Hearts of Ice

Вторник - Дыши, - напомнил Луи самому себе. Было проще сказать, чем сделать. Как правило, холодный воздух катка прояснял его сознание и облегчал доступ кислороду, но сегодня лишь душил. Даже без согревающего жилета, который он снял спустя пятнадцать минут после начала тренировки в пять утра, было нестерпимо жарко, а лоб усеивали бисеринки пота. Луи крепко зажмурился и сжал утепленные перчатками руки, пытаясь абстрагироваться от какофонии звуков от людей вокруг – толпа от мала до велика, с различными уровнями катания скользила мимо, в то время как он пытался сосредоточиться. Они что, не понимают, что он тренируется для сдачи теста на произвольную программу на взрослый разряд, на который его личный тренер – Карен – наконец-то дала согласие? Они что, не понимают, что он должен сдать этот тест, чтобы соревноваться по взрослому разряду и стать узнаваемым? Разве это ничего для них не значит? Кого он обманывал? Конечно, ничего. Одной из фатальных ошибок большинства фигуристов было невероятное тщеславие. Резко распахнув глаза, он двинулся вперед, маневрируя между другими конькобежцами, что не слишком обращали внимание на то, куда едут. Когда Луи достиг конца катка, он обернулся, чтобы ехать задом наперед, делая подсечки, двигаясь против часовой стрелки. Не останавливаясь даже чтобы моргнуть, он повернулся вновь, переступая на левую ногу. Максимально складываясь, он хлестнул другой ногой вокруг и выкинул тело вверх, вращаясь против часовой стрелки раз, второй и… - Твою мать! – крикнул Луи, когда его коньки вновь ударились о лед на половине вращения – слишком рано. Колени сводило от удара, и он кружился, почти потеряв баланс, прежде чем привел себя в порядок, после чего вздохнул с облегчением - он не особо хотел падать плашмя перед остальными этим утром - да и когда бы то ни было, если честно, но облегчение утонуло в ярости. Ужасно огорчало, что хоть Луи и катался с тех пор, как ему исполнилось четыре, у него все еще были «недокручивания» или «перекручивания» прыжков, или его вращения были неправильными. Он был семнадцатилетним фигуристом взрослого уровня, черт подери, не каким-то сосунком с основного третьего. Ну, он еще не был на взрослом уровне, но все должно было вскоре измениться. Парень ждал сдачи по произвольной программе почти шесть месяцев – ровно столько прошло с того момента, когда он сдал связующие элементы в фигурном катании на взрослый разряд. Он готов – он был готов – и вот теперь, когда тест был на носу, его тройной Аксель решил стать проблемой. Охуительно прекрасно. Парень встряхнул руками и покрутил головой несколько раз, пытаясь избавиться от негативных эмоций – не было смысла кататься в плохом настроении, это только ухудшало ситуацию. Успокоившись, он вновь заскользил вперед, нацеленно и сфокусировано, и… - Принцесса Льда! – голос прорезал воздух, отвлекая парня от его приготовлений. Луи простонал и закатил глаза, мысленно моля Бога о терпении, прежде чем повернулся лицом к Зейну, своему громкому и несносному соседу/другу, что стоял у бортика. Зейн улыбался так, словно это было лучшее гребанное утро, и оно совсем не доставило Луи множество проблем. - Что? – отозвался Луи, не двигаясь. Он знал, что это грубо – кричать через весь каток, но ему было насрать. - Время уроков, пиздюк, - объявил Зейн, словно они не были в общественном месте. Парочка фигуристок вздохнули, а одна даже закрыла уши руками (нет, серьезно), словно это помогло бы ей забыть услышанное. Луи подъехал к Зейну и спрыгнул со льда. - Зейни, дорогой, обязательно было осквернять ушки бедных несовершеннолетних этим утром? Зейн пожал плечами: - Леди Г говорит, что я родился таким. Луи засмеялся в ответ, раздражение само собой начало пропадать в присутствии друга: - Ты даже не слушаешь Леди Гагу, - заметил он. – Ты не можешь так оправдываться. Зейн решил проигнорировать замечание и протянул руки, предлагая яблоко, злаковый батончик и большой термос зеленого чая – завтрак Луи. Одним из замечательных качеств Зейна было понимание друга и его отношение к фигурному катанию (и поэтому он понимал, что Луи вытаскивал себя из кровати каждое утро в 4:30 для тренировок перед уроками), поэтому он начал приносить ему завтрак, потому что “Я прекрасный друг, а тебе нужна энергия”. - Я охренительно тебя люблю, - Луи с благодарностью забрал еду и сделал большой глоток зеленого чая, осознавая неощутимую до того сильную жажду. Пройдя мимо Зейна, парень уселся на лавочку и начал болезненный процесс снятия коньков. По боли в ступнях уже можно было сказать, что ничего хорошего его не ждет, и надеялся, что заработал не слишком много новых волдырей. - Как прошло? – спросил Зейн, вальяжно облокотившись на бортик, шикарный без усилий – то, чему Луи иногда завидовал. Он был грациозным на льду, но вне его – весьма неуклюжим, с довольно неловкими движениями. - Могло быть и получше, если бы каток не был наполнен всеми этими… людьми, - он постарался вложить не слишком много яду в последнее слово, но у него не вышло. Под людьми он подразумевал любителей, тех, кто катался лишь бы чем-то заняться, совсем не понимая, что делают. – У меня опять проблемы с тройным Акселем, но я справлюсь. - Он нужен тебе для того теста? – Зейн всегда отказывался называть его правильно, несмотря на то, что знал, как он называется. - Средней важности, да, - Луи выдавил улыбку, но серьезность ситуации сделала ее неуверенной. Все мужчины-фигуристы выполняли тройной Аксель, если они хотели, чтобы их серьезно воспринимали в мире фигурного катания, конечно. – Может, если бы я перестал есть столько чертовых углеводов, и моя задница не была такой большой, я мог бы его закрепить. Зейн поднял бровь: - Ты говоришь как девушка, дружище. - Я думаю, девушки повлияли на меня, - засмеялся Луи. - Я определенно на это надеюсь, - прокомментировал Зейн, краем глаза наблюдая за тем, как Луи снимает коньки. Он ошибался, кстати – никаких новых волдырей, только большие участки натертой покрасневшей кожи. – Может просто так сложилось. Сколько часов ты спал ночью? Четыре? Луи немного напрягся после этих слов. Зейн не знал причины возвращений Луи в полночь каждую ночь. Он думал, что тот со своей восхитительной, веселой, подходящей, девушкой-фигуристкой Элеанор – и, честно говоря, иногда парень и сам хотел этого. Луи влюбился в нее в прошлом году, и наконец-то предложил встречаться в июне, во время одной из летних тренировочных сессий. Она была идеальной для него, правда, и им никогда не приходилось скучать. Но нет, причиной его прокрадываний мимо коменданта общежития каждый раз поздней ночью были тренировки. Он занимался так с начала школьного года – где-то с месяц – еще до того, как Карен начала говорить о допуске его к сдаче теста по произвольной программе на взрослый разряд. Это было невероятно страшно, когда он впервые остался после закрытия (что было глупо, потому что Луи наделал много гораздо более серьезных дел, нежели нарушение комендантского часа), но он давно привык к этому. И, к тому же, он делал успехи, медленно, но уверенно. Он сдаст произвольную программу, у него не было и тени сомнения. - Четыре с половиной, - поправил Луи, сцепив зубы и разминая сведенную судорогой пятку. – Эль того стоит. Он проглотил ощущение вины, которое всегда сопутствовало лжи другу. Но это было неважно, как бы сильно вранье не ранило, правда была хуже. Зейн сразу же начнет переживать и пытаться помешать тренироваться так много, а это нужно Луи в последнюю очередь. - И как она? – Зейн ехидно улыбнулся. Луи скорчил такое же лицо, как всегда при попытках Зейна узнать детали о его сексуальной жизни: - Тебе серьезно интересно? – засовывая коньки в сумку и хватая свой теплый жакет, он посмотрел на часы. 7:15. Первый урок начинался в 7:30. - Черт. Увидимся в классе! – прокричал Луи, убегая мимо Зейна как можно быстрее и вламываясь в одну из раздевалок. Поскольку он был на Восточном катке - который был мерзким из-за регулярного использования хоккеистами, душевые были весьма грязными. Но Восточный был единственным катком, который открывался до уроков, а парень использовал все время, которое мог. Он быстро принял душ, еще быстрее вытерся и натянул школьную одежду – вязанный белый джемпер и бордовые узкие джинсы. Обув томсы, он снова побежал, покидая каток и пересекая большой внутренний двор, что отделял его от школы. Академия Эмеральд Хиллс была внушительных размеров – одной из самых больших школ Англии. Учебный корпус сам по себе был достаточно велик, поэтому новичку было легко потеряться, а учитывая общежития, залы отдыха и спорт-центры, академия была практически городом. Он и встретил Зейна из-за того, что потерялся: - Черт, я так опаздываю, - пробормотал Луи самому себе, листая карту школы и заглядывая в нее уже в шестой раз. Сомнений не было – он абсолютно и безнадежно потерялся. - Нужна помощь, друг? – спросил темноволосый парень, выходя из-за дерева и пугая Луи до смерти. - Боже! – парень из Донкастера воскликнул, прикладывая руку к сердцу. – Мама не учила тебя не подкрадываться к людям? - А тебя мама не учила не вести себя как мудак с людьми, которые пытаются тебе помочь? Луи сузил глаза, осматривая парня с ног до головы. В мешковатом джемпере с принтом, слегка висящих штанах и с начесом, что практически отрицал гравитацию, он определенно не был фигуристом – Луи мог сказать это точно – значит, не соперник. Куча причин подружиться. - Я Луи, - сказал он, протягивая руку Темноволосый парень улыбнулся и подошел ближе – даже так Луи смог услышать слабый запах марихуаны, обволакивавший его – и пожал руку: - Зейн. И так все началось. У Луи и Зейна не было много общего. Черт, да у них практически ничего общего не было – Луи проводил большую часть времени на катке, учась или с Элеанор, а Зейн практически каждый момент был накуренным в хлам и работал над очередной картиной. Наверное поэтому они так хорошо и спелись – дружили, дополняя друг друга, вместо того чтобы копировать, или… что-то такое же сопливое. В любом случае, Луи учился в Эмеральд Хиллсе уже четыре года и знал дорогу лучше, чем многие, включая кое-какие короткие проходы. Вот почему он сделал это – чудо из чудес – успел на первый урок, английский, за три секунды до звонка. Он упал на свой стул возле Зейна, который обернулся ухмыльнуться ему, в то время как он пытался перевести дыхание. - С трудом успел сегодня, - сказал парень, как скотина (хотя почему как?), словно это и так было не очевидно. – Наверное, тебе нужно купить часы. - Наверное, у меня были бы они, если бы мой лучший друг не выкинул их в бассейн, накурившись, - парировал Луи. Зейн развел руками, словно говоря О чем ты? - Мне нравится джемпер, кстати. Так сейчас детки их носят? Луи нахмурился и посмотрел на себя, с трудом сдерживая стон, когда увидел, что в спешке надел джемпер шиворот-навыворот. - Прекрасно, - пробормотал он, сползая ниже на стуле. - Хорошо, класс, садитесь, - произнес учитель английского, мистер Тёрнер, окидывая маленькими блестящими глазками лица студентов. Ему было пятьдесят с чем-то, и он выглядел в тот день особенно похожим на пугало, со слишком плотно застегнутым на груди пиджаком и серыми, зализанными назад волосами. Он обожал язык, всегда рассказывал какой тот прекрасный или какие чувства вызывает. А еще он говорил так сухо, что всегда казалось, будто он не в духе и очень агрессивен. В любом случае, студенты вокруг Луи замолчали практически мгновенно. - Спасибо, - продолжил снисходительным тоном учитель. - Теперь, поскольку вчера вы все получили задание, я надеюсь, оно уже выполнено, - класс дружно простонал. – Да-да, я уверен, что одна страница домашнего задания очень вас напрягла, учитывая, что у вас так много вещей, которыми вы обязаны заняться. У меня есть, горько подумал Луи. Школа для него редко была чем-то большим, чем помехой. - Извините, пожалуйста, что прервал занятие, — он не извинялся, — но я должен спросить… Громкий взрыв смеха прервал учителя, когда в класс вошли два парня, не заморачиваясь тем, что пропустили звонок. Даже без отвратительно огромных университетских курток, Луи узнал бы их: с голубыми глазами, светлыми волосами и ирландским акцентом – Найл Хоран, высокий, с копной коричневых волос, зелеными глазами и болезненно-бледной кожей – Гарри Стайлс, и, поскольку они были хоккеистами, то считали себя выше правил. Мистер Тёрнер кашлянул, глядя на парней, которые прервали его, приподняв уголок губ: - Мистер Стайлс, мистер Хоран, не стоит заводить привычку опаздывать, - его слова должны были ругать, но интонация хвалила. – Мы бы не хотели, чтобы вы были отстранены на нашей первой домашней игре в пятницу. Гарри закатил глаза, и Найл с трудом сдержал смех. - Это больше никогда не повторится, сэр, - доверительно пообещал Гарри. Все знали, что это была ложь – парень опаздывал как минимум дважды в неделю, просто потому что мог. Он и Найл заняли свои места в середине класса, где уже сидел их другой друг, Лиам Пейн, и Луи почувствовал, как внутри него поднимается ненависть. Он ненавидел хоккеистов (кто угодно может научиться толкать шайбу по льду; нужен талант, чтобы выполнить идеальное вращение с выбрасыванием в воздух из сидячего положения). Он ненавидел любовь учителей к ним и открытый фаворитизм. Он ненавидел восторги других учеников, когда один из членов команды удостаивал их чести заговорить. Но больше всего он ненавидел Гарри Стайлса. Он ненавидел его дерзость, этот так называемый шарм, и отношение к нему, будто он из золота – он просто невероятный засранец. Обыкновенный тупой хоккеист, который не заботился ни о чем и ни о ком. - Как я говорил, - начал вновь мистер Тёрнер. – Пожалуйста, сдайте мне ваши домашние задания и приготовьтесь к худшему, потому что я уверен, что вы все написали бездарный бред. Остаток урока пролетел без происшествий, кроме слов мистера Тёрнера о завтрашнем начале первого группового проекта. Это не расстроило Томлинсона, пока учитель не сказал, что будет назначать партнеров. Луи подавил вздох – не стоило и надеяться, что его поставят в пару с Зейном: учитель любил усложнять все для фигуриста. После звонка Луи и Зейн вышли из аудитории вместе, прежде чем разойтись в разных направлениях – Луи на физику, а Зейн на математику. Холл был такой же многолюдный, как и обычно, большая часть учеников была в цветах Эмеральд Хиллс – изумрудно-зеленом (шок!) и белом – словно просто быть в школе было недостаточно. Но так как Луи умел обходить фигуристов с плохой координацией, ему не составляло труда пройти сквозь толпу смеющихся детей. Он уже почти был в аудитории, как услышал голос, позвавший его. - Эй, Вертун! Луи остановился. Он знал эту кличку – он слышал ее годами. Только хоккеисты относились к фигуристам так. Луи медленно обернулся лицом к говорившему. Гарри Стайлс стоял в паре шагов, Найл и Лиам – рядом, и они все пялились на Луи так, словно он был наиболее забавным зрелищем в мире. - Что? – ответил Луи, не в настроении общаться с Гарри. - Мне просто интересно, ты всегда носишь джемпер наоборот, или это только сегодня? – Найл засмеялся, хотя это и не было смешно, а Лиам раздраженно посмотрел на Гарри. Луи посмотрел вниз, осматривая свой свитер наизнанку, а потом снова перевел взгляд на Гарри. Он мог многое сказать в этот момент, но все это блекло в сравнении с тем, что он собирался сделать. Не задумываясь, Луи взялся за низ свитера и стянул его через голову, показывая (поскольку он был без ничего под ним) свою голую грудь. Несколько студентов остановилось рядом, некоторые даже присвистнули. Он проигнорировал их всех и спокойно вывернул свитер, вновь надевая его на себя, на этот раз правильно. Лишь тогда Луи посмотрел на Гарри Стайлса, который пялился на него со смесью шока и чего-то, чему не было названия, а глаза его стали заметно темнее. - Лучше? - мило спросил Луи, лучезарно улыбаясь хоккеистам, прежде чем повернулся на пятках и направился на следующий урок. Его не заботило, что другие ученики подумают, что он сумасшедший или накуренный. Это было круто – ответить Гарри. Более того, видеть эти тупые лица, когда он стянул свой джемпер было шикарно. Это, наверное, только добавило гей-слухов, что уже и так ходили о нем, но ему было совершенно плевать. Луи вошел в класс мгновением позже и сел на свое место, в то время как Гарри Стайлс все так же стоял там, где первый его оставил. Его рот пересох от вида Луи Томлинсона, голого по пояс. Он мечтал увидеть это на протяжении нескольких последних недель, но надеялся, что это произойдет совсем иначе. Однако это произошло. И в голове у Гарри была лишь одна мысль: блять.