Жажда жизни

      Учебные будни тянулись… Буднично, как бы это не звучало. До того рутинно, что даже скучно. Несмотря на это Аарону всё было очень интересно на уроках, ведь это… это — волшебство. Настоящее, как в сказках! Как в тех самых сказках, в которые он перестал верить очень и очень давно, ещё в прошлой жизни, в том, первом детстве, проходящем легко, беззаботно, в полной и безмерно любящей семье. Он безмерно жалел, что волшебство не было доступно ему тогда, наворотил бы он делов, если бы обладал магическими способностями! Но если бы да кабы, в лесу росли грибы, — Аарон не думал об этом долго. Он просто был счастлив, что способен творить магию теперь. Жаль только что ценой обладания магической силой для Аарона оказалась его же жизнь. Но, безусловно, ради этого стоило умереть! Вот только умирать ещё раз Лакс не хотел. Даже от старости. И он твёрдо решил найти способ жить настолько долго, насколько получиться. В идеале — вечно. Скуки он не боялся — в этом мире хватает интересного. А с учётом существования волшебства не только в фильмах со спецэффектами и фантазии людей, выплеснувшейся на бумагу, но и в реальности, быть может, и не только в этом мире. Вот только как добиться вечной или, как минимум, очень длинной жизни, он ещё не придумал. Но боязнь смерти, из глубин подсознания зачем-то всплывало мудрёное название, — танатофобия — прочно поселилась в его сознании уже тогда, когда врачи огласили ему поставленный неутешительный диагноз и Аарон понял, — попросту не смог не понять, — что близкий конец неизбежен. И, тем не менее, он пытался отсрочить его, насколько было возможно. Сейчас этот иррациональный — хотя всё живое так или иначе боится стать мёртвым, ведь верно? — страх только закрепился, пустил корни глубоко в разуме и душе Лакса, и уж теперь… Теперь её никак не выкорчевать оттуда. Слишком глубоко проникла, слишком хорошо закрепилась.       В приюте при каждом звуке взрыва бомбы он содрогался, тело непроизвольно начинала бить крупная дрожь. В том числе и поэтому он так радовался поступлению в Хогвартс — подальше от войны, подальше от смерти. Даже несмотря на то, что война закончилась ещё в прошлом году, Аарон боялся. Боялся возобновления, повторения или начала новой — не так уж и важно. Он боялся смерти. Даже такая естественная вещь, как смерть от старости, начала его пугать. Если раньше он принимал свою гибель, которая произойдёт однажды, рано или поздно, так или иначе, как данность, хотя смерть в столь молодом возрасте не входила в его планы, то теперь он надеялся избежать даже этого. И старался понять, как добиться вечной жизни, теперь, когда он понял, что волшебник, ещё больше.       Сначала его вдохновил пример Николаса Фламеля. Затем, когда понял, чем за вечную жизнь придётся расплачиваться, он отмёл мысль повторить Философский камень, как неудачную идею. Всё же, продляющий себе жизнь должен неизменно принимать по бокалу настоя, называемого «Живой водой», стабильно и без задержек раз в день, а всего лишь пара минут разницы между приёмами эликсира может повлечь за собой ужасные последствия — тело постареет в считанные минуты и, если срок принятия эликсира окажется достаточно велик, иссохнет и рассыпется прахом. Но это лишь не слишком приятное, но вполне терпимое и исполнимое правило, последствия же были гораздо более ужасающими — каждый день — сначала на минуту, а потом это время будет расти и расти — для него будет превращаться в пытку. Он будет чувствовать всё, что должен был бы при своей смерти, если бы не принимал настой. Но с этим он бы смирился и не счёл эту идею таким уж бредом, если бы не один нюанс — всего лишь одно, но имеющее глобальное значение для мальчика «НО!», которое непременно объявляется в любой задумке — эликсир защищал лишь от естественной смерти: от старости или болезни. От шального проклятия, пули, просто банально свалившегося на голову кирпича настой не убережёт. А Аарон боялся не только смерти от естественных причин, но и насильственных смертей, и несчастных случаев, и всего, что только могло окончательно убить личность, с той же силой. Все россказни о посмертии и «лучшем мире» — лишь выдумки надеющихся на лучшее глупцов, ведь чем, кроме фантазий, они могут являться, если эти оптимисты не умерли? Как они могут знать это, будучи живыми? Так он рассуждал, и одним из этих «оптимистов» не был. Собственный же опыт Лакс считал не более, чем счастливой случайностью. Он и так считал себя лишь «чуть живее мёртвого», и было бы замечательно, если бы так это дальше и оставалось, а ещё лучше — чтобы хотя бы немного ближе отодвинулся от тонкой грани между «живой» и «мёртвый» в сторону «живой». Проверять, повторится ли такая счастливая случайность, ему совершенно не хочется. Потому всё свободное от уроков и домашних работ время он проводил в библиотеке.       Библиотека Хогвартса — место поистине уникальное. Здесь было огромнейшее собрание книг, но, сколько бы мальчик ни сидел здесь, он не находил никакой информации из числа той, что была ему нужна. Аарон не без оснований полагал, что нужные ему материалы находятся в Запретной Секции библиотеки, однако как туда попасть, будучи лишь первокурсником, даже не предполагал. Нет, он, конечно, знал, что нужно разрешение от преподавателя, однако достать это самое разрешение не представлялось возможным — как ученику первого курса убедить учителя в необходимости доступа в Запретную Секцию? Никак, в общем-то. В этом и была проблема.       — Почему бы не попробовать позже, когда вырастет? — спросит кто-нибудь. Только вот этого «позже» может уже и не быть. И, в придачу, там может не оказаться того, что ему так нужно! А время будет уже упущено, бездарно растрачено на ожидание.       Тогда Лакс и решил, что стоит подружиться с кем-нибудь из чистокровных однокурсников. У них в поместьях, без сомнения, наличествуют библиотеки, а в них может и оказаться что-то по искомой теме.       «да, стоит, пожалуй, подружиться. С кем — не так уж и важно, хотя… Нет. Важно. Чтобы знания ценили и были побогаче, у таких больше шансов достать нужную мне литературу», — думал он. — «Абраксас Малфой — идеальная кандидатура! Род богат, чистокровен, ценит знания. И родители потакают своему обожаемому сыночке. Вот только… Позовёт ли к себе домой, если подружусь, и подружимся ли вообще? А если ответ на оба вопроса — «да», то пустят ли нищего грязнокровку в хранилище знаний? В любом случае, попробовать стоит. Я ведь Аарон Лакс, верно? Как я могу даже не попытаться?»