясь укрыться в туннелях, они сбивали друг друга с лестниц, лезли на головы своим товарищам, только чтобы первыми добраться до отверстий, в результате чего большинство из них гибло, падая с огромной высоты вниз. Но и те, кто успевал добраться до спасительных укрытий, не могли спастись от драконов, которые, цепляясь за выступы стен и закрывая своим телом выход наружу, пускали сонный дым в туннели и усыпляли всех – даже тех, кто уже бежал по туннелям прочь, к главному выходу на поверхность.       Бартоломью был уже возле туннеля, ведущего в город, но понимал, что он не сгодится. Необходимо было пробраться сквозь толпы обезумевших сектантов в один из проёмов стены. Он уже достаточно отомстил врагам за своего хозяина, остальное дело – за драконами.       Ни Проциона, ни Аполлона не было видно – Бартоломью не видел пса с того момента, как оказался внутри серебристо-серого дракона. И очень за них волновался. Их же запросто могло убить шальной пулей. Однако времени на поиски у него не было. Нужно было как можно скорее доставить Аделаиду в безопасное место.       Бартоломью длинным прыжком бросился на толпящихся в давке на первой лестнице сектантов. Одни ожесточённо закричали, почувствовав на себе вес огромной собаки, другие в испуге спрыгнули на землю и бросились бежать, а третьи вскинули оружие. Но Бартоломью их уже не боялся. Добравшись до ближайшего туннеля, он раскидал и подмял под себя скрывавшихся там сектантов, и помчался вперёд.       - Барти, откуда ты взялся?.. Если это на самом деле ты… - робко подала голос Аделаида, крепко держась за собачью шерсть.       - Долго рассказывать, - бросил дворецкий. – Но я хотел бы задать тебе тот же вопрос.       - Меня похитили, Барти, - заплакала кухарка. – Ворвались к нам в замок… Мы думали, это следователи, а это…       - Стоп, Аделаида, - ужаснулся Бартоломью. – Это что, снова были сектанты?       - Какие сектанты? – в тревоге спросила кухарка.       - Те самые «Божьи праведники», которых не удалось окончательно победить двадцать пять лет назад, и которые и похитили нашего хозяина, - рассказал Бартоломью. – Вернее, он сам стал их последователем, и сам улетел с ними тогда на воздушном шаре.       - О Господи, - вырвалось у кухарки. Чтобы не потерять сознание от потрясения, она покрепче вцепилась Бартоломью в спину. – Я никогда не думала, что с нами со всеми может случиться подобное, и думала на обычных бандитов. Ох, Барти, случилось самое страшное… Они стреляли в моего Мартемьяна… И я не знаю теперь, что с ним, и мне очень страшно… Эти сектанты привезли меня сюда с завязанными глазами и бросили в какую-то келью, и стали выпытывать у меня, где находишься ты, и действительно ли диск теперь в руках полиции… Им очень был нужен этот диск, Барти, они ведь понимают, что это теперь главная улика против них… Но зачем им был нужен ты, я не могла понять… Я ничего им не сказала, Барти, ни про диск, ни про тебя, тем более что где ты теперь, я не знала. И очень за тебя беспокоилась… Но как ты стал таким? Ты нашёл сэра Гиса?       - Да, - выдохнул на бегу Бартоломью, напрягая последние силы, ибо до конца туннеля было уже совсем близко. – Он, я надеюсь, в безопасности. Я отправил его с Руфусом в город.       - Кто такой Руфус? – в тревоге спросила кухарка.       - Один из сектантов, перешедший на нашу сторону, - ответил дворецкий.       - Барти, ты с ума сошёл?! – завопила кухарка. – Ты отдал нашего господина непроверенному человеку?!       Бартоломью рассердился.       - Аделаида, - начал он укоризненно, - если бы я этого не сделал, то не смог бы вступить в бой, а значит, спасти и тебя! И, скорее всего, защищая сэра Гиса, в конце концов погиб бы вместе с ним! Выбора у меня не было.       - Но почему ты такой? – не унималась кухарка. – И куда ты теперь?       - Помнишь книгу? – спросил её Бартоломью. – Так вот, мне приснился в ту ночь Великий Фреммор и повелел вызвать Хранителей Гулсена – льва Аполлона и пса Проциона. Они и превратили меня в Canis Adoriri, и я отправился с ними на выручку господина.       - Хранители чего? – не поняла кухарка. – И в кого они тебя превратили?       - После поймёшь, сейчас не до подробностей, - отрезал Бартоломью.       - Так это всё книга, ты говоришь? – поразилась Аделаида. – Боже, я никогда не думала, что она способна на такое. А с виду ведь почти обычная книга…       - Вот именно – почти, - подтвердил дворецкий. – И я до самых последних дней буду благодарен ей за всё, если мы победим «Божьих праведников».       - Пожалуйста, Барти, - взмолилась Аделаида. – Найди господина и отвези нас домой; мой Марти, наверно, уже умер, ведь я успела увидеть перед тем, как тот бандит ударил меня, что мой Марти ранен… Я не хочу больше здесь оставаться, Барти, не хочу…       - Обещаю тебе, Аделаида, - ответил ей Бартоломью, - что всё будет хорошо, и мы вернёмся все вместе домой.       Но когда до конца туннеля оставалось всего лишь несколько десятков метров, впереди вдруг возник силуэт человека. Бартоломью не сбавил скорость, поскольку полагал, что это всего-навсего один из сектантов, и что его можно будет попросту сбить в сторону. Однако по мере приближения к нему Бартоломью удалось яснее рассмотреть его в тусклом свете факелов. И дворецкому пришлось остановиться.       Перед ними стоял и злобно ухмылялся не кто иной, как Стайлз Несокрушимый – тот, о ком Руфус и рассказывал. Тот, кого искал Бартоломью. Тот, кто повстречался тогда им в Гайд-парке, и тот, кто двадцать пять лет назад стрелял в дворецкого.       Остановившись, Бартоломью, не веря своим глазам, молча взирал на стоявшего. Он лишь чувствовал, как ненависть постепенно закипает у него внутри, и готов был в любой момент выпустить её наружу.       - Ада, спустись вниз, - негромко сказал он кухарке.       Послушная его просьбе, Аделаида молча повиновалась.       - Это он, - добавил вслед за этим Бартоломью, и кухарка сразу поняла, кто стоит перед ними.       - СТАЙЛЗ НЕСОКРУШИМЫЙ! – вскричал старик. – ПЕРЕД ТОБОЮ ТОТ, КОГО ТЫ ИСКАЛ! Я – ДВОРЕЦКИЙ БАРТОЛОМЬЮ, И СЕЙЧАС ТЫ ЗАПЛАТИШЬ МНЕ ЗА ВСЁ!!!       - Ты так считаешь, мерзкая псина? – мгновенно отреагировал Стайлз, расхохотавшись. – Узнал-таки меня? Но и я тебя узнал тоже. Ты не очень сильно изменился с тех пор, и даже неизвестно откуда взявшаяся собачья внешность не поможет скрыть твоего истинного облика, рабья душа! Ты попал в ловушку, старый кретин! Выход на поверхность перекрыт моими людьми! Кстати, - тут он наклонился вбок, заглядывая за спину Бартоломью. – Кто это там за тобою прячется? Неужели наша драгоценная пленница? А ты ничего, красотка, - подмигнул он возмущённой Аделаиде. – Давно хотел тебе об этом сказать. Жаль только, что полные женщины не в моём вкусе, - произнёс он и издевательски расхохотался.       Бартоломью злобно зарычал.       - Ты проиграл, Стайлз! – выкрикнул он. – Твоя армия сектантов повержена магией Стоунхенджа! Герцог Гис у меня! Чем теперь ты будешь грозить мне? А остатки твоей былой мощи я запросто разобью!       - Не хвались силой, которой у тебя нет! – ответил на это сектант, и издевательским тоном продолжил: - Что, пришёл, чтобы свести со мной старые счёты, собачий оборотень? Хозяина своего спасти? Да твой аристократишка сам к нам пришёл! Думаешь, я теперь безобиден и слаб? Ошибаешься! – С этими словами он вынул из-за пояса крупнокалиберный пистолет. – Тогда, двадцать пять лет назад, я не добил тебя, пёс, и ты разрушил сегодня мою давнюю мечту о свержении власти в Европе и этой паршивой Англии, но теперь-то я не промахнусь, знай это! Сейчас ты на собственной шкуре почувствуешь весь мой гнев! – Он прицелился. – Ну, что умолк? Где твоё хвалёное самопожертвование, как в прошлый раз, а? Покажи мне его! Или ты струсил, дворецкий? Ты же не хочешь умереть на месте, не так ли? Ты же собака! СОБАКА, а не человек! БРОСАЙСЯ же на меня! Бросайся, или тебе, - тут он усмехнулся, - уже некого защищать?       Бартоломью замер, не отрывая взгляда от чёрного дула пистолета. Перед его глазами вместе со словами Стайлза встала та же самая картина. Всё происходило точно так же четверть века назад. Дворецкий думал, что он снова не успеет – грянет выстрел, и тогда всё будет кончено. И Стайлз снова уйдёт целым и невредимым, победившим его во второй и последний раз. Стайлз был единственным человеком, которого Бартоломью желал убить. И он, Бартоломью, должен это сделать сейчас вопреки своему страху!       Но то, что произойдёт в следующее мгновенье, Бартоломью не мог предугадать. С последними словами сектанта его пистолет, нацеленный на дворецкого, вдруг резко дёрнулся вправо в направлении Аделаиды, и, сам не понимая, в какой момент он сорвался с места, Бартоломью набросился на Стайлза до того, как сектант спустил курок.       Но едва Стайлз, падая, коснулся земли в тот момент, когда челюсти Бартоломью с лязгом сомкнулись на его горле, грянул выстрел. Из пистолета, который сектант крепко держал в руках. И огромный пёс, взревев от боли, мгновенно обмяк и рухнул на тело мёртвого сектанта, не издав больше ни звука.       Послышался громкий крик ужаса. Аделаида, опомнившись, бросилась к мстителю и его мёртвой жертве. Но добежать не успела. Тело чёрного пса вдруг вспыхнуло серебристо-синим сиянием, которое затем плавно стекло с боков дворецкого на землю, открыв взору уже не собаку, а человека. Перед Аделаидой лежал на теле Стайлза старый дворецкий Бартоломью, поражённый выстрелом сектанта в самое сердце.       Анастасий очнулся от какого-то необъяснимого чувства тревоги, и обнаружил, что лежит в гостиной на диване, но и только. В его голову как будто кто-то напустил тумана, и старый лакей не мог сообразить, что же с ним случилось. Повсюду жутко пахло дымом.       - Мартемьян, мы что, горим? – вдруг вырвалось у Анастасия. – Мартемьян! Где ты?       Конюх не откликнулся. Анастасий, с трудом поднявшись с дивана, побрёл, пошатываясь, куда-то в сторону, но споткнулся обо что-то, и упал. Тут только он и увидел, что запнулся о лежащего на полу Мартемьяна. Из-за густого дыма Анастасий почти ничего не видел, но понял, что случилось что-то плохое.       - Марти! – жалобно окликнул он конюха. – Вставай… Что с тобой?..       Видя, что Мартемьян не отзывается, Анастасий взял его за здоровую руку и поволок за собою к выходу. Из-за дыма он не заметил, что конюх ранен, и не понимал почти ничего, что происходит – временная потеря памяти от удара головой о подлокотник дивана и пережитый шок не давали его сознанию проясниться. Старик только знал, что где-то в замке вспыхнул пожар, и теперь изо всех своих сил стремился к выходу вместе с тем, кого он смог найти. Про похищенную Аделаиду он не вспомнил.       Действительно, огонь полыхал уже в большинстве комнат замка – сектанты, уходя, подожгли несколько комнат с помощью дров, вынутых из камина в герцогской спальне. И теперь пламя полыхало уже в начале первого этажа, уверенно захватывая парадную лестницу. Если бы Анастасий вовремя не очнулся, и он, и Мартемьян, сгорели бы заживо.       Мысли Анастасия беспорядочно путались в голове, пока он тащил Мартемьяна, но он уже начал кое-что вспоминать. И к тому времени, когда он, совершенно обессиленный, выполз за порог, последним усилием вытащив конюха вслед за собою и рухнув на гранитные ступени, свежий воздух сумел восстановить некоторый порядок в памяти старого лакея.       Перед собою он увидел несколько полицейских машин, пожарную и скорую помощь – последние две только что подъехали. Анастасия и Мартемьяна бережно подняли и отнесли в машину. По пути в больницу Анастасий гадал, жив или нет Мартемьян, и в какой-то момент услышал его слабый стон и едва слышные слова, обращённые, вероятно, к нему, так как сам Анастасий всё ещё пребывал в каком-то сверхстранном состоянии наподобие сильного дурмана, - а может, врачи ему уже что-то вкололи. Раненый конюх без конца твердил одни и те же слова:       - Ада… Моя Ада… Её забрали. Найди её… Найди её… Я не смогу жить… Я умру без неё… Найди её… Ада…       Мартемьян говорил и говорил, - до тех пор, пока Анастасий, уже проваливаясь в глубокий дурман, не услышал какой-то беспрерывный писк, который появился после того, как голос Мартемьяна вдруг оборвался на полуслове, и больше Анастасий ничего не услышал, провалившись в глубокий искусственный сон.       - Барти! Барти-и!.. Этого не может быть… НЕ МОЖЕТ БЫТЬ!..       Аделаида рыдала, стоя на коленях перед распростёртым на земле телом дворецкого.       - Барти, не смей умирать, слышишь? – говорила она уже после в состоянии полной отстранённости, вызванной чудовищным шоком. – Что скажет наш господин, если ты это сделаешь? Подумай хорошенько, Барти! Это будет очень, очень глупо, если ты так сделаешь. И все назовут тебя дураком! Все, даже сэр Гис. Узнаешь тогда, как пугать подобными вещами добрую кухарку Аделаиду!.. Барти! Барти! Ты слышишь меня? Вставай! – Она ударила мясистым кулаком по спине Бартоломью. – Ну давай же, Барти! Хватит притворяться!..       - Отойди, - вдруг сказал у неё за спиной чей-то спокойный голос.       Кухарка в испуге обернулась. Позади неё стояла большая чёрная собака.       - Отойди, - повторила собака, делая шаг вперёд. Удивительно, но она говорила, не открывая рта!       Аделаида безропотно повиновалась, резко вскочив от испуга, и в страхе прислонилась к стене туннеля. Чёрный пёс подошёл к дворецкому, наклонил к нему голову, затем выпрямился и взглянул на испуганную кухарку.       - Передай ему, - произнёс он, - что люди, бывшие в наёмниках у сектантов, освобождены и излечены от своих тёмных мыслей силой драконов Склона Мира, и вскоре вернутся к своей прежней жизни. Как только вернётесь домой, сообщите вашей полиции о том, где всё это время скрывались «Божьи праведники». – Тут он вновь взглянул на Бартоломью, а затем многозначительно поднял взгляд на Аделаиду. – Он оплатил свой долг, великая История Гулсена завершена, она написана. И мы больше не нужны вам.       - Умоляю вас, спасите его! – взмолилась кухарка, упав на колени. Что-то ей подсказало, что этот пёс может вернуть Бартоломью к жизни. – Вы ведь Хранитель, верно? Вы же можете это! Барти говорил мне, что вы волшебные!       Пёс так строго на неё взглянул, что Аделаида враз смутилась. Она никогда бы не подумала, что станет смущаться перед животным, и опустила глаза долу, но тут позади Проциона из тьмы туннеля вышел Аполлон и сказал кухарке:       - Он, несомненно, достоин жизни. Но если ты желаешь, чтобы он жил, - так и будет. – Кухарка просияла, но лев добавил: - Но тогда мы исчезнем, и вам придётся добираться до дома своими силами.       - Пусть так, я готова на всё, - радостно произнесла Аделаида, - только верните его к жизни!       - Об этом нас просить не стоило, - ответил Процион. – Великий Фреммор не берёт себе души тех, кому ещё стоит пожить на этом свете.       С этими словами чёрный пёс припал головой к голове Бартоломью, и в его собачьих глазах вспыхнул ярко-синий свет: Процион отдавал ему всю свою силу.       Аделаида завороженно глядела на то, как тело Бартоломью постепенно охватила полупрозрачная синевато-серебристая дымка. Кровь на его ливрее, которую он вновь обрёл, вернувшись в человеческий облик, и та, что вытекла на землю, исчезла, а от пулевой раны на месте сердца не осталось и следа. Проциона тоже окутала похожая дымка, а он сам постепенно становился всё более и более прозрачным, пока не стал похожим на призрака. Дымка уже полностью скрыла в себе тело Бартоломью, и в конце концов подняла его над землёй, а затем мягко положила рядом с Аделаидой и тут же погасла. В этот же миг Процион тоскливо и жалобно взвыл, словно прощался с земным миром. Ещё миг – и он исчез, растаяв последними клочками призрачного тумана.       Аполлон, глядя на то, как Аделаида со слезами на глазах обнимает всё ещё не ожившего Бартоломью, произнёс:       - Ему нужно время, чтобы исцеляющая сила Canis Adoriri начала действовать на его организм. – И, подойдя к немного струсившей перед хищным зверем кухарке, тихо добавил: - Аделаида, ты не принимала участие в этом противостоянии, но твой муж за много миль отсюда совершил поступок, делающий ему высокую честь. – Аделаида замерла, вслушиваясь в слова льва, который разговаривал с ней не открывая рта, и уже догадывалась, что он хочет этим сказать. – Он принял пулю, предназначенную старому лакею Анастасию, и тем самым спас ему жизнь. И заплатил за это высокую цену. – Кухарка ахнула и закрыла рот ладонями, получив подтверждение своих худших опасений, но Аполлон невозмутимо продолжил: - Но раз уж мы спасли жизнь одного достойного, то и другой не менее достоин того же самого. Возьми, - с этими словами лев поднял к своей пасти правую лапу, взял в зубы один из пальцев и резко рванул. В ладонь Аделаиды упал львиный коготь. – Положи его в рот своего мужа, когда найдёшь его. Это вернёт ему жизнь. Он любит тебя всем сердцем, а подобная любовь вечна и чиста, как утренняя роса. Сделай это ради своей любви, и тогда она вернётся к тебе… И помни: мы не умираем. Мы возвращаемся в свой истинный мир, - как и люди, когда они заканчивают свой жизненный путь на этой земле. Помни о том, что я тебе сказал, Аделаида. Прощай. Я должен вернуться в свой мир, в Гулсен.       С этими словами Аполлон повернулся и медленно ушёл во тьму туннеля. Но перед тем как исчезнуть, его тело вспыхнуло ярко-алым, осветив своим светом всё пространство, и в этой вспышке лев пропал.       Аделаида осталась одна. Она совсем позабыла поблагодарить этого чудесного зверя за всё, что он для них сделал, но, потрясённая словами Аполлона о Мартемьяне, так и застыла, прислонившись к стене туннеля, и крепко зажав в ладони львиный коготь, - единственную надежду на спасение своего мужа.       Лишь негромкий стон заставил её выйти из небытия, и глядевшая в ту сторону, где пару минут назад исчез Аполлон, Аделаида, наконец, перевела взор на встающего с колен Бартоломью.       - БАРТИ! – с радостным криком бросилась она к дворецкому. – Ты на самом деле жив! Какое счастье!       Увёртываясь от многочисленных поцелуев обрадованной кухарки, старый дворецкий с трудом поднялся, ощутив себя вновь слабым и беспомощным стариком, но нисколько не опечалился из-за этого. Словно в тумане глядел он на мёртвое тело своего врага Стайлза, не веря собственным глазам. Он ничего не помнил после того, как набросился на сектанта, и дивился тому, что снова стал человеком. Это обратное превращение могло означать только одно – они победили. И в глубине души с облегчением вздохнул, радуясь этому. Аделаида поведала ему о встрече с Проционом и Аполлоном и передала все их слова, но не стала говорить Бартоломью о том, что он был мёртв, поэтому просто сказала, что он потерял сознание. Бартоломью решил, что нужно поторопиться. Ему было непонятно, каким образом их хозяин уже дома, ведь Руфусу был неизвестен их адрес, да и каким немыслимым способом можно было так быстро добраться до Лондона? Не на призрачном ли драконе из магии Стоунхенджа бывший сектант прилетел в город?       - Вот что, Аделаида, - сказал Бартоломью. – Нам нужно срочно найти любой транспорт каким угодно образом. У нас нет ни денег, ни документов, но я найду лазейку. Если твой муж умирает, нам его не спасти, если мы не поторопимся.       - Но как это сделать, Барти? – спросила кухарка. – Уж не хочешь ли ты сказать, что мы, добропорядочные граждане, будем нарушать закон?       Но Бартоломью не придал её словам никакого значения.       - Если ты действительно желаешь спасти Мартемьяна, - сердито начал он, - то изволь действовать так, как я тебе скажу. Сперва нам нужно выбраться, наконец, из этого ужасного подземелья.