Про "гика" и "учёную"

Монстры очень зависимы от эмоций — начиная эйфорией, заканчивая тоской, их души куда в большей степени, нежели людские, подвержены чувствам. Исключений практически нет — даже равнодушный Джерри очень зависим от настроения, но в его случае на это самое настроение очень сильно влияет так называемый «Вай-фай». Что же, разные монстры, разные интересы, разные стимуляторы для поддержания здорового душевного баланса. Конечно, мимо Санса эта информация о чувствах, и о том, как они влияют на душу пройти не может — какой-никакой смысл в исследовании природы этих маленьких белых перевёрнутых сердец она всё же имеет. Но для самого скелета это не несёт в себе никакого смысла: он слишком «толстокожий» для каких-либо эмоциональных потрясений. Последний раз, когда его чувства проявляются особенно сильно — случайное падение пробирки с кислотой на пол; других случаев проявления каких-никаких эмоций нет, как-никак, научная этика, не позволяющая проявлять чувства в открытую. Конечно, Гастер этим не совсем доволен, ведь даже в обычной жизни Санс на всё плюёт с горы Эббот. Почему — неизвестно, но факт остаётся фактом: в его душе вселенская пустота. Даже младший брат рядом не помогает, но по крайней мере он, помимо Гастера, единственное существо, на которое Сансу не начхать. Сам скелет говорит, что он безэмоционален потому, что не хочет лишний раз ранить свою и без того слабую душу (шутка ли, иметь всего одно Очко Здоровья!) — обычно этого хватает, чтобы с расспросами отставали особо любопытные и бестактные монстры. Улыбка на «лице» во весь череп, немного вежливости и готово. Перед вами самый обычный счастливый монстр Подземелья. И только самые близкие знали, что все это — не больше чем фальшивка. По крайней мере была. Пока не появляется Альфис. Азгор знает, чем она понравилась Гастеру, всего лишь обычная ящерка, повернутая на своих странных увлечениях и выглядящая так, будто только вчера вылезла из мусорки — никакого чувства вкуса. Голубое платье в красную клетку, которое Альфис никогда не снимает. Оно под стать своей хозяйке — никак не вяжется с рабочей обстановкой Лаборатории. И что только отец в ней находит, что не видно Сансу? Чувство… свободы? Эта монстриха ничем не скована, никто ей не указ. Свои обязанности она исполняет ровно настолько, насколько нужно — не особо усердствуя. По поведению она отдаленно напоминает ему Андайн — такая же бестолковая, глупая, но счастливая. Так, словно Альфис решает во всём подражать главе королевской стражи — в первую очередь в умении брать от жизни всё что можно, и нельзя. Это больно. Больно осознавать, что счастье предназначено тем, кто кладёт на нелюбимую работу и полностью отдаётся тому, что нравится. Так ведь делают обычные монстры? Да? А с чего Санс решает, что он такой особенный, раз не подчиняется неписанным правилам? По крайней мере, это объясняет, почему его душа настолько ослабла после смерти матери — просто он не решается в этом признаться. А отец нанял Альфис не столько из-за её бессмысленных амбиций, за которыми всё равно ничего нет, сколько из-за… Желания помочь сыну? Гастер воистину неисправим в своем стремлении помочь всем и каждому. Так глупо, но порядочно — Сансу никогда этого не понять. Но младшего скелета не покидает ощущение, что ящерица начинает ему нравится.       Вскоре, спустя месяц после того, как Альфис начинает работать в Лаборатории, Гастер принимает абсурдное в своей гениальности решение: от имени Санса он отсылает ящерке романтическое письмо! Что и сообщает сыну. Как Дингсу удаётся писать обычным подчерком, без использования своего непонятного шрифта, младший скелет понять не в состоянии, да и то сейчас это не столь важно. Прочие детали Санс решает не уточнять — понимает, что влип и так, причём (что удивительно!), не по своей воле. — Я на это не соглашался, — бурчит он, отворачиваясь. — Ничего, — хлопает Гастер сына по плечу. — Тебе полезно. Санс что-то тихо отвечает, но Дингс его не слышит — уходит к себе в кабинет, а значит, докапываться до него бесполезно. Неохота получить лишний раз нагоняй в лице угрожающе улыбающегося Бластера и растягивания необыкновенно пластичного для скелета черепа множеством дырявых кистей. Да, всё же методы воспитания Гастера и навык придумывания названий Азгора стоят на одном уровне. В тот вечер ученый отпускает скелета с работы пораньше: необходимо, чтобы Санс успел привести себя в порядок до начала свидания. Гастер-старший считает, что в свои двадцать пять его сын остаётся крайне непунктуальным монстром, но на сей раз он не оправдывает его ожиданий. Младший переодевается быстро: все вещи разложены по своим местам, так что найти то, что нужно, не составляет труда — когда действительно необходимо, скелет может наступить ни горло своим привычкам. Является он за пять минут до начала свидания — разумеется, в бар Гриллби. Идеальное место для встреч, истина, не нуждающаяся в подтверждении. Монстров нет — понятно дело, сейчас глубокий вечер, медленно перетекающий в ночь. Один только элементаль всё также одиноко потирает стакан, не обращая внимания на пришедшего Санса. Свет от огненных волос Гриллби падает на поверхность стола. Бармен невольно любуется этим зрелищем (скелет мысленно про себя отмечает, что этому монстру куда больше подошла бы фамилия «Мечтатель»), а значит, он не может потревожить свидание. Пока что никто не приходит, но скелету всё равно — явится Альфис, или нет, по крайней мере, теперь у него появился ещё один выходной, а Санс не хочет терять его по чём зря. Скелет плюхается на кресло, хочет сказать, чтобы ему налили что-нибудь покрепче, но тут с улицы раздается сдавленный вздох — должно быть, Альфис. Гастер-младший тихо ругается, пытаясь скрыть в душе чувство, отдалённо напоминающее радость. Спустя секунду ящерка появляется в дверях, опираясь на дверной косяк. Спешила сквозь сноудинские снега и не опоздала — пунктуальность. Скелет ценит таких монстров. — Прости, что опоздала… — Задыхаясь, говорит Альфис. На ней неизменное голубое платье в клетку: правда, «слегка» намокшее. Почти универсальная вещь, подмечает Санс. — Ничего, — спокойно отвечает скелет, отодвигая стул. — Садись. Ящерица с опаской смотрит на скелета, затем на сидение (в Лаборатории очень много говорят о неуместных шутках Санса, одна из которых — «вечная» подушка-пердушка), но, не находя ничего странного, послушно следует этим указаниям. Пука, хвала Азгору, нет. — Гриллби, шампанского! Мне и даме. Элементаль поспешно скрывается в комнате (что-то скелету подсказывает, что Гриллби выйдет оттуда нескоро), пока Санс и Альфис немного помолчав, начинают диалог. — На самом деле… Я никогда не была в баре, — начинает ящерка, осматриваясь. В глаза ничего не бросается: просто бар со своей атмосферой — витающим в воздухе винным дымом (очень приятный аромат, кстати), потрепанными временем сидениями у боковых стен и льющимся из окон фонарным светом. Скелет не отвечает, продолжая бросать на девушку косые взгляды. Надо же, никогда в «У Гриллби» не была… А Санс-то думал, что Альфис та ещё тусовщица, коротающая здесь целые вечера с друзьями, подругами, или Азгор знает кем ещё. Внешность обманчива. — Получается, у тебя… нет друзей? — Медленно спрашивает скелет. — Сюда не принято приходить в одиночестве, обычно с близкими монстрами. А раз ты тут никогда не была, то… У тебя просто не было того, с кем можно было сюда прийти? — На последней фразе скелет с озорством в глазницах подмигивает недоумевающей Альфис. — Странные выводы, — бурчит она. — Или это был… — Она запинается, чувствуя, как неловко краснеет. — Неумелый флирт? Скелет смеётся, доставая из-за пазухи бутылку кетчупа. — А ты, насколько я понимаю, приходишь только с… этим? — Ловко парируешь, однако! — Улыбается Санс ещё шире, отпивая приправу. — Пока Гриллби принесёт выпивку, а таких я могу выпить штук десять! Ящерица внимательно переводит взгляд на него, немного качая головой. — …Не самое достойное поведение для сына талантливого специалиста, — тихо бурчит Альфис, опуская голову вниз. Глаза скрываются за сверкающими очками. Но скелет всё слышит — счастливое выражение черепа моментально пропадает, сменяясь усталостью и разочарованием. Комнату пронзает вздох судорожный вздох Санса. Эх, а он-то надеялся… Как же глупо. — Знаешь… — Начинает скелет необыкновенно тихо, потушив в глазницах зрачки. — Думаешь, ты первая, кто тычет мне в череп о том, что я недостоин этой фамилии? Ящерка опускает голову ещё ниже. — Хех, — дёргает плечами Санс. — Ты ничем от них не отличаешься. Скелет встаёт, направляясь к двери. Свидание можно считать оконченным — Альфис явно не та, кому можно стопроцентно доверять и уж тем более называть второй половинкой. Неужто отец ошибся?.. Видимо, в отношениях он далеко не так гениален, как в науке. Санс почти выходит, но чувствует на кисти чью-то лапу, мягко её придерживающую. Гастер-младший оборачивается, замечая Альфис. — П… прости меня, Санс… Прозрачные слёзы стекают по её щекам, падая на испачканный алкоголем пол, никак не выделяясь на его фоне. Надо же, какая она ранимая… — То письмо… — Она достаёт из-за пазухи распечатанный конверт. — Ты ведь написал его для меня… Я… — Она по-детски шмыгает носом. Так беззащитно… и так мило. — Я не хотела разочаровать тебя… Что скелет сейчас чувствует? Похоже, он и сам не знает. В последнюю очередь — сдавленная вина и обида, на фоне которых ярко выделяется давно забытая им эмоция — замешательство… И даже некоторая радость. Неужели нашёлся монстр, которому не наплевать на эмоции Санса? Скелет наконец осознаёт, что Альфис так разревётся окончательно — и если он её не поддержит прямо здесь и сейчас, то разобьёт ей сердце… И, возможно, навеки повредит её хрупкую душу. Со стороны учёного — идеальный шанс для столь жестокого эксперимента. Но Санс не суровый исследователь. И никогда им не был. Сильные костлявые руки нежно сжимаются за спиной ящерицы. Обычно в такие моменты в фильмах надо что-то шептать на ухо другому… Люди всегда так делают. Но они же не из человеческой расы, верно? Монстры всё понимают и без слов. Скелет чувствует, как его собственные душевные трещины затягиваются. Да, всё же объятья — воистину удивительное действие… Скрип двери портит момент. Надо же, Гриллби наконец нашёл бутылку! Вот только Санс готов убить элементаля за то, что тот появился так не вовремя. Но, к счастью, бармен тактичен, и, быстро кладя алкоголь на стол, скрывается за дверью. — Ах да… — Наконец говорит Альфис, чуть отстраняясь. Её блестящие от слёз глаза, которые дополняет счастливая улыбка окончательно очаровывают скелета. — Мы ведь так и не начали свидание, верно?.. — А какая разница! — Весело смеётся Санс.