Ириска

Холод с утра был такой, что зуб на зуб не попадал. Илья кутался в короткий бушлат, который, наконец-то стал ему в пору, грел руки в карманах и пытался дышать через нос, но все равно иногда забывал и хватал ртом ледяной воздух, после чего его настигал приступ колкого сухого кашля. Ему очень хотелось курить. За всеми последними событиями он то не мог, то не успевал купить папиросы, и потому время от времени стрелял у приятелей. Однако постоянно зависеть от других он не мог. До школы оставалась еще пара домов. Илья уже видел, как его друзья, Володька и Борька, стоят на крыльце школы и о чем-то разговаривают. Кажется, они его тоже заметили. Илья на всякий случай махнул им, мол, я сейчас приду, и свернул в знакомый двор. Он очень надеялся, что ему в этот раз удастся купить папирос, и не ошибся. Инвалид сидел, как обычно, на заваленном бревне, скрючившись от холода, подобрав под себя единственную ногу. Костыль стоял рядом, прислоненный к стене. Илья подошел ближе. Ему сначала показалось, что человек заснул, а то и вовсе замерз насмерть. Лицо у инвалида было бледное и пористое, как манная каша на воде, глаза закрыты, а на бровях наросли веточки инея. Из-под поднятого воротника засаленного ватника с равными промежутками поднимался пар. Значит, жив. - Доброе утро, - сказал Илья. Он хотел потрясти инвалида за плечо, но в последний момент решил этого не делать. Он представил, каким неприятным на ощупь должен быть этот старый пропахший чужим телом ватник. Инвалид медленно, как бы нехотя, разомкнул глаза, несколько раз хлопнул припухшими веками и внимательно посмотрел на паренька со школьной сумкой в руках. - Две, - сказал Илья, протягивая ему деньги. - Давно тебя не было, - вдруг сказал инвалид. Илья даже растерялся. Он и не думал, что этот странный человек, этот полуживой обрубок, помнит его. Он и человеком-то его до конца не считал. Он был для него все равно, что живой автомат: сидит в одной позе, в глаза не смотрит, говорит всегда одно и то же. Когда-то Илью привел сюда одноклассник со словами, что дешевле, чем здесь, табака во всей Москве не сыщешь. Так он и ходил сюда уже полгода, благо что было по пути. - Да так… дела были, - неопределенно ответил Илья, чтобы как-то отделаться. Инвалид взял деньги и молча полез в карман за папиросами. Вдруг с улицы послышался топот ног. Володька и Борька, как два гончих пса, влетели во двор и, увидев Илью, одновременно заголосили: - Эй, Курякин, что ты там копаешься? Ты время видел? Давай скорее! Если опоздаем, Петрович нас живьем съест. Илья и правда забыл про время, тем более, что теперь ему нечем было это время мерить. Он повернулся к инвалиду, выхватил у него из рук свои папиросы, бросил небрежное «спасибо», и побежал вслед за друзьями. И даже когда он покинул двор, ему казалось, что он все еще чувствует на своей спине немигающий, подернутый инеем, взгляд. *** Петрович, то есть Игнатьев Валерий Петрович, учитель русского языка и литературы, не стал есть их живьем, хотя повод был — Илья так и не дочитал «Преступление и наказание». Со слов Борьки Лившица Раскольников все-таки сознался в убийстве и отправился в Сибирь, а вслед за ним поехала и Сонечка Мармеладова. Илья остался недоволен финалом. Вот привязалась! Даже в Сибири покою не даст. Илья почему-то предвзято относился к этой героине. Своей блеклостью и забитостью она напоминала ему Аленку. А ведь еще придется сочинение писать про то, как эта серая мышка побудила героя к духовному перерождению, при этом нахваливать ее золотое сердце и ангельскую чистоту. Но сегодня можно было не бояться за недочитанный роман. Валерий Петрович был в приподнятом настроении. «Уже с утра принял», - шепнул ему на ухо Володька с ехидной ухмылкой. Валерий Петрович, красный и возбужденный, ударился в воспоминания и уже в который раз начал рассказывать ученикам про времена своей молодости, про то, как еще до Революции, будучи студентом Московского Университета, встречался с Горьким; про то, как в Войну взял с собой в эвакуацию полный рюкзак книг, так что даже грабители, встретившие его на вокзале в Оренбурге, страшно удивились, ничего не взяли, только очки разбили; про то, как после смены на заводе он читал наизусть стихи рабочим в бараке, а те плакали и поили его чаем. И пока ученики на задних партах резались в карты, а ученики на передних партах неприкрыто дремали, учитель говорил и говорил, забыв обо всем. Но тут прозвенел звонок. Валерий Петрович не любил, когда его прерывали. Он весь разом как-то осел, поморгал глазами, словно приходя в себя после сладкого сна, нахмурился и неловко скомкал свою пламенную речь: «Ну, вот как-то так, значит...». А потом вдруг ни с того, ни с сего задал всем читать «Что делать?» Чернышевского, и пригрозил сочинением. Илья чуть не застонал от досады. Илья и правда не очень любил читать. Вся эта художественная литература про выдуманных людей казалась ему ненужной и никак не связанной с его жизнью. Ну как ему может пригодиться знание о том, что дворянин Печорин воплотил в себе образ «лишнего человека», а разночинец Башмачкин - трагедию «маленького человека»? Сейчас нет уже ни дворян, ни разночинцев. А уж после Войны и вовсе не верилось, что эти страдания кому-то могут быть интересны. Вот в детстве отец приносил ему журналы с картинками. Илья тогда только учился читать, читал все подряд, до чего мог дотянуться, но эти журналы были особенные. Все слова там были написаны не по-русски (тогда Илья выучил свои первые иностранные фразы: “Comic Book” и “Bande Dessiné”), но при этом все равно понятно, что происходит, потому что нарисовано было энергично и сочно. Сразу ясно: вот герой, вот злодей, вот девушка, которую надо спасти. Не то что Раскольников с его надуманными идеями! Будь его воля, Илья бы с удовольствием послал куда подальше и все остальные науки. Сумел же как-то его отец со своими неоконченными семью классами Киевского реального училища перебраться в Москву, сделать здесь карьеру и очаровать такую непростую девушку, как мама, отбив ее у всех тогдашних поклонников. И все же мама настойчиво требовала, чтобы Илья во всем превосходил остальных ребят, чьи семьи не были замараны близостью к «врагу народа», и Илья волей-неволей с ней соглашался. Собственно, возвращением доброго имени семьи он и собирался заняться. Илья решил не ходить к женской школе — там слишком людно, да и знакомых много. Лучше подождать во дворе, благо, что теперь он знает, где это. И Илья после занятий двинулся к большому дому на Рогожском Валу. Он уже с час бродил по садику обширного двора, высматривая всех, кто входит и выходит, качался на тоскливо скрипящих качелях, и уже начал подмерзать, а она все не шла. Илья нащупал в кармане купленные накануне папиросы. Ну, как еще скоротать время? Он воткнул папиросу между посиневших губ, встал за дерево, где ветер не так промозгло задувал за шиворот, и начал закуривать. Но как только он поднес к лицу зажженную спичку, прикрывая пламя сложенной чашечкой ладонью, он увидел, как во двор вошла девушка в черном пальто. Илья выбросил спичку, сунул папиросу обратно в карман и побежал наперерез девушке. - Здравствуй, Галя, - выдохнул он, выскочив у нее из-за плеча. Галочка пугливо отпрыгнула в сторону и прижала к себе сумочку, но увидев, кто перед ней, остановилась и удивленно раскрыла рот. Черные глаза беспокойно впились в него. Илья с облегчением отметил про себя, что несмотря на свою красоту, эта девушка уже не волновала его, как прежде. Губки красиво накрашены, но он уже не хотел бы их поцеловать. - Илья? - воскликнула Галочка, - Что ты тут делаешь? Ты ведь сказал... - Да, знаю, знаю. Я не надолго. Послушай, я кое-что хотел у тебя спросить... - Спросить? - она изумленно подняла тонкие брови и улыбнулась, - Ну, спрашивай. - Тут такое дело... Ты, наверное, знаешь, зачем Мыло ходит один в трущобы за Рабочей? Улыбка сошла с лица, но Галочка тут же подобралась, дернула плечом и высокомерно хмыкнула: - С чего бы мне это знать? Он ведь один ходит, меня с собой не берет. - Да, но, может, он тебе говорил что-то? - продолжал настаивать Илья. Он был уверен, что Галочка знает гораздо больше. - А зачем тебе? - все так же недружелюбно спросила она. - Нужно мне, нужно. - Я не скажу тебе, - твердо сказала она, обогнула Илью и пошла дальше. - Почему? Боишься за своего Саньку? - бросил Илья ей вслед. Галочка, которая уже успела отойти на несколько шагов, вдруг остановилась, резко повернулась и вновь подбежала к нему. Илья увидел, как исказилось ее лицо от сдерживаемого гнева, как расширились ее зрачки, а красные губы задрожали. - Эх, ты! - яростно зашипела она, тряся кулачком перед его носом, - Да я за тебя, дурака, боюсь! Послушай, Илья, мне очень жаль, что все так получилось, но твои часы уже не вернешь. Можешь меня за это ненавидеть — пожалуйста. Но забудь уже о них. - Нет, не забуду! - оборвал ее Илья и схватил за плечо, - И ты мне скажешь. Ты не понимаешь, как это важно для меня. И я отсюда не уйду, пока ты мне все не расскажешь. Не уйду, так и знай. В квартиру за тобой пойду. И родителям твоим расскажу с кем ты гуляешь. А еще лучше, сам твоим женихом представлюсь. Пусть полюбуются на сына врага народа! - Да будь ты проклят, черт упрямый! Всю душу ты мне вымотал! Ненавижу тебя! - закричала Галочка, вырываясь из его рук. Она спрятала лицо в ладонях и прислонилась к дереву. Плечи ее нервно вздрагивали. Некоторое время они молчали. - Ну так скажешь? - снова спросил Илья, когда всхлипы затихли. Галочка вытерла краешком замшевых перчаток черные дорожки под глазами и гнусаво проговорила: - Он ходит на встречу к Щуке, сдает ему краденое. - Кто такой Щука? - Бандит. Он держит весь район. - Что значит «держит»? А милиция что же? - не понял Илья. - Эх, глупый ты, - Галочка посмотрела на него, как на ребенка, - Милиция в трущобы лишний раз не суется. И тебе тоже не советую. - И часто он к нему ходит? - продолжал допытываться Илья. - Точно не знаю. Раз или два в неделю, как добро накопится. - Понятно. Ну, что же, спасибо тебе. До свидания, - сказал Илья и уже повернулся, чтобы уходить. - Как «до свидания»? Подожди! Что ты задумал? - запротестовала Галочка и удержала Илью за локоть. Илья мягко высвободился, подержал ее ладонь в своей руке, словно согревая, и с улыбкой сказал: - Спасибо, Галя. Береги себя. Потом он выпустил ее руку, кивнул на прощание и быстро зашагал прочь. Он еще слышал, как Галочка кричит ему вслед: - Илья! Ты куда? Илья! *** Илья уже неделю пропускал тренировки, сказавшись больным. Вместо этого он каждый день ходил в район старых бараков и караулил там Саньку Мыло. Тот, как назло, не появлялся. Илья начал подозревать, что Галочка успела предупредить своего дружка. Но, в таком случае, непонятно, почему она сказала, что боится «за него, дурака», то бишь, за Илью. Неужели у них с Санькой того… разладилось? Ой, да какая сейчас разница! Илья стоял на углу дома, где в первый раз увидел Мыло, спешащего на встречу, и теребил в кармане так и не початые папиросы. Сколько еще тут стоять он не знал, а курить хотелось прямо сейчас. Он снова достал из кармана свернутую в желтую газету самокрутку и сжал ее губами. Чиркнула спичка, Илья сделал глубокий вдох и блаженно закатил глаза. Терпкий кисловатый дым заполнил нёбо, легкие, мозг. Нужно дышать медленно и глубоко, и тогда очень скоро на душе станет спокойно. Вдруг из-за угла появилась знакомая фигура. Илья чуть не поперхнулся дымом, выплюнул папиросу на землю и еле успел отскочить в тень подворотни, чтобы не попасться на глаза Саньке Мыло. Тот спокойно прошел мимо, глядя себе под ноги. Папироса все еще догорала в грязи, но в следующий момент потухла, припечатанная к мостовой тяжелым ботинком. Илья мысленно проклял себя за такую небрежность, ведь этот бычок мог его выдать. Отдышавшись, и убедившись, что не был замечен, Илья осторожно последовал за ним. Он хотел посмотреть, с кем будет встречаться Мыло. Кто такой этот Щука, гроза Рогожских трущоб, куда боится соваться даже милиция? Мыло шел той же дорогой, быстро, без остановки, лишь изредка оглядываясь по сторонам и избегая встреч с редкими прохожими. Илья почти уверился, что он снова приведет его в тот двор. Однако до места они не дошли. С другой стороны улицы послышался тонкий протяжный свист. Мыло вскинул голову, кивнул кому-то невидимому отсюда и пошел через дорогу ему навстречу. Илья вжался в стену и затих. Он успел мельком увидеть чью-то худую тень, нырнувшую в проем между домами, вслед за которой проследовал Санька Мыло. Илья подождал с минуту, затем вышел из своего укрытия и пошел за ними. В проулке было сумрачно и жутковато. Илья медленно прокрался вдоль дома, ощупывая стену руками, и осторожно переступая с ноги на ногу. Кругом были рассыпаны осколки стекла, битые кирпичи и штукатурка, и каждый неосторожный шаг грозил выдать незадачливого преследователя. Где-то совсем недалеко звучали приглушенные голоса. Илья спрятался за баррикадой из ящиков, досок, разломанной мебели и прочего бытового хлама, оставшегося то ли после пожара, то ли после массового переезда, и стал подглядывать сквозь щели. На пустом дворе стояли Санька Мыло и тот тип, что свистнул ему — длинный, сутулый, с кепкой на бритый голове, в старой военной шинели нараспашку. Вряд ли это был сам Щука. Скорее всего — один из его шестерок, уж слишком облезлый был у него вид. - Ну, давай, что принес, - просипел тот и протянул руку. Мыло торопливо достал из кармана горсть серебряных ложек, кожаный кошелек и золотую цепочку с кулоном. - Чего так мало? - негромко возмутился сутулый тип, придирчиво рассматривая хабар. - Так вышло. Сами знаете, сейчас усилили охрану в общественных местах, - извиняющимся тоном сказал Мыло. - Ладно. Хвоста не было? - подозрительно исподлобья посмотрел на него сутулый. - Вроде нет. - Смотри мне! А то ходил тут какой-то фраерок. Залетный. Илья понял, что это про него и постарался сжаться до размеров ящика, сквозь щели которого он вел свое наблюдение, однако упирающаяся в лопатку ножка железной койки помешала ему это сделать. - Держи, - сказал сутулый и вручил Саньке пачку замурзанных рублевок, - И чтобы в следующий раз принес чего пожирнее, а иначе мамку твою с рынка погоним и головы ее курам посворачиваем. Понял? - бандит поднес к его носу костлявый татуированный кулак. Мыло несколько секунд молчал, глядя перед собой, потом уронил голову и часто закивал. Не говоря больше ни слова, сутулый запахнул полы шинели, сдвинул кепку на лоб и растворился в сгущающихся вечерних сумерках. Мыло не сразу ушел. Он еще некоторое время пересчитывал деньги и, тихо матерясь, рассовывал их по карманам. Илья перестал дышать, когда Мыло прошел мимо его засады. Кажется, не заметил. Илья подождал, когда в конце проулка стихнут шаги, потом еще подождал, потом встал и направился вслед за ним. Нужно дать ему уйти отсюда подальше, а потом догнать и… - Эй, Мыло! - крикнул Илья в спину хулигану, когда нагнал его в конце улицы. Тот обернулся, и, увидев, кто перед ним, бросился бежать, но Илья бегал быстрее, и на повороте успел схватить его за край куртки. Мыло, потерял равновесие и упал. Илья не преминул воспользоваться его падением, и тут же отвесил ему щедрого пинка в бок. - Ах, ты сука! - взвыл Мыло, хватаясь за ушибленное место. Илья уже нащупал в кармане кастет, но в следующий момент Мыло, извернувшись, словно змей, схватил Илью за ногу и подсек снизу. Илья рухнул рядом, а Мыло, ловким движением вскочил на него верхом и изо всей силы ударил ребром ладони в нос. У Ильи потемнело в глазах от боли. Дыхание перехватило так, что он даже кричать не мог. А Мыло уже заносил кулак для повторного удара. Но Илья успел перехватить его руку, а другой рукой вцепился в нагрудный карман его куртки и рванул на себя. Поношенная холщевая ткань треснула, и из кармана посыпались рублевые бумажки. - Блядь! - крикнул Мыло и кинулся собирать кровно заработанные деньги, забыв про драку. Однако Илья про него не забыл. Ловким борцовским приемом, как учил их в спортивной школе тренер Гумер Габдулович, Илья скрутил сопротивляющегося соперника, и заломил ему руки так, что тот уже не мог пошевелиться. Затем, собрав с земли несколько купюр, Илья с остервенением начал запихивать их Саньке в рот. - Вот тебе, вот тебе, подавись, гнида! - приговаривал он, захлебываясь капающей из носа кровью. Мыло видимо понял, что ему уже не уйти, и сразу перестал сопротивляться. Он выплюнул изо рта комок засаленных бумажек и промычал в бессильной злобе: - Чего тебе, падла? - Говори, куда часы дел? - прохрипел озверевший от крови Илья. - Да пошел ты! - брезгливо скривился Мыло. - Убью, сволочь! - рявкнул Илья и тряхнул поверженного врага за грудки. Однако Мыло и не думал пугаться. Он тряхнул головой, словно отгонял комара, и легкомысленно сказал: - Не убьешь. Кишка у тебя тонка, сучонок. - Ах, ты!… Говори, где часы. Этому уроду отдал? - Продал! - в глазах Мыло сверкнул нехороший огонек, - Мне хорошо заплатили за твоего папашу. А-ха-ха! Небось, он сейчас на Колыме червей кормит. - Заткнись, мразь! Илья не мог больше этого терпеть. Он сорвался. Не в силах сдерживать дрожь в пальцах и огонь в груди, он бил и бил врага наотмашь, увязая в мокрых губах, отшибая костяшки об острые скулы и подбородок. А когда он обессилел и опустил руки, ему на секунду показалось, что тело под ним уже не дышит. Но он ошибся. Прошла минута, Мыло заморгал, прокашлялся и вдруг сказал, выхаркнув кровавую мокроту: - Хорошо бьешь. У татарина учился? Ну давай, прикончи меня, раз обещал. А не можешь, так отвали. - Где часы? - повторил Илья сквозь зубы. - Вот заладил, блин. Чего ты такой зануда, Курякин? Ох, да не наседай ты так. Как на бабе ерзаешь, ей богу. Мыло дернулся и вылез из-под нависающего над ним Ильи. Потом, стоя на четвереньках, он снова начал подбирать с пола свои бумажки, поминутно вытирая кровь с разбитой губы. - А про часы свои забудь. Их теперь сам Щука носит. А к нему лезть все равно, что к щуке в пасть, ха-ха-ха! - хрипло рассмеялся Мыло и тут же зашелся булькающим кашлем. Илья сидел на земле и приходил в себя после приступа гнева. На него вдруг навалилась такая невыносимая тоска, эта тоска грозила раздавить его, как дотлевающий окурок. Он обхватил голову руками и простонал: - Сволочи. Какие все сволочи. И ты сволочь. И Щука твой. И… - Сам такой, - огрызнулся Мыло, - Как ты меня вообще нашел? Галка проболталась? Вот стерва! - Нет. Сам выследил. - Шпиён хренов! Ну, и что будешь делать? К мусорам пойдешь? - Нет, не пойду, если скажешь, где Щука. Мыло вытаращил на него глаза и нервно хохотнул. - А ты не охренел, Курякин? Ты хоть понимаешь, что они с тобой сделают, если поймают? - Не твое дело. Где он? - Вот чумовой. Да пожалуйста! Через два дома отсюда есть подворотня, кирпичом заложена почти до верха. Там дом вроде как брошенный, только он не совсем брошенный. Если туда пойдешь, то даже никого искать не придется — они тебя сами найдут. - Угу, - кивнул Илья, будто согласился с чем-то, что давно решенным. Он поднялся на ноги и, не глядя больше на ползающего по земле Саньку, пошел прочь. Мыло с недоумением посмотрел ему в след и крикнул: - Эй, ты куда? В другую сторону, идиот! И сопли вытри, я, кажись, тебе нос расквасил, ха-ха-ха! *** Кровь уже не шла. Она медленно застывала на лице, на ладонях, на воротнике и рукавах бушлата. Сейчас Илья не был уверен, есть ли у него нос вообще. От боли, холода и нервного возбуждения он начисто потерял способность что-либо чувствовать. Вместо носа у него была какая-то пульсирующая болванка, которая была одновременно и частью его тела, и, в то же время, как будто отдельно от него. Время от времени Илья втягивал в себя накопившуюся в пазухах мокроту, после чего рот наполнялся соленым железистым вкусом. В прихожей было, как всегда темно. Никогда еще Илья так не радовался этой темноте. На кухне гоготал приемник, слышались голоса и звон посуды, из раскрытой двери в коридор валил чад от готовившегося на примусе ужина. Мама еще не пришла с работы. Это ничего. Сейчас быстро проскочить в свою комнату, пока его никто не заметил и на начал задавать ненужных вопросов, там переодеться, потом в ванную — смыть с себя кровь и оценить масштабы ущерба. Только вот…, кажется, кто-то уже занял ванну. Илья скрипнул зубами. Ну, почему, почему постоянно приходится ждать своей очереди? Он мысленно проклял соседа-узурпатора, кем бы он ни был. Но в этот момент дверь ванной открылась и оттуда вышла Ирина Владимировна в банном халате, с замотанными полотенцем волосами, прижимая к отставленному бедру тазик со стираным бельем. Илья встал, как вкопанный, оглушенный ярким светом и парным теплом, исходившим от нее, а Ирина с размаху чуть не врезалась в него, едва успев удержать тазик на вовремя подставленном колене. Илья низко опустил голову и попытался обойти ее, но не тут-то было. - Боже мой, Илья! Что с тобой?! - воскликнула Ирина, прижимая ладонь к розовой груди. - Да так, ничего, - буркнул Илья. - Как это «ничего»? У тебя кровь. О, Господи, и одежда вся в крови. - Что случилось? - послышался из кухни голос и шарканье тапочек Марьи Егоровны, - Ой-ой-ой! Это как же так, милок? Никак подрался? - Ну да. Да вы не волнуйтесь. Я сейчас умоюсь, и все будет в порядке. Ну, что вы, в самом деле? - гнусаво оправдывался Илья, пытаясь вырваться из окружения ахающих и причитающих женщин. - Надо промыть и перекисью обработать, а то заразу занесешь, - предложила Ирина и схватила Илью за руку, - Пойдем ко мне. У меня есть аптечка. - Давай, давай, Ириска, помоги бойцу, раз матери нет, - закивала Марья Егоровна и зашаркала обратно на кухню, где, судя по запаху, подгорала капуста. - Да что вы, Ирина Владимировна. Не стоит. Я сам, - вяло отбивался Илья. - Ничего и слушать не желаю! И она напористо потащила его к себе. Илья впервые оказался в ее комнате. Он видел обстановку сквозь открытую дверь, но внутри никогда не бывал. И пока Ирина устраивала таз с бельем в углу, носилась в кухню за водой, и рылась в комоде в поисках аптечки, Илья сидел на предложенном венском стуле и осматривался. Шифоньер, комод, столик с вышитой скатертью, швейная машинка сбоку от окна, в углу женский манекен на подставке, одетый в недошитую юбку, рядом полка с книгами, а на полке фотографии. Она в фартуке выпускницы. Она в красивом вечернем платье до пола, словно какая-нибудь артистка. Она в белом халате медсестры в компании другой такой же медсестры. Она с мужчиной. Мужчина одет в солдатскую форму без знаков отличия, он обнимает ее за плечи и улыбается немного грустно. Но Илья не успел рассмотреть мужчину, потому что Ирина придвинула к нему две табуретки: на одну села сама, а на другую поставила миску с водой и плавающей в ней марлей. Она раскрыла жестяную коробочку из-под каких-то давно съеденных конфет, и, пошарив глазами, достала оттуда комок ваты и пузырек темного стекла. Ирина отставила аптечку в сторону и посмотрела Илье в глаза. - Ну что, герой, начнем? - сказала она и поднесла к его лицо мокрую марлю. Илья кивнул. В принципе, сейчас он был даже рад, что все так обернулось. Илья впервые видел ее так близко. Сейчас он мог беспрепятственно смотреть на нее, не опасаясь чужого осуждения, разглядывать ее сосредоточенное лицо, еле заметные веснушки, рассыпанные по щекам, прядь рыжих волос, вырвавшуюся из удушающего плена полотенца. Ему очень хотелось посмотреть вниз, туда, где сходились на груди отвороты ее банного халата, но он робел, и каждый раз, когда их глаза встречались, взгляд его беспомощно взмывал вверх к потолку и надолго застывал там, пережидая, когда стихнет гул крови в ушах. Ирина осторожно, с небольшим нажимом, водила марлей по его лицу, потом споласкивала в большой миске. Вода в миске постепенно окрашивалась в бледно-розовый цвет. - Расскажешь, что случилось? - нарушила тишину Ирина. - Да что там рассказывать. Подрался и все, - коротко сказал Илья, боясь выдать свое волнение. - Ох, мальчишки, все бы вам драться. Из-за девочки дрался? - лукаво улыбнулась Ирина и заткнула выбившуюся прядь обратно под полотенце. - Нет. Из-за часов. - А, из-за них. А почему в милицию не заявишь? - спросила она. Илья пожал плечами. Честно говоря, он и сам не знал, почему сразу не обратился в милицию. Побоялся, что мама узнает? Не хотел показаться ябедой и стукачом? Но вслух сказал: - А зачем? Больно надо им с моими делами возиться. Меня всегда учили, что проблемы нужно решать самому. - Какой ты самостоятельный! - покачала головой Ирина, откладывая в сторону марлю, - Ну, и что дальше будешь делать? Илья сдвинул брови и серьезно сказал: - Буду дальше искать. Я уже знаю, где. - Сыщик.., - восхищенно цокнула языком Ирина. Она промокнула ватный тампон в содержимом коричневого пузырька и приложила к его лицу. Едкая жидкость обожгла ободранную кожу и угрожающе зашипела. Илья вздрогнул и невольно отпрянул. - Что, больно? Извини. - Нет, не больно, - сквозь зубы процедил Илья. На самом деле было больно, но он не хотел показать свою слабость, тем более, что каждый раз после того, как вата касалась кожи, Ирина дула на поврежденный участок, и от этого почему-то становилось безумно приятно. - Ну вот, так-то лучше, - сказала Ирина, - Вроде нос не сломан. Сам потрогай. Гематома и отек мягких тканей. До свадьбы заживет. Илья впервые за все время дотронулся до своего носа. На ощупь он оказался больше, чем обычно. Но, кажется, действительно, не сломан. Илья усмехнулся и сказал с бравадой в голосе: - Говорят, шрамы украшают мужчину. - Да, такого мужчину, как ты никакие шрамы не испортят, - улыбнулась Ирина и опустила глаза. Илья не понял, что именно она имела в виду, но, глядя на внезапно проявившиеся на ее щеках веснушки, кровь снова застучала у него в ушах, а сами уши… С минуту он неподвижно сидел на стуле, пытаясь вспомнить, кто он и как здесь очутился, а потом неловко заерзал и попытался встать. Но Ирина вдруг замотала головой и удержала его за плечо. - Нет-нет, стой, это еще не все. Надо еще бровь обработать. Закрой глаза. Илья беспрекословно закрыл глаза. Теперь он больше не мог ее видеть, зато он мог слышать ее дыхание, шевеление ее тела в махровом халате, ощущать ее тепло. - Вот так… вот так…, - приговаривала она, и с каждым разом голос ее становился все тише и глуше, пока совсем не умолк. Илья еще некоторое время сидел с закрытыми глазами, словно оцепенев, и вдруг почувствовал на своих губах прикосновение. Он даже не сразу понял, что происходит, и в первую секунду ему почудилось, что это тоже часть процедуры. Но в следующую секунду он открыл глаза и увидел ее так близко, как не видел никогда в жизни, как ни одна женщина не приблизится к мужчине просто так, по ошибке. Так же близко, как он однажды видел Галочку. Горячая волна ударила сразу в голову, в сердце, в живот. Илья вскочил с места. - И..Ирина Владимировна, - залепетал он, пытаясь справиться с паникой. - Илья! - закричала она, напуганная чуть ли не больше него. Она попыталась схватить его за руку, но Илья увернулся и поспешно ринулся к двери. - Я пойду. Спасибо. Извините, - нелепо бормотал он на ходу. - Нет! Илья, мальчик мой, прости меня! - зарыдала Ирина, закрыв лицо руками. Но Илья не остановился. Последнее, что он успел увидеть, было полотенце, медленно сползающее с ее головы. *** Он влетел в свою комнату, словно за ним гнались, и закрылся на шпингалет. Несколько раз он, как загнанный зверь, бесцельно обошел комнату, но это не помогло. Что теперь будет? Как теперь быть? Чтобы как-то унять лихорадочную дрожь в пальцах, Илья сунул руки в карманы брюк. В одном из карманов он нащупал последнюю оставшуюся папиросу. Он облегченно вздохнул: хотя бы на несколько минут ему будет, чем заняться, иначе он сойдет с ума. Не зажигая света, Илья взобрался на подоконник, открыл форточку и закурил. Кислый дым обжег язык, и защипал отекшие пазухи носа. Илья начал дышать медленно и глубоко, чтобы как можно скорее успокоиться. Он смотрел в окно на сыплющуюся с небо снежную крупку. Достигнув земли, крупинки загнанно метались по двору тонкой поземкой, убегая от назойливых порывов ветра. Илья перевел взгляд на тлеющий конец папиросы, похожий на залетного светлячка в ночи, и некоторое время смотрел на него, не мигая. Нервная дрожь понемногу унималась. Илья закрыл глаза и откинул голову на холодный откос окна. Что теперь будет?