Империя

      Ночной воздух сегодня кардинально отличается. Это отчетливо чувствуется на кончиках пальцев Чона, напряженно сжимающих руль автомобиля. Хосок подавленно выдыхает пар беспокойства, который тут же исчезает из-за напряжения в машине, сливаясь с местностью. Тревога же не испаряется. Наоборот, она всё больше пропитывает внутренности мужчины и, тонкими струйками подливая масла в и так израненую душу, стремится сердце кислотным бензином сжечь.       Безжизненным взглядом следит за дорогой, ведущей в порт, но умом находится далеко, там, где он себя по крупицам оставлять начал. Старательно вышвыривает из подсознания образ спящей Дами, так забавно причмокивающей во сне, руками цепляясь за мужскую футболку. Он любовался этой картиной дважды. Первый раз выходит абсолютно случайно. Мужчина, обвороженный таким милым действием девушки, по-доброму улыбается ее и тянется к метке. Первые утренние лучи не достигают девичьих ключиц из-за того, что та лежит спиной к окну, поэтому Чон очерчивает линии волка, доверяя только своим ощущениям в полумраке. Приятная интимная близость. Так и зовёт согрешить еще раз.       И мужчина поддается во второй раз, но уже осознавая, как приятно касаться такого чистого тела подушечками пальцев, пока пленница витает в воздушных облаках Морфея, и воображать в фантазиях самый шелковый бархат, когда пальцы дотрагиваются теплой кожи. Вставляет не хуже тэхеновских разработок.       Хосок, медленно повторяя рисунок метки, иронично хмыкает от проделок Судьбы, которая каждый раз вставляла палки в колеса, а в этот раз под ноги положила эту хрупкую девушку и теперь наблюдает за ним: перешагнет или поднимет?       Видимо, она довольна исходом событий, потому что Хосок перешагнуть уже не сможет. Он вообще не собирался останавливаться. Должен был при первой же встрече показать, кто тут правит, а не играться с ней на коротком поводке, ожидая веселья от попыток неповиновения. Теперь же Судьба играет с ним на его же поле. Мужчина уже чувствует горький вкус поражения, сразу поднимая белый флаг, только начиная шагать навстречу к этой девушке, как моряк плывет к притягательному маяку после долгого путешествия.       Зародившееся щемящее чувство под сердцем вторую ночь зовет его, как проклятый ослепляющий маяк, каждый раз просит больше и больше, и Хосок поддается. Поддался еще тогда, в Главном Доме, когда ему сообщили о попытке суицида. Он до сих пор помнит свое испуганное состояние, когда увидел плотно закрытые глаза под водой алого цвета. Отчетливо помнит свой испуг, когда так боялся упустить свою любимую игрушку. Смерть такой белой чистой игрушки не по планам. И пусть её руки уже по локти в крови. Чон, не отдавая себе отчет, клеймил девушку знаком своего клана, словно это спасет от второго такого случая, и та больше не сможет уйти от него.       Поддался соблазну второй раз уже в ванной своего дома. Кровожадный монстр кайфовал от чужого страха, но только-только тающее от заморозки сердце билось в истерике, умоляя хозяина поступить по-другому. Защитить. Обнять. Охранять. Сам Хосок был в гневе из-за этих чуждых приказов глупого сердца, искренне хотел поставить всё на правильный нужный путь, но сбился опять, увидев себя в океане боли широко раскрытых глазах.       Не удержался. Не вынес боли в грудной клетке.       В ту самую ночь, когда на подрагивающие от холода плечи опустились его собственные властные ладони, Чон понял, что проиграл. Проклиная стервозную Судьбу, принял свое поражение, с трепетом обнял хрупкое тельце, лежащее рядом, и поклялся больше не проигрывать. И с треском провалился на следующий вечер. Тело запомнило это новое ослепительное чувство, спрятало в укромном месте под сердцем, готовясь вырваться при следующей встречи, и Хосок свернул с дорожки разваленных грандиозных планов, не задумываясь прошагал по тернистому пути человеческих чувств.       Потому что он дико устал. Устал быть собой. Надоело просто убивать, командовать, контролировать и питать собственную тьму души. Хочется хоть на чуть-чуть закрыть глаза, провалиться в мир иллюзий, что светлыми красками играет и где его пленница улыбается ему без презрения в глазах. Чтобы хоть кто-то был рядом, защитив его от собственных мучений. Пока чернота души не сожрала его полностью. Пока еще не слишком поздно. Пока он не стал, как ненавистный отец, отдавшийся похоти после смерти матери, блуждавший от одного до тошноты покорного тела до второго, пока его еще не окрепшие сыновья, стиснув зубы, поднимали эту страну на ноги из руин.       Хосок не будет похож на отца. Чон всю сознательную жизнь убегал от сходства с отцом. Напивался бордовой крови врагов, кости другим ломал, только вперёд смотрел и старался не быть наедине с внутренней тьмой. Нет, сын не повторит отцовских ошибок и грехов. Он его переплюнет во всем. Создаст собственную историю, стоя на вершине трупов врагов, во главе самого могучего государства. Порубит кости неверных, кто сомневался в нем, иначе он не Чон Хосок. Слишком долго выстраивал фундамент этой страны, чтобы кто-то тыкал пальцем в него и смеялся. Чон обязательно воплотит свои цели в реальность, но пока он хочет погреть свое таящее сердце в мягких руках. Он ведь может, правда?       Черное спортивное авто, уже полностью слившееся с ночным мраком, сверкает передними фарами на минуту, заезжает на территорию порта, быстро прячется в тени, а после потухают и фары. Хосок хрустит запястьями, потирает переносицу медленными движениями и набирает номер брата свободной рукой. Откидывается назад и скучающим взглядом сквозь стекло следит за маленькой лодкой в море, что стремительно сокращает расстояние до суши.       — Ты и твои ребята готовы? — После долгих раздумий собственный голос кажется чересчур хриплым, и мужчина ерзает на месте, немного вздрагивая.       — Нет, блять, я попиваю любимое белое вино, пока мои парни агрессивно спариваются с самками на нижнем этаже, — злобно цокает Тэхен в ответ. Хосок слышит обрывистую отдышку брата от такого длинного сарказма. Младший, кажись, опять не в духе, раз гадостями плюется.       Чон приподнимает уголки губ, беззвучно смеясь от реакции.       — Короткого «да» достаточно, Тэ, — мужчина достает из бардачка пистолет, проверяет на наличие пуль и вновь возвращает свое внимание разговору.       — Братик, обижаешь, — немного успокоившись, ноет младший. — Всё будет охуенно, как всегда, впрочем.       Хосок внимательно следит за поднимающимися фигурами, а падающий свет уличного фонаря помогают пересчитать беженцев. Жена ублюдка, дочь ублюдка и два охранника. Хмыкает под нос, отмечая про себя жадность и скверность Пака, что не удосужился дать своей семье ребят побольше, и обращается к затихшему Киму:       — Лишних убить, а семейку Пака я возьму на себя.       И отключается. Лениво вылезает из авто, на ходу поправляет плотно сидящий пиджак и, зарядив пистолет, уверенно подкрадывается к ничего не подозревающим целям. Когда расстояние между ними сокращается до минимума, на порту вспыхивают все фонари и раздаются два выстрела. Хосок в полном свете с упоением смотрит на свежие трупы, ухмыляется под нос и презрительно осматривает дочь и жену еще одного предателя. Те, не веря услышанному, оглядываются на убитых защитников, которых должно было хватить, по словам отца, и возвращают широко распахнутые от ужаса глаза к гадко ухмыляющему Чону.       — Принц, — икая, проговаривает жена Со Дама и закрывает всхлипывающую дочь собой. — Ч-что вы тут делаете?       Хосок от глупости такой успешной и, вроде, неглупой женщины качает головой и заливается жутким хохотом. От злобных для ушей звуков дочь Чанми вздрагивает сильнее и хватается за край материнского дорогого свитера.       — Мне страшно, мам, — почти беззвучно шепчет, но мать не обращает на неё никакого внимания, не сводя глаз от смерти с косой спереди, облаченную в сшитый на заказ костюм, и уже молится всем живым и неживым тварям этого мира, чтобы кончина обошла их стороной.       Женщина от испуга закрывает глаза на секунду, когда рука с пистолетом уверенно поднимается и мушка оружия целится прямо в голову. <tab— Я пришёл убить вас и вашу жалкую дочь, так непрофессионально прячущуюся за вашей хрупкой спиной, — по буквам растягивает приговор, растягивая губы в победной усмешке. — Ваш муж меня сильно огорчил, вы ведь это знаете, да, госпожа Пак?       — Со Дам больше мне не муж, — пытаясь унять дрожь в голосе, нагло врет та. Хосок на эту фразу даже бровью не повёл.       — Тогда я убью его щедрое наследие за вашей спиной, а вас отправлю в мой любимый Притон. Как вам такой расклад, сука ты змеиная, м? — сверкая белыми зубами, предлагает мужчина.       Тем временем Тэхен незаинтересованно следит за разборками брата из недалеко припаркованной машины, опираясь за щеку, и громко чавкает жевательной резинкой со вкусом клубники. Парень вообще не переносил вкус приторной ягоды, но губы Джису по ощущениям напоминали спелую клубнику, покрытую соленными слезами, и с тех самых пор Тэхен кардинально поменял свои предпочтения. Как и планы относительно обладательницы этих губ.       Ким, витая в облаках и ожидая конца этому скучнейшему представлению, не сразу замечает вибрирующий телефон на пассажирском сидении. Закатывает глаза, представив как всегда одинаковый приговор старшего, и принимает вызов.       — Босс, тут появились лишние люди. Нам стоит их убрать?       Тэхен всерьез задумываться над словами подопечного, будто такие трудности в работе не возникали раньше, и, как назло, внутренний демон, который будто всё время терпеливо ждал именно такой исход, нарочно подкидывает перед глазами облик Джису и приторный закадровый голос: Хосок лучше тебя во всем.       Ким злобно ударяет по рулю, рычит от галлюцинаций, вырисованных собственным сознанием, и ртом хватает воздух. Демон тягуче шепчет над ухом Сделай это, темными нитями обвивает шею, заполняет салон автомобиля клубничным ядом, пока парень борется с самим собой. Он неосознанно поворачивает голову на пассажирское кресло, вырисовывая улыбчивую Джису с первой встречи перед глазами, и несильно вздрагивает от обеспокоенного голоса с конца трубки.       — Босс, что нам делать?       Тэхен молчит около десяти секунд. И затем, ухмыляясь, приказывает:       — Ничего, Енсу, абсолютно ничего. Бездействуйте.       Ночную мирную тишину разрывает громкий выстрел. Тэхен, в слух фыркнув, откидывается на кожаное сиденье, а когда силуэт брата, корчась от неожиданной боли, сгибается и падает на твердый асфальт, в карих зрачках Кима зарождается полыхающий огонь злорадства.       Какой ужас! В брата стреляли! удивляется фальшиво гнусный демон и скрывается в глубинах человеческой гниющей души.

***

      Было темно и неприятно. Эти два слова описывали длинное путешествие Джису в темном узком коридоре, где на полу валялись разбитые настольные лампочки, а с конца коридора слышалась ругань и громкий плач. Девушка поежилась от доносящихся звуков, отчасти из-за нечеловеческих детских криков. Когда к плачу присоединились мужские томные стоны, по телу вместе с холодком пробежало стадо мерзких мурашек, и Ким застыла на месте, практически не дыша.       Это всё было настолько знакомо для бракованных воспоминаний девушки, но та отговаривала себя от мысли, что ужас по ту стороны приоткрытой дверцы был хоть как-то с ней связан. Глубоко вдохнула приторный воздух этого места, и когда вместо привычного чистого кислорода до легких дошел крепкий запашок алкоголя, у Ким оборвалось дыхание из-за приступа тошноты.       Джису прислоняется к обветшалой тумбочке — там раньше, кажется, стояла дорогая ваза, судя по осколкам на полу, — и пытается привести дыхание в норму. В ушах больно отдаются детские крики, мольба прекратить, и Ким решает делать отсюда ноги, но замирает на месте, услышав до боли знакомый мужской голос.       — Джису, красоточка моя, дай дяденькам поласкать тебя, — в ушах звенит от своего имени, и Джису, не веря собственному слуху, накрывает приоткрытые губы вспотевшей ладонью. Мотает головой, отбиваясь от новых мыслей.       — Папа, больно! — детские крики переходят на отчаянные всхлипы, и до сознания доходят обрывки расплывчатых кадров, больно похожих на этот.       Голова в прямом смысле разрывается от потока неприятных воспоминаний, заставляя хозяйку упасть на четвереньки и схватиться за пульсирующие виски. Ким плотно прижимает ладони к ушам, тем самым пытаясь унять дрожь в теле. Сил практически не остается, но даже сквозь прикрытые уши девушка отдаленно слышит низкий отцовский смех и собственные истошные просьбы прекратить.       Тебе будет хорошо, дочурка моя. Будь покладистой.       Джису испуганно распахивает глаза, отрываясь от жесткого пола, и начинает хрипло кашлять, хватается за ноющую грудь. Растерянно бегает по каменным стенкам цвета глины и встречается с насмешливой усмешкой того парня, что будил её в прошлый раз.       — Нифига ты спала, — присвистывая, смеется мужчина и чешет макушку, подтверждая ранее сказанное удивление. Ким оставляет его реплику без внимания, продолжает сжимать грудь и ерзает на месте.       Обрывисто дышит в попытках успокоить бешеные стуки сердца, но неожиданно хватается за голову из-за новой вспышки боли. Мужчина еще что-то бормочет, но все его слова успешно пропускаются мимо ушей, потому что громкий звон в ушах перебивает любые посторонние звуки. Джису хватается за крошечные дольки кислорода ртом и подпрыгивает на месте, когда нависший над ней человек несильно пихает её в бок ногой.       — Я с тобой говорю, блять, — агрессивно объясняет тот свой хамский поступок, мимолетно встретивший с недоумением в потерянных глазах.       — Что такое? — осипшим хрипом спрашивает Джису, хотя чужие обиды интересуют её в последнюю очередь.       — Босс приказал тебя привести.       Услышав обращение, Джису содрогается от ужаса, резко сбрасывает тонкое, никогда не греющее одеяло в сторону и обеспокоенно цепляется взглядом за ноги. На внутренней части бедер виднеются синие и фиолетовые ссадины, покрасневшие полосы, а на половинках губ засохли капли крови. Значит не сон. Ким Тэхен действительно морально разбил её. Девушка яростно скулит в голос, прикрывает наготу нижней части сперва подолом порванного платья, затем накрывает потрепанным одеялом сверху.       Прикусив губу, Ким таки поднимается на ноги, услышав приказ подопечного принца, и накрепко завязывает одеялом на талии. Переступает внутренний страх, неприязнь к имени младшего брата, просит выдержать, чтобы потом рыдать в голос тут, и медленными шагами следует за крепким мужчиной. Он проводит её по знакомому пути, отчего у той сжимаются внутренности в крепкий узел, а в душе зарождается ужасное предположение о повторе того урока.       Тэхен назвал эту чудовищную пытку уроком воспитания, и теперь пленница даже дышать подле него боится, словно своим уверенным дыханием она может зародить в больной голове мучителя еще одно безумство. Они заходят в то самое помещение, Джису глотает сухость обиды во рту, но резко останавливается даже не доходя до середины постройки. Дьявол расслабленно стоит тут, засунув руки в карманы брюк.       Ким, словно почувствовав чужой животный страх, демонстративно делает глубокий вдох и, улыбаясь той самой улыбкой, с которой его рука беспощадно засовывала дуло пистолета в окровавленную дырку, поворачивается к девушке. Мужчина, который привел её сюда поклониться ему в знак уважения( и еще потому что по-другому лучше не поступать) и подходит ближе к трем другим мужчинам в середине. Те сидят на коленях, практически не дыша, потому что плотная веревка мешает дышать вообще, и с подрагивающими губами, которыми беззвучно шепчут непонятные вещи.       Тэхен задерживает взгляд на затянутом одеяла, так некстати обтягивающими округлые девчачьи бедра, и автоматически пошло облизывает губы. Демон просыпается, вспомнив такое желанное умирающее тело и болезненные стоны из сочных губ, но недавние воспоминания обрываются кашлем одного из связанных парней.       Ким отрывается от Джису, не забыв ей подмигнуть двусмысленно, и деловым тоном обращается к своим бывшим подопечным:       — Ребятки, кто из вас видел, как стреляли в Хосока? — искренне заинтересованной тональностью спрашивает принц.       Парень, сидящий посередине, поднимает голову, выдавая себя, но тут же закрывает глаза, заметив приближающегося босса. Бывшего босса. Дрожащим голосом просит того одуматься. Поздно. Тэхен обходит просьбу стороной и, прихватив по дороге лежащий на столе нож, встает вплотную к поникшему работнику. Хмурит брови, затем расплывается в фирменной улыбке сатаны и приказывает стоящему позади пленников мужчине держать Джису. Это обозначает ничего хорошего для девушки, и та начинает пятится назад, хаотично качая головой.       Мужчина физически и морально сильнее беззащитной, посему он не обращает внимания на чужие попытки вырваться и, хорошенько встряхнув содрогающуюся тушу в хватке, фиксирует мясистой рукой голову Ким.       Принц довольно кивает и встает за спину первой жертвы. Высоко поднимает руку с ножом, и когда Джису затаила дыхание от возможного исхода, Тэхен, накрепко придерживая правое веко мычащего узника, уверенным движением протыкает край глаза холодным лезвием. Зародившуюся тишину разрушают мычания парня, которому собираются вырвать глаза, и крик Джису, которую насильно заставляют смотреть на это всё.       Девушка дрожит, как осенний лист перед страшной бурей, щуплыми концами за корень держится, но когда Тэхен начинает с садистским удовольствием обнажать глазное яблоко и вытаскивает его из глазницы, Джису пробивает на поток соленых слез. Любимый напиток беса, живущего под сердцем младшего принца. Вырванный глаз отскакивает и, преодолев большую высоту, падает прямо под ноги плачущей на грани с истерикой Ким.       Та начинает млеть на руках от окровавленного органа, и когда к ногам подкатывается вторая пара, ноги Ким превращаются в хилую вату. Она шумно дышит, быстро моргает и пару раз дергается, но мигрень в голове взрывает все защитные предохранители.       — Это мой тебе подарок, Джису-я, — счастливо бормочет Тэхен, уже успевший порезать тонкую артерию на шее безглазого пацана. Тот громко падает на асфальт, больше не брыкаясь от боли.       Урок номер два: расстроишь меня — будешь рядышком лежать. Джису испуганно зажмуривается.       — Спасибо за работу, Чанмин, — принц прощается с человеком, так долго и упорно работавшего на него, слишком сухо и со скучающим видом. — Так, Енсу, твой черед.       Ким переходит ко второму парню, больно хватается за волосы и, сильно оттянув их, вынуждает его — того самого Енсу — высунуть язык. Эти парни хорошо ему послужили — этого не отрицает даже сам бывший босс — но ему свидетели нападения на братца не нужны. Ведь они не сумели вовремя остановить стрелявшего беженца, успевшего прихватить с собой семью Пак, и заботливый младший должен наказать зевак. Нет свидетелей — нет будущих проблем.       Тэхен быстрыми движениями вырезает липкий язык, выкачивает кровь из второй шеи и, брезгливо откинув отрезанный орган в сторону, принимается к последнему человеку, бывавшему на порту день назад. Ким отрезает сперва уши не дрогнувшей рукой, затем сильно втыкает нож прямо в бьющуюся артерию закричавшего парня. И вуаля, конец работе.       Принц хлопает в ладоши, довольный своей работой, и с фееричной ухмылкой двигается в сторону Джису. Бедная девушка до сих пор не может прийти в себя после демонстрации сил, отчего не сразу приходит в себя, когда Тэхен касается холодного подбородка запятнанными пальцами. Он слишком близко ехидно предупреждает внутренний голос.       — Как тебе спалось, сладкая? — Подушками пальцев парень собирает безостановочно льющий поток слез боязливости.       Ким молчит в ответ, только прожигает пустым взглядом, в то время как у самого принца в зрачках бесы костер похоти поджигают. От такой интимной близости Джису заливается холодным потом, а коленки дрожат от таящейся опасности на этом беззаботном лице, с которым принц мгновенье назад убил троих. Она хочет разорвать немую беседу, но пальцы принца насмерть вцепились в кожу и не отпускают.       — Ну-ну, дорогая, — говорит младший, поглаживая нежную кожу большим пальцем, тем самым размазывая чужую кровь, словно счастьем своим поделится хочет. Внимательно сканирует тощую фигуру, что-то размышляя в голове, и заливисто предлагает: — А давай мы пойдем на второе свидание, м, Джису?       Девушка продолжает молчать, боясь принять участие в этом жутком спектакле, зрителем которого она уже успела стать. Урок хорошо усвоен, думает Ким. Принц по-детски надувает щеки, подсознательно радуясь податливости любимицы. Заслужила прогулку, так уж и быть!

***

      Дами чувствует себя виноватой, роясь в стопке гигантских бумаг, валяющихся на столе Чона. Те, по правде говоря, не были разбросаны просто так — у Хосока, как никак, творческий подход ко всему, даже к бумагам. Но об этом вторгнувшийся в запретную зону человек не знает. Прикусив губу из-за чувствительной шаткости, девушка глазами сканирует каждую букву всех листков поочередно и, не находя нужного, рыча откладывает на место. Часть подсознания, отвечающая за бдительность на взводе, с опаской наблюдает за состоянием хозяйки тела, что вздрагивает при любом шорохе. Слух чувствительней некуда, вслушивается в каждый посторонний звук, словно у здешних стен есть парочка ушей.       Сердце колотится бешеной скоростью в такт пищащему аппарату подключённого к Чону за стенкой. Этот мерзкий бип словно отчитывает её за такой неправильный поступок, но Намджун приказал найти какие-то бумаги с именем Пак Содам, поэтому иного выхода Дами в такой ситуации не видит. Не хочет видеть. Девушка осознает масштабы последствия, но дворецкий Пак великодушно успокоил её, сунув в руки маленькую камеру вмещающуюся в одну ладошку, и отправив на выполнение задания.       Такого шанса у вас больше не будет, миледи, сказал он.       Поэтому Дами всячески отгоняла страшные мысли о том, что — да храни её тайну Лиен — Хосок закопает её заживо, перед этим хорошенько душу за нитки потрясет. И это в лучшем случае. Несмотря на его великодушие последних дней, сдержанность и относительное спокойствие, о милосердии старшего принца и мысли нет. Ведь Дами предает Чон Хосока.       Девушка наконец-то находит нужную папку, внимательно запоминает детали запланированных дел, быстро фотографирует все листы с именем Пак Со Дама, начиная с адресов всех его земель и заканчивая его любимыми заграничными делами. Прячет камеру в ладони, по памяти расставляет бумаги и в последний раз осматривает кабинет, шагая в сторону выхода.       Тихонько закрывает за собой дверь, будто ничего не было, запирает ключом, врученным также господином Паком, и собирается уже стыдливо убежать к себе, как девушку откликает дворецкий:       — Миледи, можете заходить внутрь, — заботливо улыбнувшись, зовет тот. Дами поворачивается к источнику голоса, который только вышел из покоев Чона вместе с врачом. — Вы ведь желали войти к принцу, я прав?       Насмешливый голос бьет прямо по бдительности, но девушка быстро берет себя в руки. Дружелюбно кивает, обрывисто дыша.       — Замечательно, как раз то, что нужно, — голос подает уже врач средних лет. — Господину Чону нужна заботливая сиделка, которая сможет менять бинты каждые полдня, и вообще будет следить за его состоянием. Я так рад, что у него есть вы.       Мужчина по-доброму улыбается под конец своей речи, поэтому Дами отвечает ему тем же. Шагает в сторону стоящих возле двери мужчин, и когда доктор отвлекается на звонок, технично сует камеру с ключами в карман пиджака слуги. Закрывает двери и скользит вниз, облокотившись о дверь спиной. Кажется, пронесло.       Дами делает глубокий вдох пропитанного запахом таблеток и очистителем воздуха, осторожно подходит к краю кровати, виновато опустив голову, и садится рядом с мирно спящим Хосоком. Мужчина спит крепким сном, судя по умиротворенным вдохам и выдохам, и весь этот вид кажется таким уютным. Девушка, не выдержав, протягивает руку к лицу спящего, на секунду зависая в воздухе, и неуверенно убирает взмокшие волосы с лба. Чон чуть-чуть хмурится от холодных пальцев.       Девушка опять кусает внутреннюю сторону щек, тщательно взвешивая в голове правильность своего поступка. С одной стороны, они друг другу чужие люди, несмотря на связывающие обстоятельства, и если смотреть правде в глаза, то Хосок уничтожил её жизнь, разбив весь привычный мир на миллиарды осколков. И то, что она согласилась на предложение Намджуна имеет право быть, ведь Дами изначально стремилась в логово врага, чтобы отомстить за своих. Но почему сердце так сильно ноет, грудную клетку своими хилыми пальцами скребет, пуская по телу неприятные мурашки, а губа разодрана до крови?       Привычка откусывать кожу губ значит быть неуверенным в своих поступках. А Дами ведь уверена в правоте своих действий, да? Девушка массирует виски, пытаясь тем самым перебить поток сожаления от своего предательства, пусть Чон никогда не требовал верность в слух. Она не выдержит ответного удара мужчины, только не после совместных ночей и теплых объятий. Она не хочет быть его врагом, осознавая, что былой ненависти к этому месту не осталось. Только сплошная усталость и желание не сойти с ума.       В уголках глаз собираются слезы раскаяния, и Дами, наплевав на все, кладет голову на кровать, одновременно накрывает теплую руку Хосока своей ледяной, и устало закрывает глаза, позволяя жидкости в глазах выплыть наружу.