Депрессия

       Этот мир скучен. Я понял это ещё с самого детства. Жизнь людей в принципе не отличается живописностью, если вы, конечно, не миллиардер, заработавший свое первое состояние годам эдак к двадцати. Тогда уж, извольте, все развлечения мира давно ожидают вас на блюдечке с золотой каёмочкой. Но открою маленький секрет бога смерти: даже это не поможет избежать скуки. Максимум, чего можно добиться при помощи денег — трясина уныния и одиночества начнет затягивать человеческую душу только через двадцать, тридцать лет. А дальше что? Еще скучнее становится, если все так называемые «нематериальные успехи» вроде «хорошей учебы», «любящей девушки» или «преданных друзей» даются тебе до невозможности легко. Хотя признаюсь честно: иногда немного забавно наблюдать за неуклюжими попытками людей достичь того, что принадлежит мне по умолчанию. Они такие глупые, эти «бумажные люди» современности. Их жизненная цель — деньги, дипломы, депозиты, декларации... Неужели человечеству и правда всё это нравится?       Холодно. Невольно дёрнувшись, я засунул замерзшие ладони в карманы своих отнюдь не самых любимых потрёпанных брюк и еще раз окинул взглядом простиравшуюся под ногами ревущую громаду города. Снующие туда-сюда муравьями людишки даже не замечают того, кто возвышается сейчас прямо над их головами. Штаб одного из трёх величайших детективов нашего времени воистину соответствует своему хозяину и располагается недалеко от центра Токио, но каким-то чудом остаётся незамеченным большинством горожан. Недаром говорят, что жильё способно выдать хозяина с головой: небезызвестный сыщик — точно такой же любитель маскироваться у всех на виду, оставляя страждущих с носом. Неспешно шлёпая босыми ногами, следователь явился именно в этот момент, и именно затем, чтобы прервать мои размышления о нем: — Лайт-кун, — тихий и спокойный голос Эл вновь заставил меня ощутить на коже легкие касания дождя. А ведь я даже не успел заметить то, как сгустились тучи. Забавно. Детектив молчал, в то время как я напрягал извилины, пытаясь хоть немного распознать его намерения. Старая привычка, чего греха таить. Что ты скажешь мне сейчас, Эл? Я отказался от всего. Я отказался от шанса изменить этот мир и быть выше этих безликих снующих подо мной манекенов. И ради чего? Ради отношений? Которые всё равно приведут к одному концу. Каким бы ты не был великим, Эл, нам не избежать этого. Мы либо расстанемся, либо погрязнем в ежедневной рутине до конца наших дней. Третьего не дано.       А капельки дождя все оставляют параллельные друг другу холодные дорожки на щеках, на рубашке, на прядях волос. Офисные клерки, шлёпая по лужам своими начищенными до блеска ботинками, наверняка сейчас корчат кислые мины и ругают про себя разбушевавшуюся непогоду. Остальные же делают вид, что все хорошо. И они вовсе не устали заживо гнить на благо общества, конечно, я в это верю. — Лайт-кун, — куда более обеспокоенным тоном, наконец, выдал Эл, снова вырывая меня из глубоких раздумий и как бы невзначай касаясь моей чуть тёплой правой руки (на что я, в общем-то, не стал обращать внимания). — Пожалуйста, не дури. Температура твоего тела как минимум на два градуса ниже нормы. Ты ведь не хочешь заболеть? — А вот и хочу! — резко возражаю я. И меня ничуть не заботит то, насколько по-детски это звучит. Просто оставь меня в покое и займись уже своими расследованиями! Они ведь имеют хоть какое-то значение для этого мира!       Детектив фыркнул в ответ, но как ни странно, понял эту резкую просьбу, отвернулся и неспешно побрёл в сторону лестницы. Судя по звукам набора номера и знакомому обращению «Ватари...» вместе со хлопком закрывшейся двери, сыщик и вправду решил вернуться к своим делам. Ну и ладно. Уходи. Что ты можешь мне дать? Что ты можешь вернуть? Изменить? Дождь, кажется, не собирается заканчиваться. Рубашка уже насквозь мокрая и неприятно липнет к телу, становясь второй кожей. Последней мыслью перед тем, как мир с ярким всплеском света разорвался перед глазами и осколками уплыл в черноту, было «Какого чёрта...».