Я жду, когда ты проснёшься

      Машина бесшумно подъезжает к старой церкви на окраине города и освещает прилегающую территорию. Скоро начнётся свадебная церемония: Оливер Сайкс обручается с Алисой Норвелл. Не знаю, сколько мне придётся ждать, но я должен выкрасть Оливера до торжественной клятвы. Мне не нужны проблемы.       Он подходит к главным воротам и дрожащими руками вынимает сигарету из пачки. Его пугает предстоящая свадьба. Я наблюдаю за тем, как он дёргано достаёт зажигалку и пытается поджечь сигарету. Лишь с третьей попытки пламя жадно обхватывает фильтр. Парень с наслаждением делает первую затяжку и расслабляется, но его продолжает трясти. Сильно же он нервничает.       Я медленно открываю дверцу машины и ступаю на тёмный асфальт, понимая, что пути назад нет. То, что взбрело в мою голову, никогда не исчезнет. Оно будет напоминать о себе каждый раз, как только я найду новую жертву. Жертву, за которой стоит что-то большее, внутри которой есть кто-то тёмный и непредсказуемый. Тот, кто возьмёт своё в этой несправедливой войне.       Достав пачку сигарет, подхожу к нему и хлопаю по карманам в поисках зажигалки.       — Чёрт…       — Помочь? — я слышу его тихий голос, когда перед лицом возникает татуированная рука.       Это всегда срабатывает.       — Если не сложно… — он поджигает мою сигарету и слабо улыбается. — Свадьба?       — Да…       Он расскажет мне всё, даже не подозревая об этом.       — Кто счастливица?       — Да так… — в его глазах плещется неутолимая печаль. — Родительская компания. Брак по расчёту. Ничего нового. Совершенно.       — Брак по расчету? Тебе не кажется, что это очень давно устарело?       — Устарело? — парень пожимает плечами и смотрит на свои ботинки. — Слишком. Ты даже не поверишь, в какую цену мне всё это вообще обходится.       Почему ты такой наивный, Оливер?       — То есть ты её не любишь, — я делаю первую затяжку.       Парень проводит рукой по волосам и смотрит на вывеску соседнего кафе. Его раздирают сомнения. Стоит к ним прислушаться.       — Мне плевать на неё. Абсолютно.       Я никогда бы не стал разговаривать с первым встречным о чём-то важном. Это может быть кто угодно: убийца, маньяк, насильник. Кто угодно. Ты расскажешь ему маленькую историю, и он узнает о тебе всё. Ты не сможешь обмануть того, кому приходится лгать постоянно.       — Не боишься говорить с первым встречным?       — Знаешь, я был бы рад, чтобы меня кто-нибудь украл, — он и кидает сигарету на землю. — Я не хочу туда идти.       Какая нелепая ошибка, Оливер.       — Что ты сделаешь, если я украду тебя?       — Буду рад.       Не стоит шутить с тем, кто к тебе подходит. Всегда обдумывай, что будешь говорить. Тот, кто стоит рядом и слушает, не значит, что он друг. Это неизвестный в маске, который никогда не скажет тебе о своих намерениях. Он будет молчать, ожидая нужного момента.       — Я хочу исчезнуть… — шепчет Сайкс и проводит рукой по лицу. — Я Оливер.       — Энди.       — Приятно познакомиться, — он протягивает ладонь. — Что ты здесь делаешь?       — Гулял. Ночью всё становится более красивым и принимает свои истинные цвета… — я смотрю прямо в его глаза. — Всё таинственно и отчуждённо. И ты никогда не узнаешь, что может с тобой случиться…       Оливер заинтересованно слушает, но выражение его лица меняется, как только звонит телефон. Он улыбается, пытаясь сгладить ситуацию, и принимает вызов.       Дождавшись момента, когда Оливер отвернётся, я подставляю смоченную хлороформом салфетку к его лицу и скрываюсь вместе с ним в углублении каменной ограды.       — Тихо. Тихо.       Парень начинает вырываться, но со временем только слабеет. Какая жалость.       — Тихо…       Он почти валится с ног и виснет на моих руках. Он даже не подозревал, что его собственные слова сработают против него. Всегда стоит думать о том, что ты говоришь и что ты делаешь. Иногда всё выходит не так, как хочется.       Закинув его на плечо, я быстро иду к машине. Людей здесь быть не должно: все в здании, ожидают начала церемонии, которая будет через пару минут. Какая жалость, что жениха там не окажется.       Аккуратно посадив его в машину, я закрываю дверь и кладу руки на руль. Верёвка туго затягивается на его запястьях, оставляя красные следы. Надеюсь, они будут не слишком явными: на его руках не должно остаться ни следа.       Мотор с глухим рычанием заводится, и машина выезжает с территории церкви. Его уже хватились и начали искать. Так просто они его не отпустят, как бы сильно он этого не хотел. Он не совсем понимает, для чего всё было устроено.       — Знал бы ты, Оливер, как я люблю смотреть на спящих людей…       Он глухо стонет и с трудом открывает глаза.       — Что за?..       Все так говорят, когда попадают ко мне в машину. Они всегда играют в игры с дьяволом.       — Что я здесь делаю? Что тебе от меня нужно?       Настолько предсказуем.       — Ты испугался? Я не сделаю ничего плохого…       Он тяжело дышит, не зная, в чью игру попал. Не стоило шутить со мной, Оливер, ты не знаешь, на что я способен. Обхватив его шею ладонью, я грубо притягиваю его к себе и целую: жёстко, сухо. Он пытается отодвинуться, но моя хватка слишком крепкая для того, чтобы кто-то из неё смог выбраться.       — Что ты творишь?!       Он удивлён, что всё так получилось. В его глазах читается надежда, что всё это глупая шутка.       — Я?       — Ты поцеловал меня? Это не смешно, парень.       — Одно ты должен знать точно. Тебя украл не просто парень, а маньяк, Оливер.       Его взгляд говорит больше, чем он сам: сейчас он боится меня. Он боится, что я зайду дальше предполагаемой им шутки.       — И тебе понравилось то, что я с тобой делаю. Ты только думаешь, что это было ужасно, но… — моя рука плавно скользит по его промежности, — …ты хочешь, чтобы я повторил.       — Это не так, — шепчет он и отворачивается.       — Понимаешь, хоть ты и старше, это ничего не меняет. Я заставил тебя захотеть того, от чего ты так сильно бежишь. Ты желаешь большего, Оливер.       Он молчит. Слова имеют огромное влияние, только когда это правда.       — Зачем я тебе?       — Одноразовые развлечения.       — Что?       — Я просто воспользуюсь тобой и верну обратно, — с насмешкой посмотрев на него, я сворачиваю на лесную дорогу. — Мы поедем туда, где нас никто не увидит.       — Ты собираешься…       Он не смог даже продолжить: слова застревают в горле от осознания одной вещи. Только что он понял, зачем я его украл. Это было не его желание. Моё.       Он не может поверить и смотрит в пол, потом переводит взгляд на меня: в его глазах этот оттенок ужасного страха. Оливер напуган. Он не понимает, чем всё может закончиться. Он не кричит, он тихо молится. Но никто, Оливер, никто не услышит твои грёбаные молитвы. Ты сейчас со мной, своим личным сатаной.       — Ты можешь молиться сколько хочешь. Никто тебя не услышит.       — С чего ты взял? — бросает Оливер.       Я чувствую, как он напряжён. Слишком сложно бороться с тем, что внутри, не так ли?       — С того, что там никого нет. И тебе от меня не убежать. Ты получишь либо удовольствие, либо боль.       — Почему именно я?       — Потому что ты слишком беззащитная жертва. Ты сам просил украсть тебя, даже не зная, что рядом стоит полнейший псих. Ты отвернулся, рассказав мне небольшую историю, из которой я уяснил пару вещей. Первая: родителям на тебя плевать, они не считаются с тобой. Вторая: ты слаб, раз захотел исчезнуть. Третья: ты готов на всё ради своих интересов. Четвёртая: ты всего лишь пешка в их игре, Оливер.       Он молча смотрит на меня. Слова снова его задели. Как печально слышать правду от другого человека, когда ты и сам её видишь.       Оливер всего лишь пешка в их бизнесе, он не до конца понимает, во что они его втягивают. Если бы он согласился, Сайксы остались бы банкротами. Их бизнес после свадьбы перейдёт в руки семьи Алисы Норвелл, чья семья ведёт не совсем честную игру. Я просто сделал ему одолжение.       — Ты ведь видел это, Оливер? Твой отец весьма успешно скрывал отношения с Миленой Норвелл. А ведь эта стерва всего лишь выполняла указания Криса.       — Зачем ты это говоришь?       — Слова задевают тебя. Тебе неприятно. Но ты знаешь, что это правда.       — Какого чёрта? — шипит Оливер и с ненавистью смотрит на меня. — Ты всего лишь…       — Я кто? Мальчишка, который недавно окончил школу? Мальчишка, который украл сына владельца крупнейшей компании? Твой отец просто тряпло: когда ему сказали уничтожить пару мелких компаний, он так и поступил. Сотни семей остались умирать: буквально все ходы были отрезаны. А знаешь почему? Естественный отбор, так сказал Крис Норвелл. Они просто играли. Играли в жизнь.       — Ты один из них?..       Я с трудом перевожу на него взгляд. Он думает, что я сын одного из владельцев. Ты мыслишь в верном направлении. Моя мать умерла по их вине. Мажоры просто играли в игру: кто первым сделает ход, тот и победит. Норвеллы всегда стараются быть первыми: пока она лежала в больнице, они увеличили дозировку лекарства и она просто задохнулась. Как прискорбно, когда ты болеешь астмой и тебе дают порошок. Отец остался один и продолжил общее дело. Но семейство Норвелл позаботилось и об этом. Они просто отравили его, пока он был на работе, и сожгли мой дом со всеми документами. Верно. Кому нужно, чтобы все узнали о внебрачном сыне? Никому. Норвеллы сильно заботятся о своей репутации. Оливер не знает правил их «честной» игры.       — Моя мать и мой отец попали в их сеть и погибли. Игра была на смерть. Забавно осознавать, что ты сирота при одном живом родителе.       — Почему?       — В этом вся суть семьи Норвелл. Когда люди эгоистичны, они действуют только в своих интересах. Им важно, что о них подумают, когда они выйдут в свет. Они боятся, что какой-то внебрачный выродок может всё испортить. Им страшно представить, что случится, когда о нём хоть кто-нибудь узнает. Они готовы стереть его. Чтобы никто не смог даже найти его.       Мне не больно, потому что я в порядке. Они почти стёрли меня. Рядом никого нет. Никого, кто любит меня. Кому я нужен? Никому.       — Поэтому ты украл меня? Чтобы убить?       — Я не убью тебя. Всего лишь сломаю.       Лес становится гуще, скрывая в тени ветвей слишком много тайн. В этом месте его никто не станет искать. Здесь не живут. Никто не увидит, что здесь кто-то есть. Я позаботился об этом пару лет назад, когда все искали пропавшего Эшли Парди. Жаль, что он убежал от меня и заблудился в лесу. Тогда все заголовки газет были только о нём: «Пропал сын известного модельера», «Эшли Парди исчез три дня назад», «К сожалению, Эшли Парди не найден», «Прошло три недели», «Он мёртв». Лишь месяц спустя все поняли, что он мёртв. Полиция прочесала весь лес, но даже не смогла найти моего дома.       Оливер смотрит на меня, и в его глазах лишь тревога. Что хуже чувства тревоги? Страх. Когда ты боишься, ты — собственный клон, имеющий совершенно другие качества.       — Куда ты меня везёшь?       — Туда, где смогу сделать с тобой всё, что захочу.       С его губ слетает обречённый стон.       Всё верно, Оливер, ты попал в мою сеть. Отсюда нет выхода. Попытаешься сбежать — заблудишься. Попытаешься убить меня — умрёшь сам. Будешь угрожать — станет только хуже.       Он понимает это и молчит. Покоряется. Чувствует, что ситуация неизбежна. Отсюда нет выхода.       Машина останавливается у небольшого двухэтажного дома. Мой дом, дорогу к которому знаю только я. Здесь я прятался пять лет и тихо выбирал своих жертв. Меня никто не смог найти после первых двух падших дочерей Коулсов. Они подали заявление сразу же, как только я высадил их на дороге и скрылся.       Оливер отрешённо смотрит на дом. Он ощущает страх, липкий и тягучий страх. Для него всё нереально. Он не до конца осознаёт, что всё происходит на самом деле. Что всё это — не игра воображения.       — Что ты чувствуешь?       Я открываю дверь с его стороны и выталкиваю парня из машины.       — Чувствуешь страх? Безысходность?       Он ничего не отвечает, потому что язык совершенно не привык работать с мозгом во время страха. Ты своя собственная проблема, Оливер.       Он пытается убежать, когда я открываю входную дверь, но тут же падает, не заметив натянутой верёвки. Какой же ты глупый, Оливер.       — Ты знал, что заблудишься, если сбежишь?       Он переводит на меня испуганный взгляд, когда я поднимаю его с земли и затаскиваю в дом. Его пугает то, что может произойти. Всех пугало, когда я, крепко схватив за волосы, за руку или за одежду, тянул их в комнату и кидал на кровать. Они все начинали драться, не желая быть использованными. Но сдавались, когда их уже имели. Такие слабые.       — Нет…       Оливер испуганно дёргается на кровати, когда я нависаю над ним.       — Что «нет»?       Я наклоняюсь ещё ближе, вдыхая аромат его парфюма.       — Не надо… Не делай этого…       — Тебе двадцать пять, Оливер, но ты ещё такой слабый.       Он начинает пинать меня ногами, как только я грубо целую его. Желание жить продержится лишь первые тридцать секунд, и ты сдашься.       — Ты знаешь, — я шепчу ему на ухо и нахожу ремень, — я наблюдал за тобой четыре месяца. Стоял рядом с кроватью и смотрел, как ты спишь. Так беззащитно, Оливер… Чёрт возьми, ты даже не знаешь, что ты со мной сделал… — ремень отлетает в сторону. — Я хотел тебя… Хотел, чтобы ты был рядом… Я не люблю тебя, но это зависимость…       — Ты псих…       — Псих, от которого зависит то, — я снова наклоняюсь к его уху, — что ты будешь чувствовать. Либо боль, либо наслаждение. Так что ты выберешь?       Он закрывает глаза и пытается освободить связанные руки.       — Не делай этого… — снова шепчет он.       — Я сломаю тебя и научу жить заново…       — Мне не страшно.       — Что ты со мной делаешь, Оливер? Почему ты заставляешь меня причинять боль и хотеть обратного… Я не боюсь потерять всё… но насколько я аморален? Почему кто-то продолжает разрушать меня изнутри?       Я буду ненавидеть себя за это.       Оливер широко распахивает глаза, когда я целую его. Слишком грубо, отчаянно, ненавистно. Верёвка, связывавшая его руки, улетает в сторону.       Я ненавижу тебя, Оливер.       Как же сильно я тебя ненавижу.       Когда человек слишком напуган, он либо впадает в обморочное состояние, либо подчиняется.       Оливер отвечает на поцелуй и, высвободив руки, опрокидывает меня на спину. Вблизи его глаза ещё более зелёные и горят внутренним невидимым огнём. Тем огнём, который я старался разбудить в каждом, кто попадал в мои сети.       Сайкс, скинув с себя пиджак и рубашку, нависает надо мной и провёл рукой по волосам, сжимая их в кулаке и оттягивая в сторону так, что голова запрокидывается назад.       — Что же ты ничего не сделал, когда я был связан?       — Ждал, когда ты проснёшься.       Он смотрит снисходительно, слишком высокомерно. Тот, кого я хотел разбудить, всё ещё спит. Он проснулся не до конца.       Его руки опускаются на мои бёдра, и он слабо толкается вперёд.       — Чего ты хотел, когда пытался украсть меня?       Джинсы слетают на пол.       — Чего ты хотел? — он наклоняется ко мне и проводит языком по горлу. — Ответь мне, мальчишка… чего ты хотел?       — Тебя…       Он сильно прикусывает мою кожу и опуская руку на мою грудь.       Меня будто прошибает током, когда он крепко сжимает шею.       — Только если ты попросишь…       — Никогда, Оливер…       Он разводит мои ноги в стороны и не моргая смотрит на меня. Кажется, что внутри него живёт демон, который почувствовал свободу. Ему нужно только почувствовать, на что именно он способен.       Оливер грубо растягивает меня, оставляя отметины по всему телу. Он смотрит в мои глаза и, закусив губу, слабо толкается вперёд, сжимая бёдра. Кожу неприятно жжёт, но эта боль приносит наслаждение. Больное наслаждение, которого так сильно не хватало. От которого простыни сминаются в кулаках и воздух спёрто застревает в лёгких, даже не пытаясь найти выход. Он действует медленно: размеренные грубые движения, заставляющие прогибать спину до хруста костей. Его язык скользит по шее, посылая приятную дрожь по всему телу.       Я ненавижу тебя, Оливер…       Боль, которую он приносит, пробуждает дьявола внутри меня. Он становится сильнее и развратнее с каждым рваным движением, каждым прикосновением, каждым оставленным следом, каждым вздохом.       Оливер громко стонет и движется быстрее, прикрывая глаза. Смотрит из-под опущенных ресниц и ухмыляется. Он получает наслаждение, имея какого-то мальчишку, заставляя его хотеть большего. Его ладони слишком сильно сжимают бедра. Зубы слишком сильно кусают кожу. Он получает удовольствие от каждого своего действия и становится всё более неуправляемым.       В его глазах видна лишь тьма. Он не задумывается, что правильно, что нет. Ему важно, что он получает. Демон внутри шепчет ему продолжать. Он уже проснулся.       Оливер глухо рычит и прикусывает кожу на моей шее, сотрясаясь от удовольствия. Я чувствую боль, от которой темнеет в глазах. Чувствую, как кровь стекает по шее. Чувствую, как горят искусанные до крови губы. Чувствую, что я в порядке.       — Ты проснулся… — я шепчу ему на ухо и тихо выдыхаю, когда рука обхватывает моё горло, лишая кислорода.

*~~~*

      Я уже несколько минут наблюдаю за Оливером, стоящим у входа в главный офис отцовской компании, которая перешла в его руки. После той ночи он расторг контракт с семьёй Норвелл и взял всё под свой контроль.       Он стал тем, кого все боятся. Им неприятно находиться рядом с ним: не тем мягким Оливером. Сейчас он другой.       Он такой же псих, как и я.       Я отчётливо слышу, как кто-то открывает дверь машины и садится рядом.       — Здравствуй, Энди…