Я - Гепард

Мы с подругой рассорились. Заявив, что я провонялся людьми, машинами и прочими гадостями, Асва покинула меня. Провожая глазами длинный, изящный хвост, я позвал. Очень нежно, с ласкающей теплотой в голосе. Хвост без колебаний скрылся в траве. Вот такая дива у меня. Я в раздумье обнюхал место, где она только что сидела. Обнюхал себя самого. Верно, от меня пахло машиной, в которой я ездил недавно. Пахло людьми, чужим домом, в общем, цивилизацией. Не удивительно, что я стал для Асвы подозрительной личностью, от коей не знаешь, чего ожидать. Но, милая, сначала ты аккурат слопала все мясо, что я принес, а потом только принюхалась ко мне. И ушла. Фф-ф, неблагодарно, подруга, очень неблагодарно с твоей стороны. Нет, дело, конечно, совсем не в мясе, не в материальной стороне. Тут ты просто воспользовалась моей милостью. Да пользуйся, любимая, пользуйся на здоровье - для себя я всегда добуду. Но вот твое поведение… Двигаясь к водопою, Асва заметила вблизи морду знакомого самца. Опять он - провонявшийся двуногими. Одарив его ледяным взглядом, она прошла мимо, не проявляя внимания к нежному щебету. Придется перейти к жестким воспитательным мерам. Прости, хорошая моя, тебе это не понравится, но ты сама вынудила меня к этому. Я налетел на нее единым могучим прыжком, оседлал, схватил за загривок и прижал к земле. Широко расставленными задними лапами я зажал ее бедра, передними - плечи, а навалившись грудью на лопатки, вообще лишил Асву возможности двигаться, заблокировав в позе сфинкса. Асва была возмущена до глубины души. Все ее существо восстало против такого не джентльменского поведения со стороны того, кто… Нет, она никак не ожидала столь наглой выходки. Никто никогда не смел обращаться с ней подобным образом, и она сразу могла доказать это любому, кто думал иначе. А этот, этот… Она не находила подходящих выражений. Ну, сейчас он меня узнает, нахал! Она отчаянно сопротивлялась, но вывернуться из-под меня не могла по весьма уважительной причине - мешало драгоценное брюхо. Трое котят и три кило мяса придали телу неповоротливость. Живот "растекся" по земле. Даже в обычных условиях Асве, чтобы перевернуться на другой бок, сначала приходилось привставать, а уж тут… Интересно было наблюдать смену чувств Асвы с течением времени. Прежде всего она высказала мне все, что обо мне думает, не стесняясь в выражениях. Асва скребла землю, крутила головой, пытаясь укусить мои лапы, шипела, рычала, завывала, "чирикала", используя для выражения своего потрясения широчайший диапазон звуков. Хвост бился хлыстом, поднимая пыль. Я молчал - следовало крепко держать загривок, ибо в загривке этом сосредоточено будущее моей семьи. Спустя час подруга, оказавшаяся в роли заложницы - подумать только - своего любимого, малость притихла, наверное, подустав от эмоций. Ласково мурлыча, я чуток расслабился - и буря чувств возобновилась с удвоенной силой. Было ясней ясного, что мне здорово непоздоровится, если я отпущу ее, когда задетое самолюбие требует немедленных действий. Вот, значит, мы и лежали невдалеке от воды: она, распластанная в пыли и я - на ней сверху. Я продержал Асву в таком положении несколько часов, пока она, мучимая жаждой, наконец не сдалась. К этому времени наступил вечер. Мурлыкая, строптивица задрала голову повыше, стараясь встретиться со мной глазами: "Друг, ты - лидер, я подчиняюсь. Отпусти меня". Красивая, утонченная, смертельно опасная, она лежит подо мной - такая смиренно-покорная. Ей можно было верить. Я встал, разминая лапы. Асва, приподнявшись, лизнула мой подбородок. Ответив "поцелуем" в нос, я отошел, чтобы она могла отряхнуться и привести себя в порядок. Мы долго пили. Бледная луна отражалась в воде, прыгая по волнам, кругами расходящихся от наших языков. Пересекающиеся дорожки волн исчезали во тьме, тихо качая травинки. На противоположном берегу, ломая тростник, сопел и ворочался бегемот, мелькали светлячки - глаза газелей, которые пришли к водопою. Давно привыкший к черно-белому зрению, я любовался Асвой, чья светло-серая шерсть, усеянная черными пятнами, казалась бесплотно-призрачной. Ее глаза светились во мраке, изредка мигая. Асва прильнула ко мне, и я знал, что она счастлива - как и я. Нужно ли большее?.. Сегодня охота не заладилась. Мы действовали по давно отработанному плану: я загонял жертву в условленное место, откуда Асва выпрыгивала, словно на перехват. Пользуясь заминкой копытного, я валил его на землю, брал за горло или рвал живот. Но в этот раз газель свернула в сторону так неожиданно, что я столкнулся с Асвой и мы полетели кувырком. Гневно "чирикнув", Асва наградила меня неслабой оплеухой и убежала. Разбежались? Хорошо, поищи пропитание сама. Возобновлять отношения лучше всего на сытый желудок. Страусенок, болтающийся в зубах, уже не подавал признаков жизни. И вдруг возникший невесть откуда павиан выхватил птицу из моей пасти. От такой наглости меня оторопь взяла. Надо же, прямо изо рта вырывают. "Прохвост, змею тебе под хвост!" - рыкнув, я помчался вдогонку. Понял павиан мое ругательство или нет - не ясно, однако со всех ног припустил к ближайшей пальме. Хвост, словно обломанный на две трети, подстегивал своего хозяина по лысому заду, как плетка. На меня падали серые перышки - павиан ощипывал мою добычу. На ствол этой пальмы я взобраться не мог и лежал внизу, ожидая, когда обезьяне надоест сидеть в осаде на верхушке. Павианы - самые опасные обезьяны Африки. У них хитрый и свирепый нрав, они всегда ходят бандой, часто нападая на одиноких животных, и вдобавок ко всему, очень мощные челюсти дают им превосходство в драке. Я с чувством провел когтями по коре. "Лайри! По-мо-ги мне…" Я насторожился - что это? С нажимом царапнул пальму еще раз, глубокие канавки легли наискосок. "П-по-м-мо-ги мн-не…" Асва? Давно установившаяся между нами телепатическая связь позволяла улавливать ее мысли. Призыв звучал с жуткой придушенностью, по спине до кончика хвоста зазмеился холод - предчувствие скорой смерти. "Где ты?" - я вскочил. И на мгновение увидел мир глазами Асвы. Солнце, деревья, кусты, тени… Сориентировавшись, побежал выручать любимую - и не только ее… Вскоре я разглядел Асву, застрявшую под деревом в какой-то нелепой, вывернутой позе. К ней шел чернокожий с ружьем. Я был слишком далеко, но браконьер, уверенный, что легкая добыча никуда не денется, растягивал удовольствие. Он вразвалочку обошел вокруг Асвы, осматривая ее красивую шкуру. И плевал он на то, что перед ним - самка, которая не сегодня-завтра произведет на свет маленьких, совершенно беспомощных детенышей. Ради сиюминутных денег этот выродок запросто мог погубить ее, потомство… и мое личное счастье. Да, для многих из нас красота - смертельный рок. Львы, леопарды, сервалы и наконец, мы - гепарды всегда были для человека объектом охоты. Несмотря ни на какие запреты, заповедники и "Красные книги", нас убивали и убивают ради красивого меха. Мы с Асвой очень чистоплотны и тщательно ухаживаем за собой. В часы отдыха я подолгу любовался, как Асва начищает свою шерсть - она бывала вся мокрая от вылизывания. И мозг нестерпимо жгла мысль, что жалкие останки моей подруги будут висеть ковриком на стене в гостиной какого-нибудь богача, услаждая его взор. А затем, поеденные молью, бесполезным тряпьем останутся догнивать на свалке. А Асву - в плачевном положении, не способную поднять лапу для самозащиты - готовились казнить на моих глазах. Казнить за то, что она была красива. Я уже видел, как движется его палец на спусковом крючке. Я изнемогал, задыхаясь от бега, позабыв о своей жизни, о пуле, что могла достаться мне. Душа и тело слились с ветром в неистовом стремлении: успеть! Заслышав бег гепарда, человек обернулся. На миг наши взгляды встретились - огонь ярости в моих глазах опалил его душу. В тот миг для меня был лишь он - враг, и в последний прыжок я вложил все оставшиеся силы изможденного тела, всю ненависть, переполняющую сердце. Но он успел прикрыться оружием - и на полпути к горлу клыки встретились со сталью ружья. Сила броска швырнула нас, звук выстрела чуть не оглушил меня, горячий металл обжег язык, а браконьер, ударившись спиной о дерево, завалился, как марионетка, у которой обрезали нити. Я держал его, почти до крови вонзив клыки в шею. Инстинкт убийства приказывал: "Убей - иначе будешь убит!" - и челюсти сводило этой безжалостной, древней силой. "Убивай - или будь убит. Съешь - или будь съеден". Меня колотило в злобе, усталые лапы не подчинялись, взор затянула пелена, грудь требовала воздуха - но я продолжал напряженно сопеть, не в силах противостоять инстинкту смерти. Земля под головой негра стала алой, и запах человеческой крови опьянил меня. Чихнув, я приподнялся и перевернул свою жертву. Спина и затылок были разбиты и сильно кровоточили. И вдруг мне стало дурно до тошноты, противно было видеть его и прикасаться к нему, и даже мысль о том, чтобы удушить, вызывала омерзение. Я потряс головой, отплевываясь, и шлепнулся, не устояв на лапах. А упав - увидел, словно впервые, недвижное тело любимой. "Асва, милая!?" - застонал я с щемящей болью в сердце, и через силу подполз к ней. Ее глаза были уже совсем мутными, дыхание чуть теплилось, свесившийся язык подрагивал. Стремясь освободиться, Асва едва не освободила душу от тела. Металлическая петля глубоко впилась в шею. Я все же поддел когтем мономолекулярную нить, от движения которой поперек когтя легла бороздка. О том, чтобы растянуть петлю клыками, не могло быть и речи: нить изрежет мне всю челюсть. Прежде чем мне удалось снять петлю, я лишился когтя и поранил лапу, но что значили эти потери в сравнении с возможной утратой? Потеряв любимую и потомство, начинать все заново - на это у меня, наверное, не хватило бы душевных сил. Раздался человеческий стон - и я встал, вспомнив об оружии негра. Если он возьмет винтовку, я по-любому достану его горло. Но нет, мой враг лежит без сознания. Асва глухо заворчала и закашляла, я тотчас склонился над ней, потеребил ее ухо: "Асва, надо уйти отсюда. Тут опасно". Она очнулась мгновенно, в глазах мелькнул предсмертный ужас. Затем вздохнула с облегчением, и мы ушли, оставив двуногого валяться в беспамятстве. Или Асва просила прощения, что бросила меня, или благодарила за спасение - но ласкалась ко мне, как никогда прежде. У подруги был удивительный стиль ласк: как бы стойко я ни держался, она, вылизывая мои уши, нос, неизменно укладывала меня на землю, и окончательно сводила с ума уже в лежачем положении. Невозможно было сохранять равнодушие, когда она ходила вокруг, мурлыча, возила головой по боку, обнимала меня, лизала морду. Шлепнув Асву по голове, напомнил про оплеуху, что досталась мне утром. На морде и в глазах ее появилось виноватое выражение, упав на спину, извиваясь, она подползала ко мне, приглашая потрогать живот. Я тихо провел когтями по брюху, на котором двумя ровными рядами выступали четырнадцать черных сосков, начавшие разбухать еще месяц назад - сейчас они были крупные и тяжелые. Асва выгнулась в дугу, головой на спину. "Видишь, я вся твоя, я бесконечно доверяю тебе". - говорили ее глаза. Изо всех сил старалась загладить свой проступок. Я тяжело вздохнул: ну, что тут скажешь? Сказать - ничего, а сделать можно. Угрюмо, словно нехотя, прикоснулся клыками к шее Асвы. Сжать - и все будет кончено. Она не шелохнулась, только прикрыла глаза. Мы замерли, зная, что ни тот, ни другой не станет защищаться или нападать. Это был ритуал доверия. Я лизнул ее горло - самое уязвимое место, которое инстинкт самосохранения призывает защищать в любых условиях. Асва замурлыкала - она полностью доверяла мне, и доказала это. "Ты знала, что я приду к тебе. Зачем же было убегать?" Да, она знала об этом... Сезон засухи - сезон пожаров. Люди выжигают сухую траву, чтобы во время дождей свободно росла новая, и местность не превращалась в болото. Но нам-то где быть во время пожара? Этот вопрос крутился в голове давно, однако единственно надежным выходом оставалось переправиться на другой берег реки. Но тут возникли напряги с Асвой. И все упиралось не в физические данные - Асва, хоть и стала довольно тяжелой на подъем, сохраняла высокую активность. Вопрос касался территориального разграничения. Жена имела охотничий удел протяженностью километров в двенадцать, а река служила границей между ее и смежным участками, и Асва никоим образом не могла нарушить непреложный закон раздела угодий. Скорее она готова была задохнуться в дыму и гари на своей территории. Это я мог ходить, где хотел. Я напомнил ей, что она уже переходила реку один раз. Безрезультатно. И я почти сразу догадался, в чем причина - в памяти. Асва использовала тот брод, чтобы уйти подальше от приехавших на машине людей - теперь я знал, что это были отец и сын Стронгеры. Так или иначе, Дик на следующий день после приезда заснял нашу с Асвой любовную сцену. Блурри стер все, что имело отношение к рефлексу "звук мотора - смертельная опасность - немедленно бежать", и брод навсегда исчез из памяти Асвы. Его помнили только я и Блурри, а на картах он не отмечен. И вот сбылось худшее, чего я ожидал: траву запалили. Зверье саванны, отринув мелкие распри и междоусобицу, объединилось в стремлении спастись от огненного монстра, который несся с ураганной скоростью, сжирая все, что попадалось в жаркие объятья. Мы бежали к реке. Но у самого берега Асва встала. Впереди - вода, позади - ревущий ад. Асва повернулась, намереваясь бежать дальше вдоль берега, но я преградил ей путь. "Там опасно". - ответила она на молчаливый вопрос партнера. "Здесь тоже очень опасно. К воде!" - приказал я, зашипев и головой упираясь в ее плечо, направил, куда надо. На краю невысокого яра Асва опять встала. Я издал ободряющее "Мр-р", но подруга отступила на шаг. Уговорам и терпению настал конец - огонь почти хватал нас за хвосты. "Из-за твоих границ территории мы рискуем переступить границу жизни и смерти". Асва почувствовала сильный толчок в попу, потеряла равновесие и, чтобы не кувыркнуться головой в реку, ей пришлось прыгать. Гепарды не любят плавать, и Асва повернула назад, но я уже плыл рядом, своим мощным телом прикрывая жену от напора течения, а берег поглотило пламя, на голову летели искры и горящая трава. Вплавь мы достигли маленького, поросшего осокой островка. Шерсть прилипла к нашим телам, и если я, как сказал Блурри, выглядел мускулистым, крепким и статным, то Асва… Помня, что мы улавливаем мысли друг друга, я активно помогал ей, причесывая языком шерсть, и все же с трудом удерживался, чтобы не покатиться со смеху - мокрая подруга смотрелась очень потешно. Шерсть слиплась, подчеркивая ее природную грацию, но собственное брюхо все выставило в комичном свете - получалось, не брюхо при Асве, а Асва - при брюхе. Я даже язык прикусил. Мы соседствовали с небольшой стайкой желтых цапель, доставляя им некоторое беспокойство, но улетать птицам было некуда: небо в тучах дыма, берега в огне - ветер забросил искры через реку, и они занялись там. И сами мы находились не в лучшем положении вынужденных Робинзонов. Принимая во внимание острые клювы цапель, я определил их как опасную добычу. Но иметь рядом пусть опасную, но добычу все-таки лучше, чем ничего. День мы провели, вылизывая друг друга и обсыхая. Кажется, Асва понимала, что купание являлось оптимальным из всего, что я мог предложить ей. Она задумчиво смотрела на тлеющую прибрежную растительность, и так же задумчиво шевелился кончик хвоста. Постепенно ее сморил сон, и она уснула прямо на берегу, полагаясь на недремлющий инстинкт опасности и меня. Моя прелесть и до знакомства со мной поддерживала неплохую физическую форму. Я хорошо кормил себя и Асву, и ее внешность приятно изменилась. Даже когда Асва просто шла, под шкурой играли мышцы, лоснящаяся шерсть блистала. Невозможно было отвести взгляд. Асва поражала меня своим великолепием - и знала, что она мне нравится. Забеременев, ненаглядная приобрела очаровательный живот, и неуловимые черты появились в ее красе. И сейчас, охраняя ее сон, я думаю, что беременная женщина - самая прекрасная женщина в мире. И не имеет значения, человек это или животное. Особенно - твоя любимая… Последнее время ей не приходилось охотиться - я взял на себя все обязанности снабженца, ненавязчиво отстранив Асву от забот. Быть может, поэтому она так разозлилась, когда я провалил утреннюю охоту? Ловко эта газель меня обставила. Вместо того чтобы обороняться от якобы нападающей кошки, и умереть в моих зубах, как предполагалось по сценарию, она отпрыгнула. Хорошо еще, Асва увернулась от прямого удара в живот, когда я врезался в нее на полной скорости, и ей досталось скользящим в грудь. На боку Асвы появилось выпячивание - очень даже заметный бугор. Кто-то там, в животе, с удовольствием потягивался и его головка выперла. Я тихонько дотронулся - бугор тут же исчез. Детишки проявляли активность - хороший знак. Глубокой ночью я утащил одну за другой трех цапель, и Асва не осталась без еды. Слепые и беззащитные во мраке ночи, птицы умирали тихо - сбивая их в прыжке, я моментально ломал спины. Двух подруга умяла целиком, и чуть не присвоила третью - мою. Я тихим рычанием напомнил, что она тут не одна. Облизнувшись, Асва легла рядом, и не беспокоила меня, пока я ел. Наутро цапли недосчитались своих, им многое пояснили беспризорные перья - и только мы их и видели. Положение становилось небезопасным: о нашей робинзонаде прознали крокодилы. Пожар закончился - огонь угас, сожрав все, до чего смог добраться. Похоже, Асве было все равно, куда переправляться, оба берега виделись ей одинаково опустошенными. И предоставила решать этот вопрос своему другу, то есть мне. Я посоветовался с Блурри. Подключившись к спутнику - "Циклопу", который был неустанным зрителем всех моих приключений вот уже восьмой месяц, Блурри обследовал мир его "глазом" и сказал, что на правом берегу зона пожара меньше. Нам вообще нельзя оставаться на пепелище - слишком заметно выделялись наши золотые шкуры на фоне пепла. Решено: уходим на правый берег. Но как быть с крокодилами, окружившими наш островок? Дракончик заверил, что на сей счет я могу не беспокоиться, и привел в боевую готовность лазерную пушку. Тоненький лучик уперся в травинку - она задымилась и вспыхнула, когда Блурри добавил мощность. Я быстро прибил огонек, не давая ему разгореться. Откинув пять плазменных ускорителей, расположенные на спине, груди, и с боков у основания хвоста, Блурри несколько раз включил-выключил их, после чего удовлетворенно кивнул: "Я прикрою вас". Спокойствие утренней зари… Обманчивое спокойствие речной глади… Затаившиеся где-то под водой рептилии… Асве тяжело плыть, я плыву сбоку, как и вчера, чтобы ее не сносило сильным течением. Рептилия-кибер, плавающая вокруг нас… Внезапно она ныряет, и я напрягаюсь в ожидании мертвой хватки за хвост или лапы. Страшно за Асву - я мало чем смогу ей помочь. Всплывает крокодил, перевернувшийся кверху желтым брюхом. Неожиданная смерть в образе голубого ящера настигает еще одного зубастого - Блурри сжег лазером его мозг. Под надежной защитой мы благополучно достигли берега, немного отдохнули и безостановочно шли, пока не кончилась "черная зона", где нас легко мог заметить любой охотник. На полдороге я подобрал маленького теленка, довольно-таки подгоревшего. Асва с интересом обнюхала мою находку, скроила недоуменную мину: "Разве такое можно есть?" "Можно". - ответил я. Если бы Асва могла пожать плечами, она так бы и поступила: что, мол, тут сделаешь? Друг с причудами, зато надежный. Именно такое отношение я прочел в ее телодвижениях. И на ходу долго мусолил в зубах подвернувшееся "жаркое". Зной мы пережидали в тени, куда дошли очень кстати - припекало уже вовсю. Когда жара спала, изучали новые места, разойдясь на небольшое расстояние. Я понемногу метил каждое третье-пятое дерево, и подруга то и дело натыкалась носом на мои "Здесь был я". Асва не ставила "метки" на уровне носа, зато охотно "столбила" участок, оставляя лужицы и кучки на видных местах, терлась о стволы и ветки. Я залез повыше и долго осматривался. Местность оказалась неудачной: кусок леса и унылая каменистая возвышенность. Куда мы пришли? Где вода? Кого здесь ловить? Где найти убежище? Асва уже давно присматривала надежное место, где могла бы окотиться. Она чувствовала, что осталось ждать совсем недолго и ее беспокойство передалось мне. Сквозь мельтешение листьев я увидел воду - словно художник, рисовавший ландшафт, нечаянно уронил каплю светло-голубой краски и, решив не затирать ошибку, добавил зеленого тона. Нам нужна была еда, вода, укрытие - и все в одном месте. Асва ожидала меня под деревом, жуя какую-то травинку. Я описал ей картину: охота и укрытие здесь очень плохие, и надо идти дальше. Она безропотно пошла за мной. За день мы совершили два длительных перехода, этот день оказался последним в наших странствиях: уже через сутки мы стали жить оседло, в связи с прибавлением в семье. Мы действительно нашли все - водопой, добычу и убежище - огромный куст "погоди немного", такой густой и спутанный, что нам самим пришлось долго ходить вокруг да около, изучая подступы и доступы к своему же дому. Наконец я отгрыз пару веток в нужном месте. Обнаружив удобный вход, Асва забралась в "погоди" и тотчас заснула. Утром она не вышла. Отказалась есть. День напролет возилась, намывая шерсть. Я обретался поодаль, не желая привлекать ничьего внимания своим присутствием у куста. И готов был вступить в противоборство с любым, будь он животным, человеком или машиной. Блурри обеспечивал более чем надежный тыл, наблюдая с верхушки акации. Бесконечная карта звездного неба развернулась над миром. Тонкий месяц рожками влево поблескивал, как румбы неземного компаса. День, казалось, будет длиться вечно, но ночь уговорила его отправляться на другую сторону планеты. Мы ждали. Ждала Асва - когда детки будут готовы к выходу в свет, вернее - в ночь. Ждал я. Весь этот "вечный" день я проспал в ожидании, постоянно слушая, что происходило ТАМ. Ближе к полуночи расслышал тихое щебетание - меня звали. До куста я дополз на брюхе. Просунул голову под нижние ветки, чувствуя, как крючки колючек цепляют шкуру. За день Асва утрамбовала небольшую площадку, на которой сейчас и лежала. Кроме нее, никого. - Мр-рн - "Как ты?" - спросил я. Она ответила почти беззвучно - ее "мяу" находилось за пределом человеческого слуха. Но я услышал. Подруга хотела, чтобы я просто был рядом, моя близость придавала ей уверенности - этого достаточно. И я, продвинувшись немного глубже в куст, снова ждал. Заворчав, Асва привстала, потопталась кругом, легла. И вдруг напряглась, так резко, что у меня заныли мышцы. Я замурлыкал, успокаивая себя и ее. Она расслабилась. Потекла околоплодная жидкость, запахло кровью. Появилась головка, Асва снова напряглась, расслабилась, и котенок мягко выскользнул из нее. Он родился в "рубашечке". Мать перекусила пуповину и слизала с новорожденного "рубашку". Мой Разум бесстрастно наблюдал, а тело вибрировало, точно мотор на холостом ходу, и Душа пела в такт телу. Первый малыш оказался самым маленьким. С двумя следующими Асва провозилась дольше - они были заметно крупнее. Наконец, роды закончились. Весь процесс длился какие-то полчаса, а любимая еще долго нервничала, словно с минуты на минуту мог появиться четвертый - незапланированный. Но вот она успокоилась, почистилась, и, мурлыча, нежно вылизывала котят, подвигая их к соскам. Я очень редко слагал стихи, но сейчас мои чувства сами обрели форму строк: Три теплых комочка шерсти Пискнули и задрожали. Мы их ожидали вместе И, кажется, ближе стали. Серые, мокрые, мягкие, Три копии нас самих. Да, слабы пока еще лапки У крох беззащитных таких. И к матери нежно прижавшись, Затихли, кормясь молоком. О, Асва, я так теперь счастлив, Хоть было нам так нелегко. Ты тихо и сладко зеваешь - Усталость берет свое. Я рядом лежу, созерцая Потомство родное свое. И мыслей немало разных Мелькают одна за другой, Но все же великий праздник Сей ночью у нас с тобой. Ответственность? Да, большую Теперь на себя беру. Любимая, будь спокойна: Я сделаю все, что смогу. И взгляд твой, с моим встречаясь, Читает в нем все без слов. Хочешь знать, счастлив ли? Счастлив. Как никогда и никто. Прежде, чем вылезать из куста, я обласкал ее нос. Асва устала, но была очень счастлива. Я смотрел в небо, слезы счастья текли по щекам. Тяжкий груз трехмесячного ожидания пал с моих плеч. Купаясь в океане счастья, я молча возносил хвалу небесам, благодаря Судьбу за этот жизненный путь, за все, что сложилось именно так. Случись мне оказаться в начале этого пути - я прожил бы все заново, ничего не меняя. Жизнь прекрасна, не смотря ни на что. Этот мир - он прекрасен и страшен, безмерно добр и крайне жесток, он дает все - и может все отнять. И мало жить в нем, нужно иметь мужество жить. Сей ночью трое гепардов заявили о своем желании жить в этом мире. Мы с Асвой дали им шанс. Теперь многое зависит от того, как они воспользуются счастливым билетом в игру, которая называется "Жизнь". Многое зависит от них… и от меня. Я осознаю, какую огромную ответственность беру на себя. Я должен стать для своих детей надежным проводником в этой игре, где, в конечном счете, все сводится к одному правилу: "Ты - или тебя". Должен научить их выживать, держаться друг друга. Должен оберегать их, пока они не станут достаточно крепкими, и смогут заботиться о себе сами. Отныне в течение восемнадцати месяцев я отвечаю за них, их здоровье, счастье, воспитание. Асва доверяет мне жизнь и судьбу детей, так же, как доверяет мне сама. Я отвечаю перед ней, и прежде всего - перед самим собой. И спрашивать с себя я буду без оговорок, жестко, справедливо и по всем пунктам. Груз ожидания сменился новым грузом отцовства. Я принял его - без сожаления и страха. "Ты познаешь нового себя - любящего и заботливого отца". Да, свершилось… Узкая полоса голубого света скользнула по Асве и малышам - Блурри сканировал их. Он знал, какие чувства я переживаю, и не торопился нарушать мое состояние - оно должно было завершиться само. "Две девочки и мальчик. - сообщил Блурри, когда мои мысли вернулись в привычную колею. - Повсеместная интернетизация позволяет мне, виртуальному хакеру, копаться в личных файлах любого человека или организации. В этих файлах я не копаюсь - на то они и "личные", но кой в чем другом… Очень интересно для меня изучать статистические данные - из них можно почерпнуть много сухих фактов. Сейчас я просматривал данные на тему гепардов в библиотеке одного из ведущих зоологических университетов мира. Сканируя, сравнивал статистику и реальность, которая лежит в кустах. Не буду грузить тебя массой фактов про сантиметры и граммы, скажу основное: твои дети на порядок крупнее обычных. Только первая, маленькая девочка соответствует параметрам длины и веса, указанным в банке данных. Мальчик и вторая девочка превосходящи по всем показателям. Понятно, что у Асвы были некоторые затруднения, но она отлично справилась. Поздравляю вас". Да, дети крупнее, чем обычно - это подарок им от их отца-суперзверя. Вдали послышалось мычание буйвола, по звуку я сразу определил, что ему хана. Втянув лапки, Блурри неторопливо полз куда-то змейкой, крохотные чешуйки блестели на его спинке. Вчера я обратил внимание, что вокруг нашего убежища нет палаточных городков и автодорог, и порадовался этому: люди не будут мешать нам. Но сейчас Блурри сказал мне новость, которая в корне изменила мой взгляд на обстановку. Асва права: нам не следовало форсировать реку и пересекать зону пожара. Мы ушли за границы Кении и западной зоны парка Цаво.