Отвратительное настроение за последние два года посещало Аарона Лакса все чаще, и моментов таких набралось уже больше, чем за все тридцать пять лет жизни до этого. Сегодняшний день не был исключением, и для этого были причины, и причины серьёзные. Пожалуй, даже слишком серьёзные для одной короткой человеческой жизни, в которой все медленно, но уверенно катилась в тартарары. Проблемы, как эти маленькие отвратительные насекомые — тараканы, — пробрались везде. Они незаметно множились и плодились, пока не обрушились лавиной и не заполонили собой все, до чего смогли дотянуться: работа, личная жизнь, здоровье — не было области, в которой их сейчас не было бы. За какие-то несчастные два года жизнь Лакса превратилась из комфортной, безопасной и полностью его устраивающей в… это.
Началось все, как это водится всегда и у всех, со здоровья. Вообще-то Аарон с детства за собой тщательно следил — правильное воспитание давало свои плоды — он занимался спортом, пусть последние пять лет и не профессионально, не употреблял наркотики и алкоголь… Единственное — во время учёбы в университете, а это уже более одиннадцати лет назад, он приобрёл свою единственную дурную привычку — Лакс начал курить, но три-четыре сигареты за день… это, считайте, и не курил, наверное. И именно слово «наверное» стоило бы подчеркнуть. Оно стало здесь определяющим, оно дало начало тому, что похоронило всю его жизнь.
Сначала жена начала замечать за ним невнятные хрипы частоты, которая не поддавалась ни логике, ни анализу, который помог бы предвидеть и, быть может, предотвратить следующий приступ. Но на слова женщины, оповещающей мужа об этом, он не обратил должного внимания, а зря: затем Аарон и сам понял, что происходит что-то не то, но было уже поздно. Боль в груди иногда нарастала, хотя и была слабой и непостоянной, тем не менее, Лакс решил провести плановое обследование организма, которое стабильно проходило два раза в год, на месяц раньше. И у Аарона обнаружился рак лёгких.
Мужчина был состоятельным человеком, даде более того — богатым, а потому у него были и деньги, и знакомства в нужных кругах. Благодаря связям он лёг в прекрасную израильскую клинику, нанял лучших врачей, которые прооперировали его по высшему разряду и давали превосходные прогнозы, однако тут вмешалась, очевидно, судьба. Или случай. Но это, по сути, не имело для него никакого значения. Нежданно-негаданно появившиеся осложнения, которых ни по одному прогнозу от лучших врачей не должно было быть, не вписывались в общую картину. Наверное, Лаксу было не суждено дожить до 40, но он очень хотел жить. Поиск лекарства затянулся, хотя он и поатил ради этой цели лучшим, поэтому мужчина вернулся домой, в Англию, где у него была преуспевающая фирма, а также жена и сын. Всё начало катиться по наклонной.
Несмотря на практически постоянное плохое самочувствие, Лакс и в таком состоянии управлял собственной, довольно преуспевающей до недавнего времени, к слову, компанией. Он взрастил этот бизнес с нуля, холил и лелеял его, как собственное дитя, но каким-то непостижимым для восприятия образом пропустил тот роковой момент, когда фирма оказалась на грани банкротства. Из-за этого давно искавшая повод жена уже в четвёртый… Или в пятый? Он не помнил точное количество таких «уходов», да это и неважно. Но в энной раз Элисон ушла от него, да еще и восьмилетнего сына забрала, а полтора часа назад Аарон узнал, что она подает на развод, а ребенка собирается отобрать по закону. Самое страшное было в том, что сам мужчина понимал, что в свете происходящих событий у нее гораздо больше шансов забрать Дерека, чем у него, и от этого ему становилось еще хуже. Лакс хотел еще раз лично поговорить со своей дражайшей почти-бывшей-супругой, дабы удостоверится в том, что это не очередная ее сиюминутная прихоть, от которой она отступится через пару дней: такие моменты уже бывали, и Элисон каждый раз всё равно возвращалась к нему, однако в этот раз все было по-другому. У Аарона было такое ощущение, что все это происходит не с ним. Будто он был лишь сторонним наблюдателем этой сюрреалистической картины разрушения собственной жизни. Наверное, если бы кто-то снял кино по биографии Лакса, это назвали бы как-нибудь невероятно пафосно, вроде «Крушение Титаника»… Хотя, наверное, здесь в нем говорило собственное самолюбие — кто же станет снимать фильм по жизни такого человека, как Аарон? Он владелец успешной конторы, богатый человек, любящий отец, однако помимо этого в нем не было ничего особенного, ничего… такого, что есть в тех людях, про кого действительно снимают фильмы. А эти определения — бизнесмен, владелец, человек, отец — не считались, по сути, чем-то особенным, ведь он такой не единственный, подобных ему много.
Ему казалось, что кто-то Сверху сегодня разделяет его суперпессимистические настроения, потому что с самого утра небо было сплошь затянуто беспроглядными тёмно-серыми тучами без малейших проблесков чистого голубого неба, которое обещалось сегодня синоптиками в утреннем прогнозе погоды. Дождь непрерывно лил, как из ведра. Впрочем, такая погода для его родины не была чем-то из ряда вон выходящим, подобные условия являлись обыденной реальностью и не вызывали удивления, в отличие от грусти. Аарон быстро вышел из уже несколько часов как пустого — если не считать нескольких менеджеров и секретарши — офиса своей компании, дошёл до личного парковочного места за какой-то десяток секунд и сел в новенький тёмно-синий «А-эм-джи», купленный незадолго до прихода бизнеса в упадок. Последняя дорогая покупка, сделанная им, и произошла она год назад. Раньше он ни в чём себе не оказывал, да и теперь, несмотря на то, что в фирме дела шли не очень хорошо, своего состояния не потерял, но все деньги уходили на лечение, это было важнее всего остального.
Мужчина завел двигатель, расслабившись, едва заслышав раскатистое урчание мотора, и автомобиль мягко тронулся, увозя его к чему-то явно не самому хорошему. Не могло сегодня случиться нечто оптимистическое, возвращающее надежду на обретение вновь жажды жизни. Просто не могло — увы, этот мир был устроен не так.
Впрочем, Аарон её и не терял, этой жажды, но на налаживание своей жизни надеялся. Пусть для этого многое предстоит сделать, но жизнь он любил, и не планировал уходить из неё в столь раннем возрасте. Тридцать пять лет — это же самый расцвет сил! Но куда уж там, у Судьбы на каждого свои планы.
***
Размышления Аарона практически всегда касались его самого, и неважно, в каком контексте, так было и сейчас. Судя объективно, мужчина был откровенным эгоистом, если не сказать больше. Он любил свою жизнь, комфортную, в безопасности и в достатке. Такую, как он привык. Но ещё больше любил себя в этой жизни, потому что… просто потому что.
Многие могли бы назвать его социопатом, и он, пожалуй, был согласен с этим, потому что это было самой что ни на есть настоящей правдой. Ему было совершенно плевать на мнения людей, их чувства и их самих. Жена пару дней назад сравнила его с рыбой — мрл, Аарон был таким же бездушным и холодным. Он не стеснялся лгать людям и лицемерить. Если они позволяют себя обманывать, то достойны лишь этого. В конце концов, это жизнь, и здесь каждый сам за себя, разве нет? И правило у него было всего одно — живи так, будто правил не существует. Плевать с высокой колокольни он хотел на мораль, совесть и прочие удобные для людей нелогичные штуки, которые позволяют им держать в узде других и самих себя. Клал он известный всем орган на общественное мнение и, собственно, порицание, или что там еще придумали властьимущие, к которым до некоторых пор причислялся и сам Аарон, для контроля презренных людишек, суетящихся в своих домах и на рабочих местах, как муравьи в своем убогом муравейнике?
***
Эта трасса в любое время суток и в любую погоду была практически пустынной, ибо вела она лишь в одно место — в небольшой лес, где стоял «загородный дом», больше напоминающий роскошный особняк или маленький замок, принадлежащий Аарону Лаксу. Конечно, туда приезжали люди. Они устраивали пикники, посиделки и прочие «милые» вещи, но неизменно убирали за собой, что радовало. Хотя тут попробуй не убери — мусор влетит в копеечку, и гораздо проще и дешевле было бы увезти его с собой и выбросить в городе.
Включив дворники, мужчина прибавил скорость, справедливо рассудив, что если так и будет ехать на шестидесяти километрах в час, то до дома, в котором сейчас обретались его уже практически бывшая жена с сыном последние несколько дней, доберется еще очень нескоро. Те из машин, что все же ехали, или, вернее сказать, плелись по дороге, представляли собой удручающую картину, напоминая собой черепах на своих черепашьих бегах, а потому без малейших опасений и сомнений Аарон обгонял их по встречной полосе. Дорога постепенно начинала сужаться, из-за чего обгонять машины становилось немного проблематичнее, однако Лакс продолжал: ему хотелось быстрее разобраться хотя бы с одной из многочисленных проблем, наличествующих в его еще недавно кажущейся идеальной жизни, и в один момент мужчина банально не увидел автомобиль спереди из-за просто ужасающей видимости — лобовое стекло заливал дождь, и «дворники» не справлялись со своими функциями. Пожалуй, он бы успел затормозить, но, выжимая педаль тормоза до упора, мужчина не чувствовал даже малейшего замедления движения. Тормоза отказали, а дорога была невероятно скользкой… Это был конец. И в тот момент, когда он это понял, мысли и так медленно умирающего и прекрасно это осознающего Аарона наполнил первобытный ужас. Он отчаянно хотел жить, а слово «умирать» было явным антонимом к слову «жить». Последним, что увидел Лакс, были колеса какого-то автомобиля — очевидно, он вылетел через лобовое стекло, хотя и не почувствовал боли ни от того, что собственным телом пробил стекло, ни от приземления на дорогу. Перед глазами полыхнуло нечто ярко-алое. Последним, что он почувствовал перед смертью, было дикое желание жить.
