НОЧНЫЕ КОШМАРЫ СПАСИТЕЛЯ

— Я видела их глаза, — Эмма сидит за столиком. Прямо перед ней бутылка виски. Полчаса назад она была полная — осталась четверть. Руби позвонила Регине и Миллс сидит с Генри напротив Свон, которая раскачивается на стуле, уставившись в одну точку высоко на стене над головой Миллс. — Я видела, что могут сделать с собственными детьми особи, которых и людьми назвать нельзя, не говоря уже о том, чтобы назвать это родителями. Я всегда узнаю «своих» по глазам. Они всё ещё ждут. Они мечтают найти. И я тоже мечтала об этом. Нашла. Двух перепуганных до усрачки подростков, поверивших старому лжецу и прожжённому плуту, который тебя продаст, купит и снова продаст, самой Тьме во плоти и так легко распорядившиеся моей жизнью… — В нашем Королевстве верили в предсказания, в предначертанное, в пророчества. А им было сказано, что ты вернёшься, Эмма, — Регина говорит тихо и мягко, не сводя внимательных глаз со Свон. Та только фыркает и с кривой ухмылкой, твёрдой рукой, не пролив ни капли на стол, наливает ещё полстакана виски. — Но не было сказано, что я улью грудь мамочки счастливыми слезами, — презрительно фырчит Эмма. — Этого не будет. Слишком много боли. Слишком много лжи, предательств, обещаний, которые так и не были исполнены. Слишком много грязи и лицемерия. Я теперь не верю словам. Не верю обещаниям, признаниям в любви. — Ты тоже оставила меня, мама, — говорит Генри. — Тебе повезло, — ухмыляется Эмма. — Не пришлось кочевать из приюта в приют, из одной семейки в другую. Ты был частью моего прошлого, сыном того, кто предал меня. Твой драгоценный папаша исчез, повесив мне на руку коллекционные часы, стоимостью в дорогой автомобиль. Оставил мне на память верную железную лошадку — мой «жук» и деньги — на первое время всё это очень пригодилось. Что я могла тебе дать? Я не знала и не знаю до сих пор, что такое материнская любовь, семья. — Я тоже, — говорит Регина. — Вместо отца — тряпка, о которую все вытирали ноги. Единственный раз он взбунтовался против меня, благодаря этому ты сейчас сидишь тут и надираешься дешёвым виски — он не дал мне убить твою мать. Вместо мамаши — ледяная глыба, у которой вместо сердца чёрная дыра. Страшный человек. — Ну она у тебя хотя бы была, — Эмма пожимает плечами. — А меня почти всю жизнь мучил один вопрос — «За что?». — Они хотели тебя спасти, — Руби пытается забрать бутылку со стола, но Регина отрицательно качает головой: «Не надо. Я не ручаюсь за последствия лично для тебя, Руби». — От чего? — От моего Проклятия. Эмма выпрямляется на стуле и очерчивает рукой в воздухе большой полукруг: — Это Проклятие? Маленький городок, побережье, залив. Ни психованных колдунов, ни огров, людоедов, фей и прочей нечисти. И за столько лет не постареть и на день — мечта миллионов. А, да — Белоснежка у нас стала простой училкой в школе, больше не Прынцесса. Страшное наказание, особенно для того, кто не помнит ни хрена. А остальные? Магия? Да ну её нахрен. Тем более, что ей не все владели и в нашем Королевстве. Проклятие падёт, все мы вернёмся в тот мир и по новой — война, все эти ваши разборки за трон. Я так и не поняла — нахрен ты вообще его накладывала, это своё хвалёное Тёмное Проклятие? Ну, разве что устроить себе длинный отпуск от войны на целых двадцать восемь лет… — Я хотела себе счастливое окончание моей сказки, — улыбнулась Регина. Теперь уже она смотрит куда-то в сторону, в окно. — Ты счастлива? — совершенно трезвым голосом и серьёзно спрашивает Эмма. — Пока со мной Генри, — также серьёзно отвечает Регина. — Мне больше ничего не нужно — кресло мэра, власть, деньги… Я помню, как он в первый раз назвал меня мамой, его первый зубик, первые шаги… Я не была счастливей ни до, ни после. — Ты прирождённая мать, — Эмма, кажется, окончательно протрезвела. — А я, поверь, повидала мамаш. Вот странность, чтобы тебе разрешили водить машину необходимо сдать на права, а чтобы стать матерью… Никто и не подумает проверить, а достаточно ли ты взрослый и ответственный человек, чтобы стать отцом или матерью. Я завалила бы экзамен. — Может и нет, — качает Регина головой. — Дашь мне пару мастер-классов? — ехидно улыбается Эмма. — Испытательный стенд под рукой… — Эй! — Генри не на шутку встревожен. — Я вам не учебное пособие! — И почему мы с тобой не встретились раньше, Регина? — Эмма смотрит с грустной улыбкой на Миллс. — Я была таким очаровательным ребёнком… До сих пор не понимаю, почему эти идиоты отдавали меня назад? — Судьба, — Регина видит, как Свон морщится, словно у неё пародонтоз и в рот попало нечто очень кислое. — Или магия. Если бы тебя сразу удочерили и ты выросла бы в нормальной семье… — Как Генри. — Как Генри, — легко соглашается Миллс. — К своим двадцати восьми у тебя, скорее всего, была бы уже своя семья, дети и, может быть, к этому моменту ты бы давно бросила поиски биологических родителей. — И у тебя не было бы Генри. — Был бы какой-то другой ребёнок. Но некому было бы навестить тебя и вытащить сюда, в Сторибрук. — То есть со мной всё было в порядке, но не совсем — у меня была конкретная цель в жизни и всё, что могло помешать исполнению моей миссии устранялось с пути, — Эмма передёргивает плечами. — Вот гадость! Регина задумчиво пожимает плечами: — Почему гадость? Может, это происходит со всеми — нас всех судьба ведёт по заранее определённому пути и стоит прислушиваться к её воле. Так и жить станет легче. — Философ, — Эмма сама не заметила, как опустошила бутылку в одиночку и до дна. — Но, кажется, я не смогу продолжить наш симпозиум — по моим ощущениям кафе Бабули попало в шторм. И, кажется, надвигается Девятый вал… Регина только закатывает глаза. В джип мэра Эмму закидывают, взяв за руки и ноги, Лерой и Весельчак. … Утро было серым и безрадостным. — Оу! — головой хоть сваи заколачивай, муть в глазах. — Мама! Эмме удаётся кое-как разлепить веки. — Кхм, — Регина стоит рядом с диваном, на котором в позе Махи, одетой в джинсы и куртку, возлежит Свон. В руке у Миллс стакан с остро пахнущей тёмной жидкостью. — Вставай, Свон. Ты должна это выпить. — Что это? — Эмма выпрямляет спину и в глазах вспыхивает зелень, зелёные облака проплывают под веками. С огромным трудом удаётся снова разодрать веки. — Представь себе, Свон, лекарство против похмелья, сваренное по семейному рецепту. Мой дедуля по материнской линии был простым, вечно пьяным мельником и моей матушке приходилось часто готовить эту адскую смесь для папаши. Один запах чего стоит. Выпить залпом. Ведро у дивана. Эмма выпивает обжигающую слизистую рта жидкость, как было велено — залпом и подавляет первый жестокий приступ тошноты, но последующие… И как в неё столько жидкости влезло?! Но после этой жёсткой чистки организма в голове абсолютно светло и пусто и тело, как новенькое. Эмма краснеет от смущения и убегает с ведром в уборную. Когда возвращается в кухню после душа, то застаёт Генри, уплетающего с азартом блины, Регину в фартуке и с дымящимся кофейником. — Садись, Свон, — командует Регина. — Кофе будешь? — Буду, — Эмма вздыхает. — Но что-то я загостилась у тебя. Пора и честь знать. — Я думаю тебя удочерить, Свон, — совершенно серьёзно заявляет Регина. Эмма едва не поперхнулась кофе: — Мне уже двадцать восемь! Не поздновато ли? — Видела бы ты сейчас своё лицо! — улыбается Регина. — У нас на повестке дня снятие Проклятия, если ты не забыла. И ты часть нашего мира, Свон. Так что считай, что ты у меня в гостях. В связи с чрезвычайными обстоятельствами. — И что граждане Сторибрука подумают? Живём вместе, общий сын… — Мне как-то фиолетово, о чём там подумает тот же Лерой, — презрительно фыркает Регина. — О чём он будет сплетничать. — Они уже сплетничают, — флегматично заявляет Генри. — И в школе тоже. Эмма хватается за голову. Регина злорадно улыбается: — Маленький город, Свон. Людям скучно. Личная жизнь начальства, чем не тема для сплетен?