Империя

      Раньше, если бы у Дами спросили, какое бы точное описание она дала могучей Смерти, то, наверняка, девушка дала бы сухой, стандартный ответ. Что-то вроде о существе в капюшоне, с тонкими костяшками, виднеющимися из-под мантии черного цвета, с косой острее ножа, что камень на части разделить в силах. Рассказала бы всё на автомате, пожимая плечами от глупости вопроса. Но сейчас, именно в этот миг, глядя в налитые кровью и злобой два кристалла-глаза, пока легкие горят от токсичного сближения, а стиснутые зубы заглушают истошный крик с именем палача, Дами отчетливо осознает горечь собственного положения, ибо вот так выглядит картина её кончины.       Смерть — не растерзанная временем безликое существо в черном одеянии. Она пришла в облике мужчины с идеально сидящем на нем костюме, с пронзительными глазами, и в чьи руки она сбереженное от рождения сердце в знак любви положить готовилась. Хотела бы, но, увы, вместо девичьего сердца чоновские пальцы её собственную пульсирующую шею сожмут. Потому что таких, разбитых и потерянных как она, не любят.       Хосок тяжело дышит, с обрывками разогретый от искр меж телами воздух вдохнуть пытается, дотронуться до любимой нежной кожи хочет, но упрямо руки на уровне напряженных бедер держит. Девушка перед ним слишком огненная — Чон уже однажды ею обжегся. Поэтому, как подобает истинному царю звериного царства, мужчина одаривает девушку хищным взглядом.       Эти глаза говорят жертве, что он зол и рассержен, а провинившаяся понимает это без слов. Поэтому и молчит назло, подливает масла в бурлящий под сердцем котел. Не плачет, не прогибается, не молит о пощаде, а воздух своим безмолвием режет и нежными очами цвета грусти смотрит. «Провоцирует», бесится Хосок.       Принц, стараясь контролировать внутреннее чудовище, осторожно поднимает правую руку, к лицу девушки подносит, аккуратно дотрагивается до зарумяненной щеки, словно касается хрупкого фарфора, и водит пальцем сверху-вниз, будто след принадлежности оставить хочет. Чувствует дрожь чужого тела, запоминает изгибы, достает до искусанных губ и вплотную становится. Второй рукой за талию хватается, чтобы пленница к нему прижалась насильно, придвигается ближе некуда и прямо в чужие губы выдыхает. Внюхивается в запах тела, которого, видимо, недавно касалось мыло, и блаженно прикрывает веки. Чудище следует по пятам хозяина, костяшки чоновских ребер перебирает, скулит от досады — ему бы тоже до тепла дотронуться.       Девушка же от такой умопомрачительной близости дышать забывает, боится восседающего зла над душой задеть, одновременно хладнокровно напоминает себе об истинном лице наследного принца и как каменная статуя держаться себя на ногах заставляет. Злость и обида по телу растекаются, стоит вспомнить фотографию, найденную в кабинете, и эти чувства душат изнутри, а сердце стучит как бешеное от ласковых движений, взорваться от чужого теплого дыхания на губах готово. Почему Дами так отчаянно в этих руках раствориться хочет? Хоть и упрямо не признает.       Чон всеми клетками тела чувствует, как на краю пропасти стоит, еле держится на ногах, с ума от тоски по девушке уже сходит, ибо то, что он сейчас собирается сказать, ни в какие рамки его кодекса не лезет. Чон Хосок предательницу простить намерен, мужчина собой не владеет, он душу свою на алтарь Дами готовится положить. Но не сделает — она сама к нему на руки должна пойти.       — Милая моя, — обращается он томно, верхней девственной половинки губ касается осторожно, крепко держит дрожащее тело в кольце горящих рук и вкус манящих губ на языке комкает — не целует. С большим трудом отрывается. — Или тебя лучше называть сестренкой от шлюшки служанки?       Девушка в тот же момент брови в одну узкую линию собирает, от надменного тона старшего хмурится, обиду от ядовитых слов скрыть меж бровей пытается, ногтями в чоновский пиджак вцепляется, чтобы от близости избавиться и подальше от греха скрыться. Слабость показывать она не намерена. Но Хосок сильнее, и его власть над её телом не ограничена, иначе как можно объяснить этот табун мурашек по спине от касаний его губ? Слишком быстро же Чон её натренировал.       — Пусти меня, убийца, — пленница не унимается, а перед глазами смерть матери в неподходящее время всплыла, сильнее чувство злости на принца по телу пустила. — Никакая я тебе не сестра. У нас в крови чудовищность не водится. Пусти, я тебе говорю, больно же.       С каждым выплеском злости девушки хватка на талии усиливается, чудище внутри не на шутку от слов Дами взбесилось и теперь её на куски разорвать желает. Хосок зубами скрипит, яд, сочащийся из глубин запыленной души, вместе со слюной проглатывает, и мужчина ровным голосом беседу продолжает:       — Не пущу, сучка, — злость в его тоне тоньше льда, её трудно распознать, но Дами всё же услышала угрозу над ухом, поэтому брыкаться перестала. — Больше никуда не пущу. Твоя мать сбежала из этой страны семнадцать лет назад, родив от отца тебя, и тогда он упустил вас из виду. А я не упущу. Тебе повезло, и у тебя есть шанс на помилование, блудница ты моя, несмотря на позорное предательство.       Дами от слов принца театрально хмыкает, пока жуткая улыбка на лице растягивается.       — Шанс? Ты совсем бредишь? Его у меня никогда не было, а если бы мне дали этот гребаный выбор, то поверь, от этого места даже пепла не осталось бы. — Дами переводит вдох и издает хрип боли от удушающей хватки старшего, но храбро продолжает, навлекая на себя разъяренное чудовище. — Предательство? Не путай меня со своими шавками, принц. Я тебе в верности не клялась, и ты мне ничего не обещал. Так как ты смеешь меня винить?       — Хочешь сказать, что не жалеешь? Ты бы вновь прогнулась под этим выродком Намджуном, если бы вернулась в тот вечер?       Хосок сильно прищуривается, его правая рука крепко держит запястья Дами, и он, как надвигающееся цунами над городом девичьей души, властно возвышается, заставляя девушку спиной стенки коснуться. Чон терпеливо ждет, хочет услышать необходимое «нет», и он вернул бы всё на прежние места, но взглянув на костер ненависти черного цвета в глазах напротив, понимает, что возвращать нечего и некого. Их никогда не существовало. Они всегда были порознь.       — С удовольствием, если это означало бы конец этой стране.       Дами жмурится от звонкой пощечины, взгляд расфокусировался, но девушка изо всех сил держится, и её губы трогает циничная ухмылка от сжатых в одну линию бровей. Она сделала свой выбор, но смотреть в чужую душу слишком трусит.       — Какая же ты дрянь!       Дами собирается пнуть мужчину свободной ногой, но резко жмурится от боли. Хосок хватает девушку за волосы, больно ударяет по стене и, не распуская комок волос, зажатый в руке, движется в сторону двери. Ноги пленницы дрожат от вспышки боли, и ей приходится плестись за Чоном, неудобно согнувшись.       Хосок одним ударом ногой распахивает дверь обеденного зала, и не обращая внимания на испуг бедных служанок, шагает в сторону выхода. По пути ему кланяется один из парней Тэхена, позади которого боязливо волочит ноги одна из Матушек, но Чону сейчас не до этого. Его сейчас интересует обладательница сжатых в кулаке комка волос и её позиция. Мужчина намерен её наказать, отучить и шелковой сделать.       — Пусти, Хосок, мне больно! — шипит Дами, царапая кулак принца ногтями, только Чон абсолютно не реагирует, но и вырваться из рук не позволяет.       Дами большими прыжками преодолевает мраморные ступеньки, пытаясь поспевать за темпом Хосока, но уже через пять секунд врезается макушкой в напряженную спину и падает на землю от панического подрагивания ног. К принцу подбегают двое мужчин, без слов понимают его указ и грубо хватают девушку за локти.       — Отвезите её в амбар. Я приеду через несколько часов. До моего прихода не давать ни воды, ни еды. Не допустите побега, эта маленькая сучка способна на это. Приготовьте всё к моему приходу, — твердым голосом приказывает Чон, не сводя осуждающих взглядов с обессиленной девушки. — И заклейте ей рот, поняли?       Охранники на автомате кивают словам босса, скручивают руки Дами за спиной и заталкивают её в машину, как мешок с костями — без прелюдий. Девушка оказывается зажатой между крепким мужчиной и тонированным стеклом авто, пытается сбившее дыхание унять и начинает выстраивать в голове маловероятный побег, как вдруг чувствует, будто что-то кусает её за шею. Пленница бросает мимолетный взгляд на рядом сидящего и понимает, что теряет связь с реальностью. Усталость седлает поникшие плечи Дами, и та проваливается в тьму, прислонив голову к окну. Оно оказывается очень холодным после всего, что произошло.

***

      Тэхен впервые за долгое время остается сидеть в своем кабинете, задумчиво глядя на принесенную ищейкой бумагой с полным досье на Ким Джису. Смотритель третьего района и Обители того же района предоставил полную информацию о, как оказалось, дочери бывшего акционера Ким Ханыля, который по непонятной причине поменял имя полгода назад на Ким Чанмина. Изначально, когда бизнесмен сделал первый шаг, позвонив принцу и попросив встречу, Тэхен не особо вникал в его биографию, ибо посчитал его слишком мелкой рыбешкой. Но всё оказалось намного глубже, чем думал Тэхен.       После неожиданного поворота событий на крыше ресторана Главного Дома, принц начал сомневаться в простом желании бизнесмена воссоединиться с блудной дочерью, учитывая тот факт, что на осеннем аукционе мужчина был в списке купивших билет, но даже пальцем не пошевелил, увидев Джису среди товаров на продажу. Что-то поменялось за несколько месяцев, и это загадочное что-то не дает бесу спокойно жить.       Почему господин Ким внезапно решил поменять имя и вернуть свою дочь? Внутреннее дьявольское чутье подсказывало, что тут замешан скорее клан Шуй, от которого в последнее время много проблем, но без веских и явных доказательств идти на такого сильного врага нет смысла. Младший принц в сотый раз проходится кончиком языка по нижней губе, серьезно хмурит брови, пытаясь сопоставить факты и догадки в цельную мозаику, но определенно видит нехватку деталей. Парень вновь и вновь проходится по биографии Джису и её отца, однако не находит нужных частей пазла. По архивам третьей Обители становится ясно, что девушка поступила в Дом в возрасте тринадцати лет и была под опекой Матушки вплоть до совершеннолетия. Только вопрос: как она попала в Обитель?       Из раздумий Тэхена выводит негромкий стук в дверь, оповещающий о прибытии той самой Матушки из третьего Дома. В проеме показывается женщина средних лет с приветливой улыбкой на лице, что сразу опускает голову в знак почтения и приветствия. Ким отвечает фирменной ухмылкой. За женщиной со скрипом закрывается дверь, а Матушка садится на указанное принцем место за небольшим кофейным столиком. Тэхен решает разобраться по-быстрому, поэтому не церемониться и нетерпеливо кладет досье Джису на поверхность столика, а сам откидывается на спинку мягкого дивана, глазами указывая на бумагу.       — Госпожа Лидия, о вашей преданности говорит весь третий район, но почему же вы решили пойти против правил, м? Это еще не принимая во внимание вашу оплошность с пропавшей девушкой перед осенним аукционом. Откройте, пожалуйста, досье и скажите мне, как вам удалось так долго дурачить нас с братом?       Матушка сперва бросает нервный взгляд на закрытый файл в коричневом конверте, но быстро возвращает дружелюбную улыбку на губы и аккуратно достает листок из конверта. Глаза тревожно пробегаются по буквам, письменно подтверждающим, что ничего не ускользнет от внимания принцев, но Лидия всячески надавливает на внутренний страх и продолжает улыбаться после прочтения.       — Не стоит, Матушка. Лучше признайтесь и сэкономьте нам обоим время. Будьте мудрой, что приписано матери Обители — не стоит будить моего зверя просто так.       Тэхен упирается локтями в колени, выравнивая взгляды с сидящей напротив женщиной и только чертями в глазах, что отражаются во властном взгляде, призывает сдаться. У Лидии от этих дьявольских глаз совсем неприятно внутри становится, пелена на глазах чесаться начинает, а руки мелко подрагивают и с потрохами выдают виновницу. Дьявол в лице принца хрипло смеется бледному лицу Матушки, но кидаться на жертву не спешит — слишком скучно это. Но время поджимает, и принц шепотом приказывает сдаться самой.       Женщина набирает побольше воздуха в легкие, всем телом чувствуя саму смерть, где-то неподалеку прохлаждающуюся, и начинает свой рассказ:       — Шесть лет назад я должна была завести новую партию девочек для Обители. Мы нашли троих девушек, подходящих нам, но по дороге в третий район нам встретилась девочка на обочине дороги. Этой девочкой была Ким Джису. Знаю, по закону Домов я должна была отдать её торговцу на продажу органов, потому что в Обитель принимаются девочки от семнадцати лет, но я не смогла.       Лидия прерывается на секунду, переводит дыхание и ждет, пока дрожь в голосе станет тише, но голову не поднимает. Слишком страшно смотреть Смерти в глаза.       — Мой принц, вы наверняка не знаете, но у меня была дочь. Еще до того, как я стала Матушкой, и меня обесплодили. Однако мою девочку по ошибке убили во время очистки по приказу тогда еще живого правителя Чона. Джису просто…       Тэхен внимательно следит за подрагивающими плечами Матушки, проводит большим пальцем по влажным губам и сопоставляет один к одному.       — Крошка Джису была копией вашей погибшей дочери, да?       Матушка вздрагивает всем телом и начинает тихо плакать, время от времени всхлипывает от воцарившейся тишины в кабинете.       Принц переваривает услышанные слова с трудом, потому что он прекрасно помнит времена этой самой чистки. Шел пятый месяц его проживания в доме правителя Чона, его биологического отца, и Ким досконально помнит утро, когда отец, по настоянию Хосока, избавился от всех своих незаконнорожденных детей и любовниц в стране. От всех, кроме самого Тэхена, который чудом уговорил старшего и на крови поклялся быть верным взамен на спасение жизни своей матери. Целью очистки было избавиться от полукровок, чтобы Хосок был единственным кандидатом на престол, и Тэхен перед отцом и матерью дал слово не претендовать на корону. Это была их с Хосоком сделка, благодаря которой он и его мать остались живы.       В это ужасное для страны время были убиты также невинные дети, но правитель не слишком заботился об этом, ведь даже он опасался гнева Хосока. Отец просто не узнавал своего сына. После очистки Ким еще долгое время боялся брата, но со временем парень доказал свою верность Чону, избавляясь от врагов и став верной правой рукой — полностью погряз в крови и убийствах. Принцу жалко женщину перед ним, ибо благодаря её отчаянию Ким может насладиться обществом Джису сегодня, но не настолько, чтобы прощать нарушителей. Младший не слишком человечный, к несчастью для Лидии.       Женщина опускается перед ним на колени, молвит прощения, пачкая идеально чистый ковер своими соплями и слезами, и просит Кима о невозможном. Она молит его о пощаде, на что Тэхен иронично качает головой, поднимаясь на ноги. Принц обходит женщину, встает позади неё и аккуратными движениями гладит шелковистые волосы Матушки. Шепчет успокаивающие небылицы бархатным голосом, пальцами скользит вниз к тонкой шее, фиксирует руки поверх кожи, где под руками чувствует бешеный пульс, и немного наклоняется вниз.       — Я позабочусь о Джису, не волнуйтесь, Матушка.       Раздается сочный хруст. Тэхен со стеклянными глазами прощается с женщиной, мимолетно задерживаясь на рухнувшем на полу теле, и спокойным голосом окликает своего подчиненного, стоящего снаружи.       — Тебе есть, чем дополнить её рассказ?       — Господин Ханыль считался банкротом после потери своих акций, но чуть меньше года назад на его счет поступила крупная сумма не из пределов страны. Также был близок с одним из старейшин, но оборвал всё связи примерно в тоже время. Его жена умерла при родах. Но сейчас о нем не так много информации, мой принц.       — Ясно, тогда можешь идти.

***

      Ночной ветерок, дующий с моря, дарил Намджуну долгожданное спокойствие. Нежный шелест безграничной воды щекотно ложился на лицо, массируя уставшую кожу чистыми невидимыми пальцами, пока Ким ждал приезда виновника торжества. В такие редкие минуты спокойствия он в полной мере осознавал свое одиночество. Родители Кима умерли много лет назад, а его любимая сестра, что еще совсем недавно дарила ему улыбки после воссоединения, теперь тоже покоится под землей рядом с родителями. Он остался один. Последний живой потомок клана Шуй, который уже одной ногой в могиле. И если Намджун не вернет клану былую силу, свергнув Империю, то в глаза покойной семье на том свете посмотреть не в силах будет.       Мужчина прикрывает веки, отдаваясь прохладную воздуху моря, вмиг окутавшему стоящего в свое одеяло, позволяя ему поделиться тоской на сердце, и обещает все секреты с собой забрать. И Ким делится. Безмолвно кричит в пустоту, тревогой делится, о тоске по сестре говорит и не скрывает того, что любил её совсем не по-братски. Отчаянно просит невидимый воздух послание для семьи передать, просит прощения у родителей, сестру просит немного подождать, и когда ветерок перестает дуть, открывает глаза, маску жестокого мятежника на место возвращает. Джун слышит звук подъехавшей машины, еще раз мысленно просит прощения у сестры, наблюдающей, как ему кажется, прямо за темно-синими облаками за ним, и разворачивается к приближающему гостью.       — Я не вижу вашу дочь за вашей спиной, — Намджуну на самом деле не нужно было говорить, ибо провал на лице господина Кима Ханыля написан и мужчину своими нитями сковал. — Из этого следует, что вы облажались, причем крупно.       — Господин К...       Мужчина начал бы вешать лапшу на уши, лишь бы Ким его не убил, но Намджун прикладывает указательный палец к сжатым губам, призывая бизнесмена заткнуться.       — Тсс, не нужно слов. Ваша оплошность уже всё за вас решила.       К бизнесмену сзади подходят двое мужчин, один из которого пинком заставляет того упасть на колени, а второй крепко держит за плечи, вцепившись в них как самая голодная собака. Ханыль крупно дрожит. Мужчина поднимает полный мольбы взгляд на Намджуна, но тот даже не повел бровью, хладнокровно прожигая его взглядом. Он принимает толстый шприц с руки второго парня, предварительно надев перчатки, и властно опускается на корточки перед мужчиной.       — Ваша задача состояла лишь в том, что вы всего-то должны были вернуть блудную дочь. Она могла стать живым доказательством всех грехов принца, но из-за вас мне и моим парням теперь придется искать другие слабые места. Вы прибавили нам проблем, хотя заверялись их устранять. А теперь я устраню вас, так будет честно, м?       Бизнесмен начинает лихорадочно качать головой, пытается вырваться, но парень сверху ударом в спину успевает утихомирить не начавшийся бунт. Намджун подносит шприц к выпуклой венке на шее, и пока Ханыля крепко держат за голову, не жалея своих сил втыкает шприц в кожу, надавливает на конец инструмента, наслаждаясь гримасой боли на лице напротив. Бизнесмена начинает лихорадочно трясти, и когда его больше не держат, шумно падает на землю лицом. Изо рта вытекает белая пена, которую тут же впитывает добрая земля, увидевшая не одну такую кончину, а Намджун пока надавливает каблуком на голову мужчины, закуривая сигарету.       Никотин врывается в легкие Джуна, вытесняя оттуда недавно только вдохнутый морской воздух, заполняет все клетки ядом, но приносит с собой облегчение. Перед глазами всплывают события прошлого лета, где он увиделся с сестрой впервые за долгие годы разлуки. Ким запомнил улыбку девушки и каждый раз прокручивает эту картину в голове, стоит поднести фильтр к губам. Вспоминается момент перед рестораном в городе Шуй, где он вывез сестру на свет, предложив покушать местной традиционной кухни. Та с радостью согласилась, кинувшись на брата с объятиями.       — Братец, курить вредно для здоровья, — она взошла на террасу ресторана, куда он отлучился минутами ранее для передышки. Девушка тихо пробралась сзади, положив одну руку на плечо Джуна.       — Подвергать себя опасности ради других тоже вредно для здоровья, — парирует Ким, дотронувшись свободной рукой до исхудавшей щеки.       — Ладно, отмазка принимается. Не смотрите на меня так осуждающе, брат, — она мило надувает щеки, одаривая старшего хмурым взглядом. — Давайте лучше зайдем внутрь, закажем что-нибудь вкусное, м? Мне приглянулось жаркое на угле в кислом соусе, а вы что хотите?       — Я хочу тебя , запеченную печень кабана, и не надо кривить лицо, малявка, ясно?!       Они оба радостно смеются.       — У вас такой вульгарный вкус в еде, вам это говорили, а, братец?       Она отворачивается от него, заходя в здание, и не видит грусти в его провожающем взгляде. Намджун тушит сигарету о каменные перила балкона и тихонько шепчет в пустоту.       — И не только в еде.

***

      Сознание Дами просыпается после жутко холодной воды. Девушка приоткрывает слипшиеся веки с трудом, с губ срывается протяжный стон боли по всему телу, будто по ней прошлись битой, но она не сразу осознает где находится. Прищуриваясь, пленница пытается сфокусировать взгляд, но виски пульсируют адски, не давая мозгу думать о посторонних вещах, отчего ей требуется больше двух минут для полного возвращения зрения. Дами только сейчас осознает, что висит в сантиметрах от цементной земли, а боль в плечах появилась из-за натянутых в обе стороны рук в наручниках, переходящих в крепкие цепи, переброшенные через балку, из-за чего наручники жутко натирают кожу.       — Принц идет, — на автомате говорит парень с щетиной, поставив металлическое ведро возле деревянного стола с одним единственным стулом, а за ним девушка видит дым от горящего угля в стартере.       На столе лежат разного рода предметы, из которых Дами узнает плеть, раскладные ножи и скрученную проволоку. «Что теперь придет в его сумасшедшую голову?» проносится ехидный вопрос в затуманенной от наркотика голове. Ответ не заставляет себя ждать.       Принц распахивает дверь ударом ноги, стиснув в руках небольшую папку, взбудораженно заходит внутрь с самой зловещей улыбкой на лице, что доводились лицезреть Дами в их отношениях. А в том, что этот оскал посвящен ей, нет никаких сомнений. Девушка сглатывает побольше слюны, чтобы сухость во рту исчезла, перестала сжигать изнутри.       — Скучала без меня, милая моя? — Хосок прищуривает глазки, выделяя особенную колкость в обращении, и кладет папку черного цвета на стол, немного освободив место для неё. Чон подушечками пальцев проводит по рукоятке кожаной плети, пока глаза живут отдельной жизнью, сосредоточенно пробегаясь по внутренностям загадочной папки.       — Оставьте нас наедине, — приказ в его спокойном тоне заставляет двух парней спешно покинуть помещение, закрыв дверь за собой.       Проходит несколько минут в тишине, которая местами разрезается шуршанием бумаг и хриплым от саднящей боли дыханием Дами. Наконец принц заканчивает свое занятие, поднимает искрящиеся глаза от стола и поворачивается к девушке, оперевшись о стол бедром.       — Знаешь, милая, — начинает он задумчиво, но осекается, закусив внутреннюю часть щек. — Точнее, знаешь ли ты, Ли Юбин, что я никогда не прощаю предателей? Если нет, то скажу, что нет. И прощать тебя я тоже не намерен, но пойду на уступки. И да, я знаю твое настоящее имя, так что не стоит прожигать во мне дыру.       Хосок прерывается на секунду, хмыкнув от мимолетной мысли в голове.       — А еще я знаю, что у нас с тобой один отец. Значит я должен обращаться к тебе, как к Чон Юбин, признав тебя своей живой сводной сестрой. Но знаешь что, моя маленькая сучка, — его голос приобретает стальные нотки, на которые тело Дами реагирует крупной дрожью. — Я не стану этого делать. И поверь мне, об этом никто не узнает.       Хосок мрачнеет на глазах, девушка чувствует на себе яд черных клубов дыма в его зрачках, хоть и не может ручаться за их реальность, но все равно становится не по себе. Мужчина обходит деревянный стол, останавливается возле горящих на огне углей и берет в руки предмет, похожий на лопату, но немного изогнутый и с непонятными узорами. Властной походкой он добирается до пленницы за считанные секунды и обходит её.       — А знаешь, почему это останется секретом? — томно шепчет он, свободной рукой держась за воротник блузки горничной и тут же сдернув ткань вниз.       Блузка разрывается надвое до талии, оголяя молочную и до этого не исследованную спину, от которой у Чона перехватывает дыхание. Идеальная осанка и изгибы — даже жалко портить её таким грязным клеймом. «Она сама напросилась», напоминает внутреннее чудовище, и принц, последовав его совету, прикладывает горячую нержавеющую сталь на правое предплечье, фиксируя шею свободной рукой.       Дами взрывается от невыносимой боли, но брыкаться ей не позволяет твердая хватка сзади. Она начинается истошно кричать, пока сталь нещадно прожигает кожу, въедается внутрь, словно оскверняет её существование, уши звенят, а из стиснутых век вытекает боль, не вынося горящий ад на предплечье. Она не прекращается даже после того, как Хосок отбрасывает предмет подальше от себя, любуясь завивающей «Р» почерневшего цвета, который совсем не украшает.       Чон обходит девушку, касается большим пальцем мокрых щек, стирает оставшиеся слезинки, но Дами отмахивается от него, вызвав смешок. Девушка больше не в силах терпеть эту адскую боль, которая будто по позвоночнику вниз спускается, все собой отравляет.       — Это целиком твоя вина, ты ведь это знаешь, да? — не унимается Хосок, но она его не слышит. У нее в ушах словно вата, ибо речь принца через вакуум слышится.       Чон дотрагивается до места татуировки спящего волка и немного надавливает на неё.       — Волк должен был напоминать тебе твое место, но он, видимо, плохо справляется. Но ты не волнуйся, ибо новое клеймо ты не забудешь никогда, даже если потеряешь память. Оно всегда будет с тобой, будет напоминать тебе о том, что против меня идти не стоит. Ты можешь быть рядом, под боком или сзади меня, но больше никогда не смей вытворять такое. Ты меня поняла?       Хосок цепляет подбородок большим пальцем, ожидая ответа, вглядывается в зареванные и успевшие опухнуть глаза, но не чувствует привкус победы во рту. Ему не доставляет удовольствие причинять боль этой девушке, он будто себя на части кромсает этим, но иногда нужно повторять это как мантру под носом. Принц не может показать слабость врагам, но позволять им пользоваться ею допускать тоже нельзя. Ким Намджун не имеет права даже смотреть на неё, и об этом Хосок уж точно позаботиться.       Чон убирает выбившуюся прядь волос за ухо, потом проходится по вялой щеке и наконец достигает мокрых от слез губ. Играется с ними и через секунду отрывается с трудом.       — Расскажешь мне, какого черта ты решила всадить мне нож в спину, м, Юбини?       Девушка смотрит на него ненавистной бурей, но его это не пугает. Чон понимает всё без слов, поэтому возвращается к столу за плетью и заходит за спину девушки. Дами вздрагивает от его касаний по выпуклостям позвоночника, вновь начинает плакать от его поцелуя в выпирающую костяшку под шеей, но не успевает среагировать, как плеть неожиданно по спине проходится.       Первый удар был в полсилы, но успел задеть чувствительные точки, заставляя Дами кусать нижнюю губу от боли. От второго удара она прогибается в спине, а слезы, вытекшие вместе с третьим ударом, щиплют глаза. Дами стонет от боли и от багровых следов, что пощипывают после каждого нового удара. Девушка кричит, но мольба застревает в горле из-за кома гордости, и ей приходится проглатывает всё, ухудшая ситуацию. Она терпит семь ударов, но от восьмого темнеет в глазах, тело становится ватным, и терпеть больше не остается мужества.       — Прекрати, прошу, Хосок, — осипший голос девушки достигает принца только после девятого удара.       — Готова к душевной беседе? — хмыкает тот, став перед лицом девушки. — Я жду тогда, начинай.       Дами пару раз сглатывает от неуверенности, но жжение от ударов заставляет открыть все карты.       — Всё, что я хотела, это отомстить за умершую подругу. Её убили прямо на площади, а Намджун просто предложил свою помощь в тот благотворительный вечер. Я согласилась. Он сказал, что не хочет оставлять убийц сестры безнаказанными, и я чувствовала, что мы находимся в одном положении.       Слова признаний даются с трудом, и девушка переводит дыхание пару раз, тяжело дыша.       — Продолжай.       — Я передавала ему всё найденное через дворецкого Пака и всегда получала приказы от него же. У него есть дубликат ключа от кабинета, где я успевала побывать дважды. Во второй раз не нашла ничего нового, и затем пришел ты.       Хосок хмыкает буквально над ухом, опаляя кожу теплым дыханием.       — Значит, я испортил праздник?       — Можно и так сказать, — продолжает Дами, собравшись с мыслями. — Ты можешь меня ненавидеть, презирать, но я действительно хотела отомстить за Крис и мать. Ты можешь осуждать меня, клеветать предателем, но будь ты на моем месте — поступил бы также, я в этом не сомневаюсь. Я помогала Намджуну, для которого моя подруга была сестрой, но для тебя ведь семейные узы чуждые вещи, да?       Дами поднимает полный решимости взгляд на Хосока, но теряется, увидев вместо ненависти или презрения такую нелюбимую жалость в зрачках напротив. Чон качает головой, достает смятую пополам фотографию из кармана брюк и показывает девушке.       — Ты имеешь в виду эту девушку, Юбини?       У Дами буквально застывает кровь от увиденного. На скрытном снимке изображены Намджун и Дженни, которые смеются на балконе здания, и весь привычный мир девушки рассыпается по цементному полу, как песок вытекает из рук. Она раскрывает рот от шока, переводит взгляд со снимка на хищные омуты глаз принца, но не может поверить в реальность. Хосок отчетливо видит шок на лице Дами, поэтому убирает фотографию обратно на место и заявляет:       — Тогда у меня для тебя две новости, милая, — растянув губы в хищном оскале, сообщает Чон. — Во-первых, я тебя не ненавижу, а, сука, блять, люблю. А я любимых не убиваю. Ну, а во-вторых, Намджун, с которым у вас одна скорбь на двоих, тебя надул. Его сестра Дженни частично погибла из-за тебя, так что он тебя за друга не принимает, моя любовь.       Живи с этим теперь, Ли Юбин или умри.