Вера. Надежда. Любовь

— Ма, не знаю я, где он, и знать не хочу! Раздражение вскипает в крови при первом упоминании об уроде нашего рода Женьке, а уж после вопроса матери и вовсе выплескивается Злостью. — Не психуй, — совсем как Лис, останавливает мой зубовный скрежет маман и начинает сыпать в уши последние новости с фронтов: — Сестра звонила. Извелась вся, плачет. Говорит, Женька уже неделю не появляется, на звонки не отвечает. Что нарисовались какие-то гопники. Его искали. Дверь входную раскурочили и машину его подрихтовали на свой вкус. А вчера пришел знакомый с работы, принес паспорт и телефон Жени. Говорит, что тот на работе оставил, — переходит на шепот, будто тетка способна услышать это вполне вероятное предположение: — А если его убили? — Честно, мне похуй! Собаке — собачья смерть, — выплевываю страшные слова, но именно они передают мои мысли насчет непутевого кузена. — В полицию пусть обращается. — Да она хотела. Просто опасается, что если его менты найдут, то сразу закроют. Ты же знаешь, чем парень промышляет. Поэтому надежда только на близких и знакомых. — Ма, я ему не близкий и знакомства с такими не вожу, — как бы я был счастлив, если бы хоть одно из этих слово оказалось правдой. Но увы, родичей мы не выбираем, да и они почему-то никак не хотят забыть о твоем существовании. — Знаю и очень рада, что вы с ним не одного поля ягоды. Я бы умерла с горя, — сокрушается маман и озвучивает мои мысли: — Но родственников мы не выбираем, и Нина мне не чужая. А как мать, я могу ее понять. Просто прошу, поспрашивай знакомых пацанов. Вдруг что-то узнаешь. Сестру жалко, почернела с этими постоянными нервотрепками. — Хорошо, но ничего не обещаю, — исключительно для проформы успокаиваю мать, понимая, что брательник дергает нервы не только тем, кто связан с ним кровью, но и вот так, косвенно, моим близким. — Сама знаешь, я практически ни с кем не общаюсь… Повисает пауза, приходя осознанием, что сболтнул лишнего. Не нужно было бередить свои и ее раны, ведь она до сих пор считает себя виноватой в случившемся, упорно не желая смириться с мыслью: чему быть, того не миновать. — Сын, заеду к тебе через денек, продуктов завезу. Может чего приготовлю, — наполненные грустью слова, и я ее понимаю. Наверное, все женщины такие: какими бы взрослыми распиздяями не становились их дети, по сути они остаются всего лишь детьми. — Благодарю, ма. Да, именно так. Мое собственное пожелание блага, а не обезличенное «спасибо». Не хочу я желать какого-то там мистического спасения богом самому родному мне человеку, которому я действительно благодарен. И не только за подаренную жизнь, а за то, что однажды вырвала меня из лап смерти. Это ее деньги скрепили титановыми винтами мои раздробленные позвонки. Это ее слезы, а чаще крепкое словцо, поднимали меня с больничной койки, чтобы заново учиться ходить. Это ее материнская Любовь не дала мне сделать последний шаг и сорваться в пропасть небытия, когда я стоял на грани Отчаяния. А теперь я и сам хочу жить. Жить для нее, как когда-то…нет, не поклялся, а просто пообещал. Жить для себя, потому что мне стал нравиться этот порой невыносимо болезненный для меня процесс. Жить для него, потому что чувствую себя не просто любимым, а жизненно необходимым. Мне так хочется сохранить тот хрупкий сосуд Счастья, что держу в руках. И не только сохранить, но и защитить, хотя и отдаю себе отчет в том, что слишком много факторов, как реальных, так и виртуальных, могут похерить его в одночасье. И если с такой редко, но метко шокирующей напастью, как пропавшее электроснабжение, я бороться не могу, да и не стоит, ибо она эфемерна, то с угрозами в человеческом обличье — запросто! И не проходит ни одного дня, чтобы я не думал об этом, все более и более укрепляясь в мысли, что смогу. Правильно Лис сказал, что ни в коей мере я не «белый и пушистый». И пусть когти и клыки мне жизнь обломала, но я нашел им замену. Неосознанно тянусь рукой в верхний ящик компьютерного стола к моему недавнему приобретению — игрушке для взрослых мальчиков, заблаговременно размещая в голове стикер с памяткой понадежнее заныкать этот «компромат» перед визитом маман. Не могу удержаться от искушения, и шершавая рукоятка пистолета Макарова, в быту просто ПМ, удобно ложится в ладонь. Какой же совершенно особенный кайф — держать в руке ствол! И плевать, что оказался не особо крупным. Но эти шестнадцать сантиметров и восемьсот десять граммов убойного железа заводят с полуоборота, возбуждая похлеще любого немецкого порно. Да что там порно! Это возбуждение совсем иного рода. Это не когда ты смотришь на прокачанную ботоксом пустышку или интеллектуально раскрепощенную злючку и думаешь — хороша чертовка, но ведь не даст. Наоборот. Этот красавец сам всегда готов на самый близкий контакт, вселяя в тебя силу победителя, решимость действовать, уверенность в себе. Он настолько хорош, что даже звездно-совковое тавро на боку не портит его арийские корни. Его так и хочется полапать. То нежно погладить по стволу, а то твердо сжать двумя руками и попробовать указательным пальцем упругость спускового крючка. Или осторожно отвести до отказа защелку магазина, чтобы вытянуть из рукоятки обойму из восьми смертельно опасных девятимиллиметровых малышек медной масти. Но самое заводное не извлечь, а ловко загнать этот стройный октет в темное нутро, услышав характерный «чпок». А следом опустить флажок предохранителя, снимая блокировку. И вот уже мой парень в полной боевой готовности: стоит лишь взвести курок, оттянуть затвор, мягко нажать на крючок, и кончит с глухим хлопком, наполнив комнату запахом пороха. — Надо съездить в деревню потренироваться. Может, и правда пробужу в себе охотника? И как-нибудь в студеную осеннюю пору рвану с Лисом в глушь, в Саратов. Что скажешь, Маркизка? Хочешь зайцев погонять? — Моя девочка не хочет. Она осуждающе смотрит издалека и, нервно подергивая хвостом, протестует против запаха оружейного масла, раздражающего тонкое кошачье обоняние. — Правильно, — мне не зазорно принять кошачью точку зрения. — Зайцы… Они глупые, трусливые и мелкие. На них охотиться — все равно что кошку грохнуть, — привожу свои доводы, которые Маркизе моего сердца явно приходятся не по вкусу, ибо она начинает заниматься гигиеной и демонстративно отказывается со мной разговаривать. — А на лис охотиться — вообще кощунство. Я скорее сам пристрелю любого, кто Лиса обидит, — сотрясая воздух угрозами, навожу прицел ПМ в пятидесятиочковую зону дартса и вздергиваю руку, имитируя выстрел. — На кабана, конечно, норм, потому что кабан — он хоть и дикая, но все же просто свинья! — вопросительно смотрю на мелкую вредину, ища хоть какой-то поддержки своим гипотетическим намерениям, и не нахожу. Наверное, по этой причине делаю откат: — Только стремно, потому что кабан хоть и просто свинья, но все же пипец какая дикая. — На крыс! — наконец нахожу правильный и относительно безопасный объект для отстрела, с удовлетворением замечая нешуточный интерес в голубеньких глазках сиамской принцессы. — Привет, Любимый! — сообщение от Лиса выскакивает как Бес из табакерки. — Как настроение? Чем занимаешься? — Привет, Любимый! Настроение боевое… — резво зашвыриваю Макар в ящик стола подальше от всевидящего ока моего личного Саурона*. — Занимаюсь… — лихорадочно шелестю шестеренками, дабы поубедительнее соврать. Ну не рассказывать же, как секунду назад дрочил своего железного дружка. Даже представлять не хочу, что Лис сделает, если узнает о его существовании. — Блин, потерял… — шарю глазами вокруг, пытаясь выцепить взглядом какой-нибудь объект, и наконец, нахожу годную отговорку: — Блокнот, — верчу в руках «потерянную» вещицу и для правдоподобности осторожно скидываю в пыльный угол за глухой боковиной стола. С глаз долой, и совесть чиста. — Ну не могу найти и все, а у меня в нем пароли записаны, — пизжу, как дышу. — С тех пор, как у меня комп полыхнул от твоих энергетических воздействий, приходится перестраховываться, прибегая к доисторическим способам. — Какой он? Представь мысленно. Сейчас гляну… — Да ладно! Ты что, можешь найти? — пытаюсь не представлять в потайном ящике ствол, хотя глаза так и скашиваются к палевному месту. «Не думать… Не думать. Не думать!» — приказываю себе, но это как в притче о белой обезьяне: стоит только сказать «НЕ ДУМАЙ!», и все мысли устремляются к этой самой «мартышке». — Ну да, — явно скромничает Лис. — Не всегда получается, но попытаться можно. Неужели мой Ведьмак и на такое способен?! Становится жутко стыдно спалиться за враньем. Да еще стыднее от мысли, что заставил человека тратить силу на насосанную из пальца уловку. Но екарный бабай, ведь до жути любопытно, найдет или нет? Невероятным усилием воли представляю образ валяющейся за столом «потеряшки». — Он большой, с мою ладонь. Коричневый, в обрамлении, — еще и словами подкрепляю увиденное. Лис не отвечает, а я начинаю нервничать. Страшно подумать, что мой Ведьмак своим третьим глазом прямо сейчас сканирует мое жизненное пространство: неубранный с ночи футон, пыльный бабушкин фикус и творческий беспорядок на столе, а мимоходом заглядывает в верхний ящик, где валяется гора сильнодействующих таблов и красавчик ПМ. Но еще страшнее от мысли, что Елисей видит и меня. Ведь чувствовать — это одно, но видеть — совсем другое. Инстинктивно прикрываю ладонью изуродованную часть лица и не могу усидеть на месте, словно вместо кожаной обивки у меня под задом индийский коврик из гвоздей. — Посмотри на полу. Между стеной и столом. Справа. Ты, видимо, его ненароком смахнул. Ага, как же, ненароком?! Мне даже не надо доставать этот злосчастный блокнот, чтобы написать Лису, что он прав. — Лис, а ты любой предмет найти можешь? — Дениска, тут все очень сложно и даже своеобразно. На блокноте твоя энергетика, и я просто поискал его мысленно, увидел, как он лежит, чуть раскрыв корочки, в пыльном углу. Вот и озвучил первое, что пришло в голову. — Лис, а ты когда-нибудь искал таким образом людей? — А как же! Тебя! Не успел подумать, как оказался в нужное время и в нужном месте, — честно признается Лис, нисколько не смущаясь столь наглого вторжения в личное пространство. Но такое ментальное его приближение уже не злит и даже не стесняет. — А кроме меня? — подъезжаю на хромой козе к интересующей теме. — Денис, к чему эти вопросы? — подозрительно щурится Лис. — Только не пизди, что просто так спросил. «Просто так» — это не про тебя! — Честно, я даже заикаться боюсь, — мнусь, не решаясь спросить о Женьке и вполне резонно подозревая, что мой вопрос сработает детонатором в обманчиво безопасной гранате Лисьего терпения. — Вдруг ты психанешь, и у меня опять комп пыхнет. Ну или так ментально «повлияешь», что на жопе отпечаток твоей пятерни проступит, — попеременно показываю то зубы, то язык. — Говори, чего умыслил, а то и правда проступит, и не один! — грозится Елисей, и я настолько явственно чувствую всю серьезность его намерений, что задница опасливо поджимается. — Не рычи, — пытаюсь утихомирить своего зверя и тактично начинаю почти издалека: — Я про Жентоса хотел спросить… — Он опять тебя дергает?! — бабахает первый взрыв. — Я убью эту гниду! Найду и пришибу к хуям! — громыхает второй и третий. — Тише-е-е… — Сползая в подстольный «окоп», таращу глаза и ищу белую тряпку, чтоб немедленно капитулировать, пока меня не накрыло ковровой бомбардировкой «Града». — Никто меня не трогал! Я Жентоса вообще с тех пор ни разу не встречал и номер его забанил. — Пусть только посмеет нарисоваться! Собственными руками удавлю! — накрывает меня новым залпом. — Только доберусь… — Так ты можешь… — это уже не вопрос, потому как уверен: может. — Захочу — из-под земли достану и туда же закопаю! — Артиллерия нацеливает крылатые ракеты дальнего действия на удаленные точки, а наводчиком, похоже, выступаю я. — Да я сам бы с превеликим удовольствием, — в качестве альтернативы пытаюсь свернуть крупномасштабные военные действия до местечковых учений. — Но насчет «закопаю»: давай не будем опережать события, потому что закапывать некого… — В смысле? — недоумевает Лис, и я не пойму, рад он или огорчен. — Жентос пропал, — первый шаг на заминированное поле. — Мне маман утром звонила. Сказала, что его уже неделю, как найти не могут. — Кто его ищет? Вопрос заставляет задуматься, потому как я ни разу не уверен в том, что действительно стоит рассказывать Лису о визите гоп-компании. Все же к поиску самого Жентоса это не имеет никакого отношения. Но я рад, что пока ничего не взрывается и, тактично уходя от прямого ответа, делаю еще один шаг на опасную территорию: — Мать и жена гражданская. Кому еще эта срань господня нужна, который у своей мамки вроде как все золотишко приватизировал, а деваху чилдреном одарил и смылся? — озираясь, продвигаюсь короткими перебежками, готовый в любое мгновение свернуть поисковую операцию. — Лис, честно — мне похуй, где этот урод. Я вообще думаю, что зря девчонки слезы льют, он просто где-то ширяется. — Это он? — и в диалоговом окне является цветуще-пахнущий фейс брательника. — Да… — опознаю родственника, пытаясь вспомнить, когда я успел Лису фото Жентоса скинуть, и ну никак не припоминаю такого факта. — Но это, видимо, старое. Он сейчас… — Неважно! — перебивает Елисей и ненадолго исчезает, предоставив мне время недоуменно пошкрябать щетину на подбородке. — Передай тетке, чтоб не ревели. Жив он… — Ты это как узнал? — Почему-то душу бередит странное, в которое я не хочу верить, подозрение: — Лис, ты его как меня видишь, или у тебя есть еще какие-то секретные каналы? — Нет! Еще чего не хватало?! — Злющие черти наполняют диалоговую строку. — От таких экранироваться надо, а не душой касаться. — И где он? — меня разбирает не просто спортивное любопытство, а вполне закономерный интерес, что уже не одну неделю держит нервную систему в постоянном напряжении, ожидая обещанного неадекватным брательником пиздеца. — Не так далеко, как мне бы хотелось. — А поточнее, — допытываюсь, как последний докапица. — Денис, я не справочное бюро и не могу сказать адрес. Могу описать только место, что вижу. — Опиши! — во все глаза таращусь на экран, готовясь посмотреть очередную серию «секретных материалов». Мне уже не столь интересно, где находится Жентос, но жутко любопытно, как работает «виденье» Лиса. — Денис, давай так: я найду говнюка ради несчастных женщин, которые сейчас изводят себя черными мыслями, но взамен ты мне пообещаешь, что даже носа не сунешь в эти дела. — Клянусь сокровищем нации! — даю слово, подобно древнему ирландцу, приложив руку к самому, по их мнению, дорогому. Да мне и клясться не нужно, чтобы абсолютно точно знать: никогда и ни при каких условиях я не желаю пересекаться с кузеном. — Дай мне пять минут, юморист, — снова вводит меня в ступор Лис и исчезает из «поля зрения», предоставляя возможность обмозговать и переварить полученную инфу. Поразмышлять и правда есть над чем, тем более, что заставлять взаимодействовать пирамидальные и вставочные нейроны всех шести слоев неокортекса — мое любимое занятие. И сейчас там искрит осознанное мышление, словно google засыпая сервер поисковыми запросами. Насколько безграничным может быть сознание человека и его возможности. Почему одним дается дар, а другим нет? И откуда берутся эти познания? Генетическая память? Энергия космоса? И кто в состоянии прояснить ситуацию, если даже Лис не может дать вразумительный ответ. — Первое, что увидел — заброшенные, недостроенные многоэтажки, скорее всего те, что на окраине города, — киваю, подтверждая, что есть такие, где собирается всякая шваль. — Но там он сутки был и свалил, от кого-то прячется, видимо от тех, чей товар ты не довез. Сейчас он в деревне. Километров тридцать от города. Рядом возводят новые коттеджи, но этот дом старый. Сруб. Забор — зеленый штакетник. Жентос не один. С другом. В доме вонь страшная. Варят гадость. Читаю сообщение Елисея, и перед глазами вырисовывается видом из окуляров бинокля знакомый пригород. — Я ЗНАЮ, ГДЕ ЭТО! — ору, пугая Маркизку, и капслочу Елисею. — Он у Васьки! У другана своего! — во мне, по-панибратски обнявшись, хором поют Ангелы и Демоны, призывающие к мсте, и нихуя не холодной. — Я сейчас в ментовку позвоню. Анонимно. — Ну ты наивный, как дитя. Для ментов нет ничего анонимного, — Елисей в момент охлаждает мой пыл. — Хочешь, чтоб к тебе дяденьки в погонах с визитом явились? Просто позвони матери. Дальше это проблемы той, что не смогла воспитать. И не забывай, ты обещал…  — Да без проблем, Любимый, — успокаиваю Елисея, предчувствуя, что тот готов взорваться новой канонадой, но мне и самому не помешало бы заглотнуть дозу персена, потому что волнуюсь до мандража, чувствуя себя героем какого-то детективно-мистического бестселлера, читая который сложно принять сюжет за чистую монету, и все же так хочется верить в реальность происходящего. Нервно барабаня пальцами по ручке кресла, тычу в последний входящий. — Ма, вроде как нашлась пропажа, — делюсь полученной информацией, слегка искажая ее источник. — Мой друг видел Жентоса у Васьки Теркина на даче. Передай тетушке, чтоб сгоняли туда за своим обдолбышем. Она должна знать, где. — Спасибо, сына. Я сейчас же передам сестре, — и в телефоне идут гудки. Вот так всегда бы, четко и без соплей. — Дениска, мне по делам смотаться надо, — именно так, четко и без соплей, «радует» меня Елисей. — Буквально на несколько часов. Но я, как всегда, на связи. Обещай не скучать! — Обещать не стану. Уже скучаю, — с трудом пряча за шутками скребущую душу Обиду, благословляю вечно занятого Лиса на все четыре стороны: — Лети, мне тоже поработать надо. Работы и вправду скопилось столько, что и за несколько часов не разобрать. Я со своей влюбленностью совсем бизнес задвинул, а деньги, увы, с небес не сыпятся. А как было бы здорово: перекрестил лоб и хуяк тебе кейс полный зелени. Еще разок сотворил крестное знамение — двухколесная зверюга в двести кобыл промеж ног. Ну, а если задом наперед чудодейственные пассы отмахать — не иначе как время вспять повернется и станешь ты снова красаве́ц-удалец, рашен добрый молодец. Только таких чудес на свете, увы, не бывает. Вот и приходится садиться за «наковальню», чтобы было на что осуществить свои потаенные мечты. Благо, в моей кузне не нужно махать кувалдой, достаточно лишь легкими щелчками по клаве превращать чужой товар в свои деньги, и лишь сокрушаться, что не родился японцем, которые уже совершенно легально могут пользоваться криптовалютой, а мне все еще приходится искать обходные пути для вывода фиатного бабла. Погружаюсь в процесс с головой, пока в традиционно неформальный шумовой фон моей пещеры не вклинивается банально штатный рингтон входящего звонка. — Нашли? — сходу задаю интересующий вопрос, вновь слыша в динамике близкородственного абонента. Все же интересно проверить дар Елисея. А все он — скепсис! — Нет еще, — голос матери печален. Чувствую, что-то не договаривает, и это «что-то» меня слегка нервирует. — Что так? — интересуюсь только по одной причине — ну не хочется мне верить, что Лис ошибся. — Пропажи не оказалось на месте? — Сына, там все заморочено. Девчонка после его выкрутасов на сохранение легла. Отцу на собственного сына насрать. Видимо, давно крест поставил. А сестре просто не на чем ехать, даже на такси денег нет, и своего Егорыча я с завода выдернуть не могу… — И что?! — Пятой точкой ощущаю: предчувствия меня не обманули. — Денис, на тебя одна надежда. Надо сестру отвезти к этому проклятому дому. Пудовая гиря обрывается и падает внутри, расплющивая сознание предсказуемой реальностью происходящего. — Сразу говорю: я никуда не поеду! Даже не начинай! — топором обрубаю все концы. — Мне нахуй не сдались чужие проблемы! — Сестра мне не чужая! И помочь ей больше некому, — по-начальственному строго аргументирует маман, но прекрасно зная, что приказывать мне чревато, результат получится с точностью до наоборот, тут же переходит на просящий тон и мой непечатный диалект, выдавая крайнюю степень нервозности. — Сын, ну пожалуйста. Думаешь, я пиздец как рада, что меня всем этим ебаным дерьмом грузят?..  — Ма-а-а, ты без ножа меня режешь… — упираюсь ногами в пол, словно не только словами, но и всеми силами стараюсь не поддаться на уговоры, но понимаю, что рассказать матери о том, в какое дерьмо меня втянул этот уебок, я абсолютно точно не могу. Могу только стонать: — Ну почему я всегда оказываюсь крайним? — Ты не крайний, — спокойная убедительность женщины сквозит в каждом слове. — Ты ответственный и отзывчивый. И сердце у тебя доброе, хоть ты и всячески пытаешься это скрыть. Не упрямься. Помоги ей… — звучит материнский наказ, и боль в голосе родного человека заставляет сдаться: — Хо-ро-шо… — Выдавливаю из себя слоги согласия и, отключив вызов, утыкаюсь лбом в подставленные ладони. «Бля-я-я, и что я теперь Лису скажу? Опять обманул? — От нервяка начинают болеть кости. Настроение падает ниже нижнего. — Сколько же этот сучок мне проблем в жизнь принес и продолжает приносить. Что ж все никак не освободит мир от себя?!» Скрепя сердце, смотрю на телефон и понимаю, что не имею права не позвонить Елисею, хоть и уверен, что сейчас разразится, как минимум, третья мировая. — Привет! Не отвлекаю? — притворно весело щебечу в трубку. — Денис, что случилось? — Как и предполагал, мне даже не дают собраться с мыслями. — Почему сразу «случилось»? — вливая мед в голос, оттягиваю неизбежное. — Да потому, что ты бы просто так не позвонил, — Лис не оставляет мне надежд на мирное решение проблемы. — Кто угодно, но только не ты! — Что, все так печально? — грустно вздыхаю, соглашаясь с правотой своего Ведьмака. Ведь я действительно не балую Любимого звонками. Постоянно открытый ВК и вацап, редкие смс и еще более редкий вайбер — вот избранные средства общения. И я даже понимаю, почему так старательно избегаю голосовых сообщений: я все чаще ловлю себя на мысли, что всеми фибрами души хочу нарушить подписанный нами контракт. — Все нормально, Любимый, — поймав мой настрой, успокаивает Елисей. — Я уже еду домой. Ты счастлив? — Был бы, если бы не одно «бы», — откровенно признаваясь Лису и самому себе, что об эти «бы» спотыкаюсь всю свою жизнь. И, решительно собрав всю свою волю в кулак, врубаю таймер часового механизма: — Лис, я еду за Женькой. Слышу, как отщелкивает секунды повисшая между нами пауза-мина замедленного действия, с каждым мигом повышая уровень моей паники. — Вот так, значит?.. — Лис не орет, но его тон сразу заставляет леденеть изнутри. — Категорично! Мои слова и твое обещание — похрен…— подливает «маслица» в огонь и заводится еще больше. Нервно передергиваю плечами, шестым чувством ощущая Ведьмака за своей спиной. И если бы не четкое понимание, что нас разделяют километры, я бы сейчас сжался в комок, ожидая внушительной затрещины. — Прости, мне на горло наступили, — выдаю до банальности глупое оправдание. — Я как мог отбивался, но мать так просила. Я не смог ей отказать. — А мне, значит, смог?! — уже угрожающе рычит Лис с неприкрытой обидой в голосе, отчего становится еще хуже, хотя казалось бы куда еще… — Лис, я не знаю, что тебе сказать. Прости. Но кроме меня больше некому… Я словно кручусь между жерновами чувств. Меня разрывают… Обида на Лиса, что категоричен и прямолинеен словно рельса — хер согнешь. Негодование, что командует мной. Раздражение на мать, что неосознанно впутывает меня туда, откуда я пытаюсь выпутаться. Злость на брательника, чтоб ему всю жизнь икалось. И конечно, Гнев на себя, что не смог отказать никому, кроме как самому близкому человеку. И вся эта адская смесь приправляется сладкой перчинкой Отрады, что за меня переживают, беспокоятся. Что я важен и нужен. Что я его. — Не за что тут извиняться. Не ломай себя. — Слышу, как Лис цедит слова сквозь сжатые зубы, и на заднем фоне звуки вымещаемой на чем-то твердом злости. — Я позвоню или напишу, как приеду, — тихо выговариваю, не желая доводить Елисея до точки кипения. — НЕТ! — рявкает мой любимый абонент, да так, что я невольно отрываю трубку от уха. — Ты будешь со мной постоянно на связи, и только попробуй исчезнуть. — Йес, сэр! Только не психуй, — я бы сейчас согласился голой жопой в муравейник сесть, только бы не делать то, что делаю. — Не переживай, я вооружен и очень опасен. — Чем? Ножом? Вилкой? Может быть Отвагой? — скептически фыркает в трубку Лис.— Или ты Маркизку решил с собой взять, как когтистое подкрепление?! Миг, и меня кидает в жар, заливая краской скулы. Одно лишь предположение, что Елисей считает меня слабаком, напалмом выжигает мозг. — Не недооценивай меня, — не смеюсь над, надеюсь, шуткой, задетый за живое подобного рода уколами. — Ну что ты, Денис? Наоборот, я ценю тебя как никого другого. И тот факт, что там, куда ты собрался, находятся на всю голову больные ублюдки, меня не радует. — Не бойся за меня. Я поеду не один, — злюсь, засовывая в карман куртки пушку и сразу ощущая, как почти кэгэ технологичного железа оттягивает карман. — Конечно, не один. Я буду рядом, — а вот это уже лишнее и никак не входит в мои планы. — Лис, я справлюсь, — отчужденно заверяю, мягко пытаясь отодвинуть Ведьмака чуть подальше от себя. — Я не ребенок. Не нужно меня так чрезмерно опекать. — Мне нужно! — даже и не думает отступиться Лис. — И не смей закрываться! Выпорю! — Люблю тебя я. Знаешь? — грустно улыбаюсь, как всегда теша себя мыслью «может быть, когда-нибудь». — Знаю! — Уверенно отзывается мой Ведьмак. — И я тебя люблю. Сильно! Много! Но все равно выпорю… — Ясно-понятно, — почему-то даже угрозы Елисея согревают душу и заставляют грустную улыбку смениться на счастливую. — Не скучай, Любимый, я быстро. — И пока любитель загнать меня в краску не сказал еще чего-нибудь смущающе-возбуждающего, нажимаю отбой. Быстро… Ага, как же! Сколько раз говорил себе ничего не загадывать. Скажешь близко — окажется далеко. Скажешь сладко — наешься соленого. Запланируешь мигом вернуться — хрен тебе по всей морде! Пока забираю машину, пока доезжаю до тетки, пока нахожу описанный моим Ведьмаком дом, дело идет к вечеру, тем более, что осенью темнеет махом. С сожалением бросив взгляд на заляпанную по самую крышу машину, стою у зеленого перекошенного забора, за которым темнеет старый деревенский дом, на вид заброшенный и нежилой. В окнах нет света, отчего в наступающей ночи они выглядят чернее черного. Слегка приоткрытая дверь тихо покачивается, будто ее только что толкнули. Или это сквозняк? Сколько фильмов смотрено-пересмотрено про полицаев, выбивающих двери с ноги, а когда в жизни вот так перед неизвестностью стоишь, то на собственной шкуре ощущаешь, как какая-то сволочь-опаска в душе скребется. Прислушиваюсь к тишине. Грею ладонью в кармане ПМ, но ситуация, как в кавказском тосте*: имею желание зажать в ладони ствол, но не имею возможности: из машины вылазит тетка, светить перед которой огнестрелом и тем более наставлять на любимое «чадо» точно не стоит. — Женечка, сыночек! — бьет по нервам плаксивый выкрик за спиной, заставляя внутренне содрогнуться, а через пару вздохов из дома выскакивает человек и поганой крысой чешет огородами. «Васька-подельничек», — мысленно посылая респект Лису, провожаю взглядом темную фигуру и облегченно выдыхаю, благодаря провидение, что не вытащил пистолет, а то бы, чего недоброго, выстрелил от неожиданности. Дело за малым: найти и забрать брателло. Будь он неладен! — Теть Нина, лучше подождите в машине, — стараясь развязать себе руки, почти насильно усаживаю женщину в салон и, не давая себе времени на малодушное «блять, пиздец тут стремно», иду к дому. Шаг за шагом по липкой грязи. Пистолет из кармана под пояс джинсов. Стресс! Очередной. Чисто мужской стресс. Не знаю, как киногероям, но мне лично пиздец, как некомфортно чувствовать ствол пистолета так близко от своего собственного ствола. Как говорится: и незаряженное ружье стреляет один раз в жизни. Но мой-то ПМ заряжен, и отнюдь не холостыми. Шаг на крыльцо. Словно пальцы сплетаю с пальцами Лиса. Плечом толкаю дверь, которая со скрипом распахивается, и шагаю в темноту. Вдох-выдох. Не видно ни зги. Подсвечивая себе путь экраном мобилы, медленно продвигаюсь по захламленному коридору, в котором черт ногу сломит. Вдох. Тошнотворный запах, определить который я не могу, буквально вышибает дух. Выдох. Рукавом куртки прикрываю лицо. Не дышу, вглядываясь в темный проем, ведущий в комнату. Весь на стреме, наверное, готовый к любому нападению. Даже если из-за угла выскочит паук-мутант, сначала пристрелю, а потом подумаю. Но ни пауки, ни мухи на меня не покушаются. Скорее всего передохли от этой вони. Высветив клавишу выключателя, врубаю свет, и — ура! — под потолком одиноко и тускло загорается творение Эдисона, вырывая из царства мрака владычество хаоса. Только краем глаза цепляю раскуроченную мебель совковых времен, книги, что в беспорядке валяются у печки и, видимо, там и кончают свой путь, смятые пивные жестянки и водочные бутылки. Окурки горкой в тарелке на столе. Все внимание «королю» этой помойки — Женьке. Не сразу понимаю, что не так с парнем, который полусидит-полулежит на грязной кровати, разведя руки в стороны, словно приготовился похлопать в ладоши, но так и забыл, что хотел сделать. Бессмысленный взгляд сосредоточен на чем-то невидимом мне, и от этого становится особенно жутко. — Женька, ты чего? — тихо спрашиваю брата, не особо рассчитывая на ответ, но тот шипит: — Ш-ш-ш… Спугнеш-ш-шь… — в этот момент резко дергается, хватает что-то словно муху в кулак, а потом, довольно улыбаясь, протягивает мне двумя пальцами НИ-ЧИ-ВО. Было бы смешно, если бы не было так страшно смотреть на человека, ловящего в параллельном измерении каких-то, наверное, чертей. — Лис? — Даже не замечаю, как подношу трубку к уху.— Я нашел Женьку, только он не в себе… — Буянит? — Нет, он перебирает руками, словно паук плетет нить, — смотрю на брата, что всем своим видом напоминает съехавшего с ума, только разве что слюни не пускает. — Что делать-то? — В первую очередь уезжай оттуда. Глюки у парня, его нужно под капельницу, — в голосе Елисея усталость, что он пытается скрыть, но я ее слышу в прямом и переносном смысле. — А во-вторых, успокой тетку. Из-за ее панического фона я тебя еле слышу… — Сученыш! — выплевываю на Жентоса накатившую Злость. Но она придает сил сдернуть с кровати парня на голову выше меня. Он не особо сопротивляется, но и не помогает. Повисает бесформенным мешком дерьма, кем по сути и является. Не отказываю себе в желании заехать укурку под ребра кулаком. И въебал бы еще пару раз, но в комнату врывается тетушка и, кудахтая, как курица-наседка, помогает мне дотащить обдолбанного братца до машины. Гоню тачку в сторону города, изредка поглядывая в зеркало заднего вида. Там женщина то пытается поймать руки сына, то заговорить с ним, заглядывая в пустые глаза. Но все бесполезно. Этого человека нет с нами, да и самого человека нет. Осталась одна оболочка. И уже в стенах родного дома эта оболочка начинает превращаться в полоумного. Шарахается ото всех, смотрит в никуда, и как итог — начинает тихо подвывать. Так хочу уйти, но в глазах тетки, что цепляется за меня, словно утопающий за соломинку, паника. Не могу я оставить женщину в беде хоть и не знаю, чем ей помочь. — Лис, честно, я никогда не сталкивался с такой хренью, — снова дергаю Любимого, перемещаясь на балкон подальше от чужих ушей. — Может, скорую вызвать? — По-хорошему, так и надо. Его бы в наркологичку положить. Может пребывание в спецучреждении немного мозги вправит. Но вот беда: день-два, он отойдет и лечиться не захочет. Он же уверен, что не болен. А насильно у нас не держат. Так что это пустая трата денег, нервов и сил. — Но не оставлять же его вот так?! — неопределенно машу рукой, словно Лис видит неадекватного Женьку. — Денис, пусть решает его мать. Но сразу предупреждаю, если решит вызвать скорую, ты оттуда уходишь прямо сейчас. Медики обязаны сообщать. Десять-пятнадцать минут — и приедут менты. Дальше сценарий ясен: обыск, выискивание всех заначек, а они у него точно есть, и, как следствие, пойдет брательник под следствие. Я не хочу, чтобы дергали еще и тебя. Пересказываю тетке все перспективы дальнейших шагов и вижу, как она становится бледнее бумаги, порождая мысли, что все же придется вызывать скорую, но уже для доведенной до «ручки» родственницы. — Лис, похоже неотложка — не вариант, — очередной консилиум на двоих. — Я уже заебался на все это смотреть, но и бросить не могу. — Найди знакомого или частника! Рекламную газету возьми. Там есть объявления. За деньги в любое время приедут, — строго выговаривает Лис, побуждая к действию, и я прохожусь по всем немногочисленным знакомым, подгружая мать и тетку. Елисей оказывается как всегда прав, и вскоре басовитый мужской голос, что отвечает на звонок: «Наркологическая помощь. Двадцать четыре часа», четко и ясно дает понять: время — деньги. Денег у родственников, сколько себя помню, никогда не было, сейчас и подавно нет, а значит откупаться и покупать себе свободу опять приходится мне. Но пять штук деревянных кажутся сущей малостью за возможность наконец-то оказаться дома, рядом с Любимым. — Любимый, я дома, — радостно пишу, едва переступая порог. Приветствую скучающую Маркизку, намереваясь по-быстрому сгонять в душ и занырнуть в горячие объятия Елисея, но холодное: — Я тоже, — остужает мой пыл, а недавняя Радость зябко ежится, сжимаясь в сморщенный комок. — Злишься? — задаю вопрос, ответ на который не только знаю, но и отчетливо чувствую. — Да! — слышу то, что знаю, понимая, что снисходительности от Лиса ждать не придется. — Я же извинился, — все же делаю попытку намбе ван к примирению, хоть и Надежды особой нет. — Хочешь поиграем?! — Нет! — Киношку? — попытка номер два. — Нет! — Минетик? — козыряю, казалось бы, беспроигрышным вариантом. — Дэн, заканчивай прикалываться, — сухой отказ, от которого на душе начинают скрести кошки. — Нет, так нет, — тяжело вздыхаю и, откинувшись на спинку кресла, ухожу в глухую оборону. Вот только молчание — худший способ на пути к примирению, тем более, что в мыслях давно уже назойливой мухой крутится один вполне закономерный вопрос: — Лис, откуда ты все это знаешь? — Что именно? — Про медиков, про ментов, про услуги. Согласись, если человек не сталкивался с подобными траблами, он просто не в теме, но ты как будто знаком со всем этим изнутри. Ты случайно сам не врач? Или может быть мент? А может ты наркобарон? — Вот ты фантазер! Еще чего насочиняешь? — наконец-то появляются смешливые нотки. — Насочинять? Да запросто! — с ходу цепляюсь за конец улыбчивой нити и по ней ищу выход из лабиринта раздора, попутно заглядывая на «кухню» своего воображения, чтобы отдать ему волшебный приказ: «горшочек вари». И «горшочек» варит: — Ты врач, который был вынужден оставить блестящую карьеру мозгоправа, из-за всплывшего на поверхность трупа служебного романа. Думаю, ты трахнул ведущего хирурга или, что мелочиться, главврача! А теперь работаешь на мафию и штопаешь бандюганам рваные раны, полученные от полицейских церберов. — Мимо! Хотя кое в чем ты прав, — нехотя тают арктические льды под напором моего лучезарного обаяния. — Я хотел пойти на медицинский и даже сдал вступительные, но на тот момент денег на обучение у меня не было. Надо было строить бизнес. — Тогда ты химик, — без промедления преподношу на блюдечке с голубой каемочкой вторую порцию «каши». — Преподаешь на кафедре, и ни один студент не может сдать экзамен по твоему предмету, но не потому, что не знает, а потому, что у них мозг выключается под воздействием неких ведьмовских феромонов. А в свободное время — признавайся! — ты занимаешься Алхимией. Философский камень сварганить пытаешься? Ну или варишь дурь в секретной лаборатории где-нибудь в диких лесах подмосковья и владеешь огромной сетью дистрибьюторов. — Пипец тебя понесло! — пробиваются ручейки положительного настроя. — Я хорошо разбираюсь в химии, но не настолько, чтобы стать варщиком. Да и не по моей чести дело. — Все, я знаю! — выкладываю на стол очередную перемену: — Ты секретный агент, который работает на правительство и выслеживает криминальные элементы по всей Вселенной и за ее пределами. — Ха-ха-ха, — стремительно наступает весна. — Любимый, ты явно меня возвеличиваешь в собственных глазах. Одно слово — ФАНТАЗЕР. Но мы с тобой пара. — Фантазер не фантазер, но хочу заранее предупредить: я полицаев терпеть не могу, а врачей тихо ненавижу. Ну, а нариков так вообще бы собственноручно изничтожил, аки тараканов. — Дэн, ну ты хоть сам с собой-то будь честен, — прилетает мне ложкой не в бровь, а в глаз. — Врачей ты не ненавидишь, но боишься. А боишься оттого, что все же вид человека в белом халате тебя возбуждает. А вид человека в форме — еще сильнее. — Тебя послушать, так у меня в голове, что ни страх, то фетиш, — моему наигранному возмущению нет границ. И я бы даже в шутку обиделся, если бы меня так стремительно не разбирал смех. — Конечно, ты желаешь далеко не всего того, чего боишься, — идет на компромисс мой личный психоаналитик. — Но то, что ты боишься и хочешь меня — это факт. — Пожалуй, не стану спорить на эту деликатную тему, — мягко увиливаю в кусты, не сказав ни «да», ни «нет». Зато от души заливаюсь соловьем: — Я лучше в очередной раз спою Оду твоим антинаучным способностям, алгоритм работы которых мне так и не понятен. Но я до глубин души потрясен насколько безошибочно ты увидел местоположение Жентоса. — Я не все вижу и не всегда. Все же этот процесс тянет много сил, — поясняет Лис. — Но то, что хочу, не только увижу, но и учую, словно зверь. Например, как тебя, Любимый. — Да ладно! Хочешь сказать, что ты меня в толпе найдешь по запаху, ауре, энергетике? — Все еще сомневаешься?! — вспыхивает рыжим пламенем негодования Лис. — Я скептик и всегда буду сомневаться. Но тебе я верю и хочу предложить одну интересную игру.  — Сказал же не хочу! Ты наказан и сегодня останешься без развлечения. — А если мы поиграем не сегодня и не здесь… — Не понял… Ты что умыслил? Что за игра? — заинтересованно «принюхивается» Лис. — Игра, от которой ты не откажешься. Ты же азартный, увлеченный. Охотник! Так погнали на сафари? — Не поеду я никуда, — незамедлительно следует отказ. — В лесу нет сети, а оставить тебя на несколько дней я не в силах. — А не надо в лес, — сам настолько увлечен авантюризмом пришедшей в голову мысли, что не думаю, что творю. — Этой осенью в городе «И» одно мероприятие намечается — фестиваль восточных культур. Я приеду, ты приедешь, и мы с тобой поиграем. Я буду дичью. Ты охотником. Поймаешь меня — вернемся вместе. Нет — значит не судьба… — Ты серьезно? — Абсолютно. — Денис, даже не хочу слышать, что не судьба. И вызов принимаю! Но имей в виду: я не допущу никаких откатов. Пацан сказал — пацан сделал. — Заметано! — улыбаюсь, чувствуя себя абсолютно безрассудным, слегка умалишенным и непривычно блаженным. — И чтобы ты окончательно поверил в серьезность моих намерений, а также в качестве сожаления за испорченный вечер я сделаю тебе маленький презент. Только не думай, что это подсказка и все будет так просто…