Назад в будущее. Сбежавший из Архива.

Из военного похода можно привезти разные вещи, в том числе и те, которые не хотелось бы никогда видеть. Часто говорят, что воин до и воин после - два разных человека. Последнее время Янь Юйцзиню было некогда скучать и думать над этим. Потому что с тех пор как с ним приехал Линь Чэнь, в киноварной комнате хоу Яня постоянно что-то гремело и взрывалось. Слуги были в ужасе от язвительного гостя в белых одеждах, с которым так легко сошёлся уважаемый хоу, и старались вести себя как можно более незаметно, чтобы не стать объектами жестоких насмешек. Юйцзиня текущее положение вещей вполне устраивало: это было гораздо лучше, чем снова и снова переживать тот бой, в котором армия одержала победу, но сам Юйцзинь потерял лучшего друга. Когда войско Великой Юй наконец обратилось в бегство, все были слишком измотаны, чтобы радоваться победе. Он, как всегда, хотел сказать Цзинжую что-то смешное обернулся и увидел, как тот медленно оседает на снег, взгляд стекленеет... бой был тяжёлым, некогда было не то, чтобы оценить серьёзность полученного ранения, горячка битвы и адский холод не дали возможности даже заметить боль и остановить кровопотерю. Подобная смерть не была редкостью. То, что было дальше, Юйцзинь помнил, как в тумане. И то, как он притащил друга в палатку, думая, что он ещё жив, что ещё что-то можно сделать, и то, как Линь Чэнь одной короткой фразой убедил его в том, что это не так: - Сейчас ты можешь только привезти его семье, - сказал он и покачал головой, - Дай-ка я тебя самого перевяжу... Была победа, но не было того облегчения, как после злополучной Весенней Охоты, когда пришла подмога и спасла, казалось, от неминуемой гибели и его самого и тех, за кого он сражался. Была тяжесть на сердце, был долгий ночной разговор с братом Су, которому небеса неожиданно дали достаточно сил, чтобы выдержать и долгий поход, и бои, чтобы было кому снова помочь командующему Мэну и Великой Лян устоять. Юйцзинь совсем не помнил, о чём они говорили, скорее он сам говорил, чувствуя, что его слышат и понимают. Поэтому дал себя обнять, напоить воображаемым чаем: кипятком из талого снега (настоящий чай давно превратился в роскошь) и завернуть себя в одеяло в палатке брата Су. Мэй Чансу потерял очень многих в этих же горах. Для него круг уже замкнулся. Духи, беспокоившие его, обрели покой. Для Юйцзиня же всё только начиналось. Видимо, по этой причине, именно он был тем человеком, с которым ему было важно провести последние несколько часов, прежде, чем потихоньку уйти к ним. Не прощаясь. Он никогда не искал жалости. Прожил свою жизнь так, как хотел и успел сделать то, что было по-настоящему важно, запретив себе думать обо всех "если бы", возможных для Линь Шу, которым он был когда-то. Что толку было слушать возмущённый голос мальчишки, твердивший, что так же не честно. Некстати вспоминать о Нихуан и о тех счастливых мгновениях, которых уже никогда не будет. Этот голос и эти воспоминания он научился игнорировать ещё когда Старый хозяин архива выводил яд. Если думать об этом, то даже после смерти - слишком больно. Однако, мальчишка, тот самый Линь Шу, чувствуя, что тело скоро, подобно тем западным механизмам, которые работают насколько хватает поворота ключа, перестанет служить ему - кричал о несправедливости, будто желая перекричать саму смерть. Трёх месяцев настоящей жизни было до ужаса мало. Но ничего, у него ещё будет немного времени - уйти и рассказать луне и этим снежным вершинам всё, что он думает о несбывшемся так, чтобы до всех богов дошло и, в следующей жизни, он смог бы выполнить обещание Нихуан по-настоящему быть с ней... А ещё лучше, разрешить мальчишке прокричать всё это богам там... за гранью... где уже нет обещания отцу и семидесяти тысячам воинов... он уже дал им справедливость... теперь, с богами он будет говорить о справедливости для себя самого... пусть и в следующей жизни... А в этой... в том, что от неё осталось... Всё, чего Мэй Чансу хотел напоследок, так это, чтобы юноша, который столько раз заставлял его улыбаться, не оставил своё жизнелюбие в этих горах. Поэтому, он был с ним эти несколько часов. Слушал и его упрёки, и его негодование и забирал его боль, чтобы унести подальше в горы. Всё, что Юйцзинь помнил, это слова, услышанные им уже в полудрёме: "теперь ты живёшь и за него тоже... не позволяй себе быть несчастным, никогда не плачь о тех, кто не может быть рядом... живи так, как если бы они были с тобой"... Куда после этого разговора исчез братец Су никто не знал. Но, как бы то ни было, проснувшись, Юйцзинь был способен вернуться к своим обязанностям. Окончательно он пришёл в себя, когда пару дней спустя увидел, как Главнокомандующий Мэн, в сердцах схватил за грудки Линь Чэня: - Вы! Оба! Опять! Меня! Обманули! Думаешь, я позволил бы эту авантюру, если бы знал!?? - Поэтому и обманули, - развёл руками Линь Чэнь, отстранившись от Мэн Чжи, - Я не был в восторге от этой идеи, но... - Но ты дал ему эту проклятую отраву! - Я уважал его выбор. Ты не хуже меня знаешь, на какую жизнь его обрёк яд огня-стужи. Вот ты бы что на его месте выбрал??? Вести жизнь тепличного растения или дать последний бой? Мэн Чжи обессилено вздохнул и цветисто выругался сквозь зубы. Юйцзинь смотрел на них и чувствовал, как смутная тревога пробивается сквозь пелену горя. Они оба обернулись к нему. Линь Чэнь увидел возможность увернуться от изматывающего разговора, указав на юношу: - Он - последний, с кем говорил твой Линь Шу, лучше с ним пообщайся. Здесь, господин главнокомандующий, полно раненых и мне есть, чем заняться, кроме бесполезных споров об очевидном, - заявил он, и стремительно удалился, пробившись сквозь начавшую собираться толпу. Вот так, следующие несколько часов Юйцзинь провёл, пьянствуя с главнокомандующим в его палатке. Потом к ним присоединился и хозяин архива. В результате, юноша узнал ещё и увлекательную историю превращения Линь Шу в Мэй Чансу и обратно, от которой у него челюсть упала бы на пол, узнай он её хотя бы несколько дней назад. Но сейчас он просто окончательно почувствовал себя принятым в лагерь заговорщиков и бунтовщиков. Нашёл ответы на некоторые смутные вопросы и, впервые, задумался о том, как приедет домой. Что скажет тётушке Лиян, что вообще он будет делать дальше и о том, что жить придётся уже... далеко не за двоих... - Стоп... что там твой батюшка изобретает? Даосскую пилюлю бессмертия? Юйцзинь... с эт-того м-мес-ста по-подробнее... - заплетающимся языком попросил Линь Чэнь, глядя на него осоловевшими глазами... В результате, наутро Юйцзинь узнал, что пригласил хозяина архива Ланъя погостить у себя, дабы расспросить хоу Яня поподробнее...