Нам некуда возвращаться

Мой маленький светловолосый ангелоподобный братик всегда привлекал к себе умильно-сюсюкающее внимание. В детстве меня это жутко раздражало. Стоило какой-нибудь чувствительной дамочке завидеть Терри – и тут же начиналось: — Ути какой пупусичек, малипусичек, утютюсенька. – От умиления они утрачивали остатки разума и способность говорить на родном языке. Он и младше меня всего-то на год. Но все внимание и конфеты неизменно доставались Терри, а меня умиляющиеся леди почему-то предпочитали обходить десятой дорогой. Хотя я был не менее блондинист и голубоглаз. Наверное, их отпугивало что-то в моем взгляде. — У тебя холодный взгляд, Ален. Взгляд убийцы, — говорила мне Дороти, соседская девчонка, пока я тискал её на заднем дворе их с папочкой и мамочкой семейного гнездышка с цветастыми занавесками в окошках и розами в палисаднике. Она не ошиблась. А ведь думала, что это всего-навсего удобное оправдание себя – почему она так быстро согласилась дать мне в родительской спальне на шелковых простынях. От страха? В школе у меня не возникало особых проблем с одногодками, да и с ребятами постарше – после одного случая, которые наглядно продемонстрировал всем, на что я способен. Меня нарекли социопатом и грозились сдать в спецшколу, но мама отстояла – доказала, что меня спровоцировали. Ага. Но больше меня старались не задевать – кому охота связываться с психом? Особенно Кевин Хатченс – тот самый, которому я слегка подправил черты лица. С помощью канцелярских ножниц. В Терри ушла вся ангелоподобность. Мы были как Каин и Авель: кроткий брат и брат-убийца. Пока я тупым кухонным ножиком кромсал ящериц, чтобы посмотреть, что у них внутри, Терри сочинял стихи на День Матери для всех наших знакомых дамочек. И получал очередную порцию конфет и сюсюканья. Я бы ненавидел его, но он был настолько кротким, мой братец — легко отдавал мне половину своих конфет, да еще подбегал, обнимал своими пухлыми херувимскими ручонками, по вечерам приходил в мою комнату, чтобы пожелать мне спокойной ночи. Нет, никто, решительно никто не смог бы ненавидеть Терри. Его все любили. Даже когда мы выросли, Терри продолжал оставаться всеобщим любимчиком и был все так же ангелоподобен. Хрупкий, худенький, с копной льняных кудрей на голове и спокойным взглядом добрых голубых глаз. Я к тому времени уже начал качаться и был шире и выше, а мои глаза скорее напоминали битое стекло. Меня бесило, что мой младший брат такой хилый и похож на девчонку. Я пытался заставить его заняться спортом, но он только улыбался потерянно и при первой же возможности старался смыться к своим друзьям – таким же задохликам – чтобы поиграть с ними на гитарах в прокуренном гараже. После нескольких попыток с нулевым результатом я оставил брата в покое. В конце концов, если кому-то нравится быть полудохлым, не умеющим за себя постоять слабаком – это его личное дело, не так ли? Тем более, что Терри в школе никто не трогал, помнили о его старшем брате. Он был такой смазливенький, наш Терри. Мама не могла нарадоваться, все запихивала его разновозрастные фотки в рамочки и расставляла по всему дому. Даже я, совершенно ничего не смыслящий в вопросах мужской красоты, понимал: у него не должно быть отбоя от девчонок. Но он никого не таскал домой, наш Терри. Чтобы трахать, я имею в виду. С девчонками Терри – внимание! – предпочитал дружить. И если в детстве это было еще более-менее простительно, то в 16 лет при постоянно пустующем доме (мама каталась по всей стране в бесконечных своих командировках и мы уже давно 6 месяцев из 12-ти в году жили самостоятельно) – да, это было, мягко говоря, странно. Когда я выпихивал за дверь очередную, едва успевшую натянуть трусы и с каплями моей спермы на щеках, девицу, Терри со своими одноклассницами в гостиной рисовал стенгазету. От подсовываемых мною легкомысленных девиц он неизменно бегал, как от чумы. Но свой братский долг я вроде как выполнил. Если кто-то хочет до 30-ти лет остаться девственником – это его личное дело, не так ли? У меня были легкие сомнения относительно его ориентации, но журнал с голыми девицами, который я нашел в комнате брата, меня совершенно успокоил. Просто застенчивый скромный мальчик. Я твердо решил затащить его как-нибудь на вечеринку с телками и алкоголем, но этот план мне было не суждено реализовать. Как и многие другие.