Непознанный мир (цикл повестей)

Зачем же сердце так сжимается невольно, Когда твой встречу взор, и так тебя мне жаль, И каждая твоя мгновенная печаль В душе моей звучит так долго и так больно. А.К. Толстой.

      Посёлок Небесные Холмы после внезапного отлёта призванных вернулся к скучной и размеренной жизни. Разумеется, все гулсенцы, жившие здесь, очень беспокоились за Дерека, Джойса и Гарея, ведь они даже не объяснили им, что случилось и почему они так спешно покидают их. Особенно тревожился старик Лич Беркли. Но, не позволяя разрастись этому чувству и вспомнив о другом, крайне необходимом сейчас чувстве – чувстве долга, - денно и нощно корпел над главной надеждой королевства – своим крылатым детищем, доделывая то, что не успели усовершенствовать они с Джойсом, и находя новые решения путём сложных математических расчётов. Его механический гигант уже более чем походил на настоящего дракона, и старый изобретатель рассчитывал испытать его уже через несколько дней.       Поскольку улетевший с призванными Дерек являлся Скорбящим и не имел слуги, вместо него некому было взять на себя обязанности по руководству посёлком. Однако после его отлёта жители Небесных Холмов стали заметно лучше и даже дружелюбнее относиться к Личу, ведь именно Дерек более всех остальных недолюбливал изобретателя, невольно заставляя и других следовать его примеру. Нет, напрямую он ни с кем из людей об этом не говорил и никого не заставлял думать так же, просто ему все доверяли как лидеру, поэтому считали правильным поддерживать Дерека во всём и уважать его взгляды на тот или иной вопрос.       Помимо механического дракона Лич Беркли, вопреки своей договорённости с Джойсом, решил заняться и теми изобретениями, которые были в беспорядке разбросаны по его лаборатории. Не всеми, конечно, а только теми, которые могли бы быть наиболее полезны. Раз уж им всем придётся сражаться против армии Джеральда, известной своей несокрушимостью, и поскольку на механическом драконе все жители Небесных Холмов уместиться всё равно бы не смогли, старик взялся за прототипы примитивных, на взгляд земного человека, летательных аппаратов, которыми он когда-то занимался, да так и забросил на середине дела.       Как оказалось, с того момента, как эти изобретения были им брошены, Лич достаточно поднаторел в своём искусстве, поэтому первый пробный подход его не разочаровал, а даже некоторым образом вдохновил. Он уже знал, как именно ему следует переделать каждый из этих механизмов, чтобы тот мог поднять человека в воздух, и теперь чуть ли не благословлял тот день, когда лорд Джойс уговорил его взяться за дело. Работая и над драконом, и над «летучками», как ласково он их называл, старый изобретатель день ото дня становился всё более уверенным в своих силах и с нетерпением ждал того момента, когда представит свои творения жителям посёлка и лично призванным. Не зная, когда они вернутся, старик не особо торопился, ибо ему как никому другому было понятно: поспешишь – людей насмешишь.       В тот день он намеревался ещё раз проверить прочность креплений основных соединений в лапах дракона, а также поменять кожу на крыльях у пары ИЛПов (он назвал эти аппараты «Индивидуальное Летательное Приспособление»). Едва спустившись в лабораторию после завтрака, Беркли услышал, как кто-то ломится в его дом, громко барабаня в дверь. Выругавшись и пробормотав что-то вроде «Вечно им что-нибудь от меня нужно, лишь бы от работы отвлечь», он дёрнул рычаг подъёмника и поехал обратно.       Когда Лич открыл дверь, на пороге стоял его сосед-анкраунец Анхил. Дрожа от возбуждения, он, сбиваясь, поведал старику, что те, кого они так ждали, вернулись, и сейчас весь народ бежит на край посёлка встречать их. Лич обрадовался, не показав, впрочем, свою радость соседу, ибо, как мы уже знаем, отличался чрезвычайной сдержанностью и не особо любил человеческое общество, но поспешил спросить Анхила:       - И какие же новости они нам привезли?       - Я сам ещё не знаю, - выпалил тот. – Побежал вместе со всеми, да вспомнил о тебе и вернулся назад. Скорее, они уже приземлились.       - Да иду я, - недовольно бросил Лич, проводив взглядом убегающего соседа. – И, как всегда, эти призванные не вовремя, а улетали-то отсюда в такой суматохе, словно на пожар…       Взяв на всякий случай трость и зачем-то нацепив шляпу в общем-то тёплый осенний день, он закрыл на замок свой чудной домик и торопливо поспешил по тропке, ведущей к окраине холма, на котором стоял их посёлок.       Там уже собрались все жители Небесных Холмов. Остановившись в отдалении, Лич поражённо застыл: вместо Гиацинта он увидел великолепного дракона со шкурой цвета стали. А рядом с ним - призванных и… Лайонелла О`Крайтона! Дерека же с ними не было.       У Беркли заколотилось сердце. Он испытывал смешанные чувства и теперь не решался подойти к вернувшимся, главным образом из-за своего давнего разлада с монархом. Захочет ли он видеть сейчас своего бестолкового «инженера»?       Обступившая призванных толпа изумлённо восклицала: Джойс им что-то рассказывал. У лорда было перевязано правое запястье, а у его дворецкого Гарея висела на перевязи левая рука. «О Небеса, что с ними случилось?» - с сочувствием подумал старик и бросился в толпу. Однако, почти пробравшись к ним, он увидел, что ему навстречу идёт, приветливо улыбаясь, Лайонелл О`Крайтон. Лич стушевался, не зная, что ему сказать, однако монарх заговорил первым:       - Как же я рад видеть тебя, старина! – Он обнял вконец смутившегося Лича и продолжил: - Ты прости меня за былые ссоры, надеюсь, ты всё это время не держал на меня сильной обиды. – Опустив руки на плечи старика, монарх Гулсена с надеждой заглянул ему в глаза.       - Ваше величество, - смущённо забормотал Лич. – Что вы, я… я не в обиде, вовсе нет, ведь это из-за меня мои изобретения…       - Довольно, друг, - оборвал его монарх. – Старые обиды давно забыты и прощены, зачем о них теперь вспоминать? Кроме того, лорд Джойс рассказал мне о том, что вы вместе занимались доработкой твоего основного изобретения, которое, как он сказал, поможет нам в борьбе против Джеральда. Они летели меня спасать, ведь я попал к нему в плен. – При этих словах Беркли вздрогнул, но монарх успокоил его. – Нет-нет, не волнуйся, со мной всё в порядке, Джойс даже сразился с ним, но Джеральд пообещал, улетая, что двинет на нас войско, и, если не солгал и дал им правильные координаты (в чём я лично сомневаюсь, он ведь не знает про Небесные Холмы), то дней через пять они будут здесь. Поэтому так важно сейчас испытать твоего дракона в деле, чтобы быть уверенными в том, что эта машина сможет отразить удар любой силы. – Лич кивнул. – Однако самим призванным сейчас тоже необходимо внимание – их серьёзно покалечило, когда они попали в грозу, и им нужно лечение. Поэтому отведи их к доктору.       - А где же Дерек и Гиацинт? И ваша Альбина? – с замиранием сердца спросил Лич.       Монарх опустил глаза.       - Альбину убил Джеральд. Точнее, его солдаты. А Дерека он похитил у нас. Гиацинт пытался спасти своего хозяина, но был убит копьём Сенджамина.       Лич охнул.       - Первые потери… - выдохнул он со скорбью. – Этот Джеральд поплатится за всё, что он сделал с королевством! – сердито проворчал старый изобретатель.       Лайонелл О`Крайтон с горечью вздохнул, но ничего ему не ответил. Лорд Джойс закончил свой рассказ и вместе с Гареем подошёл к Личу.       - Мы вернулись, как и обещали, - радостно объявил лорд старику. А Гарей с грустью добавил:       - Но не все.       - Обещаем, что сделаем всё возможное для того, чтобы Дерек вернулся к вам, - приложив руку к сердцу, произнёс Джойс. – У нас всего несколько дней, Лич, чтобы подготовить твоё изобретение к бою.       - Не беспокойтесь ни о чём, лорд Бенет, - уверил его старик. – Он уже почти готов, а вам необходимо подлечить ваши травмы. – И, взглянув на монарха, добавил: - Его величество приказал отвести вас к доктору.       - Ступайте с ним, - подтвердил Лайонелл. – А мы пока с Личем осмотрим его творение.       Беркли привёл призванных в один из дворов – там стоял ничем не примечательный домик голубого цвета. Постучав в дверь, Лич оставил Джойса с Гареем и поспешил к монарху. Через пару минут дверь отворилась, и перед лордом со слугой предстал низенький лысоватый человечек в зелёном домашнем халате.       - Ох ты… - не договорил он, разглядывая своих пациентов. – Где же вас так покалечили? – добавил он, глядя на подвязанную руку Гарея и замотанное запястье Джойса. И, не дожидаясь ответа, продолжил: - Меня зовут Нил Ларри, я здешний врач, единственный в посёлке. Проходите, - отошёл он от двери вглубь помещения. – Я осмотрю вас.       - Будем очень благодарны вам за помощь, господин Ларри, - вежливо отозвался Джойс. Но Нил тут же возразил:       - Я не господин, ваша светлость. Поэтому называйте меня просто Нил, - улыбнулся он.       - Хорошо, Нил, - отозвался молодой лорд.       Джойс и Гарей вошли в дом. В единственной комнатке доктора оказалось довольно уютно: несколько десятков свечей на полках одного уровня вдоль стен давали достаточно света, но так как был ещё день, горело лишь несколько из них, освещая только углы. Деревянный пол был устлан шкурами неизвестных лорду животных, простенькая деревянная мебель в виде стола, пары кресел и дивана стояла посередине комнаты, а ещё один диван – подле окна. Красивый мраморный камин был встроен в правую стену жилища. Кроме этого, лорд приметил небольшой закуток, где у Нила, по всей видимости, находилась либо уборная, либо помещение для осмотра больных. Указав им на этот закуток, гулсенец сказал:       - Пойдёмте, я осмотрю вас и перевяжу.       - А вы… здесь один живёте? – осторожно спросил лорд, боясь нечаянно задеть доктора этим щепетильным вопросом.       - Да, один, - ответил Нил и погрустнел. – С тех пор, как два года назад умер мой господин… А семьи у меня нет, так что я действительно один.       - Сочувствую, - мгновенно отозвался Джойс, тут же отчего-то смутившись собственным словам.       - Нет-нет, - заметив его смущение, поспешил ответить Нил. – Не стесняйтесь задавать мне любые вопросы, я привык к этому, я ведь доктор. Тем более что я сам был виноват в его смерти: мой господин как-то раз свалился с крутой стороны нашего холма и переломал себе руки и ноги, - рассказывал он уже, когда они зашли в закуток и лорд принялся раздеваться. Увидев перебинтованные рёбра Джойса, Нил продолжил: - Да, и рёбра он себе тоже сломал. Но погубило его не это, - печально произнёс он. – Погубил его я. Я недостаточно хорошо ухаживал за ним, - постоянно отвлекали многочисленные пациенты, и, как назло, по разным пустякам, - и в конце концов позволил смерти слишком близко подкрасться к моему господину. – Он ненадолго умолк, рассматривая и ощупывая рёбра Джойса. – У него был один-единственный открытый перелом – самый незначительный из всех остальных. Но вовремя не сменённая повязка и не сделанный укол перечеркнули и его судьбу, и мою. – Нил горестно вздохнул. – Он умер от гангрены.       Джойс и Гарей не решались ничего ответить примолкшему гулсенцу, и до конца осмотра никто из них не проронил ни слова.       - Ну что ж, - сказал Нил, закончив бинтовать запястье Джойса и бегло осмотрев руку Гарея. – Придётся, конечно, ограничить вам себя в лишних движениях, лорд Бенет, ибо рёбра ваши ещё не зажили как следует, да и руку придётся поберечь, как и вашему дворецкому, которому я сниму гипс – кстати, очень умело наложенный – дня через четыре. Я так полагаю, скоро здесь будет жарковато? – прищурившись, глянул он на Джойса.       - Мы в любом случае отразим их удар, чего бы нам это ни стоило, - пообещал молодой лорд.       - Многообещающие слова, господин, – подмигнул ему Нил. – Но не слишком обнадёживающие. Наш старик Беркли с момента вашего отлёта только и делал, что корпел и пыхтел над тем драконом, страшно гордясь этой своей махиной. Вы, видать, вдохновили его, ваша светлость, ибо он не так давно сообщил нам, что доделывает какие-то ИЛПы, и пообещал, что с их помощью каждый сможет взлететь под небеса подобно птице.       - ИЛПы? – переспросил лорд. – Помнится, мы с ним договаривались сосредоточиться исключительно на его главном изобретении.       - Ну, видать, он вас не послушал, - рассмеялся Нил. – Ну что, призванные, я, признаться, не ожидал от вас, что вы вернётесь с победой. Наш монарх снова с нами, и это прекрасно. Что вы намереваетесь делать в оставшийся до возможного сражения срок в Небесных Холмах?       Джойс задумался.       - Помимо испытаний изобретений, - добавил Нил.       - Ну-у, - протянул лорд. – Честно говоря, я бы хотел с кем-нибудь здесь потренироваться на мечах, чтобы отточить своё мастерство вместе с Гареем, а также попросить ваших кузнецов выковать нам прочные доспехи. Это возможно?       - Конечно, - тут же отозвался доктор. – Вам здесь с радостью помогут и исполнят любое ваше желание, как всегда и во все времена делали гулсенцы, когда им была нужна помощь англичан. Но я бы хотел внести и свой вклад в наше общее дело – и этот вклад будет выражаться вовсе не в перевязывании ран и уколах лекарствами. Я хотел бы кое с кем вас познакомить.       - С кем же? – полюбопытствовал лорд.       - Вы его прежде не видели, - сказал Нил. – Это самый старый и самый мудрый человек нашего посёлка. Его дом находится вне нашего холма, поэтому вам придётся добираться до него верхом на драконе. Не пугайтесь – он живёт совсем недалеко отсюда: всего пару минут в воздухе – и вы уже там. Он не любит шума и скученности, поэтому живёт отдельно от посёлка.       - Кто же он? – спросил Гарей.       Нил как-то задумчиво на него посмотрел, и только затем ответил:       - Вот уже двадцать с лишним лет его называют Скорбящим Калекой. Из наших у него редко кто бывает – в основном, наши дети, ибо детей он любит больше, чем взрослых, и охотно дружит с ними. Настоящее же его имя – Клавдий Майренс. Он – Скорбящий ансервец. Когда-то он жил при дворе Гулсенскасла вместе со своим хозяином, но однажды, во время поездки в северные земли по поручению монарха, они нарвались на группу – да что там на группу – на банду, которая, угрожая им ножами, попыталась избить его господина и ограбить. Клавдий встал на защиту его жизни, но справиться с таким количеством людей не сумел – его попросту лишили сознания, сильно ударив по голове, а когда он очнулся, всё было уже кончено: его мёртвый хозяин лежал в луже крови. Клавдий покинул Гулсенскасл, не затаив ни мести, ни злобы на жестоких убийц, и с тех пор живёт с нами. И он как никто другой может ответить на все ваши вопросы касательно личности Джеральда, устройства нашего королевства, истории меча Гулла и копья Сенджамина, - словом, всего, что вам нужно узнать о нас перед битвой с врагом, всё, что может вам пригодиться в предстоящем бою – все ответы вы найдёте у него. Клавдий – превосходный рассказчик, уверяю вас, он лучше любого барда, лучше менестреля или сказителя поведает вам нашу историю и ответит на любой вопрос. Только не задавайте ему личных вопросов, тем более что его историю я вам только что рассказал, иначе он обидится и не захочет с вами говорить вообще ни о чём. Можете прямо сегодня отправиться к нему – только сперва вам нужно вымыться и поесть. Я могу даже приготовить вам постель, чтобы вы отдохнули. Или же вы отобедаете у себя дома?       - Нет, мистер Ларри, - вздохнул лорд. – Боюсь, у нас с Гареем уже не осталось сил приготовить себе еду, уж извините нас.       - Ничего-ничего, - мгновенно отозвался Нил. – Я ведь сам предложил вам остаться.       Вымывшись в специально оборудованной для этого кабинке, лорд и слуга аппетитно поели и улеглись в кровати. Нил тем временем отправился к кузнецам с заказом доспехов для призванных. Интересно, - думал лорд, уже засыпая, - а где разместили монарха? Скорее всего, он теперь в их с Гареем домике. Что ж, там места и троим хватит, а пока что можно, наконец, позволить себе расслабиться и восстановить силы. Им даже не хотелось потом вставать и лететь к домику Клавдия, ибо и лорд, и дворецкий чувствовали такую громадную усталость, словно всю неделю без сна и отдыха ворочали камни в каменоломне.       Однако спустя несколько часов они проснулись и почувствовали себя совершенно отдохнувшими, бодрыми и полными сил. Одевшись в те одежды, которые для смены предоставил им Нил, лорд и слуга вышли во двор.       Доктор поливал клумбы с цветами. Справившись о том, как им спалось, он спросил, готовы ли они лететь. Призванные ответили утвердительно. Попрощавшись со своими гостями, Нил вновь принялся за поливку. А Джойс и Гарей зашагали к своему оранжевому домику.       Как они и думали, монарх Гулсена поселился у них. Стримстил устроился во дворе и сейчас лежал на песчаной дорожке, ведущей к домику. Увидев призванных, он поднял голову и приветственно рявкнул. Из дома вышел Лайонелл.       - Вы уж меня извините, - стал он в спешке говорить лорду и слуге. – Я, должно быть, потеснил вас, но мои подданные хотели поселить меня именно здесь. Однако если я буду сильно вас смущать, то…       - Нет-нет, господин О`Крайтон, - тут же произнёс Джойс. – Не беспокойтесь на сей счёт. Мы же не можем выбросить вас на улицу, да и дом этот достаточно просторный, чтобы жить втроём. Тем более, что сейчас мы с Гареем хотели бы одолжить у вас Стримстила, поскольку мы улетаем.       - Куда? – удивлённо спросил монарх.       - Нил рассказал нам об одном человеке. Он живёт недалеко отсюда. Его знают как Скорбящего Калеку, и он может ответить на те вопросы, которые помогут нам в борьбе против Джеральда, - ответил лорд.       - Скорбящий Калека? – повторил монарх. – Никогда о таком не слыхал… Но в любом случае мне придётся полететь с вами, ведь ни один из вас не умеет управлять драконом.       - Разумеется, ваше величество, - кивнул Джойс, и Лайонелл О`Крайтон принялся готовить Стримстила к полёту.       Когда стальной дракон оторвался от земли и быстро набрал высоту, Джойс указал монарху направление, и Стримстил неспешно полетел вперёд.       Холмистая долина завораживала своей красотою, особенно сейчас, в вечереющем небе. Далеко на западе высились горы, а на востоке темнела полоска бескрайнего леса. Они летели на юг – там виднелись поросшие лесом сопки. На одну из таких сопок спустя несколько минут и приземлился Стримстил.       - Я подожду вас здесь, - сказал монарх, слезая с дракона вслед за призванными. – За меня не беспокойтесь, Стримстил защитит меня от любого дикого зверя или человека.       И, оставив их, лорд и слуга принялись спускаться с сопки. Где-то здесь, по словам Нила, и стоял домик Клавдия.       - Смотри, Гарей, вот река, - указал Джойс на видневшуюся внизу искристую полоску. – Нам нужно спуститься и идти вниз по течению.       Поиски жилища Клавдия заняли у них гораздо больше времени, чем ожидалось, однако вскоре на другом берегу они увидели низенькую хижину из старых брёвен и с соломенной крышей. Вокруг хижины был разведён небольшой цветник. Через реку был перекинут мостик, и вскоре лорд со слугой уже стояли у двери Скорбящего Калеки.       Несмело постучав, Джойс замер на пороге. Но ни через минуту, ни через две дверь им никто не открыл. Переглянувшись с Гареем, лорд постучал сильнее, но ответом по-прежнему была тишина.       - Не нравится мне всё это, - поделился он со стариком своими опасениями. Вместо ответа дворецкий толкнул дверь, и она отворилась.       - Мне тоже это не нравится, ваша светлость, - вторил он хозяину.       За дверью оказалась весьма уютная комнатка с хорошей, но очень старой мебелью, большими напольными коврами и растопленным очагом. В противоположной стене виднелась дверь. Должно быть, хозяин дома сейчас там, и, скорее всего, спит, раз не услышал стука.       - Тсс, Гарей, - предупредил слугу лорд. – Заходи тихо, без лишнего шума. Он, наверное, спит в другой комнате. Давай тихонько посидим здесь, пока он сам к нам не выйдет.       Они закрыли дверь и сели в кресла возле высокого дубового столика. Как назло, оба кресла тут же предательски заскрипели, да так громко, что лорд, не выдержав, вскочил. А Гарей прямо-таки замер, почти не дыша, чтобы старая мебель вновь не подала голос.       - Вот чёрт, - прошептал Джойс. – Какие же скрипучие у него кресла… Лучше я сяду на стул.       Но он не успел осуществить задуманное: дверь в другую комнату отворилась, и перед призванными предстал пожилой седовласый мужчина. Он, казалось, вовсе не был удивлён появлению у себя дома незваных гостей. Скорее, даже обрадован. Это выразилось в том, что он слабо улыбнулся, отчего в уголках его губ появилась целая сеть мелких морщинок. И в этот момент в Джойсе словно что-то сломалось. Старик глядел лишь на него, и улыбался ему одному, а глаза его цвета утреннего неба проникли лорду в самую душу. Джойс почувствовал, как будто изнутри него поднимается огромная волна чего-то непостижимого, доселе никогда им не испытанного, - чего-то, что всё это время дремало внутри и некому было это в нём пробудить. В глазах этого старика отражалась такая неестественная нежность, такая ласка и доброта, что лорду казалось, будто Скорбящий Калека только его и ждал всё это время к себе, только о нём и думал. С нарастающим восторгом и даже каким-то умопомрачительным восхищением рассматривал Джойс старика. Его руки, плечи, отеческий взгляд, каждую морщинку словно отдельный рассказ о перенесённых горестях, копну белоснежных волос, улыбку – всё это сокрушало его, делало ничтожным, жалким, недостойным… Он был готов встать на колени перед этим человеком и просить у него прощения за то, что так долго не приходил. И неосознанно Джойс сделал шаг вперёд. Затем ещё шаг. Протянул руки – и крепко обнял слегка напуганного гулсенца. Только тогда сознание вернулось к нему, прогнав прочь навеянное подобострастие. Но Джойс не отпускал объятий. И старик тоже не думал отстраняться от незнакомого ему человека. Наоборот, спустя некоторое время он и сам крепко обнял этого молодого человека, по-прежнему улыбаясь. А Джойс, замерев, ощущал, как тревожно бьётся сердце ансервца.       Гарей смотрел на всё это в полном замешательстве. Он не понимал, что произошло с его лордом. Неужели этот Клавдий только что забрал его хозяина, подчинил себе, оставив его, Гарея, без господина? Учитывая то, что в Гулсене может произойти всё что угодно, особенно в теперешнем Гулсене, Гарей решил прекратить это безобразие, и громко позвал:       - Ваша светлость!       Но лишь на третий раз лорд Джойс нехотя отпустил старика и быстро обернулся к дворецкому.       - Что случилось, Гарей? – спросил он слегка обалдело.       - «Что случилось», ваша светлость? – сердито начал Гарей. – «Что случилось»? – повторил он с нарастающей злостью. – И вы ещё спрашиваете! Зачем вы ни с того ни с сего бросились к этому старику, едва только увидели его?! А как же я? Я ведь ваш…       Но тут заговорил Клавдий. Сильно прихрамывая, он подошёл к примолкшему дворецкому и произнёс:       - Простите меня, пожалуйста, но, видите ли, друг мой, я тут ни при чём. В вашем хозяине, как видно, заложен глубокий внутренний потенциал – и во мне тоже. Я интуитивно чувствую таких людей и знаю, когда этот потенциал требует освобождения. Не кляни своего господина за то, что он помог мне. Да, именно помог, я ведь здесь один-одинёшенек… - Он вздохнул. – Я очень одинок, болен, стар и несчастен. И то, что твой хозяин увидел это во мне и понял, что я нуждаюсь в заботе и внимании – не его вина. У него просто очень доброе сердце, а потому уникальное – такой потенциал и такое сердце, ещё ничем не осквернённое, имеют только дети. Поэтому и найти мою хижину могут только они. А вы с хозяином стали исключением из моих правил, поэтому вам и удалось найти её. И у вас обоих большие и добрые сердца, и я уже знаю, кто вы такие и зачем пришли сюда. – Он пошарил рукой, нащупывая кресло, и Джойс тут же помог ему усесться. – Прошу вас, присаживайтесь. Я в вашем полном распоряжении.       Но Гарей продолжал недовольно глядеть на него и на лорда. «Что этот Клавдий себе позволяет? – думал он. – Если у него нет хозяина, то это вовсе не значит, что можно отбирать хозяев у других! Ну ладно, посмотрим, что он нам скажет, а со своим хозяином я после поговорю».       Сев напротив друг друга во всё те же скрипучие кресла, они замолчали. Джойс, смущённый, не решался заговорить первым, ибо был гостем в этом доме, а Гарей, не скрывая своей враждебности, по-прежнему сверлил взором Клавдия. Сам же Клавдий совершенно спокойно переводил взгляд от одного призванного к другому. Казалось, его совершенно не задевает неприязнь дворецкого. Кивнув Джойсу, что, должно быть, означало, что сейчас Скорбящий Калека будет говорить только с ним, Клавдий дружелюбно произнёс:       - Покажи мне то, что прячешь, сэр Бенет. Я должен увидеть это.       Догадавшись, что он имеет в виду, Джойс спохватился и моментально выложил на стол меч Гулла, его знак на дощечке, а также книгу о первых правителях Гулсена, которую он стащил из архива Хью Брендона.       Взгляд Клавдия тут же упал на книгу – меч и знак его почти не заинтересовали, удостоившись лишь мельком его внимательного взгляда.       - Ты читал эту книгу? – тут же спросил он у лорда. Его слова, казалось, вылетали из уст подобно пушечным ядрам – с той же уверенностью, точностью и внезапностью.       - Н-нет, - слегка дрогнувшим голосом ответствовал Джойс. – Нам с Гареем было не до этого, сами понимаете.       - Ну что ж, прекрасно, - отчего-то обрадованно произнёс Клавдий, откинувшись на спинку кресла. – Полагаю, вы пришли ко мне, чтобы отыскать недостающие звенья в той цепи событий, что ковали ваши предки и которую теперь продолжаете ковать вы? – загадочно улыбнулся он.       - Да, что-то вроде того, - подтвердил лорд.       - Ну что ж, - удовлетворённо кивнул Клавдий. – Тогда слушайте. Времени у нас не так много, как хотелось бы – всего лишь пять дней, - «Откуда он это знает?» - подумал Джойс. – Но, я думаю, за эти пять дней ты узнаешь всё, что потребуется тебе и твоему дворецкому для противостояния силам Гулсенскасла. И перво-наперво я поведаю вам о том, что случилось с нами и с вами много десятилетий назад, а также, - он глянул на книгу о первых правителях и на знак Гулла, - о твоём происхождении, сэр Бенет.       Джойс вытаращил глаза и хотел было что-то сказать, но Клавдий жестом остановил его.       - Не спеши, молодой господин. Сперва дай мне рассказать всё по-порядку, а уж потом можешь задавать мне любые вопросы. Итак, - начал он, налив из графина на столе своим гостям и себе подслащённой воды, - история нынешних бед королевства уходит своими корнями в недалёкое прошлое земного мира. Ни вы, сэр Бенет, ни ты, Гарей Олдвин Кимберли, разумеется, не помните этих времён, и даже ваши родители не помнили. Тому есть вполне объяснимые причины, но о них позже. Я уверен, что вы оба знаете, кто такие были демосы. – Призванные кивнули. – И примерно догадываетесь, кто их сверг. Так вот, сейчас я назову вам их имена. Это были земные люди, вставшие во главе армии Гулсена, и звали их Найлз Стюарт и Винсент Ланкастер. Видите ли, в то время, как в вашей стране господствовала тирания демосов, в нашем королевстве также царил хаос – правда, гораздо более ужасный, чем сейчас: нас захватили звероиды – пришельцы из чужого параллельного мира. Но Великий Фреммор и в тот раз не оставил нас наедине со своей бедою: одному из ансервцев удалось проникнуть в Англию через случайно обнаруженный портал. Он и его господин бежали из дворца Гулсенскасл, прихватив с собою меч Гулла и копьё Сенджамина, а также два яйца – драконье и грифонье. Но его хозяина успели схватить звероиды, и дворецкий посчитал его погибшим. Находясь в Англии, он вскоре встретил Найлза и передал ему копьё, а также одно из яиц – грифонье. Найлз поклялся сберечь эти дары и вновь прийти к месту образования портала, но на следующий день портал этот был уничтожен…       Джойс и Гарей внимательно слушали рассказ Клавдия. Оказывается, они многого не знали о собственной истории, что было совершенно немыслимо, почему власти стали скрывать этот факт, а ведь прошло уже более ста лет после тех событий, как оказалось, незаслуженно забытых историками и народом. А Клавдий между тем добрался до самого конца своего повествования. И оба призванных, наконец, узнали причину, по которой слава их предков была позабыта.       - …Но спустя двадцать лет после грандиозной победы объединённых сил гулсенцев и Истинных потомок погибшего Ива Оутсена, его сын, путём подкупа только что взошедшего на престол нового монарха, а также премьер-министра, сумел добиться того, чтобы из учебников истории и Интернета были исключены все сведения о произошедших двадцать лет назад событий. И добился своего. А постаревшие Найлз и Винсент уже не могли ему помешать, да и не знали об этом коварном поступке, ибо сын Ива Оутсена жил под другой фамилией и был рождён вне брака, благодаря чему и сумел сохранить в тайне истинное своё происхождение даже от первых лиц государства.       - Но откуда обо всём этом узнали гулсенцы? – совершенно потрясённые его рассказом, хором выкрикнули Джойс и Гарей.       - А мы и не знали, - улыбнулся им Клавдий. – Мы догадались. Книга, что была написана в Англии о нас, была передана нашему народу как благодарность за подвиги. Мы несколько лет обменивались с Найлзом и его хозяином письмами при помощи почтового дракона, а позже – с их детьми и внуками. Только лишь недавно, буквально лет пять назад, письма перестали приходить – драконы возвращались обратно с пустыми сумками. Возможно, их род прервался, или же они переехали, - с некоторой грустью заключил он. – Но по последним тревожным посланиям их потомков мы поняли, что слава их родителей оказалась незаслуженно забыта безо всякой на то причины. Каждый гулсенец прочёл ту книгу, что была нам подарена, потому все мы знаем об Иве Оутсене, и, разумеется, наши подозрения пали в первую очередь на его семью, а точнее – на оставшихся, быть может, в живых членов его семьи, о которой мы не имели ни малейшего представления. Погиб тогда один лишь он, перед этим отравив своего отца, как я вам уже рассказал. Возможно, я ошибаюсь, и не только я, но и мы все. Истину же предстоит выяснить вам как призванным.       Он умолк, выразительно посмотрев на своих гостей. Затем, увидев, что они молча и с выжиданием глядят на него, по-видимому, не решаясь прерывать его повествование, сменил тему разговора.       - Ну а теперь вы, должно быть, хотите услышать о том, что произошло в нашем королевстве. Этот «кризис», как окрестили это явление наши политики, на самом деле не такой уж и кризис, - устало прикрыв глаза, пробормотал он. – Ведь что есть кризис? Всего лишь неподобающее нынешней ситуации невежественное название… Впрочем, назови они это по-другому, суть не изменилась бы ни на толику. Скорее, более уместным это явление следовало бы назвать словом «зомбирование». И поскольку вы уже узнали первопричину, то согласитесь сейчас с моими словами. Можете не рассказывать мне про вашу встречу с Джеральдом, я следил за вами вчера. – Лорд со слугой при этих словах переглянулись с немалой долей удивления. – Да, я после уже известных вам событий, случившихся в те далёкие времена, стал замечать в себе некие, хм… способности, но за них мне приходится дорого платить. «Следя» за вашим противостоянием, я весь вчерашний вечер и всю ночь провалялся в постели, будучи не в силах подняться… Ну да ладно, это вам знать совершенно необязательно. Итак, как вы уже знаете, Ричард Ван Оутсен проклял чёрных драконов Гулсена, чтобы отомстить за своего погибшего деда, бывшего властителя Британии, в результате чего ветвь Ансерв подверглась проклятью и восстала против своих господ. По горькой иронии судьбы, именно за ветвью Ансерв закреплён чёрный цвет как второй основной после синего, поэтому проклятье и поразило исключительно слуг. Однако впоследствии на сторону Джеральда уже после мятежа и изгнания Лайонелла О`Крайтона перешло несколько сотен анкраунцев, хотя господа, даже несмотря на то, что некоторые из них бессознательно переняли моду на чёрный цвет у своих слуг, не могли не понимать, что всё это неправильно, и тем не менее присягнули на верность представителю противоположной ветви, Джеральду. Это можно объяснить только одним: проклятье начинает потихоньку действовать и на господ. И это самое страшное, понимаете? Мало того, что мы не знаем, как заставить порталы закрыться – нам вскоре придётся пережить ещё одну волну кризиса: помешательство анкраунцев. И уж тогда наш народ точно перебьёт друг друга в колоссальной по своим масштабам гражданской войне. Вот чего я больше всего боюсь, призванные. И говорю прямо: сколько бы механических машин Лича Беркли вы ни подняли в воздух, вам, если до вас доберётся чёрная орда Джеральда, не выстоять против неё и минуты.       Лорд Джойс замер от ужаса. Да, его и раньше посещали подобные мысли, но то ли чтобы не расстраивать себя и других, то ли чтобы не загадывать наперёд, он старался как можно быстрее отмести все сомнения насчёт этого в общем-то очевидного факта, ведь их истинные возможности действительно смехотворны, если сравнивать их с мощью государственной машины, которую, словно неприступную скалу, воздвиг вокруг себя Джеральд, и если он двинет эту скалу на их крошечный посёлок, то в мгновение ока сметёт всё на своём пути, даже не заметив, что кого-то раздавил там, внизу. Инстинктивно, даже как-то по-звериному, взглянул Джойс в глаза Скорбящему Калеке, словно ища в них спасение, ответ, совет, как им сокрушить несокрушимое. Но не нашёл в этих старых глазах ничего, кроме виноватого сожаления. И тут ужас с новой силой нахлынул на него. Беспомощно оглядев лежавшие перед ним на столе меч, знак и книгу, чтобы хоть как-то скрыть своё волнение, лорд сглотнул и с дрожью в голосе выдавил из себя те слова, которые, к своему же позору, не давали ему покоя, хоть он и понимал, что им, призванным на борьбу с врагом, не стоит даже вспоминать эти позорные слова, не то что их вслух произносить. Однако, открыв глаза, Клавдий Майренс, можно сказать, вынудил их на сей отчаянный шаг, разрушив самоуверенность вместе с надеждой на победу. И лорд Джойс произнёс:       - Помогите нам, Клавдий. Помогите чем можете, иначе мы все погибнем.       Его слова, казалось, нисколько не удивили старика, несмотря на всю унизительность, с которой они были произнесены. Скорбящий Калека не стал потешаться над их унижением, не стал он и бранить их за ущербность. Он всё понимал. Понимал, как никто другой. Понимал, что вызвал эту неуверенность и эти слова своим собственным признанием в слабости гулсенского народа. Клавдий просто молча глядел на них несколько минут ничего не выражающим взглядом, а затем медленно наклонился вперёд и задал, казалось бы, совершенно странный и вовсе не касающийся темы разговора вопрос, который тем не менее был произнесён им на полном серьёзе. И этот вопрос звучал так:       - Скажите мне, призванные, что, по вашему мнению, есть истинная преданность и в чём она выражается?       Этот неожиданный вопрос поставил в тупик и Джойса, и Гарея. Пытаясь собраться с мыслями, словно ученик у доски, оба они довольно долго пребывали в задумчивости, но наконец молодой лорд взглянул на Клавдия и несколько неуверенно ответил:       - Ну, преданность означает привязанность, способность любить и служить кому-то одному, всецело отдаваться своим идеалам и мечтам, избирательность, твёрдый и обдуманный выбор, который делаешь тщательно, осознанно, и обычно – на всю жизнь.       Клавдий кивнул, но тут же поправил лорда:       - Это обычная преданность. А истинная преданность? Истинная, истинная? – как бы помогая навести призванных на верную мысль, повторил он, глядя уже на Гарея. – Может быть, твой дворецкий знает ответ?       Но Гарей только смущённо помотал головой. Глубоко вздохнув, словно учитель, разочарованный в своих учениках, Клавдий произнёс:       - Истинная преданность, друзья мои, заключается в том, что человек, обладающий этим качеством, не способен предать. Понимаете? – сделал он паузу, вновь взглянув на Джойса с Гареем. Те едва заметно помотали головами, и Клавдий пояснил: - Такой человек не отступает перед трудностями, какими бы они ни были, его невозможно заставить отречься от своих убеждений, сломить пытками, зачаровать; он не боится вступить в бой, не боится быть раненым или убитым. Но при всём при том сохраняет здравый рассудок. Он понимает, конечно, что его враги не будут с ним церемониться и сделают всё для того, чтобы он превратился в предателя. Но тем не менее не страшится этого, ибо знает, что, связанный клятвой Истинной преданности, изменить или отречься от неё уже не сможет, а если всё же некая сокрушительная сила сломит его дух и заставит сделать это, он умрёт. И будет проклят навеки вместе с потомками на тысячу лет. Такова плата за предательство в Гулсене. Но таких людей, Истинно Преданных, я за всю жизнь знавал очень мало – всего лишь двух. Это Великий Фреммор и Сенджамин. – Он поднял свои лучистые голубые глаза на призванных и вдруг очень серьёзно и даже как-то трагично произнёс: - Вы не сможете победить Джеральда теми силами, что у вас уже есть – он в два счёта раздавит вас и ваших соплеменников. Меч и копьё не источают былой силы. Механизмам Лича Беркли далеко до совершенства. Вы имеете в своём распоряжении лишь несколько десятков человек, а Джеральд – огромную армию прекрасно вооружённых и обученных солдат с боевыми драконами. Вам не выстоять, - с трагизмом в голосе заключил он. – Но я смогу вам помочь, если вы меня сейчас внимательно выслушаете. – Встревоженные Джойс и Гарей кивнули, обратившись в слух. – Вам предстоит решить, последовать ли моим словам, если вы мне доверяете, или же остаться при своём мнении и ждать нападения. Итак, в нашем королевстве есть одно место, о необычайном свойстве которого знают очень немногие. Это энергетический центр Гулсена. Он расположен в землях Эллсдейна, на пустынной равнине, где никогда никто не жил, и даже животные там не встречаются. Именно там средоточие питающей наш мир энергии, проходя по невидимым каналам, как бы вонзается в почву, разветвляясь под землёй по всей территории королевства. Я точно не знаю, что произойдёт, если вы попробуете сделать там то, о чём я вас попрошу – это будет либо ваша победа, либо смерть. – Лорд и слуга вздрогнули. – Но всё же стоит попробовать. Я говорил вам только что об Истинной преданности. Так вот, существует древняя клятва на Истинную преданность. Её никто никогда не приносил, ибо это всего лишь один из мифов, однако, если вы попробуете это осуществить, если поклянётесь друг другу в Эллсдейне и совершите специальный обряд, энергия этой земли как бы «увидит» вас, вы ведь призванные, вы не принадлежите этому королевству. Мы с вами не можем собрать войско, чтобы противостоять Джеральду – на это ушли бы месяцы, с учётом, что он бы о вас не знал, но он знает и будет здесь через несколько дней, поэтому я и говорю вам сейчас об этом обряде. В том случае, если энергия, которую мы зовём молоком земли, услышит вас, то, согласно мифу, вы сможете управлять ею, и даже, если потренируетесь, перемещаться в пространстве. Тогда вы сумеете вернуться домой и найти того человека, что пустил в наш мир эту чёрную чуму. И заставите его совершить обратный обряд, избавив Гулсен от беды. Но в любом случае выбирать вам, друзья мои. Остаться и ждать, или же последовать моему совету.       Он умолк, пристально глядя на призванных своими печальными голубыми глазами. Лорд Джойс заёрзал в кресле. Клавдий был прав: они не смогут противостоять Джеральду, если он всё же появится. Но и мысль быть погубленными этим «молоком земли» ужасала. Однако возможность вернуться домой и спасти Гулсен на родной земле была слишком заманчивой, чтобы её отбрасывать. Клятва Истинной преданности лорда не пугала совсем – он и так знал, что Гарей его не предаст ни при каких обстоятельствах. Оставалось только сказать «да» или «нет», и судьба Гулсена будет решена. Джойс уже не сомневался, какой они с Гареем выберут вариант. И уже открыл было рот, чтобы утвердительно ответить Клавдию, как Гарей опередил его.       - Мы остаёмся в посёлке, - твёрдо произнёс он, глядя на Клавдия. Джойс изумлённо обернулся к дворецкому. Губы Гарея были плотно сжаты, он с враждебностью глядел на гулсенца.       - Гарей, что ты… - начал было Джойс, но старик перебил его, продолжив:       - …И примем бой.       - Гарей, погоди! – Джойс даже привстал с кресла, обернувшись к слуге. Он не верил своим ушам. – Ты же понимаешь, нам нечего будет противопоставить его громадной армии! А здесь у нас есть все шансы стать…       - Мертвецами, - Гарей перевёл на господина рассерженный взгляд. – Джеральд предсказуем. А это «молоко» - нет. Поэтому я выбираю битву, ведь именно за этим нас и призвали, разве не так, ваша светлость?       И тут Джойс, кажется, понял, в чём тут дело. И едва удержался от смеха, глядя на своего дворецкого.       - Так-так, Гарей, - с улыбкой произнёс лорд. – Да ты никак ревнуешь меня? – Старик хмуро глянул на него исподлобья. – Боже мой… Я не ожидал от тебя подобной глупости! Ты подумал, что я… - Взглянув на наблюдающего за ними с лёгкой улыбкой Клавдия, лорд смутился и сел обратно в кресло. – Э-э-э… Мистер Майренс, мне кажется, нам нужно идти. Могу я прилететь к вам завтра и рассказать вам о нашем окончательном решении? А то, кажется, наши с Гареем мнения слегка расходятся.       - Конечно, друзья мои, ступайте, - кивнул Скорбящий Калека. – Но помните: от того, какое в конечном итоге решение вы примете, зависит судьба наших миров и наших народов.       Попрощавшись с Клавдием и забрав меч и знак (книгу старик попросил оставить, чтобы он мог изучить её), они вышли из хижины. Отойдя от жилища на приличное расстояние, Джойс остановил Гарея, всё это время в молчании шагавшего рядом.       - Гарей, какого чёрта? Что с тобой опять происходит? Меч Гулла ты в последний раз держал в руках рядом с гнездом Альбины, да и в чёрный пока что не наряжаешься – что тебя злит? То, что я беседовал с Клавдием? Что он пытался нам помочь, или что-то иное? Почему ты так смотрел на него и на меня, ответь! И почему, при всей очевидной правоте Клавдия, ты выбрал битву с заведомо гибельным для всех нас результатом? Или всё дело в том, что ты не любишь рисковать, или, наоборот, любишь? В чём тут дело, Гарей? Скажи! Обычная ревность, или что-то иное?       Выслушивая тираду лорда, дворецкий, поджав губы, молчал. Выждав паузу и так и не дождавшись ответа, Джойс продолжил:       - Пойми, на кону жизни наших миров и наши собственные! Жизнь всей планеты и их королевства! Я понимаю, роли супергероев не могут нравиться, когда на карту поставлено всё человечество, но у нас нет другого выбора! Нам дали шанс, Гарей, шанс умножить наши силы, пусть и рискованный, но шанс, и будет разумнее использовать его, но ты предпочёл быть загубленным этим чокнутым дворецким, чем послушать Клавдия и согласиться с моим решением. Я просто не понимаю, Гарей, ты так и тянешь всех нас в пропасть, что на тебя…       - Он очаровал вас! – вдруг выкрикнул старый дворецкий в лицо лорду. Не совсем поняв, что он имеет в виду, Джойс поднял бровь и удивлённо переспросил:       - Кто очаровал? Каким образом?.. Джеральд?       - Клавдий!!! – закричал Гарей, выпустив наружу вдруг всю свою ярость. – Иначе как объяснить то, что вы, едва увидев его, накинулись на этого «Скорбящего Калеку», словно он вам отец родной и вы сто лет друг друга не видели?! Что вы мне на это скажете, а???       - Гарей, успокойся, - попытался утихомирить Джойс рассерженного ни на шутку дворецкого, отметив про себя, что всё-таки это банальная ревность. – Не знаю насчёт чар, но я действительно почувствовал в этом человеке что-то… что-то…       - Ну? – прорычал Гарей, тяжело дыша. – Смелее, ваша светлость, смелее, договаривайте! Что именно вы почувствовали?       Лорд с укором взглянул дворецкому в глаза.       - Я почувствовал, что он несчастен, - спокойно произнёс он. – Я почувствовал глубокую печаль и потребность в защите. Я почувствовал одиночество. Я почувствовал страх перед немощью и ужас близкой смерти. И мне захотелось утешить этого несчастного, просто утешить, чтобы он хотя бы чуть-чуть улыбнулся, чтобы забыл обо всех своих тревогах, чтобы понял, что уже не так одинок, как прежде, и что есть люди, способные помочь ему преодолеть это горе – потерю своего господина, которую он до сих пор оплакивает. Разве это плохо, Гарей? Разве ты должен ревновать меня к нему? Да это по меньшей мере глупо. Да, ты дорог мне и всё такое, но это не значит, что ты должен прилипнуть ко мне подобно пиявке и сосать из меня кровь, не давая поделиться своей добротой и заботой с другими! Это называется эгоизмом, мой друг. А настоящие слуги никогда не путают преданность с эгоизмом!       Слишком поздно Джойс понял, что наговорил лишнего. Гарей резко развернулся и бросился прочь от своего господина. Охнув, молодой лорд помчался вдогонку за обиженным дворецким, но Гарей бежал так быстро, что вскоре он потерял старика из виду.       - Гарей, ты же заблудишься, - тяжело дыша и останавливаясь, произнёс он в морозный воздух. – Гарей… Вернись…       Через несколько минут пути, поднявшись на сопку, где их ждал монарх, Джойс с удивлением обнаружил там Гарея. Увидев приближающегося господина, старый дворецкий скрестил руки на груди и скрылся за левым боком лежавшего на земле Стримстила. Лайонелл О`Крайтон спросил лорда:       - Я так понял, вы поссорились. Гарей мне ничего не захотел объяснять.       - Вроде того, - недовольно бросил Джойс. – Но я не хочу об этом говорить, - забравшись в седло, добавил он. – Завтра мне нужно будет прибыть сюда снова. – Лорд специально назвал только себя, так как подумал, что Гарей вряд ли согласится сопровождать его, раз твёрдо решил остаться в посёлке.       - Понятно, - немного грустно сказал монарх, садясь впереди лорда и беря в руки поводья. – А… вы расскажете мне, о чём шла ваша с ним беседа?       - Да, конечно, - откликнулся Джойс. – Но не здесь и не сейчас.       - Разумеется, - кивнул Лайонелл. И, видя, что Гарей не спешит садиться, счёл нужным поторопить старика: - Мистер Кимберли, мы улетаем. Вы готовы?       Ничего ему не ответив, дворецкий нехотя и медленнее, чем обычно, забрался в седло позади Джойса, не торопясь, впрочем, обхватить его за талию здоровой рукой. Но, когда Стримстил расправил крылья и пригнулся к земле, собираясь взлететь, старик рывком ухватился за края одежды лорда. От этого резкого движения Джойс едва не вскрикнул. Он всей душой ощущал, как теперь неприятно Гарею находиться рядом с ним. И это отчего-то внушало ему страх и беспокойство.       Взлетев над землёй, Стримстил описал полукруг и полетел назад в посёлок, постепенно набирая скорость. И хотя Гарей достаточно крепко держался за Джойса, чтобы не выпасть из седла, молодому лорду всё же казалось, что его дворецкий охотнее бы держался скорее за ядовитую змею, нежели за него. И ощущал позади себя странный холод. Хотя, наверное, это был всего лишь попутный ветер, задувавший им в спину.       Вернувшись в посёлок, Джойс, решив отложить разговор с Гареем до завтрашнего утра, приказал дворецкому приготовить ужин для них с монархом. Старик безропотно повиновался, сказав лишь сухо: «Слушаюсь, ваша светлость». Но в этот вечер он не пришёл к лорду в спальню, чтобы пожелать ему спокойной ночи.       Наутро, поев, Джойс вызвал к себе Гарея на обещанный самому себе разговор.       - Я бы всё-таки хотел выяснить, Гарей, – начал он, – почему ты стал так относиться ко мне. Эта твоя ревность совершенно неуместна и бессмысленна. Разве ты не видишь, ему нужна наша помощь, раз он помогает нам в нашей миссии. А помощь должна быть взаимной. Тебе ли не знать, Гарей, как порой тяжело приходится таким людям, как он. И если ты думаешь, что я из-за этого брошу тебя на произвол судьбы, забуду о твоём существовании, то ты ошибаешься, мой друг. Я не ставил и не ставлю кого бы то ни было выше тебя, ты по-прежнему мой единственный слуга и друг, почему же ты отрицаешь это?       Гарей с неодобрением взглянул на хозяина, и Джойс вдруг прочёл в этом взгляде такую враждебность, что ему стало совершенно не по себе. Он не ожидал от Гарея ответной речи, полагая, что дворецкий теперь ещё сильнее утвердится в своей позиции в отношении него, но Гарей всё ещё не мог самовольничать, ибо по-прежнему исполнял господскую волю, несмотря на всю свою ревность, и поэтому не мог уйти от разговора ни физически, ни словесно. Он стоял, угрюмый и молчаливый, перед своим господином, ожидая, когда тот его отпустит, но Джойс ждал ответа, и старику всё же пришлось дать ему этот ответ.       Глядя в глаза своему лорду, дворецкий глубоко вздохнул и произнёс:       - Да, я ревную, ваша светлость. И это вполне нормальная реакция на сложившуюся ситуацию. Я не считаю это чем-то неестественным.       Джойс возмущённо хмыкнул.       - Гарей, - строго начал он, глядя на слугу. – Я ведь только что тебе объяснил, почему твоя реакция на Клавдия бессмысленна и смешна. Она ничем не поможет нам в предстоящей борьбе, она разобщит нас, ты Этого добиваешься? Ты хочешь, чтобы я пал от руки Джеральда, так? Мой тебе совет: исправься, и я прощу тебе эту слабость. В противном же случае я буду вынужден сражаться один, без тебя, а тебя оставлю здесь, раз ты не желаешь последовать за мной туда, куда указал нам Клавдий. – Джойс изо всех сил пытался убедить старого дворецкого, ведь иначе никакой клятвы на Истинную преданность совершить не удастся – если только сам Клавдий не согласится принести её молодому лорду. Но в этом случае Гарей ещё сильнее возненавидит его. Кроме того, Джойс не собирался менять земного дворецкого на дворецкого-гулсенца, даже несмотря на то, что Клавдий вызывал у него неистовую жалость и симпатию. Поэтому он сказал лишь: «Подумай над моими словами, Гарей, и доложи мне своё окончательное решение как можно скорее». Ему больше не хотелось ни о чём с ним говорить. И когда Гарей молча ушёл, Джойс с тоскою почувствовал, что ещё больше отдалился от него. И это его страшило и угнетало. Ему показалось, что он знает старика на самом деле значительно хуже, чем он – его. Однако опыт и возраст Гарея здесь были совсем ни при чём.       В полдень к ним зашёл Нил и объявил Джойсу, что в кузнице готовы сделать для него доспехи, нужно только снять необходимые мерки. Доктор спросил также насчёт доспехов для Гарея, но лорд ответил, что дворецкому они не нужны – он не хотел говорить Нилу об их ссоре. Зато рассказал о том, что они услышали от Клавдия. Узнав об Эллсдейне и клятве Истинной преданности, ансервец сильно удивился. Ведь он, как и все жители Небесных Холмов, полагали, что лорд и слуга примут бой с армией Джеральда.       - Как же мы без вас, призванные? – жалобно спросил он.       - Прости, Нил, - с сожалением ответил лорд. – Мы сами не ожидали. Но раз есть шанс, его нужно использовать. Спасибо, что поведал нам о Клавдии, иначе мы никогда бы не узнали всё то, что он нам рассказал. Мы вернёмся, как только дадим эту клятву и уничтожим Оутсена в нашем мире. Вот только Клавдий нам ещё не всё рассказал – вчерашнего вечера попросту не хватило, так что мы даже не знаем, когда отправляться. И, увы, не знаем, когда Джеральд нападёт на нас. Но в любом случае будем готовы к отражению возможной атаки, если, как ты говорил, Лич закончил с механическим драконом.       - Да, он закончил, - кивнул доктор. – Можете прямо сейчас навестить его.       Джойс попрощался с Нилом и отправился в гости к изобретателю, забежав по пути в кузницу, чтобы снять все необходимые мерки.       Молодой лорд был поистине восхищён, когда увидел, чего общими усилиями им с Беркли удалось добиться. Механический дракон был великолепен: огромная стальная конструкция, закованная в прочную броню, покрашенную в чистейший белый цвет с гербом Гулсена на груди, просто потрясала своим великолепием. Дракон выглядел как живой, и Лич пообещал, что сегодня же поднимет его на поверхность и испытает. Также он хотел бы продемонстрировать возможности ИЛПов, увидев которые, Джойс поразился, до чего же проста конструкция некоторых из них: всего лишь работающий на спирте мощный двигатель, частота оборотов которого регулировалась двумя рычажками, и широколопастной винт. Прибор крепился на спину двумя кронштейнами, которые позволяли поднимать ИЛП над головой, когда необходимо было взлетать или садиться, и перемещать обратно на спину, когда требовалось лететь. Джойс от души поблагодарил старика за его титанический труд и рассказал о своём знакомстве с Клавдием. Как он и ожидал, Лич не особенно обрадовался тому, что призванные покидают их. Но не стал отговаривать лорда, понимая, что если в Эллсдейне им удастся то, ради чего они туда летят, то победить армию Джеральда можно будет значительно легче, а, возможно, и вовсе воевать не придётся.       От Лича Джойс направился к Нилу делать перевязку. Он объявил, что не планирует состязаться в поединках на мечах, ибо сражаться ему, как видно, в ближайшее время не придётся. В глубине души Джойс, конечно же, разделял мнение Гарея. Ему хотелось остаться, хотелось защитить сельчан и монарха от разрушительной мощи Джеральда, хотелось ринуться в бой на механическом драконе против его армии, снести голову мятежному дворецкому, и, наконец, добраться до Гулсенскасла, вызволив из плена Дерека… Но всё это, он понимал, было маловероятным, если только там, в Эллсдейне, это самое «молоко земли» не наделит их некой сверхъестественной силой, способной в два счёта подарить им победу. Но Джойс очень сомневался в том, что так и будет хотя бы потому, что неведомая энергия была для них не менее опасна, чем войска противника.       Когда жители Небесных Холмов узнали от него о пленении Дерека, вспомнил лорд, то были просто разъярены и возмущены настолько, что были готовы выступить на Гулсенскасл, едва пик их гнева улёгся. В результате у Джойса появилась уверенность в них – он не сомневался, что гулсенцы не дадут Джеральду захватить их посёлок, какое бы огромное войско он с собой ни привёл. Поэтому со спокойной душой лорд мог отправляться к Клавдию.       Прежде чем сообщить Лайонеллу о том, что он готов к полёту, Джойс заглянул в спальню к Гарею. Старик по-прежнему отказывался с ним разговаривать и практически не выходил их своего «убежища», приняв пищу сегодня утром здесь, а не за общим столом.       Постучавшись для приличия, лорд шагнул внутрь и остановился на пороге. Как бы унизительно это ни звучало, но он хотел попросить у Гарея прощения, хотя именно дворецкий должен был это сделать, по мнению Джойса. Он надеялся, что после этого его старик хотя бы немного оттает и перестанет дуться на него. И тогда первые шаги на пути к примирению будут сделаны.       - Гарей, - тихо окликнул лорд старика, поскольку дворецкий сидел у окна в кресле спиной к нему. В ответ он даже не шелохнулся, словно кроме него в спальне больше никого не было.       - Гарей, - чуть громче повторил Джойс, шагнув в глубину комнаты. – Пожалуйста, прости меня за это… - И, подумав, добавил: - Ты знаешь, за что.       Со стороны кресла послышался глубокий вздох, но Гарей по-прежнему не произнёс ни слова. Постояв минуту-другую, Джойс понял, что его попытка так и не увенчалась успехом. И он твёрдо решил больше так не унижаться. Поэтому, не сказав больше ни слова, он медленно вышел за дверь, но, оказавшись за порогом, всё же обернулся и едва слышно произнёс:       - Я дорожу тобой, Гарей.       И скрылся за дверью.       Взнуздывая Стримстила, Лайонелл О`Крайтон пару раз покосился на уныло ковыряющего в земле мечом Гулла Джойса. Он знал, о чём тот думал. Но всё же спросил:       - Он по-прежнему не разговаривает с тобой?       Вздохнув, молодой лорд убрал меч в роскошные ножны, подаренные ему одним из сельчан, и, повернувшись к монарху, подтвердил его слова кивком головы. Покачав головой в ответ, Лайонелл закончил возиться с уздечкой, и, перекинув её через драконью голову, забрался в седло.       - Ладно, не думай об этом, мой друг, - ободряюще произнёс он. – В конце концов, не вечно же ему дуться на тебя. Когда-нибудь всё образумится.       Когда-нибудь… Джойс знал, что времени у них оставалось мало, а ежели Гарей и дальше будет так упорствовать, снедаемый ревностью и упрямством, никакого Эллсдейна им не светит. Лорд понимал: раз старик твёрдо решил остаться в посёлке, то даже он, его господин, не сможет заставить дворецкого изменить своё решение.       Но как-то нужно было это сделать, иначе всё, за что они боролись, погибнет. Только вот как? Может быть, Клавдий даст ему какой-нибудь совет?       Джойс очень многое хотел бы узнать от Скорбящего Калеки, ведь он далеко не всё им рассказал. Лорд, в частности, желал узнать происхождение его прозвища, ведь кроме едва заметной хромоты никаких увечий в облике Клавдия он не заметил. И то, каким образом он «следил» за ними, когда между ним и Джеральдом произошла воздушная битва. Неужели Клавдий обладает магическим зрением – способностью видеть то, что происходит на расстоянии? Это было совершенно немыслимо, ведь не могла же проникнуть в Гулсен вместе с проклятьем ещё и магия! Но вскоре Джойс понял, что не в этом дело. Клавдий, рассказывая им вчера историю победы над Ивом Оутсеном, упомянул одного из гулсенцев – некоего Констанция, обладавшего зачатками сверхспособностей. И тут его осенило: неужели Клавдий – потомок того человека? А что, вполне может быть и такое. И хотя Констанций погиб ещё до окончательной победы над Оутсеном, не было сказано про то, что в Гулсене у него не осталась семья или не было внебрачных детей. Господи, подумал Джойс, когда они с монархом уже летели на драконе, - сплошные внебрачные дети! Что-то будет дальше?       Но самое главное – он хотел спросить у Скорбящего Калеки, почему же он всё-таки так отреагировал, когда впервые увидел Клавдия? Что могло их связывать? Неужели он, Джойс, И ЕГО внебрачный сын?.. Да нет, какая ерунда, подумал он, усмехнувшись собственным мыслям. Уж своего-то умершего отца он знал хорошо и был очень на него похож, о чём ему постоянно твердили друзья и родные. Так что это предположение можно было смело отбросить. Скорее, дело было в магических способностях Клавдия, что увеличивало его внутренний магнетизм во сто крат. Однако верить в то, что простое чувство сострадания вызвало в нём такую жалость к старику, лорд отказывался – слишком уж сильна была вчера его тяга к этому гулсенцу.       Стримстил приземлился на ту самую сопку, что и вчера. Идя по уже знакомому маршруту, Джойс пребывал в тягостных раздумьях, которые всё никак не желали его отпускать. Что, если Гарей так и не простит его? И стоит ли ему продолжать посещать Клавдия, тем самым лишь усугубляя их конфликт? В любом случае, Скорбящий Калека догадается, что случилось, ведь сегодня лорд придёт к нему без Гарея. И уже переходя мостик рядом с его хижиной, молодой лорд почувствовал что-то недоброе, хотя и сам не мог понять, чем это чувство было вызвано – его размышлениями, или же чем-то другим.       Войдя в хижину, он обнаружил Клавдия, пьющего чай за тем самым дубовым столом, за которым они вчера беседовали. Увидев гостя, старик поднял голову и ласково улыбнулся. Однако улыбка тут же исчезла с его уст, как только Клавдий увидел, что Джойс пришёл один.       - А где же твой дворецкий? – удивлённо спросил он.       Лорд тяжело вздохнул, как бы извиняясь. И, усевшись в кресло, рассказал старику, что между ними вчера произошло.       - Великий Фреммор… - пробормотал потрясённый Клавдий, глядя на лорда. – Никогда бы не подумал, что стану причиной чьего-то разлада… Вы говорили с ним, сэр Бенет?       - Нет, - покачал головой молодой лорд. – Я пробовал, даже прощения попросил, но он не хочет со мной разговаривать.       - Что ж, - с грустью произнёс Скорбящий Калека. – Тогда я не вижу другого выхода. Я ещё вчера хотел рассказать вам об одной немаловажной детали, и сожалею, что не успел этого сделать. Возможно, тогда бы ваш дворецкий не стал ревновать вас ко мне. Дело в том, сэр Бенет, что ваша реакция на меня вполне объяснима. Я говорил вам вчера о вашем потенциале, но, как видно, Гарей не до конца меня понял. Я знаю, это прозвучит невероятно, но я с самого начала знал, кто вы, - таинственно произнёс Клавдий, наклонившись вперёд. – А когда ещё и увидел у вас эту книгу, что вы взяли из архива, мои сомнения окончательно развеялись. Я прочёл вчера несколько строк, и, прежде чем буду рассказывать дальше, откройте её и прочтите то, что прочёл я. Страница семьдесят восьмая, абзац пятый.       Книга о Гулле и Сенджамине лежала на столе. Пожав плечами и пока не понимая, что Клавдий имеет в виду, Джойс взял её в руки и послушно открыл на указанной странице.       «…И тогда духи Времени явились Гуллу Великому во сне, и сказали ему: «Наступит час, когда ты вновь вернёшься в королевство, и мечом своим сокрушишь всю нечисть вокруг себя. Но после этого ты уйдёшь туда, откуда пришёл, и больше сюда не вернёшься».       - Я прочёл, мистер Майренс, - сказал лорд слегка недоумённо. – Но пока что не понял, какое отношение это имеет ко мне.       - Прошу, называй меня просто Клавдием, - улыбнулся старик. – А отношение к этому у тебя самое что ни на есть непосредственное. Ведь ты – прямой потомок Гулла Первого, мой друг. А знак Гулла – это его родовой герб, им же и придуманный.       Его слова ошарашили лорда. Зная династию Бенетов с семнадцатого века, Джойс и не предполагал, что она на самом деле куда древнее. Получается, его фамилия на самом деле О`Краун? Джойс О`Краун?       Молодой лорд, сгорая от любопытства и нетерпения, тут же задал этот вопрос Клавдию.       - И да, и нет, - загадочно ответил старик. – Из весьма скудных источников мне известно, что с приходом Гулла и Сенджамина в этот мир будущий Первый монарх Гулсена носил фамилию своего отца, и фамилия эта была как раз Бенет. Но позже, став правителем королевства, он взял фамилию матери, Краун, прибавив к ней приставку О, обозначающую благородное происхождение. Не сомневайся в том, что я тебе сейчас рассказал, мой друг. Ты действительно потомок Гулла Первого, оставившего на Земле детей до своего попадания в Гулсен.       Джойс не мог прийти в себя после всего услышанного. Он – потомок первого правителя королевства?! Это казалось совершенно невероятным, однако из уст Клавдия всё это звучало именно как правда.       - Так, стало быть, из-за того, что в моих жилах течёт кровь древнейшей династии, имеющей принадлежность к обеим мирам, я и почувствовал связь с вами так тонко? – спросил лорд.       - Именно, мой друг, - кивнул Клавдий. – Твоё тело энергетически связано с Гулсеном, ты чувствуешь принадлежность к этому миру, он наполовину родной тебе, как и люди, в нём живущие. Именно благодаря тому, что эти «заряды» положительной энергии присутствуют в наших телах, мы, гулсенцы, рождаемся с обострённым чувством доброты и сострадания. Именно поэтому у нас царит мир и порядок, мы не воюем (до недавнего времени) друг с другом – дурные качества попросту умирают в нас, едва появившись, поскольку их тут же уничтожает текущая в нашей крови энергия. И родина этой энергии – как раз Эллсдейн. Странно, что тот, кто совершил это гнусное преступление, в результате которого была испорчена кровь чёрных драконов, а следом – и слуг, не знал об источнике нашей доброты, хотя это на самом деле хорошо, иначе последствия были бы гораздо плачевнее.       Нанеся удар лишь по одним живым существам, Оутсен запустил цепную реакцию, но не перекрыл источник, так что он продолжает отдавать королевству свою энергию. Именно поэтому мы ещё не погибли. Именно поэтому я и предложил вам отправиться туда. Находясь в таком сильном месте, знак Гулла непременно сломает наложенное на него заклятье, и вы сможете попасть на Землю, но тебе, мой друг, нужно быть там непременно вместе с твоим дворецким – иначе ничего не получится. Концентрация энергии столь сильна, что пребывать там одному и принести клятву Истинной преданности без своего слуги невозможно – ты попросту лопнешь от переполнивших тебя эмоций, именно поэтому в той местности никто не живёт. Там очень опасно долго находиться ввиду избытка эмоционального поля, поэтому обряд нужно провести очень быстро.       - А в чём заключается сам обряд? – спросил лорд.       - Вот, возьми, - Клавдий полез за пазуху и вынул небольшой свиток пергамента, свёрнутый в трубочку. – Здесь мною всё написано. Но открыть его можно только тогда, когда будете на месте. Сейчас не читай, иначе написанное тебя испугает.       - А как я узнаю, где именно проходит эта энергия? – спросил Джойс.       - Очень просто, - ответил старик. – Посреди пустынной равнины ты увидишь небольшой островок, поросший густой зеленью. Энергия «молока» питает почву, делая её сверхплодородной, и на ней хорошо растут различные растения и цветы. От этого места, как я уже говорил, энергия расходится во все стороны света, и на её пути – там, где проходят потоки, - также вырастает зелень. Поэтому ты не ошибёшься, если с высоты драконьего полёта увидишь что-то вроде огромной зелёной медузы с извивающимися щупальцами – так реагирует растительный мир Гулсена на то, что даёт королевству жизнь – на его сердце.       - Хорошо, я сделаю всё от меня зависящее, Клавдий, - пообещал Джойс. – Вот только Гарей… Он не желает меня слушать. Он хочет сразиться с Джеральдом, на свою беду. Но как мне заставить его изменить своё мнение, я не знаю.       - А ты хорошо знаешь Гарея? – склонил голову набок Клавдий, пристально глядя на лорда. – Если да, то тебе ничего не стоит разубедить его. Считай это моей тебе подсказкой. Но думай быстрее, поскольку я уже почти всё тебе рассказал, и завтра можно было бы уже отправляться вам в путь. За посёлок вы можете не волноваться – в случае ожидаемой вами атаки я попробую оградить сельчан от гнева Джеральда, и он не сможет напасть.       - Но как?! Как вы это сделаете? – вытаращил глаза удивлённый лорд. – И, кстати, каким образом вы…       - Следил за вами во время поединка на драконах? – предвосхитил его вопрос Клавдий. – О, это всё очень просто. У меня есть дар. Врождённый. Он достался мне от моего деда…       - Констанция? – улыбнулся Джойс.       - Но как ты дога… - начал было Клавдий, но тут же хлопнул себя по лбу. – Ах я старый дурень, я ведь сам вчера рассказал вам про него и его встречу с Найлзом... Да, мой дед был одним из первых гулсенцев, поколение которых рождалось с некими непонятными в те времена способностями. Одни умели видеть сквозь стены, другие – мгновенно перемещаться на небольшие расстояния, третьи – читать мысли и поднимать в воздух предметы… Мы смотрели на это лишь как на забаву, не более. Но когда некоторые из нас поняли, что эти умения могут оказаться полезными и пригодиться нам в повседневной жизни, - вот тут-то на Гулсен и начали сыпаться одна беда за другой. Кто-то считал, что проявление чудесных способностей было послано врагами, чтобы сломить наш дух, другие полагали, что Великий Фреммор как-то воздействовал на нас и наказал за то, что захотели использовать эти способности, либо, наоборот, облагодетельствовал и даровал нам их. Мнения были разные, но недовольных этой непонятной вещью было несоизмеримо больше, поэтому было решено попросту не обращать на это внимания. И мы не обращали. А между тем королевство стонало от постоянных набегов врага. Сначала битва с грифонами, затем – с юнигерами, после этого нас атаковали звероиды, и наконец, самая страшная беда пришла на наши земли: внутренняя. Война ветвей. Только внешний враг, а не мы сами, дал тому начало. И в ваших силах, сэр Бенет, остановить его, пока не стало слишком поздно. Я мысленно был с вами во время поединка с Джеральдом, понимая, что он всего лишь исполнитель воли того, кто всё это затеял. Я мог бы помочь вам, задержав его определённым образом, чтобы он не улетел в Гулсенскасл, но так как во мне эти способности развиты не так хорошо, как у моего деда – частично из-за лени и отсутствия интереса и тренировок в молодости, а частично и из-за своей слабости и немощи в данный момент, - я позволил себе отпустить его, иначе умер бы от перенапряжения умственных сил. Вот мой ответ на твой вопрос, лорд Бенет.       - У нас это свойство называют словом «магия», - сказал Джойс, чувствуя в душе глубокую симпатию к Клавдию. Подумать только, ещё несколько дней назад он не мог себе представить, что столько всего узнает о королевстве от одного-единственного человека, вмещавшего в себе поистине громадный кладезь знаний, и знавшего то, чего не знают многие гулсенцы. И задумался над тем, могло ли стать появление в Гулсене магии причиной многих бед королевства? Ведь магия, как он знал, в своём первоначальном состоянии как раз и имеет структуру хаоса, неконтролируемого и дикого, поэтому она могла возникнуть откуда угодно, проникнув с Земли, например, или из того же «молока» в Эллсдейне. Что, если обряд, совершённый Оутсеном, заставил эту магию стать более агрессивной, соединившись с магией земной, которой тот колдун, если он был, воздействовал на знак Гулла при совершении обряда? Джойс вынул из-за пазухи дощечку со своим родовым гербом, и внимательно рассматривал её. И, принимая тот факт, что он – потомок Гулла Первого, молодой лорд вдруг неожиданно для самого себя понял: а ведь он фактически кандидат на трон главы ветви Анкраун! От этой мысли Джойс едва не подпрыгнул в кресле. Вот Гарей удивится, когда об этом узнает! А уж монарх будет просто потрясён. И тут лорд вспомнил свой сон о драконе, назвавшем его Гуллом Всезорким. Да уж, теперь он действительно прозрел. Поделившись всеми этими мыслями с Клавдием, Джойс с замиранием сердца ожидал, что старик на это ответит. Но Клавдий лишь скептически покачал головой.       - Ты родился на Земле, - твёрдо сказал он. – И чьим бы ты потомком ни был, пусть даже Великого Фреммора, корону ты не получишь, ибо она передаётся только от отца к сыну. А твой отец не был монархом Гулсена. Кроме того, сейчас королевством правит – вернее, правила до недавнего времени, - молодая династия О`Крайтонов. И ничто не может нарушить многовековые традиции передачи королевской власти, даже внезапно объявившийся наследник из иного мира. Кроме того, сейчас обеими ветвями заправляет Джеральд, которому не нужен господин в своих грязных делах.       - Да я и не планировал править, - махнув рукой, попытался отшутиться лорд. – Я просто хотел сказать, раз уж я настолько связан с вашим королевством, то у меня есть гораздо больше шансов его спасти, чем если бы я был самым обычным англичанином.       - Нет, пока у тебя и Гарея не будет поддержки в виде клятвы Истинной преданности, всё это останется не более чем констатацией факта, - возразил Клавдий. – И ни твоё происхождение, ни мои способности ничем королевству не помогут.       - Хорошо, - согласился Джойс. – Я попытаюсь сделать так, чтобы после этой клятвы все наши знания и способности заработали на полную мощность, а магия больше не вредила Гулсену.       - Это было бы самой великой радостью для нас, - кивнул Клавдий. – А теперь я хотел бы немного рассказать о нашей истории, дабы укрепить и расширить твои познания в этой области.       И в течении двух с половиной часов Джойс слушал повествование Скорбящего Калеки об истории и происхождении главных артефактов королевства – меча Гулла и копья Сенджамина. Кто и когда их выковал, как их использовали первые владельцы, каковы были имена меча и копья, приводившие в действие силы, заключённые в них, и как потом эти артефакты помогали им в борьбе против врагов. С восхищением лорд слушал о славных героях прошлого, помогавших королевству и спасавших его от порабощения всякий раз, когда требовалась помощь. И в его памяти чётко отпечатались все их имена: Джереми Дарлингтон и Дорнтон Бёрн, их потомки Чарльз Дарлингтон и Престон Бёрн, затем – Найлз Стюарт и Винсент Ланкастер… Была и некая туманная история – нет, даже две туманных истории про какой-то Склон мира (что-то наподобие драконьего рая), где обитали души давно умерших драконов, едва не порабощённая какими-то подземными сектантами Англия… Клавдий почти ничего об этом не знал, поэтому коснулся тех событий лишь мимоходом, но откуда у него самого появилась такая информация – из той же книги Гулсена, или откуда-то ещё – так и не объяснил.       Перед Джойсом словно в калейдоскопе сменялись образы каждой из пар правителей королевства. Их имена, судьбы, их радости и беды, их жизнь и смерть – всё это настолько поразило молодого лорда и увлекло его, что он как мальчишка с жадностью ловил каждое слово в этой одной бесконечной сказке, ставшей для него реальностью в тот миг, когда он попал сюда, став вместе с Гареем четвёртыми англичанами, побывавшими в этом потрясающем месте.       Он мог бы слушать эти истории вечно, но в какой-то момент Клавдий, вдруг оборвав свою речь на полуслове, как-то странно напрягся всем телом. Глаза его расширились, едва не вылезая из орбит, а руки судорожно вцепились в подлокотники кресла. Джойс вскочил и метнулся к старику, сильно напуганный происходящим. И в этот момент Клавдий сделал вдох и жалобно застонал. Зажмурив глаза, он наклонился вперёд, по-прежнему цепляясь руками за кресло, и вновь застонал, дрожа всем телом. Джойс был в панике. Он пытался окликнуть Клавдия, чтобы понять, что с ним происходит, ведь лорд не мог помочь, не выяснив причины его припадка, ведь такое поведение могло означать что угодно, от простого спазма до сердечного приступа. Но Клавдий не понимал, чего от него хотят. Не реагируя на испуганный зов лорда, он шумно, скоро дышал, не открывая зажмуренных глаз, и всё ниже и ниже склонялся в кресле. Его лицо было искажено гримасой страдания, на лбу выступили капли пота, он уже не так громко, но более часто стонал, и стонал так жалобно, что у Джойса разрывалось сердце. Он был бессилен помочь старику и проклинал себя за это, бегая вокруг кресла. Если бы Клавдий жил в посёлке, то можно было бы вызвать сюда Нила, но кроме ждущего его за милю отсюда монарха, который тоже вряд ли бы чем-нибудь помог, он был здесь один. И ему ничего другого не оставалось, кроме как ждать и пробовать утешить Клавдия, который сейчас испытывал ужасную боль. Его мысли как человека, живущего в двадцать втором веке, были направлены на практическое, тогда как подсознание подсказывало, что не стоит сбрасывать со счетов и то, что он, Джойс, так старательно подавлял в себе всё это время. Оно словно говорило лорду: «Да, у тебя нет лекарств и уколов, но ты имеешь другое оружие против недугов, так используй его!»       И вконец отчаявшийся лорд понял, что если он хоть что-то не сделает прямо сейчас для помощи несчастному старику, тот скончается у него на глазах.       Клавдий вновь напрягся и закричал, подавшись вперёд. И в этот момент чувства в Джойсе взяли верх над разумом. Он бросился к старику, схватил его и медленно уложил на пол, сев рядом и положив его голову себе на колени. Клавдий вновь затрясся и застонал, и из глаз его хлынули слёзы. «Это хороший знак», - подумал лорд. Значит, пик приступа уже позади.       Глядя на страдающего, лорд мысленно повторял одну и ту же фразу: «Живи, живи, не умирай, не умирай…» Эти слова, словно магическую формулу, он повторял с таким неистовством, с такой искренностью, что и сам потерял способность понимать, что происходит вокруг него, ибо зажмурил глаза и раскачивался в одном ритме с телом Клавдия, не отпуская объятий. Он убаюкивал стонущего старика словно ребёнка, изо всех сил сжимая его руками, чтобы не отдать на растерзание постучавшейся к ним в двери смерти.       Бешеные удары сердца Клавдия он в этот момент слышал так отчётливо, словно это было его собственное сердце. Его слёзы словно были его слезами. Его стоны отзывались эхом внутри него самого. Это было противоречивое чувство, которое и восхищало, и настораживало. Но оно же и давало понять, сколь ценна жизнь, и сей незаменимый, сей уникальнейший опыт лорд Джойс был обречён получить. И получал его сполна.       И в тот момент, когда его собственное сердце готово было разорваться от колоссального психического напряжения, а из груди – вырваться крики паники, Клавдий в его руках как-то особенно жалобно всхлипнул, обе его руки, ладони которых держал в своих руках Джойс, дёрнулись, он выдохнул и затих. Его голова откинулась набок, и тело Клавдия замерло.       Джойс не сразу понял, что на самом деле произошло. Он дёрнулся, собираясь вскочить и закричать от ужаса, видя, что все его усилия спасти Клавдия не помогли и старик умер у него на руках, однако он по-прежнему слышал толчки со спины Клавдия, которую он прижимал к своей груди. Сердце старика по-прежнему билось, правда, очень слабо. Джойс привстал, поудобнее перехватив Клавдия, и поднял его на руки.       Старик был необычайно лёгким, почти невесомым, и Джойс благополучно донёс его до спальни, что находилась в смежной комнате.       Там стояла небольшая узкая кровать, столик и шкаф, а само помещение было очень тесным и без окон. Осторожно уложив старика, лорд принялся снимать с него телогрейку и рубашку, чтобы протереть пылающее жаром тело от пота. Клавдий не приходил в себя, его дыхание вновь участилось, когда Джойс принялся растирать его смоченной в найденном в шкафу растворе спирта тряпочкой. Слёзы капали из глаз лорда. Он понимал, что не сможет сегодня улететь отсюда обратно в посёлок, бросив больного старика. И, кажется, Джойс начинал понимать, почему Клавдий именовал себя Скорбящим Калекой. Тот удар по голове, полученный им во время нападения на его хозяина… Возможно, именно он и повлиял на то, что теперь у него и возникают эти приступы. Но как часто? Лорд с ужасом представил себе то же, что увидел сегодня, как терзаемый болью старик корчится на полу, стонет, а вокруг – ни одной живой души, что помогла бы ему. Джойс от этой мысли сам едва не застонал. Он не оставит Клавдия одного. Он заберёт его с собой в Англию, вылечит, будет ему вместо сына… И ему было уже всё равно, что на это скажет Гарей.       Закончив растирания, лорд с не проходящей тревогой укутал старика в шерстяное одеяльце, затем укрыл ещё одним, смочил его губы водой и сел рядом. Джойс плакал, беззвучно, но сильно. Дыхание старика вновь выровнялось, но жар не спадал. Нужно было бежать к монарху, чтобы отпустить его обратно в посёлок, но Джойс боялся оставлять Клавдия одного. И всё же он заставил себя выйти из хижины, обещав больному и себе самому, что непременно вернётся. И помчался к сопке.       Выслушав запыхавшегося лорда, монарх Гулсена понимающе кивнул и сказал, что прилетит сюда завтра утром. Стримстил взлетел и стремительно помчался прочь.       Джойс не стал говорить монарху привести завтра Нила, ведь если защита от непрошеных гостей, которая охраняла хижину Клавдия, ещё действует, доктор не сможет пройти через неё. И надеялся, что о своей болезни Клавдий ему сам расскажет.       Пока же, вернувшись на свой пост подле постели старика, Джойс присел рядом. Он долго глядел в искажённые временем черты лица старого гулсенца, в сеть многочисленных морщинок, словно это был некий код, который он пытался разгадать, чтобы понять, как исцелить страдающего страшным недугом ансервца. И боялся, смертельно боялся уснуть, потому что страшился того, что, когда он проснётся, Клавдий будет спать уже вечным сном.       Клавдий пребывал в некоем подобии сна, вызванным страшным приступом, и при всём желании не мог проснуться. А Джойс так и уснул на стуле подле его постели…       Наступило утро, но в лишённой окон комнатке по-прежнему царил мрак. И лишь благодаря своей привычке рано вставать Джойс проснулся как раз вовремя, чтобы встретить обещавшего прилететь утром монарха.       Подняв голову, он взглянул на Клавдия. Старик ровно, спокойно дышал. Улыбнувшись, Джойс поднялся и потрогал его лоб. Он был тёплым. Значит, жар спал самостоятельно, чему Джойс был несказанно рад. Однако Клавдий не просыпался, и это очень тревожило молодого лорда. Если старик не реагирует на внешний шум и прикосновения, дело плохо и сон этот нездоровый. Джойсу не хотелось уходить, но, скрепя сердце и повинуясь долгу, он наклонился и на несколько мгновений положил руки на плечи больному.       - Я скоро вернусь, - шёпотом пообещал он. – Держись, отец, прошу тебя…       Он помчался вверх по течению реки. Казалось, Джойс не заметил невольно проскользнувшее слово «отец» в своих словах к Клавдию. Более того, он даже не думал, что оно было произнесено. Но в его мыслях в этот момент родилась интересная теория: а что, если оба их мира не только взаимодействуют, а являются как бы зеркальными отражениями друг друга? Что, если Клавдий – это воплощение его умершего отца по ту сторону реальности? И именно этим, а не каким-то «внутренним потенциалом», объясняется стремление его, Джойса, к тому, чтобы окружить Клавдия заботой и любовью? Очень даже возможно, что так оно и было. Эта мысль поселила радость в душе молодого лорда, и он побежал ещё быстрее.       Вот было бы хорошо, если б он мог в минуты приступа забрать всю боль от Клавдия себе или хотя бы разделить её с ним, тем самым вполовину уменьшив силу страданий несчастного старика. Но на все эти вопросы, он знал, не получит ответа, либо получит, но ещё очень нескоро.       Каково же было удивление лорда, когда, взбежав на сопку, он увидел там помимо монарха Гарея и Нила. Но не успел спросить, как мог молодой Стримстил вынести на себе троих человек, как Гарей метнулся к нему и крепко обнял в слезах. Дворецкий выглядел таким измождённым, несчастным и неухоженным, словно не спал три ночи подряд. Изумлённый Джойс стоял, боясь пошевелиться. А Лайонелл и Нил с улыбкой наблюдали за воссоединением призванных.       - Простите меня, ваша светлость… - всхлипывал Гарей. – Я совершил ошибку, и вы достойно наказали меня вчера… Я… я не сомкнул глаз всю прошлую ночь, не зная, где вы и почему не прилетели…       Джойс поднял недоумённый взгляд на монарха. Но тот только кивнул и подмигнул ему, улыбнувшись. И внезапно лорд понял, в чём заключается причина такого поведения его дворецкого. Прилетев вчера в посёлок, монарх не рассказал ему о намерении лорда остаться с Клавдием. Это было довольно жестоко с его стороны, но разве сам Гарей был менее жесток в своей ревности? Поэтому, подумав так, Джойс кивнул Лайонеллу, благодаря за помощь в примирении.       - Я не держу на тебя зла, Гарей, успокойся, - с улыбкой произнёс Джойс, отстраняя его от себя.       Успокоив Гарея этими словами, Джойс рассказал ему то, что говорил Клавдий насчёт его, лорда, реакции на Скорбящего Калеку. С ужасом осознав, что он, оказывается, не так понял собственного господина, Гарей начал было с новой силой раскаиваться перед ним, но Джойс поспешил успокоить дворецкого. Он был рад видеть и Нила, несмотря на то, что вчера не планировал вызывать его сюда, однако монарх решил иначе. Честно предупредив доктора о том, что вместе с ним они не смогут пробраться через защитные границы вокруг хижины Клавдия, Джойс ожидал, что Нил сам откажется идти с ними, но гулсенец решил рискнуть. И втроём они отправились в путь, шагая очень быстро, ибо лорд сильно волновался за оставленного без присмотра Клавдия.       Когда вдали показались хижина и мостик, Джойс стал наблюдать за Нилом, но гулсенец двигался в прежнем темпе и совершенно свободно, и пока его ничто ни тянуло назад, ни замедляло его шаг, да и ничем другим его действий не ограничивало. Неужели, когда Клавдий спит или пребывает в небытии после своих приступов, защитные барьеры исчезают? «Он же так уязвим», - с жалостью подумал лорд. И окончательно утвердился во мнении, что после того, как их борьба закончится, заберёт его с собой в Англию.       Без особых проблем они пересекли реку, и Джойс буквально влетел в старую хижину, метнувшись к крохотной комнатке. Открыв дверь, он увидел, что Клавдий всё так же лежит в постели, однако теперь глаза старика были открыты и смотрели прямо на него. Эти яркие голубые глаза лучились радостью. Клавдий улыбался, разглядывая своих гостей, и был одинаково рад увидеть и незнакомого ему человека с медицинским вещмешком в руках, и дворецкого Гарея.       - Клавдий, вы очнулись?! – для приличия перейдя на «вы», бросился к старику Джойс. – Как же вы меня напугали вчера, вы же едва не…       - Я… напугал тебя? – несколько удивлённо отозвался старик и слабо улыбнулся, коснувшись рукой его головы. – Прости меня, дружок, я… я слишком разволновался вчера, ведь так много и так долго я ещё никогда никому не пересказывал нашу великую историю, историю славных побед и горьких поражений… Вот вчера ты точно так же утешал меня, и я чувствовал это всей душой и принимал всем сердцем… Однако настолько сильного припадка у меня ещё не было, я едва с ума не сошёл от страшной боли, и лишь благодаря тебе, твоей заботе обо мне, мальчик мой, я сейчас жив и разговариваю с тобой…       - Я очень рад, что вижу вас живым, мистер Майренс, - отстранившись и утирая нахлынувшие на глаза слёзы, сказал лорд, поднимаясь. – И ваши слова – лучшая для меня награда. Я привёл доктора, его зовут Нил Ларри. Мы думали, ваша защита не пропустит его с нами…       - Да, я «видел», что вы идёте ко мне не одни, - кивнул Клавдий. – Но моя защита рухнула прошлой ночью, как только начался припадок, так что мне ещё очень долго придётся её восстанавливать…       - Пожалуйста, не делайте этого! – вдруг вскричал испуганный Джойс. – Вы ещё слишком слабы. – Клавдий согласно кивнул, улыбаясь и по-отечески глядя на молодого лорда. – Лучше расскажите Нилу историю вашей болезни, и он попробует помочь вам.       С этими словами он уступил место доктору, а сам встал рядом с Гареем, в лёгкой тревоге глядя на Клавдия, пытавшегося поудобнее устроиться на подушках, которыми вчера так заботливо обложил его молодой лорд.       - Пойдём, Гарей, - беря дворецкого за плечо, сказал Джойс. – Нам тоже нужно поговорить.       Прикрыв за собой дверь, лорд и слуга уселись в кресла перед столом. Джойсу нужно было окончательно убедиться в том, что Гарей его больше не ревнует, иначе в предстоящем им путешествии в Эллсдейн не будет никакого смысла. К счастью, последние крупицы подозрения быстро рассеялись, едва Гарей, покаялся вновь.       Вскоре к ним вышел Нил. Лорд и слуга в надежде и тревоге уставились на него.       - Ну что я могу вам сказать, - начал Нил, со вздохом усаживаясь в свободное кресло. – По всем признакам, у него падучая болезнь.       - Какая болезнь? – переспросил лорд, подумав, что Нил назвал какую-то типично гулсенскую болезнь. Но тут вмешался Гарей.       - Он имеет в виду эпилепсию, ваша светлость, - произнёс он. – Просто гулсенцы, как видно, используют бытовавшие ранее названия этих болезней у нас. Ещё эпилепсия зовётся чёрной немочью, однако термин «падучая» - более распространённое название.       - Эпилепсия? – ужаснулся Джойс. – О Боже… - Привстав было с кресла, он медленно опустился обратно. Этот недуг неизлечим, а это значит, что бедному Клавдию придётся страдать от него до конца жизни и даже, быть может, встретить смерть по причине одного из таких приступов…       Лорд обхватил руками голову. Он готов был кричать от собственного бессилия. Он метнулся в спальню Клавдия и попросил его рассказать, как долго уже длятся мучения старика. Джойс хотел узнать, с рождения ли у него этот тяжкий недуг, или же всё началось с того страшного дня, когда был убит его господин, а сам Клавдий получил страшный удар по голове. Старик подтвердил второе, добавив, что он всю жизнь был здоров и ни на что не жаловался, а после той истории стал страдать от припадков с жуткими головными болями, с каждым годом всё беспощаднее терзавших его тело.       - Клавдий… - прошептал лорд едва слышно, встав на одно колено и почтительно склонив голову перед смутившимся стариком. – Я не хочу уходить отсюда, не хочу оставлять вас здесь… Я понимаю, мы с Гареем должны это сделать, но… бросать вас здесь в таком состоянии – это выше моих сил… Вот если бы вы жили в посёлке, я бы меньше беспокоился о вас, улетев в Эллсдейн… Скажите, вы сможете вынести полёт на драконе до Небесных Холмов? Я хотел бы спрятать вас там на время, в надёжном подземелье Лича Беркли, пока войско Джеральда будет вести бой с нашими товарищами, и пока мы будем в Эллсдейне.       Скорбящий Калека слабо улыбнулся, положив руку на голову лорда, словно благословляя его.       - Ты очень добр, мой мальчик. Я не встречал на своём веку более отзывчивых людей, чем ты, даже среди детей, что приходят ко мне иногда, и понимаю твою за меня тревогу. Ты уже знаешь обо всём, что тебе нужно было узнать, из моих рассказов, и я доверяю тебе как себе, так что даже не спрашивай меня, согласен ли я с твоим планом, ибо теперь я всецело тебе подчиняюсь, как старый отец сильному и возмужавшему сыну. – При слове «отец» сердце лорда вновь бешено заколотилось в груди, и он невольно вздрогнул. Клавдий заметил это. – Что такое, друг мой? Почему ты так встревожен?       - Нет… нет, всё хорошо, - Джойс несколько раз моргнул и встряхнул головой, стараясь скрыть от старика странное чувство благоговения от его слов. – Просто… просто я немного забылся, размышляя… о вашей болезни, вот и всё.       - Не нужно тревожиться понапрасну, - ласково произнёс Клавдий. – В следующий раз я нескоро вас напугаю, - он невесело улыбнулся. – А пока что со мной всё в порядке и я в полном вашем распоряжении, молодой господин. – Старый слуга шутливо развёл руками. – И я сделаю всё, что вы мне скажете, ведь теперь я счастлив и не одинок. Джойс улыбнулся в ответ.       - Отдохните ещё немного, Клавдий, - ласково произнёс он. – Я настаиваю. Мы будем здесь, и если вам что-нибудь понадобится…       - Нет-нет, - вдруг сказал Клавдий, беря лорда за руку. – Летите в Эллсдейн, и поскорее, времени почти не осталось; через день-два Джеральд будет здесь, и тогда вам несдобровать. А за меня не беспокойтесь, я снова установлю барьер, и…       - Нет, Клавдий, - умоляющим тоном произнёс лорд. – Я должен спрятать вас у Лича, оставаться здесь для вас будет слишком опасно. Поверьте.       Добрые глаза старика благодарно глядели на Джойса.       - Ну конечно, мой мальчик, - улыбнулся он. – Я ведь обещал во всём вам подчиняться. Так что делай со мной всё, что тебе будет угодно, и больше не спрашивай у меня разрешения. Я не имею над тобой никакой власти, ведь ты спас мне жизнь сегодня. Действуй, как считаешь нужным.       - Мы должны лететь сегодня? – уточнил Джойс.       - Да, - был ответ.       - Хорошо, - кивнул лорд. – Сейчас я вас накормлю и переодену в дорогу, а после мы позовём ещё одного нашего союзника вместе с его драконом, и усадим вас в седло. Обещаю, что вы не почувствуете никакого дискомфорта, ведь летать на драконе – это очень здорово.       - Я знаю, - кивнул, улыбнувшись, старик.       Выйдя из спальни, Джойс сообщил остальным о своём решении. Нил выдал некоторые опасения по поводу ослабевшего после приступа организма Клавдия, в ответ на это лорд предложил обеспечить старику максимальный комфорт, устроив место для него таким образом, чтобы он мог перенести этот полёт лёжа. Кроме того, теперь, когда здесь их стало вдвое больше за счёт Гарея и Нила, Стримстилу придётся перевозить их всех поочерёдно, по двое. Решили, что первым полетит Клавдий. Однако как донести его до дракона, находящегося за милю отсюда, никто из них не знал. Решил проблему Джойс, рассказав, что защита Клавдия от непрошеных гостей в данный момент не действует, а значит, Лайонелл О`Крайтон сможет без проблем привести Стримстила прямо сюда, к хижине. На том и договорились.       Вернувшись в комнатку Клавдия, Джойс принялся готовить его к полёту, расспросив, какие вещи собирать в дорогу. А Нил тем временем помчался к монарху, ждавшему их на сопке.       Скорбящий Калека не пожелал взять с собой ничего, кроме скудного запаса одежды.       Выйдя из комнаты, Клавдий сел в одно из кресел и, словно прощаясь, обвёл тоскливым взглядом свою уединённую обитель. Джойс в качестве поддержки положил свою ладонь ему на руку, слегка её сжав, чтобы старик чувствовал себя более уверенно. В этот момент лорд ощутил страх Клавдия перед будущим. Именно перед будущим, а не перед предстоящим полётом. И очень хотел подбодрить его и утешить добрыми словами, но позади стоял Гарей, и Джойс из опаски, как бы дворецкий снова не начал ревновать, молча убрал руку с руки Клавдия.       - Не смущайтесь ваша светлость, - услышал он голос Гарея. – Я всё понимаю.       Джойс обернулся. Гарей смотрел на него, улыбаясь. И молодой лорд улыбнулся в ответ, одними глазами поблагодарив своего дворецкого за такое благородство.       Вскоре они услышали шум снаружи. Под ногами ритмично затряслась земля. Джойс выглянул в окно: прямо к ним шагал Стримстил с монархом в седле, а позади сидел Нил.       С помощью Гарея Джойс, закинув себе за плечи вещмешок с пожитками Клавдия, вывел старика на улицу. Когда дракон перелетел реку и приземлился прямо перед ними, Клавдий, казалось, был восхищён видом великолепного зверя. Позабыв обо всех своих бедах, он, широко раскрыв лучащиеся радостью глаза и запрокинув голову, глядел на дракона, который был в высоту чуть больше его хижины. И пока не видел монарха Гулсена, сидевшего на спине Стримстила. И только когда Лайонелл приказал дракону лечь, у Клавдия, несомненно, знавшего, кто к нему пожаловал, выступили на глазах слёзы восхищения. Одним рывком освободившись от рук придерживающих его под локти Джойса и Гарея, Скорбящий Калека подобострастно упал на оба колена перед законным правителем Гулсена, и низко склонил голову. Лайонелл О`Крайтон быстро спрыгнул с дракона и, подбежав к старику, поднял его с колен.       - Что вы, милый друг, не нужно мне кланяться, - заговорил он быстро и испуганно, глядя в глаза восхищённому и вздрагивающему Клавдию. – Я свергнутый, и у меня больше нет никаких прав. Пожалуйста, не воспринимайте меня как монарха, Клавдий Майренс, кто я такой по сравнению с вами, инакорожденными?..       Клавдий хотел было что-то ему возразить и снова упасть на колени, но монарх удержал его от этого жеста раболепия.       Джойс не сразу понял, что имел в виду монарх под словом «инакорожденные», и, спросив его об этом, получил ответ. Оказалось, так называли тех, кто рождался с зачатками сверхъестественных способностей, о чём Клавдий уже рассказывал лорду.       Клавдий, казалось, был полностью поглощён неожиданным знакомством с Лайонеллом, ведь Джойс не говорил старику, кто их с Гареем возит сюда. Молодой лорд с интересом наблюдал, как общаются Скорбящий Калека и изгнанный монарх. Но тут Гарей тронул своего господина за плечо, напомнив ему об ещё одной нерешённой проблеме, а именно – о способе транспортировки Клавдия.       В ответ на обеспокоенность Джойса Лайонелл О`Крайтон сказал, что этот вопрос можно легко разрешить. Указав на седло Стримстила, он подошёл к дракону и, повернувшись спиной к товарищам, стал проделывать какие-то сложные манипуляции с ремнями седла. На глазах у призванных, Нила и Клавдия, всего за пару минут двухместное драконье седло превратилось… в одноместную гамакообразную люльку с высокими бортами кроме переднего края, где часть дублёной кожи седла не претерпела никакой трансформации. Туда-то и уселся монарх после того, как, закрепляя полученный результат, затянул с трёх сторон дополнительные крепления ремней.       - Вот и всё, - гордо сидя в изменённом седле, объявил он, улыбнувшись. – Теперь его можно будет перевезти безо всякого вреда для здоровья.       Потрясённые его находчивостью, и ещё больше – неожиданно раскрытым потенциалом, казалось бы, обычного гулсенского седла, призванные и Нил помогли Клавдию забраться и лечь в эту чудесную нишу. Джойс подложил под его голову вещмешок и укрыл тёплым шерстяным пледом, чтобы морозный осенний воздух на большой высоте не простудил старика. Лайонелл О`Крайтон, повернувшись в седле, закрепил тело Клавдия у груди, сцепив его с люлькой ещё парой ремней. Теперь они были полностью готовы к полёту.       С благодарностью взглянув на своих новых друзей, старый ансервец не мог найти слов для того, чтобы выразить им всем свою признательность. Но Джойс приложил палец к губам, попросив ничего больше не говорить.       Пора было отправляться.       - Ничего не бойтесь, Клавдий, - сказал лорд, ласково глядя на старика. - Лайонелл О`Крайтон будет лететь очень осторожно и не слишком быстро.       - Я и не боюсь, мальчик мой, - ответил Клавдий. – Мне здесь очень удобно и хорошо. Надеюсь, мы ещё увидимся с вами.       - Мы тоже на это надеемся, - ответил Джойс, когда Стримстил поднялся на ноги и они перестали видеть Клавдия.       - Я высажу его и тут же вернусь, - крикнул с высоты Лайонелл. Он тронул поводья. Стримстил с громким хлопком расправил крылья и, мягко оттолкнувшись от земли, взмыл над людьми на несколько метров, с каждым взмахом набирая высоту.       Когда он пропал из виду, превратившись в крохотную точку, Джойс вдруг спохватился, вскрикнув.       - Что случилось, ваша светлость? – встревоженно спросил Гарей хозяина. Молодой лорд повернулся к дворецкому. На его лице было написано выражение глубокой досады.       - Гарей, - воскликнул он. – А как же мы попадём в Эллсдейн? Мы не можем лететь туда ещё с кем-то, - так сказал Клавдий. Так что попросить монарха «подвести» нас мы не сможем, а сами управлять драконом не обучены. Что же нам делать?       Гарей задумался, признав правоту опасений своего господина. Но тут неожиданно оживился Нил Ларри.       - Господин Бенет, - произнёс доктор. – А как же ИЛПы?       - Какие ИЛПы? – не понял Джойс. Но уже через мгновенье вспомнил показанные ему Личем странные конструкции. – Нил, а это идея. Если этими приспособлениями управлять проще, чем драконом, то…       - То нам нужно использовать этот шанс, ваша светлость, - закончил за него Гарей.       - Но я думал, мы прямо отсюда отправимся в Эллсдейн, - развёл руками лорд. – Мы ведь даже с Клавдием уже попрощались… Выходит, мы должны будем потерять ещё какую-то часть драгоценного времени, обучаясь технике управления этими машинами у Лича? Нет, так не пойдёт.       - Но иначе вы вообще не попадёте в Эллсдейн, - возразил Нил. – Вы, конечно, можете попросить монарха привести их сюда вместе с инструкциями Лича, но…       - Отлично, так и сделаем! – обрадовался было лорд, однако Нил его перебил.       - Но я должен ещё перевязать ваши раны и снять гипс вашему дворецкому, господин Бенет, - немного обиженно напомнил он, глядя на Джойса.       - Ах да, - вспомнил лорд. – Ну ладно. Наверное, зря я так тороплюсь. Когда монарх вернётся, скажем ему о нашем решении.       Разместив Клавдия в их общем с призванными доме и вызвав скопление заинтересованных новым жителем своего посёлка гулсенцев, многие из которых знали одинокого отшельника, Лайонелл, ничего им не объяснив и попросив разойтись, привёл седло в прежнее положение и, вскочив на дракона, полетел обратно.       Спокойно приняв решение призванных вернуться, он перенёс их обоих в посёлок, а затем вернулся за Нилом. Не медля ни секунды, а только на минутку заскочив в дом, чтобы посмотреть, как там устроили Клавдия, лорд Джойс вместе с Гареем направились к дому Лича Беркли за последним «инструктажем» перед своим путешествием в таинственный Эллсдейн.