Комната без номера

      Я несся по коридорам и не заметил, как ноги вывели меня на улицу. Жара сразу пришибла меня, поумерив пыл, и я вяло поплёлся в соседнюю общагу к одному знакомому, который «работал» на Шугу. Мы пару раз пересекались, когда я доставал для него дешёвое пиво или контрабандное соджу. Он знал, что я общаюсь с Сахарком, поэтому относился ко мне крайне благосклонно. Иногда даже чересчур.       Минут за семь добравшись до нужного здания, прошмыгнул мимо коменданта, поднялся на пару этажей и постучал в знакомую дверь, разрисованную граффити. Открыл мне Чану́к, тот самый парень, который мне нужен. Отлично. Не придётся искать его.       — Какие люди, и без охраны, — посторонился он от входа, пропуская меня внутрь, — давно не заглядывал.       — Да как-то времени не было.       — А теперь появилось?       — Типа того…       Он прихлопнул засаленным полотенцем пролетающую муху, а потом, как бы невзначай, отфутболил валяющиеся грязные носки под кровать.       «Если бы я сделал нечто подобное, Чимин меня бы убил», — подумал я и разозлился сам на себя. Какого хрена я о нём вообще вспомнил? Чимин сейчас скорее всего радуется моему отсутствию, счастливо улыбаясь и ни о чём не думая.       — И?.. — поторопил он меня скорее родить причину своего прихода.       — В общем, — решился я, — я заебался и хочу нажраться. Ты сейчас один?       — Эээ… — замешкался Ук, — со мной хочешь?       — Можно и без тебя. Просто дай всё, что нужно, и одолжи койку до завтра, — я протянул ему несколько купюр, намного больше, чем требовалось, и пояснил: — За сохранение инкогнито и лишнее беспокойство.       Он посмотрел на деньги, потом на меня.       — Хуйня произошла?       Я пожал плечами.       — Хуйня. Мне нечего добавить.       — А ты не буйный?       Усмехнулся.       — Нет, я тоскливый и мрачный. А ещё молчаливый. Буду тихонько сидеть в углу и методично нажираться.       — Я понял, чувак, — он взял всего одну купюру, остальное отодвинул. — Бухлишко там, под кроватью. На любой вкус. Курить можно прямо здесь, как видишь, у нас тут натуральный свинарник, так что не парься, но окно лучше открыть. Наблюешь — будешь убирать сам. Но постарайся не сделать этого на моей кровати, — он указал пальцем на свою кровать рядом со столом. — На остальных делай, что хочешь. И ещё, как и договорились — я тебя не видел и не слышал.       Немного опешив от такого доверия, я вдруг испугался.       — А ты куда намылился?       — Ну, извини, бухать с мрачными типами не люблю, тем более меня ждёт подружка, которая уже «вся мокренькая и изнывает от страсти». Это дословно, — он поиграл бровями.       — Не боишься меня одного оставлять в своей комнате?       — Пфф. Тут нечего брать. Да и ломать особо тоже. Всё, что можно было сломать, мы уже сломали. Но вдруг чего, пожалуюсь Шуге, — он заржал, я улыбнулся в ответ. — В общем, ключ на столе, если вдруг захочешь запереться или привести тёлочку. Но опять же, трахайтесь где угодно, только не на моей кровати — у меня матрац новый, ортопедический. С позвоночником проблемы.       — Ну тогда береги спину, дружище! — я похлопал его по плечу, но видимо сексуальные игрища на спину ему не влияли.       Вот так удачно я и организовал себе отдых в компании бутылок, сигарет и драных носков. Едва Чанук ушёл, я принялся угрюмо напиваться, то повышая, то понижая градус для достижения максимальной эффективности и стараясь ни о чём не думать. Потом внезапно обнаружил себя сидящем на полу и втыкающим в смартфон на фотки Чимина. Далее дело перешло к видео, я поставил его на повтор и смотрел, смотрел…       В душе осталась лишь глухая тоска. Хён звонил всё реже, закопавшись в делах. Ему не удалось ничего сделать для того, чтобы вытащить меня из этой дыры. Адвокат тоже разводил руками. Наверное, криминальных связей на данный момент у меня намного больше, чем у него. Я бы скорее сам себя вытащил, чем этот бездарь, но опустил руки, практически пустил всё на самотёк.       Отцу стало хуже, врачи отмечали постоянную отрицательную динамику. Прогнозы с каждым днём всё более неутешительные. Боюсь, он умрёт, ни разу так и не придя в сознание. Моя опекунша уже подмяла под себя большую часть компании и частично перевела управление на себя. Там польстила, там баблом подмазала, там припугнула… Всего четыре месяца, а она уже оказывает влияние на самых преданных отцу людей. Сука… «Нельзя несовершеннолетнему бандиту доверять» — вот её слова обо мне. Большинство акционеров и не знало толком, куда я подевался, но до всех дошли слухи, что я в исправительной колонии. Это никак не добавляло мне популярности и сострадания, многие, услышав такое, перешли на сторону этой мегеры.       Единственной отдушиной в этом долбанном мире стал Чимин, но он внезапно оказался мне не по зубам. Я так боялся его спугнуть, что стал нерешительным и слабым. Это жутко бесит. Когда человек очень молод, он всегда спешит всё успеть, и долгое ожидание либо лишает его интереса, либо он вообще ломается и сдаётся. Кажется, я практически сдался… Меня никто не интересовал, не привлекал. Я лишь мечтал коснуться дорогого мне человека, уткнуться носом в ложбинку между его плечом и шеей, вдыхая аромат тела, обнять крепко, взять ладонь в свою руку… Но все мои попытки сблизиться лишь пугали и отталкивали его. Оставаясь со мной наедине, он всегда напрягался. Я прямо чувствовал, как мешаю ему спокойно жить и страдал всё сильнее.       Выдохнув, я снова приложился к горлышку бутылки. В меня уже не лезло, земля качалась как лодка в шторм, а в глазах двоилось и троилось. Но мозги, как назло, упорно не хотели отключаться. Я думал и думал, всё глубже погружаясь в пучину отчаянья.       В голове навязчиво крутилась мелодия с вечеринки Шуги, где Чимин танцевал, медленно водя руками по телу, напрягая мышцы на бёдрах, бросая томные взгляды и облизывая пухлые губы. Я пытался подойти к нему ближе, но он лишь смеялся и отдалялся. К нему тянулось множество рук, он игриво отмахивался и смеялся, извиваясь в танце…       Руки тянулись, хватали его за плечи, водили по животу, спине, по длинной шее, он всем им позволял трогать себя, но стоило мне приблизиться хоть на шаг, как взгляд Чимина менялся, становился затравленным, и я всё также не мог к нему прикоснуться. Он почти скрылся за множеством рук, томно закатывая глаза от удовольствия. Я слышал его стоны и видел его пошлые движения.       И я больше не мог на это смотреть. Да он издевается надо мной! Он делает это специально, чтобы мне было больно!       Подскочив, я принялся крушить всё вокруг, пытаясь уничтожить чужие наглые руки и стереть пошлую ухмылку с его лица. Хотелось спросить, зачем он так со мной, зачем делает больно? Мне не хватало воздуха, я задыхался и проваливаясь во тьму почти ощутил удовольствие, когда меня пронзила настоящая, физическая боль.