why you don't notice me?

      У Чонгука широко раскрытые глаза и шокированный взгляд. Он совершенно не понимает происходящего. Целый день он думал только о нём в не совсем правильном направлении, долго обдумывал всё это и пытался отбросить дурацкие навязчивые мысли, а теперь Тэхён несмело углубляет поцелуй, а щёки его стремительно наливаются краской. Нужно решить всё это. Чон несмело посасывал чужие губы, укладывая руку на спину и сжимая в кулаке футболку. Тэхёна совсем не противно целовать, особой разницы между поцелуем с девушкой и с парнем не ощущается. И вот он уже смелеет, меняет позиции, нависает сверху над блондином. Его тело отзывается слабой дрожью, в уголках глаз собираются слезинки, но он обвивает талию парня ногами. Ким очень сильно боится, что его используют, что сейчас его оттолкнут и конец — титры. Ощущать тяжесть тела, чувствовать прохладные руки, пробирающиеся бесцеремонно под футболку, поглаживания по животу и рёбрам настолько приятно, что блондин роняет безудержный полустон-полувсхлип, который Чонгук заботливо ловит своими горячими губами. Воздух становится тяжёлым, попытки дышать под напором страсти вперемешку с возбуждением сводятся к нулю; нехотя он отстраняется и тут же старается смотреть в какую-то другую сторону, избегая Чона и его карие глаза, но всё же безуспешно натыкается, замечая яркую искру, звёздное небо, глубокое холодное море и нечто зарождающееся, словно новая жизнь, может не столь значительное, просто особенное и цепляющее для него. Тэхён задыхается под чужим внимательным взором, мимолётно изучает вереницу вен на молочной коже, россыпь аккуратных родинок, которые непременно хочется поцеловать, аккуратные ключицы — на них хочется рисовать причудливые узоры кончиком языка, прикусить, да и сделать всё, что угодно, Господи, лишь бы с ним, лишь бы с Чонгуком. В голове рисуются мокрые простыни, потные тела и переплетенные руки; жадные поцелуи, последний сорванный стон, разноцветные пятна, рябь в глазах, приятная усталость во всём теле, нежность, признания в любви, клятва в вечности… Жжёная бумага, битая посуда, рваные обои, порванные струны, кровавый след на белоснежной рубашке, оторванная пуговица, иссохшие розы.       Ким толкает раскрытой ладонью в грудь Чону и выбирается из-под тела, на ватных ногах ступая по паркету, видя перед собой только размытую картину старого телевизора с антенной. И перед тем, как скрыться в душевой, он поворачивается и хочет увидеть Чона с полными надеждой глазами, смотрящего на него, словно на последний глоток воды, последний вырванный жизнью вздох, но… Он не замечает совершенно никакого взгляда на себе — ни прожигающей ненависти, ни влюблённых глаз — лишь тупое безразличие. Тэхён улыбается, и от этого хочется затянуть петлю на шее потуже. Всё правильно, так и должно быть… Или не совсем? Этот смазанный поцелуй, Ким случайно распахнул окно души, вытянул из-под её почерневших сетей свои потайные мерзкие желания, а теперь остаётся только скатываться по блядской двери и вытирать с глаз непрошенные солёные слёзы. Кончиками дрожащих пальцев он касается искусанных, опухших и покрасневших губ, совсем не веря в то, что буквально минуту назад он плавился под чонгуковым, твою мать, телом от поцелуев в грёбанный засос. С переплетением языков. Мокро, пошло и развратно. Друзья так не делают, кстати. Незнакомые друг другу люди, один из которых другого вообще терпеть не может, тоже так не делают, увы. Они совершили огромную ошибку, которую ни перечеркнуть, ни замазать. Но что остаётся — этот поцелуй запомнится у обоих надолго. В памяти медленно загорается новая звезда воспоминаний и кладётся аккуратно на самое видное место.       Блондин раскрывает глаза и тут же жмурится от ужасной боли, пронизывающей насквозь затёкшее тело. Мышцы дают знать о том, в каком положении он заснул вчера: согнувшись пополам, уткнувшись носом в коленки, страдая от отвратительной душевной пустоты и захлёбываясь собственными слезами. Он содрогается от неожиданного постукивания по двери ванны и от тихого «хён» хриплым голосом.       — Что, Чонгук? — Тэхён делает глубокий вдох, шумно выдыхает и старается скрыть эмоции за железными цепями.       — Что, Чонгук?! — повторяет Чон злобно и сильно бьёт кулаком по поверхности, заставляя Кима задрожать от страха и лечь на пол, свернувшись калачиком, словно маленький брошенный котёнок. — Ты хочешь знать, что не так? Ты заперся от меня, закрылся там!       — Н-неужели тебе не это было нужно? — звучит со всхлипами, выше на несколько октав. У Чона сжимается сердце, вызывая острое ощущение в груди. — Ты ведь постоянно бил меня, унижал вместе со своими друзьями, а теперь берёшь и целуешь? Вот так просто?       — Ты не понимаешь, — Чонгук тяжело вздыхает и садится спиной к Киму. — Не всё так просто, как тебе кажется. Мне тоже нелегко.       — В чём тебе, королю школы, может быть нелегко? Ты сильный, запросто можешь унизить слабых, да ещё и вместе со своей компашкой! — Тэхён распахивает дверь, ударяя дверью по затылку брюнету. — Чонгук, проваливай! Я не хочу видеть тебя больше ни в своём доме, ни в своей чёртовой жиз-       Но, не успев договорить, его заключают в объятия. Крепкие, искренние и потому расслабляющие. Тэхён вырывается по началу, пытается его ударить и сделать больно любыми способами, за это получая отрезвляющий шлепок по упругой заднице.       — Да как ты смеешь трогать меня, я же сказал, уходи! Чон, уходи!       — Давай постоим так немного? После я свалю, обещаю, — шепчет, обжигая горячим дыханием ухо.       Ким сдаётся, обмякая в чужих руках, обвивающих его по-девичьи тонкую талию и гладящих выпирающие тазобедренные косточки. Поглаживания успокаивающие и нежные, растапливающие покрывшееся ледяной коркой сердце, которое начинает биться в бешеном темпе. И он уверен, брюнет чувствует, как сильно меняется сердцебиение. Тэхён утыкается в изгиб чужой шеи, а Чон чувствует влагу.       — Перестань плакать, иначе мне придётся заткнуть тебя поцелуем, — серьёзно говорит он, кусая парня за шею, вызывая у блондина табун непрошенных мурашек и слышимый выдох.       Чонгук в несуществующем списке ставит на этом галочку и повторяет движение, засасывая чувствительную кожу. Это вызывает приятные, но неизведанные до этого ощущения, ведь он ни с кем и никогда не был настолько близок. Хранил свою верность для своего принца на белом коне! Точнее… Принцессе и скорее на пони, но давайте опустим этот факт, хорошо?       Тэхён не отталкивает, не возмущается, лишь только выгибается навстречу чужому телу, сталкиваясь с чужой паховой областью. Чонгук губами скользит выше, оставляя уже отметины, которые приобретут багровый оттенок завтрашним утром. Целует, чмокает, кусает и, чёрт возьми, сводит с ума. Невыносимо терпеть эту сладкую пытку, брюнет впивается в чужие губы, продолжая изучение, мокро скользя по нёбу, сталкиваясь с чужим рядом зубов, остервенело посасывая чужой язык. Он телом толкает Тэхёна, грубо прижимая его к двери и отстраняясь. А после надавливает на макушку, заставляет усесться перед ним на колени и смущенным взглядом бегать то по крепкому торсу, то по выпирающей ширинке.       — Чонг-       — Моим членом твой рот заткнуть было бы намного эффективнее, знаешь.       Парень шумно сглатывает накопившуюся слюну, выдыхает горячий воздух и решает: если не сегодня, значит никогда. И пусть эта совместная ночь между ними будет первой и последней, пусть Тэхён и окажется использованным, разбитым, пустым после этого, но именно сейчас это то, чего он действительно желает заполучить.       Дрожащими руками Тэ расстёгивает ширинку, невзначай надавливая на возбуждение и вызывая еле слышный выдох сверху, который сквозь плотный туман тишины и тиканья настенных часов становится мелодией, началом какого-то шедевра малоизвестного автора. Вместе с джинсами до щиколоток успешно спускаются и боксёры, массивный член ударяется о живот. От волнения губы пересыхают, светловолосый облизывается, осторожно поглядывая, словно провинившаяся в чём-то собачка, на него, боясь сделать что-то не так. Ведь всё это для него абсолютно ново, и он сейчас сам для себя ёбаный первооткрыватель, насаживающийся на половину длины блядским ртом. Непрошенные слезинки скапливаются в уголках глаз, Чонгук не сдерживает себя совершенно: не стесняется поддаваться вперёд, хвататься за чужие светлые волосы и со вкусом выстанывать чужое имя. Тэхён скользит языком по всей длине, помогает рукой, чмокает и дует на чувствительную головку. И в контраст этому же, словно первоклассная проститутка, делает глубокий горловой. Чонгук в восторге, правда вот только чувство в груди какое-то неприятное от этого накапливается негативным шаром, появляется из ниоткуда злость и агрессия. А что, если Тэхён сосал у кого-то до него?       — Блядь, — Чон стискивает зубы, сводит густые брови к переносице и смахивает влажную чёлку со лба. — Ты ёбаная блядь.       — Папочка, зачем ты так грубо? — склонив голову по-птичьи набок и не особо задумываясь о том, что он сейчас делает, произносит Тэхен и, глядя на него снизу вверх, облизывает потрескавшиеся губки.       Брюнет сглатывает, член дёргается, вязкая жидкость оказывается на тэхёновском лице. Сегодняшняя ночь открывает потайные извращенные желания, Чонгук явно сошёл с ума, раз это самое прозвище так пришлось ему по вкусу.       Пока он восстанавливает дыхание, запрокинув голову, Тэхён собирает сперму с лица двумя пальцами и облизывает их. Парень это безумие успевает уловить краем глаза и чувствует, как член снова наливается кровью.       От этого жгучего чонового взгляда всё испепеляется, у Тэ в голове — ни одной приличной мысли, остатки здравого смысла окончательно падают в пропасть, исчезая. Он толкает Чонгука на кровать и седлает его крепкие бедра, задницей провокационно виляя и елозя по возбуждению.       — Сука, — сквозь зубы, грубо.       Он укладывает ладони на аппетитные половинки и, о боги, сжимает их, ощущая упругость. Не зря он заприметил эту задницу. На сегодняшнюю ночь она только его. Брюнет валит его на лопатки, освобождая от лишней одежды и не сдерживая себя от нахлынувшего желания пару раз куснуть опухшие губы, ощутить этот вкус ещё раз.       Сегодня Ким явно сам не свой, раз безо всякого смущения поворачивается задницей, прогибаясь в спине и призывно расставляя ножки чуть шире. Чонгук шлёпает, оставляя лёгкое покраснение от тяжелой ладони. Эту бы задницу отхлестать ремнём до кровоподтёков, до жалобных всхлипов, но сейчас такая концепция совсем не подходит.       — Растягивай себя, а я побуду вольным зрителем.       По правде говоря, Тэхён совсем не знает, как это делается. Он никогда не трогал себя там, да и никто его не трогал там вовсе. Блондин облизывает пальцы, вставляя сразу же два, вызывая неприятные ощущения, поэтому решает сократить пока до одного. Тот свободно входит, скользит, разрабатывает. Второй палец даётся не так больно, как в тот раз, поэтому буквально через пару толчков внутри себя он добавляет третий, хнычет, но насаживается на пальцы, затем слышит хлюпающие звуки — Чонгука это определенно заводит, он больше не может терпеть. И… чёрт, Тэхён вспоминает, какой же у Чонгука, блять, огромный. Как ёбаная Пизанская башня. Руки дрожат, колени подкашиваются, и пока Чон отходит к рюкзаку, чтобы взять презервативы…       ...Тэхён позорно сбегает.