Я - Гепард

Стадо антилоп гну форсировало реку. Кто поосторожнее, те съезжали с невысокого глинистого ската, большинство же прыгали либо падали. Даже если бы кто-то захотел остановиться, увидев опасность, напирающие сзади не дали бы такой возможности. До противоположного берега растянулась широкая полоса коричневых спин, над которыми в неисчислимом количестве торчали короткие, загнутые полукольцами рога. Гну шли, спотыкаясь о камни, путаясь ногами в подводной растительности, их кружило в мощных водоворотах. Казалось, животные вытеснили воду из русла, заменив ее своей колышущейся массой. В сравнении с тем, что творилось сейчас в реке, любая "толкучка" в час пик по случаю распродажи покажется спокойнейшим местом для задумчивой прогулки. Крокодилы избегали этой толчеи, предпочитая ожидать чуть ниже по течению. Вот в стороне от общего "потока" в бурунах мелькнула голова теленка. Он обречен. Стадо затопчет и крокодила, и гиппопотама - всякого, кто окажется на пути. Но еще большую опасность гну представляли сами для себя. Мало того, что они топтали, давили, топили друг друга в воде - они выбрали для подъема самый что ни на есть крутояр трехметровой высоты. Нет, чтобы пологий берег. И теперь я мог наблюдать естественный отбор во всей его безжалостной красе. В отвесной стене, периодически размываемой рекой, мигрирующие стада гну, так же периодически переправляющиеся здесь, пробили узкую, круто идущую вверх тропу, коварную и скользкую. И снова поднимались они, цепляясь копытами за торчащие корни, скользя и падая, вставая на спины своих неудачливых сородичей, затоптанных насмерть. Сильные, кто преодолел водный барьер, шагали по трупам слабых. Так происходил отбор. Наконец, стадо ушло в лес, растущий на той стороне, но немало их осталось лежать в воде - кто посреди реки, кто под берегом. Мутные потоки перекатывали через посиневшие округлые бока. Это была дань за переправу. Один живой, но обессилевший, все еще пытался вылезти, зажатый мертвыми телами. В небе, описывая круги, парили грифы - они готовились к большому пиру. Крокодилы плавали между смахивающих на валуны трупов. Я тоже имел полное право рассчитывать на легкий кусок. Вдавленный по брюхо в глину, молодой гну хрипел и фыркал, напрягая силы. Ему не повезло с самого начала - он прыгнул, на него попрыгали остальные. Я "помог" ему вылезти обратно на сушу, хоть он и возражал, аргументируя рогами: "помощь" была не в его интересах, а лишь в моих. Заглатывая большие куски, я поглядывал вокруг. Иногда на реке возникала иллюзия жизни, если сильным течением переворачивало труп. На одном сидел гриф, тщась держаться за плоть и в то же время рвать ее. Капитан все-таки вынужден был оставить свой плавучий остров. На берегу среди дерущихся грифов, торопливо выдергивающих внутренности, вышагивали марабу, длинными клювами, словно пинцетами, подбирая разбросанное по земле. Крокодилы организовали шумную разборку под яром, где была гора истоптанных тел. Бегемоты и те сочли не лишним присоединиться к тотальному уничтожению мяса. Правда, они не могли ухватить тушу поперек раздувшегося живота, приходилось довольствоваться ногами и головой, но и этого добра хватало с избытком. Грозным рычанием я отпугнул шакала. Он не понял прозрачного намека, пришлось отвлечься от еды и как следует наподдать ему, указав другое направление. Столько жратвы вокруг, бери - не хочу, а он на мой кусок нацеливается. Вот наглец-недомерок! Я полагал, что на несколько дней этот район реки станет местом объедания для всех плотоядных и трупоедов, но, когда я пришел к реке на следующий день, то не поверил своим глазам - все трупы, несколько тонн мяса были съедены "всем миром" менее чем за сутки. Лишь какую-то часть унесло водой. Уже два дня я наблюдал за кошкой, чей след нашел недавно. У нее были котята - четверо. Это означало, что при благополучном стечении обстоятельств она не проявит интереса к сильному полу в ближайшие полтора года. Я мог искать другую - свободную от семейных обязанностей, но словно некая неуловимая связь удерживала меня на месте. Меня томило предчувствие, что скоро моя жизнь изменится к лучшему, заблистает новыми, яркими оттенками. И я ходил по заколдованному кругу, центром которого был куст, где жили малыши. Яркое, свежее утро. Кричали франколины. Кошка высунулась из куста, внимательно огляделась, ища врагов и, успокоившись, побежала к реке. Я знал, какими тропами она ходит к водопою, и знал, как возвращается, но наши следы редко пересекались. Я предпочитал не тревожить мать. Блурри полетел к кустам - посмотреть на котят. "У них открыты глаза, и все четверо хорошо ползают. Значит, они родились примерно две недели назад". - голос Блурри ясно звучал в моей голове, независимо от расстояния, нас разделявшего. Я воспринял мысль-картинку: котенок уставился темными глазенками на Блурри, не понимая, что такое перед ним. Судя по звуку мотора, вертолет летел совсем низко. И тотчас же я почувствовал, как гудит земля, сотрясаемая ногами исполинов. Слоны, напуганные вертолетом, бежали напролом, сминая и топча все, что было на пути. Они бежали на… У меня сперло дыхание. Оцепенев в немом ужасе, прижав уши, я смотрел, не в силах отвести взгляда от страшной картины. Трубя, слоны с диким шумом переправились через реку. Под брюхом летающей машины висела камера, но едва ли ее механический глаз увидел то, что видели живые мои глаза. Уткнувшись в траву, я тяжело вздохнул. Сердце словно остановилось. Душа замерла от страха после пережитого. Разум пребывал в глухом безмолвии, как "зависший" компьютер. Перед носом вырос холмик, из-под земли показался голубой червь. Блурри скорбным голосом констатировал: - Нас затоптали. Всех. Я молча протянул лапу, киберящер обвился на ней. Весь день кошка звала своих детенышей. Она обыскала все вокруг, в надежде, что уцелел хотя бы один, но там ничего не осталось даже для грифов. Тревожное "И-хн, и-хн", подчас переходящее в протяжный, надрывный стон, ржавыми крючьями разрывало душу. Я слушал, как она зовет, ищет, и сердце мое исходило кровью. Я, неумолимый убийца, который недавно растерзал теленка канны, и едва не отправил в мир иной его мать, когда она вступила в бой, услышав мычание отпрыска, я, воспитавший в себе невосприимчивость к чужим несчастьям - страдал вместе с этим безымянным гепардом, в минуту лишившимся семьи. "И-хн, и-хн"… Семьи?.. Ты хотел найти "свободную от семейных обязанностей"? Вот она - "свободная", чьи безутешные стоны ты слышишь. - болела Душа, а Разум, неподвластный влиянию чувств и эмоций, показал мне причину и следствие с иной стороны. "И-хн, и-хн"… Вся жизнь - игра, разносторонняя и грандиозная. Я предчувствовал этот ход… Судьба улыбнулась мне - улыбкой химеры. Я с радостью прошел бы тысячу километров, чтобы найти подругу, но не такой ужасной ценой. Разве это - не высший эгоизм высших сил? Ради продолжения своей игры Судьба подставила под удар этих котят, убрав их, как ненужный элемент головоломки. Они погибли, чтобы дать возможность жить другим - от меня. Их смерть не будет напрасной. "Благослови упущенные возможности - ты приобрел большие возможности". - данный принцип "Предания Мастера", как никакой другой, охарактеризовал случившееся. Жуткий депресняк длился уже неделю. Я потерял аппетит, плохо спал, проваливаясь в глубокий, рваный сон, где преследовали кровавые образы. Просыпался внезапно, измотанный. Послал к черту "предание", навязчиво утешавшее меня всеми 32 принципами. Блурри хранил молчание, за что я был ему благодарен. И вяло продолжал следить за самкой. Она, не в пример мне, оклемалась довольно быстро. Причиной этому был голод: беда приходит и уходит, а кушать хочется всегда. Но даже голод не мог вытащить меня из продолжительной депрессии. Шерсть потускнела, проступили ребра. На мне стаями пировали клещи. Грациозная и стремительная, сверкающая на Солнце золотой шерстью, кошка бежала за дукером - одной из самых маленьких антилоп Африки. Тот часто подпрыгивал и резко сворачивал, надеясь оторваться от хищницы. Тщетно. Ноги не выдержали темпа погони, заплелись одна за другую и дукер шлепнулся. Гепард схватил его за морду, зажав нос и рот. Ей не удалось поесть. Всегда найдутся желающие поживиться за чужой счет. Уходя, самка с усталым сожалением: "Опять охотиться", оглянулась на гиену, весело таскающую ее трофей. Талисман - фигурка кошки - затеплился. Нежное тепло обогрело Разум, проникло в самые потаенные глубины Подсознания, Душа животрепетно откликнулась на этот зов. "Ты сможешь дать ей любовь, она ответит - ты видел ее глаза. Запомни имя. Оно - ключ к твоему счастью". Асва… Пора! "Сиди тут". - кинул я, пробегая мимо кошки. Асва с удивлением оглянулась на тощего кота. Его мысленный приказ был столь неожидан, что она села, где стояла. Гиена праздновала легкую добычу. Но… Хорошо смеется тот, кто сильнее. Разогнавшись, я врезался в нее, вложив в удар вес и силу. Куцехвостая полетела кувырком, выронив дукера и попутно потеряв изрядный клок шкуры на боку. Я заставил ее праздновать труса. Подобрав трижды добытую антилопу, я пошел к Асве. Она недоверчиво отбежала. Тогда я положил еще тепленького дукера в тенечке под деревом и, отойдя в сторону, ласково пригласил самку к еде: - Пр-р, пр-р. - "Поверь мне. Иди сюда. Вот твоя добыча - ешь". Долго уговаривать Асву не пришлось. Настороженно озираясь и вздрагивая при каждом моем движении, она ела с неменьшей скоростью, чем бегала. "Ты будешь жрать или с голоду сдохнешь?" - в истерике вопил желудок. Я глотал слюни, видя, как Асва доедает последние оставшиеся косточки, но не потребовал от ее добычи ни кусочка, хотя, несомненно, она уступила бы мне. Убедившись, что съедено все, Асва стала присматриваться ко мне, держась на почтительном расстоянии. Мы закружили, словно в причудливом вальсе - каждый хотел обнюхать другого, не представляя себя. Я находился на территории Асвы, она доминировала, а обычно сначала изучает чужака хозяин. Она не желала уступать инициативу, но я проявил настойчивость, и Асва признала за мной право знакомиться первым. Я видел, что передо мной - представительница прекрасного - но не слабого - пола, и мог обойтись без запахов, но это означало нарушить этикет. У каждого вида животных есть свои правила приветствий, угроз и отступление от этих неписаных законов общения грозило непониманием со стороны окружающих. Слоны в знак приветствия и уважения кладут хоботы друг другу в рот. Прося пощады, самцы антилоп во время брачных турниров падают на колени или подставляют бок. Лев только тогда Лев, когда он выглядит, пахнет и ведет себя как Лев. Иначе его не воспримут как льва. Я обнюхал ее под хвостом, тронул носом плечо, бок, грудь, затем Асва обследовала меня. Я удивился, заметив, что она почти на две головы короче. А может, наоборот, я длинноват для нее? В пользу Асвы говорил тот факт, что у нее уже были дети, значит, она взрослая. Я же, когда перестраивал себя, "подгонял" размеры тела соответственно размерам мозга, не считаясь с пределами, установленными Природой. Вот и вымахал, верзила. То-то мисс Лэстер сказала, что я велик. Самка потерлась головой о мой бок - я понравился ей, несмотря на то, что внешний вид - результат недельного поста - оставлял желать лучшего. "Ты голодна?" - спросил я. Моя первая любовь тихонько пискнула в ответ. В глазах - настороженное ожидание. "Подражает детскому писку, что ли? Проверяет, как я отреагирую? Блурри, кто покрупнее есть вблизи?" "Пошарив" радаром, он ответил: "К Северу - буйволы". Определять стороны света я умел, не до конца, впрочем, понимая, как это получается. Буйволы? Что там про меня говорил Саторо - крупные травоядные мне не по зубам? Докажем обратное. Место для охоты было очень хорошее: животные паслись на равнине, просматривающейся во всех направлениях. По части наблюдения и выслеживания лучшего места нельзя было пожелать, но если ты видишь всех, то все видят тебя, - если не прячешься, - а об удачной охоте раньше всех узнают грифы, которым сверху все видно, как на ладони. В такой обстановке важно успеть съесть как можно больше, прежде чем придут чужие. Сидя с подругой в кустарнике, я объяснял план охоты, методично "разбивая" свои мысли на простые, понятные ей образы, подкрепляя их уверенностью и лаской. Но все же я не был уверен, что Асва справится, и максимально упростил ее задачу. После долгого кружения мне удалось отбить от стада крупного буйвола и сейчас я гнал его к кустам. Резко повернувшись, - я и предположить не мог, что такая масса способна развернуться на бегу так быстро, - буйвол выставил рога, наклонив голову. Мне пришлось бы худо, но помогла напарница - выскочив из засады, она отвлекла внимание буйвола на себя. Он повернулся к новому врагу. Ни секунды не медля, я прыгнул, вцепился в буйволиную спину и когтями задних лап моментально исполосовал его бок и живот. Рванувшись от боли, буйвол стряхнул меня, чуть не припечатав копытом. С громким, натужным мычанием, тяжело ступая, он прошел немного, волоча по земле чудовищную гирлянду кишок, поскользнулся в крови и рухнул. Я вонзил клыки в его массивный зарез, но это было уже излишне. Асва смотрела на меня с восхищением, восторг читался в глазах, позе, движениях. Ее новый друг добыл столько мяса - она с трудом верила в то, что видела своими глазами, однако разносящийся повсюду густой запах смерти убедил самку, что партнер - прекрасный охотник, хоть и со странностями в поведении. Я упивался ее восторгом. Асва блестяще выполнила то, что от нее требовалось - задержать буйвола или отвлечь его от главного противника. Я лишь догадывался, каких нервов ей стоило прыгать перед самой его мордой, рискуя попасть на рога или под ноги - ведь она впервые в жизни замахнулась на такую опасную добычу. Обычная еда гепардов - телята антилоп, мелкие газели, дукеры, водяные козлы из тех, кто моложе и слабее, различные птицы. Не удивительно, что Асва просто плясала вокруг туши, запрыгивала на нее, на меня, мурлыкала она оглушительно. Это наша общая победа, чистая победа. Теперь, подруга, когда я доказал тебе свою силу, ты будешь ходить за мной, как тень. Асва залезла головой в зияющее нутро, доставая печень, я сдирал толстую шкуру, действуя жестким языком, как наждачной бумагой. Послышались незнакомые звуки: "Ньям, ньям, ньям". Звуки эти, означавшие удовольствие, издавала сотрапезница, уписывая мясо за обе щеки. Вдвоем мы быстро очистили левые ребра от плоти, потом настала очередь ног, и тут я заметил, что Асва ест, подвернув лапы и отгрызая куски просто зубами. Она не держала кость лапами, как я, и оставалось много недоеденного. Мелодичным звуком, похожим на птичью трель, я привлек внимание возлюбленной, убрал лапы и взялся за кость - от нее оторвался небольшой кусок мяса, а прочее осталось. Я нарочно проделал все очень неуклюже, чтобы показать недостатки этого способа. Затем положил обе лапы на кость, прижал и с показным удовольствием урвал огромный шмат. Жуя, глянул на Асву - поняла ли? Необычное положение лап ее смущало, они то и дело подворачивались сами - по привычке. Наконец, натура одержала верх и лапы оказались под грудью. Когда подруга отрывала новую порцию, а за ней тянулись жилки, я мягко удержал обглоданную ногу. Кошка привстала, в глазах снова появилась настороженность: не собираюсь ли я отобрать у нее? Я невозмутимо "загрузил" в ее сознание цепочку причинно-следственных связей: "Надо держать кость. Мало отрываешь. Мало ешь. Прижми кость. Больше оторвешь. Больше съешь. Будешь сыта". К тому времени, когда начали собираться грифы, мы объелись до "не могу" и ушли обратно в знакомый лесок, спокойно отдав птицам все, что осталось - справлять поминки. Они налетели на тушу, обступили ее со всех сторон так плотно, что буйвол скрылся под спинами и крыльями. Опоздавшие грифы просовывали головы на длинных, лысых шеях между собратьями и скакали по их спинам, желая достать хоть какие-то куски. Отдуваясь, Асва с ленивым вниманием смотрела вокруг, я же смотрел на нее одну. Смотрел - и не мог налюбоваться. Ранее светло-желтая, шерсть на голове приобрела красный цвет. "Золотая моя, ты по уши в кровище". Асва жмурилась, мурлыкала, пока я вылизывал ее голову, и одновременно - о, блаженство! - она чистила морду мне. Я лежал на боку. Привалившись спиной к моей груди, Асва легла на лапу - я и не подумал вылезать из-под нее - и мыла свой туго набитый живот. Я нежно обнял ее сверху свободной лапой. Язык, совершив короткий путь по шерсти, задел когтистые пальцы. Асва задумчиво поскребла металл киберящера, облизала лапу от кисти до плеча. Наши глаза встретились… …И мир вокруг перестал существовать. Были только двое - она и я. Я проник в нее, она - в меня. Мы растворялись друг в друге. Души Зверя и Человека, такие разные и чужие, закружились в вихре жизни, сливаясь в трепетный сгусток энергии, обретая целостность. Мы зажгли во Вселенной новую искру, она разгорелась в Солнечный костер. Огонь Любви согревал нас - Божественной, Вселенской Любви, не знающей времени и места, расстояний и пределов, всепроникающей и всеобъемлющей… …Асва с усилием закрыла янтарные очи, пораженная глубиной моего чувства. Я услышал, как колотится ее сердце - словно после загона. Ласково пожевав мое ухо, она устало откинулась на траву и тихо заснула. Мы изменились - оба, я понял это сразу. На меня снизошел душевный покой, удивительный и прекрасный. Когда-то моя мама сказала, что я бесчувственный, словно робот. Она была открытой натурой, близко к сердцу принимающей этот мир. Но свою чуткую и ранимую душу я давным-давно облек в сталь, сохранив тем самым от негатива, который есть в жизни каждого, и с которым каждый борется по-своему. Но, чем бороться с обидами, болями, огорчениями, расходовать на них силы и время - проще не допускать их в себя. Именно так я и живу - неприятности, посылаемые миром, разбиваются, не оставляя следа на душевной броне. Через нее проходит лишь то, что я считаю необходимым для душевного роста, обогащения и гармонии: восход Солнца, голубизна неба и зелень листвы, пение птиц и говор текущей воды, бриллиантовые россыпи звезд в бездне космоса, прикосновение ветра к щеке. Картины хаоса и разрушения: шторм, лавина, извержение вулкана имеют свою, особую красоту. Я вижу и чувствую многое из того прекрасного, что Мир показывает мне. Творчество человека - музыка, живопись, балет, кино, анимация, научные и технические достижения - также находило живейший отклик в душе, надежно укрытой под оболочкой внешней бесчувственности. И у меня есть все основания считать, что такая защита необходима каждому человеку, тонко реагирующему на происходящее вокруг. Отсюда эта невосприимчивость к чужим бедам. Глаза оставались сухими, а лицо - спокойным, когда в новостях сообщали об очередном теракте и многочисленных жертвах. Есть ли смысл терзаться, если не в твоих силах изменить ситуацию? Нет. Отсюда эта - для многих странная - жизненная философия. Я могу наслаждаться всем, получить удовольствие от всего, в том числе - от жизни и смерти. Чувство, с которым клыки глубоко уходят в шею жертвы, горячая влага течет по губам, и ловишь последний вздох - торжество охотника над добычей. Ее жизнь ради моей жизни. Другое чувство - радость победы над врагом, что тем сильнее, когда противник признает свое поражение, и ты позволяешь ему жить. Я снова ощутил вкус кожаного ошейника. Чанзо досталось порядочно - он нанес мне две раны, зато я доказал, что могу лишить его жизни одним движением, и ошейник - признак дружбы с человеком - не помешал бы этому. Асва спала в моих объятиях. Не от Чанзо ли были ее прежние дети? Она шевельнула ухом, даже во сне оставаясь настороже, и мне показалась короткая черная метка. Вгляделся. На ухе внутри был шестизначный номер: "149287". Ты где-то "прописана", любимая? Любимая?.. В одном я жестоко ошибался. Ошибался всю жизнь. Я не потерял половину своей души, но какая-то ее часть стала недоступной для меня. С момента рождения она была словно в анабиозе, глубоком сне, от которого пробудилась сегодня. Этот сон души, прерванный Асвой-талисманом, в значительной степени повлиял на формирование моего характера и личности, определил мотивы поступков и жизни. Вспомнились слова Монаха: "Тебе откроется многое, к чему ты пока глух. Ты найдешь то, что считаешь давно утерянным". В полуденную жару саванна будто вымерла - ни звука не доносилось с равнины, объятой зноем. Двое гепардов отдыхали под деревом, и лишь сухой ветер напоминал о себе, пересчитывая листья в густой кроне. Ближе к вечеру, отлично отдохнув, мы пошли к реке, и Асва всю дорогу играла со мной. Она то уносилась вперед и пряталась, чтобы "напасть" из засады и тронуть меня по морде, то исчезала - вот она стояла рядом, а через миг пропала, когда я смотрел в другую сторону. И очень радовалась, если я находил ее, затаившуюся в траве. Напиться, однако, не удалось. Асва вдруг прижала уши, зашипела и бросилась бежать. Звук мотора все объяснил - Асва панически боялась таких звуков. После того вертолета они означали для нее вероятную гибель. "Друг, беги". - уловил я мысль Асвы - она предупреждала меня, звала за собой. И я убежал за своей половинкой. Приехавшие ставят палатку под раскидистым деревом. С безопасной дистанции я видел, как они выносят из "лэндровера" походные вещи. Один мужчина среднего роста, одетый в джинсы и клетчатую зелено-желтую рубашку. Другой невысокий и худой - наверное, его сын, с ног до головы в камуфляже. У обоих револьверы, а в машине над приборной доской в стойке лежит винтовка. Зоологи, охотники или браконьеры - кем они будут для нас, зверей? Решив не искушать судьбу лишний раз, я ушел с Асвой подальше от стоянки. У моей подруги был план, которого я не знал. Она вела меня по берегу, то и дело подбегая к самой его кромке и что-то высматривая на той стороне. Найдя, что искала, Асва напряженно огляделась и шагнула в реку. Она бежала по щиколотку в воде, и даже на середине реки вода не доставала ей до колена! Милая моя, ты меня удивила! Через эту реку, где в одном ее месте гну тонули с головой, в другом месте я перешел, замочив только пятки. Отряхнув лапы, мы напились и шли бок о бок, мурлыкая друг другу в унисон, а я заметил, что подсознательно меряю расстояние между нами и людьми, желая, чтобы оно было как можно большим. "Интересно, - подал мысленный голос Блурри, опускаясь в траву, - что на моих картах этот брод не отмечен. Я подробно изучу участок реки. Пока". На ночь глядя Асва устроила для своего единственного зрителя показательные выступления по эквилибристике. Ловко карабкаясь с ветки на ветку, она быстро оказалась на самой верхушке. Серая с черным, какой я видел ее ночным зрением, она вытворяла головокружительные трюки, от которых у меня то и дело захватывало дух, и казалось, что она вот-вот свалится после очередного прыжка. Сквозь сплетение ветвей мелькнули ее глаза: "Ко мне". В темноте по веткам прыгать? Мне? А что, слабо? Я должен уметь все, что умеет она, во-первых, чтобы не чувствовать себя неполноценным в сравнении с Асвой; во-вторых, чтобы она была уверена во мне. Я прыгнул на дерево, уцепился. Быстро перехватившись передними лапами на полметра выше, рывком подтянул задние. Асва весело щебетала, пока я в два приема одолевал ствол и лез к ней. Одобряюще похлопав меня по голове, она убежала на другую сторону кроны. Мы колбасились по всему дереву, так что некоторые ветки, не выдерживая нашего буйства, с треском обламывались. На одном из самых дальних ответвлений я заметил Блурри - освещенный луной, он выглядел белым. Полуразвернув крылья, киберящер наблюдал за нами. Усталый, счастливый, я качался на нижней ветке. Асва с земли играла с моим хвостом, ловя его пушистый кончик. Сердце пело. Мне показалось, что я только на миг закрыл глаза, а когда открыл их, Солнце уже выглядывало из-за горизонта. Во сне мы снова играли. То был чудесный сон. К моему пробуждению Асва "приготовила" на завтрак антилопу. Усевшись головами навстречу, чтобы не толкать друг друга под локоть, мы рвали плоть, от которой шел пар, и я увидел, что Асва держит кость лапами. Научилась. Ох, эти львы - никакие они не "цари зверей", а самые настоящие террористы. Мы только успели отведать жир с ляжек, как к нам уже торопились трое вымогателей. "Быстро на дерево". - скомандовал я Асве, хватая еду. Добыча была не слишком легкой, но "своя ноша не тянет" - я забрался наверх, волоча тушу за собой. Львицы проследили мой путь жадными глазами. И тут перед ними возникло неожиданное препятствие. Спрыгнув с дерева, я стоял, повернувшись к врагам чуть боком. Разум отключил все эмоции и чувства, оставив лишь инстинкт опасности, предупреждавший, откуда будет нанесен новый удар. Взгляд старшей львицы выражал презрение: эти пятнистые убегают сразу - только рыкнуть погромче. "Уходи. Умрешь". "Уходи. Умрешь". - эхом откликнулся я, оскалив зубы. Этот ответ на угрозу не подлежал обсуждению. Старшая прыгнула, низко и прямо. Я подпрыгнул "свечой", изогнувшись головой вниз. Лязгнули челюсти. На землю упало бездыханное тело с двойной колотой раной у основания черепа. В коварном, смертоносном прыжке я прокусил львице шею. Оставшиеся львицы замерли. Я пригрозил им коротким, гневным рыком. Но фурии напали на меня с двух сторон. Я столкнулся грудью с первой львицей и, отпрыгнув, полоснул ее по морде. Она отбежала, тряся головой, я уделил должное внимание второй львице, скользнув мимо и всадив когти в бок. Озлобленная болью, она прыгнула на меня сверху, я катался на спине, поджимая задние лапы, чтобы защитить живот, в то же время цепляя противницу за морду. Вдоль бока словно махнули четырьмя ножами сразу - первая львица вступила в бой. Ярость заглушила боль, я прыгнул на первую, но она увернулась, и сразу вторая опрокинула меня мощным ударом. Я покатился, львица перескочила через меня, но в этот миг я послал когти в ее брюхо - и превратил пах в кровавые лохмотья. Жуткий вой подстегнул меня к еще более жестоким и решительным действиям. Я сражался самоотверженно и беспощадно. За право жить, за право охотиться, за право любить, иметь подругу и детей. Сейчас я имел право убивать. Мои когти разили без промаха, стоило языку и губам почувствовать что-либо живое, как челюсти смыкались в полную силу. И не было у меня права отступить. В груди моей кипела ярость, могущая в сочетании с Разумом сокрушить любую оборону. Хорошо, что Асва не вмешалась, желая помочь - я непременно задел бы и ее. И вдруг схватка прервалась, я увидел, что дерусь один на один, от защиты перейдя к нападению, а львица, уворачиваясь от стремительных атак, ищет путь к бегству. Я остановился, держа в поле зрения обоих врагов. Одна львица лишилась правого глаза, другая потеряла всякий интерес к драке и не горела желанием поддержать напарницу, ей самой пришлось хуже - по задним лапам текла кровь, она еле могла идти. Подскочив к одноглазой львице, я замахнулся - она съежилась и показала зубы, но даже не попыталась ответить на удар, который швырнул ее на землю. Плечо расчертили длинные глубокие борозды. Этот бросок был последней вспышкой ярости. Когда я рыкнул, львицы поняли и ушли, хромая, покрытые кровавой пылью. Схватив мертвую львицу за хвост, я уволок ее подальше от дерева. Потом лег в тени. Оказывается, Блурри видел мою битву со стороны. Он подлетел ко мне и завис перед носом, работая крыльями на манер колибри. "С победой, воин. Жаркая была стычка, да еще с численным и физическим перевесом не в твою пользу. Видок у тебя, - Блурри облетел вокруг, изучая повреждения, - драный-рваный. А шрамы твою шкуру не украсят". У меня вырвали фрагмент щеки с несколькими усами в придачу, многочисленные кровоточащие порезы на спине, груди, боках, в основном поверхностные. Сильно пострадали лапы - каждое движение отдавалось стреляющей болью. Изящным маневром Блурри улетел в сторону - Асва, не поняв, что такое летает вокруг меня, отмахнула кибера лапой. "Друг мой, как же ты истерзан". - вздохнула любимая. Она легла рядом и нежно зализывала мои раны. Я взвыл, когда Асва коснулась языком порванного уха. Подруга сочувствующе замурлыкала, влезла на дерево и сбросила тушу антилопы. Я с трудом повернулся к мясу - всего дергало от боли. Негативным утешением служило то, что моим врагам увечий перепало гораздо больше: одна осталась без глаза, а другой, возможно, уже не доведется испытать радость материнства. Быть может, это даже слишком жестоко, но кто устанавливал в драке правила? Ритуальный бой - иное дело, но в этой битве альтернатива лишь одна: убей или умри. Можно было убежать, бросив Асву, но я никогда не простил бы себе такого поступка. Первые несколько кусков до желудка не дошли - я разложил их, едва проглотив, и занялся ранами. В драке кто-то позарился на левое ухо и располовинил его. Исцелив ухо и щеку, обратил самое пристальное внимание на лапы - меня кусали, царапали за что ни попадя, я платил тем же, и все-таки большая часть ран от львиных зубов и когтей пришлась на стройные конечности, оказавшиеся исключительно уязвимой частью тела. Асва видела, что я поправляюсь неестественно быстро, но это ее не пугало. Припожаловал шакал и "христарадничал", пока она не задала ему трепку. Наевшись, я сходил к реке. Если бы в ту минуту, пока я пил, на меня накинулся крокодил, я разорвал бы ему челюсти, используя щупальца НанОрга - уже не было моральных сил бороться за жизнь, оставаясь в рамках тела гепарда. Но меня побеспокоил только бегемот. Раскрыв пасть, как великанский чемодан, он близоруко прищурился, шевельнул ушами и, захлопнув "чемодан", пошел ко дну. "Посторожи меня". - попросил я Асву, прежде чем уснуть на несколько часов. "Может, это был дурной сон?" - подумалось мне. Шерсть обрела былой лоск, отдохнувшее тело наполнилось силой. Потянулся, растопырив пальцы на всех лапах, зевнул. Асва сидела поблизости. Конечно, она знала, что я проснулся, но не подала виду. Вскочив, я завалил ее, толкнув лапой в бок. Асва кувырнулась и вмиг оказалась на дереве. Я как на крыльях взлетел за ней. Асва балансировала на самой тонкой ветке, которая едва-едва держалась, согнувшись дугой. Если я встану сюда, мы упадем оба. Подруга прыгнула через мою голову, секундой позже она "чирикала" внизу. "Спасаясь" от меня, Асва носилась вокруг дерева, неожиданно меняя направление и проскальзывая под самым носом. Она купалась в пыли, "нападала", и делала все, чтобы понравиться мне. Убегавшись, свалилась рядом и томно касалась моих лап. "Ты чего-то хочешь от меня?" - я внимательно посмотрел на нее, слушая нежное призывное мурлыканье. И понял… В глазах подруги не было ни единой мысли - все их вытеснила одна, жестко заданная Природой программа, инстинкт: "Размножайся". Асва встала в позу, приглашая меня, - прижалась к земле, слегка подняв заднюю часть тела и сдвинув хвост вбок. Восхитительно-великолепная в своем открытом призыве, она подействовала на меня возбуждающе. Охваченный животным желанием, я встал над ней, пристроился, и тут заметил темный силуэт человека в густых зарослях. Его, бессовестно наблюдающего за священнодействием сотворения жизни, выдал блик на линзе объектива. "Любители эротических картин сидят в кустах. Ну, заработаешь ты у меня чуть позже, чтоб не подглядывал за личной жизнью". Крепко ухватив Асву за "кошачье место" на загривке, я мягко двинулся внутрь. Святая святых - здесь берет начало новая жизнь. Приветствую тебя, Храм Жизни. Позволь мне пройтись по твоему теплому, влажному залу и возложить на алтарь частицу себя. От перевозбуждения я, наверное, слишком сильно сжал челюсти - любимая недовольно "чирикнула", не изменив, однако, своей позы. Я ослабил хватку, продолжая частые ритмичные движения, ощущая лавинообразно нарастающее наслаждение. Оргазм захлестнул Разум, словно цунами, я вжался в самку и замер, ощущая, как проносится по члену горячая струя, заполняя ее лоно. Асва вдруг вскочила, чем-то недовольная, и отвесила мне пощечину, но, влекомая инстинктом, предложила себя снова. Сидящий в кустах продолжал наблюдать. "Нет уж, ты сможешь уйти, только оставив здесь свою карту памяти". - я с решительным видом пошел к нему. Человек засуетился. На его голове была странно знакомая шляпа, раскрашенная в "хаки". Нет, я не стану вынуждать его к бегству, а тем более, к обороне. Я уже знаю, кто этот любитель снимать звериный интим. Обойдя кусты, я сел и "чирикнул". Дик, торопливо садящийся на мотоцикл, остолбенел. Немая сцена затянулась. Легкий байк тихо дрожал в предчувствии погони, готовый уносить хозяина от смерти. Я махнул левой лапой, на которой висел Блурри, - взгляд мальчика был прикован к нему, - затем лег на живот, вытянув лапы перед собой. Голубая спиралька поблескивала на солнце. Дик перевел взгляд с Блурри на меня - он явно узнал дракончика, но в его голове не укладывалась столь очевидная связь между ним и гепардом. Я "чирикнул" опять. Казалось, юный натуралист сейчас хлопнется в обморок. Величаво удаляясь прочь, я уводил с собой Асву, оставляя на память четырнадцатилетнему парнишке его видеозапись и сотню вопросов, ответы на которые он, вероятно, никогда не получит. У меня не было никакого желания общаться с людьми. Солнце готовилось уступить место на небе луне и звездам. Земля дышала зноем. Мы лежали на возвышении. Душа отдыхала. Разум анализировал события прошедшего дня, раскладывая по каталогам памяти. Я спариваюсь с любимой подругой - это прекрасно, значит, у нас будут дети и род гепардов получит достойное продолжение. Что нами двигало тогда - животный инстинкт? Да. Мы с Асвой в тот момент были одержимы инстинктом, но прежде был трезвый расчет. Асва рассчитывает на меня, как на крепкого, сильного, здорового самца, который сможет обеспечить себя, ее, а затем и детей кормом, а в случае угрозы для их жизни встанет на защиту. Со своей стороны, я требовал от Асвы, чтобы она была половозрелой, выносливой, опытной, могла выносить и родить детей, охотиться, и в случае чего, постоять за себя сама. Потому и наблюдал за ней, оценивая физические возможности. Слабую, больную, неопытную самку я не принял бы, просто не стал бы завязывать никаких отношений. Такие не выживают и их потомство - тоже. Это семья, какой она должна быть с точки зрения Природы. На первом месте - Разум, предъявление определенных требований к возможному партнеру. Все это - принципы, выработанные Природой еще со времен динозавров. Закон "выживает сильнейший" одинаков для всех, но медицина и человечество давно "пилит" поперек него, плодя массу жалких, немощных и бессмысленных для Природы уродов и инвалидов от рождения. Да ведь я и сам "пилю", можно сказать, уже "перепилил". Гепарды - не самый сильный и конкурентоспособный вид, несмотря на то, что для выживания у них есть все: сила, зубы, когти. Но им не хватает элементарного - пробивной силы, напора. Я с горечью констатировал этот факт, не раз замечая, как Асва, охотясь в одиночку, вынуждена была уступать добычу даже не льву - гиене, которая чаще заслуживает - с позиции сильного - хорошего пинка. В образе своей подруги я вижу весь род гепардов со всеми его достоинствами и слабостями. И вот на фоне такого безрадостного бытия возникаю я - новый гепард, на первый взгляд отличающийся от обычного лишь большими размерами. Моя цель, задача, поставленная Судьбой - усилить гепардов, даже не столько физически, сколько психологически. Поднять их тонус, внушить чувство собственности, ибо еду добывают они с большим трудом, а расстаются с нею слишком легко; уверенности, чтобы они могли смело встречать лицом к лицу хоть льва. Я должен изменить их общественные инстинкты - семьей, группой выжить легче, нежели в одиночку. Изменить самооценку - она до крайности заниженная. Перевернуть представления гепардов о самих себе, с ног на голову все стереотипы, если на то пошло - сломать установленные Природой рамки. Сломать - и создать новые. Этот день - точка отсчета новой эры в истории гепардов. Своих детей я воспитаю иначе, чем предполагает накатанная колея эволюции, и Асва поможет мне в этом благородном деле - я начну с нее. Уже через пару поколений гепарды забудут излишнюю робость, пугливость, и пусть зоологи и специалисты недоумевают: почему звери, ранее скитавшиеся в одиночестве, теперь собираются в прайды по десять-пятнадцать особей, этакие команды гонщиков, и сообща справляются с зебрами, быками и гну, дают отпор львам и гиенам, когда те посягают на их добычу и потомство. Стальной стержень Намерения, раскаленный добела в горниле пламенных Эмоций, откованный на наковальне Воли молотом Сознания, закаленный в холоде Разума, инструктированный образами Подсознания, украшенный многоцветьем Души… Прости, мать-Природа, что я, как хакер в сети, обхожу твои запреты и взламываю пароли, но не сверну свою деятельность, и назад уже не поверну - нет пути назад. Приспосабливаться придется тебе. Я посмотрел на Асву, расслабленно отдыхающую в откровенной позе - кверху брюхом, раскинув лапы, и сердце преисполнилось душевного тепла и покоя. Она открыла глаза, почувствовав мой взгляд. "Друг, я назову тебя Лайри. Согласен?" "Да". - склонясь над Асвой, я нежно потерся о ее нос, излив в этом жесте свою признательность ей, за то, что она со мной, не стремится уйти, следуя инстинкту одиночки. Подруга лизнула меня в щеку, притянула сильной лапой за шею и долго умывала. Я стоял, отвечал на ее ласки и млел. Ради Любви, любимой женщины и детей, ради семьи я оставил человеческий мир со всеми его радостями и перипетиями, и ушел в мир животных. Для меня нет понятия "малая родина", родина - это весь мир. Дом там, где сердце. Мое сердце здесь - в Африке. Путь Судьбы привел меня в саванну. Вернусь ли я к людям? Время покажет…