«Здравствуй, Лори, моя девочка. Я пишу это письмо и очень верю, что ты его найдешь раньше, чем это сделают наши некоторые «близкие родственники». Я пишу и не знаю, с чего начать и как тебе вообще всё рассказать. Я хотела и не раз пыталась начать с тобой этот разговор, но он каждый раз сводился к чему-то, что как-то, возможно, касалось этой темы, но не полностью. Например, помнишь, как в свой день рождения ты поблагодарила меня за всё? А ведь я помню, как ты заплакала. Как ты держалась до последнего, но все равно не сдержалась. Девочка моя, это именно тот момент. Тот, в который ты всё узнаешь. У тебя есть брат, старше тебя на два года. Мама оставила тебя, потому что она хотела, чтобы у твоего старшего брата на твоем месте был еще один брат, а не сестра. Поэтому я и уехала из Лондона после первой недели твоего рождения вместе с тобой. Есть ли у тебя брат или сестра младше тебя — я не знаю, врать я тебе не хочу. Виню себя столько лет за то, что так и не осмелилась поговорить с тобой об этом с глазу на глаз. Все твои документы о рождении, данные о рождении и о родителях твоих, оставлю в конверт, ты должна знать всю правду. Ты имеешь полное право на это. Твоя мама оборвала все связи со мной почти в тот же месяц, как мы с тобой уехали. Она пыталась как-то что-то узнать, я думаю, не просто так, но напрямую не давала о себе знать. Об этом мне говорили мелочи, которые могли быть присущи только твоей матери. Я хочу предупредить тебя. Ты уже не маленькая девочка, ты все прекрасно понимаешь и я думаю, совершенно серьезно отнесешься к тому, что я тебе сейчас скажу тебе. Будь осторожна. Не доверяй никому, если это не подсказывает тебе твое сердце, но и не забывай о проверках, которые успокоят твое сердце и проверят человека перед тобой. Ты у меня смышленая девочка, в этом меня не подведешь. А Адам этот, про которого ты мне не рассказала, я все знаю. Ругать тебя или же осуждать не буду, ведь это та ступенька, которая приведет тебя к той нужной и важной для тебя ноте, которую я прошу у тебя сейчас. Это всё, что я могу рассказать тебе о твоем прошлом. Еще оставляю свой дневник. Ты прочтешь его, когда придет время и будет слишком много вопросов. Сейчас не читай, собьешься с пути. И, плюс ко всему, хочу рассказать тебе о причине твоих головных болей. Ты знаешь, что потеряла память. Да, это действительно была авария. Серьезное повреждение висков, то, что ты выжила — было чудом как для нас, так и для врачей. Причину и все остальное, прости, здесь раскрыть не могу, ведь до тебя это письмо могут найти и перехватить. А дневник у тебя и до него они не доберутся. Там есть страничка, где нужно вспомнить пароль, чтобы ты смогла открыть кое-что важное, где и таится еще не менее важная информация. Что это и к чему я это — здесь объяснить я не могу, сама понимаешь. Со временем ты все поймешь, начнешь читать дневник и все начнет складываться в одну картину, я обещаю тебе. Все написано на нашем с тобой языке. Я знаю, что теперь, читая это письмо, ты понимаешь, почему мы с тобой говорили именно так, а не иначе. А как сложно было в начале, помнишь? Улыбка сейчас не может не трогать мои губы. Знаю, твои тоже. Просто знай, что все, что происходит с тобой, это неспроста. Все связано или возможно будет связано с источником. Раскрой источник. Но не утони, прошу тебя, Лори. Люблю тебя сильно.
Твоя Бу.»
Я закрываю письмо бабушки, снова прячу его в тайник и задумываюсь: где и что еще может таится у бабушки? В голову ничего не приходило, абсолютно. Это был еще один дневник? Письмо? Какая-то вещь? Как найти, понять? — Лорен? — меня зовет неожиданно Гарри и я подпрыгиваю на месте от неожиданности, — Ты куда пропала? Мы тебя там заждались, — он все еще стоит в дверях. Блин, как же я во всех вас сейчас сомневаюсь. Ни одному из вас верить не хочется, да и не верится, чего же себя-то обманывать. Что я теперь буду делать? — А, да, — я встаю с кровати, — как раз уже собиралась обратно присоединиться к вам, — натянуто продолжаю. — С тобой все нормально? — Стайлс открывает дверь и я выхожу из комнаты. — Ну, это с какой стороны посмотреть, — иронично продолжаю я. — Значит, нет, — уверенно заявляет он. — Не хочешь рассказать? — Теперь я вообще не хочу ничего делать с вами, — говорю я и под бесконечное количество вопросов кудрявого: — В смысле? Что ты хочешь сказать? Лорен, подожди и объясни! — я выхожу из комнаты, так и не ответив ни на один вопрос. Конечно же, данная шумиха привлекает внимание выздоравливающего по чуть-чуть Зейна и Лиама, который что-то активно показывал и объяснял у себя в телефоне первому. — Что случилось? — Зейн и Лиам одновременно задают слишком ожидаемый вопрос. — Как ожидаемо, — хмыкаю я, садясь за стол, прям напротив них. — Да что происходит с тобой, Лорен?! — взрывается Стайлс. Он меня не злит таким поведением, не задевает, хотя.. да, задевает, но не потому что кричит. А потому что врет. А потому что они все врут. И даже если это в действительности не так, мне будет трудно заново им поверить. Ему поверить. — Я знаю всё, — твердо произношу я. Сначала их глаза одновременно лезут на лоб, а далее они точно также переглядываются. — Что знаешь? — первым решается нарушить тишину Лиам. — Все то, что вы скрываете, все то, что я должна знать, — также продолжаю я. И ничего, что я почти ничего не знаю. — Например? — Стайлс проходит в комнату и садится рядом с Пейном, внимательно смотря на меня. — Все то, что происходит сейчас, вокруг меня, неспроста, — я смотрю на каждого из них, — как твое возникновение с предложением работы, — смотрю на Стайлса, — как твои споры со мной, — теперь на Лиама, — и как.., — я запинаюсь, — твоё невероятно близкое, доброе, теплое отношение ко мне, — последним смотрю на Зейна. Сказать, что они в шоке — ничего не сказать. Повисло долгое молчание и пока я иногда хрустела сухариками из салата, никакого другого шороха не было. Лиам сидел, опустив голову. Стайлс крутил в руках стакан, задумчиво смотря в одну точку, а Зейн стоял у окна и курил. Подняв свой взгляд на него, я увидела как он нервно затянулся и, также выдохнув дым, сердито выкинул бычок в окно. Я вздохнула. Меня уже начинала напрягать данная тихая, нервная обстановка, но я знала, что если начну говорить, то просто выгоню их всех и рассорюсь с ними. Может, это и есть то, что я должна с ними сделать, в ответ на то, как они поступили со мной, но я не могу. Я хочу, очень хочу выплеснуть всю ту злость и обиду, которая образовалась у меня по отношению к ним. Хочу вытащить у них всю правду, которую они знают, но я боялась этой правды, что ли? Я не знала, что могла скрывать та правда, которая им известна; те причины, по которым они так ко мне относятся, но я хотела бы, чтобы то чувство, что сидит внутри меня, было ложным. — Оставьте нас, — слышу я голос Зейна и резко поднимаю удивленный взгляд на него. — Что? — одновременно выдают Гарри и Лиам. — Оставьте нас, — повторяет Малик и я замечаю, как Стайлс встает. — А я думала, что будучи начальником, твое слово имеет вес, — недовольно бурчу я в сторону Гарри. — Его слово имеет вес, как и на работе в наших центрах, магазинах и других учреждениях, но не в этой ситуации, — Зейн и Гарри обмениваются взглядами. — Потом поговорим, — говорит мне Стайлс и, позвав за собой Зейна, уходит в сторону коридора. Пока они втроем что-то обсуждают у двери, я прохожу на кухню и, положив себе своей любимой вкусной пасты, прохожу в гостиную, включаю телевизор и принимаюсь вкусно кушать.***
Гарри и Лиам ушли, а Зейн остался, как и ожидалось. Но никакого серьезного или же душевного разговора между нами не было. Было лишь молчание, которое периодически прерывалось либо шумом телевизора, либо шумом шагов, посуды и прочей мелочью. — Перестань, хватит, — нервно выдыхает в мою сторону Зейн, пока я нервно переключала каналы, снова, не останавливаясь нормально хоть на одном из них. В ответ от меня Малик получает лишь молчание и еще более частое переключение каналов. — В молчанку будем играть? — более серьезно спрашивает он. Я усмехаюсь, но опять-таки ничего не говорю. — Если ты требуешь объяснений от меня, от нас всех, то я имею полное право требовать их от тебя, — уверенно произносит Зейн. Что? То есть для того, чтобы что-то мне рассказали обо мне же, я должна что-то в этом плане сделать встречно? Ничего себе устроились! Вскидываю бровями, но все еще молчу. Неужели они думают, что у меня нет других путей выяснения правды? Усмехнувшись и глубоко выдохнув, я встаю и иду в сторону своей комнаты. — Так и уйдешь? — останавливает меня Зейн. Ничего не ответив, бросаю на него мимолетный взгляд и прохожу дальше по коридору в свою комнату. Если я хоть немного знаю этого человека, если хоть немного моя интуиция меня не подводит, то он должен прийти за мной на кухню. А я, тем временем, размышляя о том, какими же будут действия Зейна и узнала ли я его хоть немного, быстро достаю из шкафа документы, которые сегодня нашла при разборе остальных бумаг. Ну что же. Раз уж ты не пришел за мной, значит ты получишь доказательство того, что вам уже некуда от меня деваться и рассказывать и объясняться нужно больше вам, чем мне, и уйдешь за Гарри и Лиамом, которые около часа назад ушли. Я только собиралась выйти из комнаты в руках с документами, как не заметив Зейна, столкнулась с ним. Мы встречаемся взглядами и я на момент останавливаюсь. Как? Как эти глаза, отражающие тепло и уют, могут лгать? Как та искренность, что образовалась между нами, могла оказаться такой наигранной? И как я могла снова поверить.. последняя моя мысль делает мне особенно больно и поэтому, вручив резко документы Малику, я смотрю ему в глаза. — Вы мне должны немножечко больше, — практически шепчу ему я и, зайдя в комнату, закрываю дверь перед лицом парня. Последнее, что мелькает перед моими глазами, когда дверь почти закрылась, это растерянное лицо Зейна. Уйдет? Останется? Мне было все равно. Так много есть, чтобы обдумать. Так много есть, чтобы переварить. Точка не возврата. Назад пути нет. Теперь только вперед, до победного конца.