***
Ресторан на крыше Главного Дома. Этот же вечер Над столом, накрытым для троих персон, грозной тучей висит напряжение. За столом сидят только Тэхен и Джису, но принц впервые болезненно переносит непонятное чувство под кожей. Это чувство столь липкое, как слизь, и настолько быстро распространяется по телу, что может посоперничать с его наркотиками по быстроте. Ким крутит в правой руке бокальчик любимого вина, пока указательным пальцем второй руки постукивает по обтянутым в дорогие брюки бедрам, словно отсчитывает секунды до появления гостя. Он краем глаза следит за поникшей Джису, которая не оставила ни одного живого места на губах – так сильно она их искусала за двадцать минут. Девушка смутно предполагает, что здесь происходит, однако это никак не помогает. Тэхен тем временем пытается разобраться с внутренним дьяволом и с чуждым для него новым чувством. Дьявол под сердцем сердится на хозяина, совсем слушать не хочет, черными как смоль из недр земли когтями по сердцу проходится. «Хочу игрушку кроваво-красным», пишет на стенках человеческой души. А принц по-настоящему хочет его отговорить. В первый раз. Просит сдаться, осыпает беса обещанием дать ему другую куклу, но тот, как настоящий чёрт, стоит на своем и просит ту, что в метре от него сидит и так притягивает совсем не по-ангельски. Ким только разводит руками, молвит «переживешь», хотя уже готов уйти сейчас, прихватив Джису с собой. Но звезды сошлись не в его пользу, потому что на свободный стульчик падает запыхавшаяся туша бизнесмена Кима. — Вы опоздали, Ким Чанмин, чем вызываете моё сомнение касательно сделки, — принц бросает холодный взгляд на гостя вместо простого приветствия, а склонив голову на бок, заставляет названного судорожно бегать глазами по столу. — Я прошу прощения, мой принц, — ЧанМин сильнее опускает голову в знак почтения, тем самым технично прячет горящие от стыда глаза. Ким хмыкает вполголоса, но решает дать бизнесмену шанс. Демон начинает биться хвостом о стенки рёбер, угрожая вырвать сердце из груди, и бросает колкие фразы о его мягкости. Ведь Ким Тэхен никогда не дает людям второго шанса, а тут даже без кровопусканий обошлось. Кому-кому, но кровопийце демону это явно не по вкусу. Джису же, услышав посторонний голос, начинает дрожать как осиновый лист на ветру, что не ускользает от внимательных глаз принца. Он напрягается, ибо это происходит не первый раз, но подавать виду не решает. Ему нужно избавиться от Джису, иначе он свернет последней шею от ревности к старшему брату. А она, сегодня или завтра, доведет принца до такого состояния, если продолжит смотреть на Чона с восхищением. Потому что сам Тэхен видит в этих глазах цвета темной карамели один большой клубок страха. Девушка слишком трусит поднять голову на пришедшего человека, ибо собственное тело реагирует на него мгновенно, пуская по телу вспышки боли и липкий животный страх. Ей кажется, что кровь перестала циркулировать, застряв на кончиках пальцев, отчего руки так сильно подрагивают, а в легких неожиданно становится мало воздуха. Ким шепчет все молитвы, пришедшие в голову, лишь бы это закончилось быстрее, но мужчина напротив принца словно услышал её, поэтому и обращается к ней то ли нежно, то ли нетерпеливо. — Ты очень красивая. Тэхен приподнимает бровь в немом вопросе, ибо он не давал бизнесмену слово, но посмотрев на Чанмина всё встает на свои места. Мужчина пожирает пока что его собственность глазами настоящего голодного зверя. Ким переводит свое внимание на Джису, которая, сильно сгорбившись, будто пытается уменьшиться в размерах, и понимает, что здесь явно что-то не так. — Джису-я, наш гость сделал тебе комплимент. Может ты поднимешь свою очаровательную головку и поблагодаришь его? Приказ в его голосе заставляет девушку поднять голову, но стоит Ким встретиться с мужчиной глазами, как истерика пробивает последний слой выдержи и беспощадно накрывает бедную с головой. Виски буквально взрываются от нечеловеческой боли, глазные яблоки готовы лопнуть от напряжения, отчего девушка хватается за пульсирующую голову. Реальность перед глазами смывается, теряется в черной пустоте, пока Джису совсем не перестает видеть. Она начинает хныкать от боли. Гость тянется помочь ей, но мужчину останавливает твердый жест принца, поэтому бизнесмену остается сидеть на месте с провинившимися глазами. Тэхен кладет одну руку на плечо девушки, немного приподнявшись на месте, и спрашивает всё ли в порядке. Но в ответ он слышит только хрипы и хныканья, словно Джису потеряла слух. — Крошка, тебе плохо? Джису кажется, что её затянули в спираль прошлого, засосали и придавили силой, ибо на картинках перед глазами она видит то, чего не хочет от слова совсем: себя помладше, изнасилованную. На всех картинках она кричит, умоляет остановиться, плачет от боли, бьется в истерике, но мужчина, стоящий к ней спиной, продолжает издеваться над маленькой девочкой. Джи, ты такая узкая. Джи-я, сделай папочке хорошо. Джи, возьми его в рот, давай. Девушка наяву прикрывает уши от потока отвратительных слов и звуков, но эти ужасные картины въедаются в мозг, прожигают всё на своем пути, оставляют за собой горстку пепла, показывая всё больше кадров. Мужчина отрывается от маленького тельца в луже крови, что-то шепчет, маленькие ножки ласкает и наконец поворачивается к настоящей Джису лицом. — НЕЕТ! — Джису распахивает веки, пропитанные влагой, смотрит на впереди сидящего человека с отвращением в глазах, губы её вздрагивают от немых вопросов, а ноги девушку не держат — она как немая кукла на руках принца висит. Джису ногтями впивается в руки Тэхена на своей талии, обхватывается за него как за спасательный рук, как за последнюю нитку света держится, и обвисает в его объятиях, не выдержав реальности, только дошедшей до финиша. Человек перед ней — её отец. Отец, который не раз издевался над ней, бил, насиловал и травмировал не единожды, сейчас смотрит на неё также, как смотрел всегда. Как самое настоящее похотливое животное перед спариванием. — Папа, — хрипит Джису сквозь плач. Чанмин еще сильнее сжимается, ничего не говорит от стыда, но распутная похоть не исчезает с глубины его глаз. Она там прочно засела, её даже с корнем не вырвать — настолько сильно слабость к собственной дочери в мужчине остепенилась. — Папа, говоришь? — заинтересованно пробуя на вкус обращение, повторяет за девушкой Тэхен. Ким явно не ожидал такого поворота событий, но так даже интереснее, будет потом за что подергать. Принц обнимает плачущую в истерике Джису так, чтобы её лицо уперлось в его взбудораженную от вестей грудь, и начинает успокаивающе гладить шелковистые волосы девушки. — Мистер Ким, что же не уследили за дочерью, что вам теперь приходится платить за собственную кровинку? — Тэхен злобно скалится, замечая смятение на лице бизнесмена, что не может не доставить ему кусочек любимого удовольствия. — Тише, сладенькая моя, ты так расплакалась от счастья из-за встречи с отцом? Тэхен опускает голову на уровень ушей Джису и, продолжая одним глазом следить за реакцией застывшего мужчины, томно говорит: — Не волнуйся, крошка. Ты теперь всегда будешь с ним. Ты ведь хочешь этого? — принц не прекращает успокаивающие поглаживания, но стоило Джису хаотично покачать головой на вопрос, Ким расплывается в издевательской усмешке. — А что ты хочешь, Джису-я? Джису молчит в ответ, ибо всерьез обдумывает его слова. Чего хочет Джису по-настоящему? Девушка не в силах ответить на вопрос: израненая душа слишком часто кровоточит, заставляя думать только о боли, сочащейся из тела с каждым разом, стоит ей вспомнить насилие со стороны отца и младшего принца. Но время не резина, поэтому Джису, как ей кажется, выбирает того, кто раньше нес свет в её жизнь. — Пожалуйста, не отдавай меня ему, Тэхен, — умоляет его девушка, накрепко пальцами вцепившись в воротник костюма, что уже стал мокрым от соленых слёз. — Пожалуйста, не делай этого, умоляю. — Ты не хочешь к папе? — насмехаясь, шепчет Ким, но Джису отпускать не стал. — А что ты хочешь, сладенькая? Ответом остаются хрипы Джису, поэтому принц уже думает всё же продать девушку и собирается отпускать, но Джису неожиданно подает севший от большего количества слёз голос, чем радует демонов Тэхена. — Я хочу остаться с тобой. Пожалуйста, Тэхен, не отпускай, — Истерика вовсю рвёт внутренности, и Джису сдается, сама шагает навстречу бесу, руку подает, и эта мысль просто вышибает всё предохранители парня. Девушка льнёт к покровителю чудовищ на этой Земле, лишь бы избавиться от сидящего позади демона похоти, крепко сжимает пальцы на воротнике и этими действиями договор с дьяволом подписывает. Пути назад теперь точно нет. Из двух зол Ким выбирает, как ей хочется верить, менее опасное. Однако девушка не видит дьявольски надменную ухмылку на губах принца, поэтому еще сильнее утыкается лбом в мужскую грудь, прямо возле сердца, где на противоположной стороне сидит довольный демон. Нет, это уже не демон, не тот Сатана, который собой приносит мрак. На девушку теперь заинтересованно смотрит сама Смерть, которая этот мрак порождает там, куда её босые ноги ступят, и вся поверхность поглотится тьмой, существовать перестанет. Смерть любопытными глазами за мокрые девичьи очи цепляется, в до ужаса потерянное, болезненное лицо своей жертвы вглядывается и нарадоваться своей победе не может. Из этого договора выход только один — ногами вперёд. А если дьявол Ким Тэхена что-то хочет – он это обязательно получит. Поэтому принц сдается, сочное блюдечко на тарелке перед довольным чудовищем ставит и признает свое поражение. Внутренний монстр победил и сегодня, поэтому Тэхен сильнее обнимает девушку, прямо как в последний раз. Ким своего все же добился — принц уходит прочь с так и не начавшегося ужина, крепко стиснув руку той, что всё плохое в нем активирует и своими вдохами подпитывает.***
Чон Хосок никогда не любил предателей. Эта ненависть к лживым людям еще в детстве к нему прицепилась. После смерти матери, что узнала о многочисленных изменах своего мужа, маленький принц начал понимать, что от предательства люди могут умереть. Потому что так произошло с его матерью. И дело было не в том, что похотливые похождения отца задевали гордость госпожи Чон, совсем нет. Оказалось, что не все любовницы господина Чона были так слепы и наивны: некоторые часто сливали информацию его врагам, другие рожали от правителя ребенка, надеясь оторвать хоть кусочек из королевской жизни, а некоторые были настолько гнилыми, что одна из них умудрилась подсыпать яд в бокал госпожи Чон, что пустил по телу женщины бомбу замедленного действия. Старший принц вдоль насмотрелся на предательства окружающих его людей, поэтому еще в раннем возрасте поставил себе табу на милование предателей. «Никаких поблажек», твердил его пропитанный холодом разум каждый раз, когда очередная крыса умоляла простить за сделанные поступки. Хосок не имеет права прощать людей, иначе он быстро повторит судьбу своего неумелого отца, а это не то, к чему стремится Чон, выходя из игры победителем. Это железное правило будущего правителя могущественной Империи под кожей кровью предателей и врагов выбито. Так было всегда. Так было до того времени, пока непобедимый Чон Хосок не влюбился в пленницу. «Какая ирония!», вслух шепчет принц, одной рукой плавно контролируя руль пепельного ламбо, а большим пальцем второй чертит непонятные узоры на нижней губе. До Главного Дома ехать всего двадцать минут, но Чону хочется, чтобы эта асфальтная дорога не кончалась никогда, чтобы мотор механического жеребца урчал вечно, перекрикивая его собственное хныкающее от свежих ран сердце. Потому что предатели не достойны прощения, и никакая любовь не имеет права выставлять свои правила. Хосок на это надеется, но в глубине души, где по ночам бьется человеческое сердце, понимает, что Дами он готов простить всё. Только пусть будет рядом, под боком, и даст клятву больше никогда не предавать. Действительно смешно. Чудище в душе то скулит от нехватки тепла, то злобно о грудную клетку бьется, то истерично смеется уступкам, то молчит, спрятавшись в мрак. Потому что даже безжалостному ему не хочется проливать кровь той, что его уже приручила, и поводок золотой нацепила. У Хосока никогда не болело сердце, но с каждой секундой орган болит, как на луну воет, и глухими ударами в ушах отдается. Так не пойдет. Нельзя давать слабину, иначе от Империи не останется и следа, она будет похоронена, если мужчина не возьмет себя в руки. Слишком многое стоит на кону, чтобы жертвовать ради одной любви. Эта мысль отрезвляет принца, поэтому он находит еще больше причин свершить заслуженное наказание над девушкой. Чон сильнее надавливает на педаль. Рычание пепельного ламбо оживляет мгновенно, напоминая ему о том, кто он такой. Он — законный правитель всемогущей Империи, смерть для завистливых врагов, и он не имеет право иметь слабости. Плевать, что его первая и последняя слабость уже есть и находится в Главном Доме. Хосок эту слабость из себя вместе с корнем вырвать клянётся, голыми руками скрутит и к бетонной стенке прибьет. Второго варианта просто не дано, как бы стервозная Судьба нагло не влезала в его планы. Машина принца снижает скорость, стоит высоким воротам распахнуться в разные стороны, приглашая хозяина войти. Чон медленно заезжает в гараж, не спеша вынимает ключи, лениво проходит во двор и заставляет себя лучезарно улыбнуться идущим на встречу трем старейшинам. Трое мужчин престарелого возраста облачены в белоснежные мантии с золотистыми пуговицами, под материалом которого кроятся вечерние костюмы, а заинтересованные очи гостей светятся ярче освещения в фонтане. — Моё уважение, старейшины, —сквозь улыбку говорит принц, глазами пробегается по статным лицам и подает руку для приветствия. — Наше почтение, мой дорогой мальчик, — кивает стоящий в середине мужчина, принимая руку Чона для рукопожатия. — Давайте пройдем в Дом, —дружелюбно жестом предлагает Хосок гостям. Старейшины безмолвно следуют за хозяином дома, стоит тому сделать первый шаг в сторону распахнутых дверей. Хосок заводит пришедших гостей в обеденный зал, который приготовили для встречи, но замирает в проеме двери, увидев Дами в униформе для прислуги на противоположной части комнаты. Сердце пропускает удар от долгожданной встречи, а Чон не может отвести глаз от притягательной ауры девушки. Та, словно ушла в себя, так старательно раскладывает приборы на столе, что не замечает ничего вокруг себя. Но Дами сразу прошибло током, стоило принцу переступить порог комнаты. Она всем телом почувствовала озноб только от присутствия того, кто практически чуть не убил её день назад, но изо всех сил постаралась не подать виду. Когда гости проходят к столу, Дами еще ниже опускает голову и отходит к стенке, к другим двум служанкам. Хосок убирает прожигающий кости взгляд, пытается вникнуть в речь одного из пришедших мужчин, но очень своевольная заноза справа забирает всё внимание, подливая масла в огонь полным игнорированием. Она даже не смотрит в его сторону, пока сам Хосок на части разваливается от «воссоединения». — Поздравляю с вступлением в священный месяц, принц Чон, —начинает мужчина слева, принимая из рук служанки традиционный чай из лотоса. Принц молча кивает, ибо в горле застревает ком обиды от поступка пленницы. — Да, принц, примите наши искренние поздравления. Мы очень горды вашими достижениями во благо Империи, поэтому пришли с хорошими новостями. Хосок вопросительно поднимает одну бровь, поставив чашку на тарелочку, хотя прекрасно знает, о каких новостях мужчина толкует речь. — Мы нашли трех невест, идеально подходящих на роль супруги правителя, поэтому хотим сообщить, что первые смотрины будут уже на следующей неделе. Хосок краем глаза замечает, как от услышанного расширяются глаза Дами, а рука, которой она наливает чай гостью, немного вздрагивает, и не может сдержать победной ухмылки. — Я счастлив слышать это, старейшина Ким. Я полностью доверяю вашей мудрости и с нетерпением жду встречи с невестами, одна из которых займет свое законное место на престоле рядом со мной. Чон говорит четко и надменно, сверля макушку Дами в паре метров, наслаждается смятением на лице пленницы, которую эта новость, видимо, выбила из колеи. Дами чувствует, как сильно сдавливает грудную клетку от боли, как горит кожа синем пламенем от надменного взгляда принца, но, стиснув зубы, старается держать лицо, однако понимает, что Хосок уже давно её раскусил. Он слишком хорошо знает её повадки, и это доказывает его ухмылка на губах, когда Дами впервые за вечер поднимает лицо. Чон прожигает её серьезным взглядом, от которого прошибает током, кожа жжется как от огня, но Дами не будет собой, если отведет взгляд. Девушка одаривает принца ненавистным взглядом, показывая свою силу, но дьявольский огонек в глазах напротив подавляет храбрость, отчего Дами тяжело глотает вырывающий наружу комок страха перед Хосоком. К её счастью, один из гостей просит принести вина к столу, поэтому девушка срывается с места на кухню, сказав, что выполнит желание гостя. Чона поступок Дами заставляет хмыкнуть, а горящий азарт в омутах глаз разжечься с удвоенной силой. Пленница приходит спустя десять минут, но сразу уходит к стенке, подальше от огня. Хосок качает головой, но решает дать девчонке передышку до конца вечера, поэтому глазами в её сторону больше не стреляет. Старается, в отличии от внутреннего монстра, что истошно скулит в душе, стенки ребер царапает от жажды дотронуться до такого желанного лакомства. Принц еще полчаса беседует со старейшинами, обсуждает мероприятия на подготовительный месяц, пару раз выдает шутки, которые приходятся по вкусу старому поколению, кое-где грустит при упоминании об умершем отце, но стойко держится, как подобает аристократу. И, наконец-то, ужин подходит к своему концу. Мужчины вновь цепляют белые как снег мантии на шею, кланяется вставшему с места принцу и уговаривают последнего не провожать их. — Не стоит, мой мальчик. Мы благодарны за прием, так что не утруждайся. Когда гости исчезают за дверью, а в комнате остаются три служанки, не включая его, Чон с довольным лицом садится на стул обратно, широко расставив ноги по обе стороны, и поднимает тяжелый взгляд в сторону затихшего персонала. Мужчина проходится по поникшим плечам любимой пленницы, сканирует всё, что-то внутри обдумывает, а найдя ответ, грубо бросает двум служанкам, что затаили дыхание от потемневших глаз господина: — Вы, двое, убирайтесь! И закройте за собой дверь. Свободны. Две девушки облегченно выдыхают и, быстрыми шагами преодолев расстояние до порога, кланяются принцу и прикрывают за собой дверь. В комнате накаляется воздух. Дами нарочно не поднимает голову, а Хосок не просит. Он смотрит на девушку мучительно долго, отпивает немного остывшего чая, перебирает кисловатый вкус во рту и, глотнув жидкость, встает на ноги. Делает первый шаг. Разминает шею — слышится хруст, но пленница не издает и звука. Расстояние сужается с каждым постукиванием каблука туфель принца о деревянный пол, но Дами не сдается. До крови сжимает подол униформы, однако страха показывать не намерена. Она слышит приближающиеся шаги и упрямо держит голову опущенной. Смотреть в эти бездонные глаза второй раз за вечер выше её сил. Дами видит туфли в сантиметрах от своих ног, чувствует чужое дыхание на макушке головы, телом чувствует нависшую угрозу и отчаянно собирает разбитые осколки храбрости, потому что еще чуть-чуть, и Дами просто сломается. На чувствительной коже ощущает исходящий холод от чужого тела, видит, как сжимаются и разжимаются кулаки, а венки на руках вздрагивают при каждом движений, и глубоко вдыхает. Хосок пальцами правой руки цепляется за подбородок, осторожно, даже нежно, касается, невыносимо медленно поднимает голову девушки и соединяет взгляды. Дами теряется в черноте чужих глаз, присасывается к месту, и понимает, что внутреннюю дрожь от присутствия личного палача никогда усмирить не сможет. Она сразу же проиграет — это её же кровью в чужих зрачках написано. — Мы с тобой не закончили, милая. Как насчет того, чтобы продолжить душевный разговор, м? От шепота Хосока хочется вскрыть вены, на кусочки рассыпаться, скрыться, ибо тон сказанных слов ничего хорошего не сулит.