Нам некуда возвращаться

А нам бы немного солнца в этой холодной воде, немного свободы в воображаемых городах Мы злые дети и нет того дна, которого мы не достигли бы в своем неудержимом полете вниз Мне, наверное, и в страшном сне не могло бы присниться то, что я увидел, вернувшись однажды с тренировки на час раньше: совершенно голый Терри на полу в гостиной, с окровавленным заплаканным лицом, и взрослый мужик лет сорока, который тыкал свой кривой толстый член в лицо моему брату, приказывая: — Соси! Терри плакал и сжимал губы. Я успел заметить кровоподтеки на его ногах, наливающийся бордовым синяк на скуле, разбитую губу и разорванную любимую маечку Терри — голубую, с изображением медвежонка панды. Она валялась в дальнем углу комнаты. То, что от неё осталось — лохмотья. И больше я ничего не успел заметить. Тот боров сильно стукнул моего брата по голове — это было последнее, что он сделал в своей никчемной жизни. Сломанный окровавленный табурет в моих руках. Испуганные глаза брата. Он забился в угол и трясся, аж зубы стучали. На лице Терри была кровь, и уже не только его собственная. Мои руки тоже были в крови. Сквозь рассеивающийся туман ярости в голове я услышал эхо затихших криков: моих, Терри, который вопил "Не надо, Ален!" и, конечно, убитого мною подонка. Оказалось, Терри сам привел его к нам домой. Познакомился в интернете на сайте для извращенцев с привлекательным незнакомцем средних лет и предложил ему зайти на огонек, пока старший брат будет на тренировке. Мой братик вовсе не собирался помирать девственником, только вот способ он выбрал нестандартный, так сказать, через заднюю дверцу. Он забыл сообщить мне, что у него намечается свидание. А привлекательный незнакомец забыл сообщить Терри о своих садистских наклонностях. Я не знаю, чем бы у них все в итоге закончилось: может, страстным сексом, а может, он искалечил бы Терри или даже убил его. Слава Богу, я пришел домой вовремя. Наши вопли, ясное дело, слышала вся округа — чтобы это понять, соображалки у меня хватило даже в таком полубессознательном состоянии. Я подхватил на руки трясущегося Терри — он был в состоянии шока и сам идти ногами не мог — и как он был, голого, засунул в машину. Потом вернулся в дом, взял все деньги из тайника матери, пару шмоток для Терри — медлить было нельзя, кто-то из соседей уже наверняка вызвал полицию. Терри плакал не переставая, раздражал меня — я едва попал ключом в замок зажигания. Хотел даже стукнуть его, но повернулся назад и увидел своего голого дрожащего братишку, покрытого синяками и ссадинами, с разбитым милым личиком — какой же надо было быть тварью, чтобы сделать с ним такое! Я бы тогда убил того мужика еще раз, честное слово. Меня даже затрясло от ярости. Но ярость придала мне сил, прояснила мозги — я нажал педаль газа и понесся вперед, к выезду из города. Вдали уже выли полицейские сирены. На нашей машине можно было ехать не больше часа — пока не успеют перекрыть все трассы, ведущие из города. А потом пришлось бросить её. Я столкнул машину с дороги в кусты на обочине, чтобы копы не сразу её нашли. Терри хныкал не переставая: — Ален, что теперь будет? Это ведь из-за меня ты его убил! — Да, убил. И я убью любого, кто тебя хоть пальцем тронет. Потому немедленно заткнись — если не перестанешь ныть, мне придется отлупить тебя. А потом покончить жизнь самоубийством. Я кое-как облачил Терри в захваченные из дому шмотки, умыл его и себя водой из бутылки, которая по счастливой случайности оказалась в машине — после тренировки я бросил полупустую бутылку на заднее сиденье. Надел Терри на голову капюшон, чтобы не так был видно его разбитое лицо. И дальше мы пошли пешком. Как же я жалел, что в машине вместо воды не оказалось водка! Брат едва передвигал ноги, повисая у меня на плече. Водитель-дальнобойщик, которого я остановил, сразу понял, что у нас неприятности — молча взял на борт и даже вручил по сэндвичу, но далеко мы с ним не уехали. Через пару сотен километров нам стало не по пути и он нас высадил. Хороший мужик. Так ни о чем и не спросил, хотя Терри ныл как заведенный, пока наконец выдохся и заснул, а я сумасшедшими глазами вглядывался в дорогу — не покажется ли впереди полицейская машина. Этот дальнобойщик сделал для нас с братом еще одно неоценимое доброе дело — передал нас своему другу, который ехал в сторону Мексики, и тот благополучно доставил нас до границы. Мы прятались, проезжая полицейские посты, но машину особенно-то и не обыскивали — видимо, убийство того подонка не было таким уже громким делом. Я теперь это понимаю. Что можно было списать все на самозащиту, нанять хорошего адвоката, и, может, по малолетству много и не дали бы, но тогда мной руководил страх. Очень не хотелось в тюрьму. Мальчикам со смазливыми физиономиями там нелегко живется. Так что мы с Терри теперь беглецы. Скитаемся по миру. После Мексики и Бразилии, где мы прожили больше года, оказались за океаном — в России. Это была идея Терри. Он уверял, что здесь нас точно никто искать не будет. Но я думаю, его влекли гигантские пустынные пространства этой далекой и холодной страны. Зеленые моря деревьев, бесконечность и белизна заснеженных зимних степей, рельсы, уходящие в даль. Просто в даль — и не важно, где они заканчиваются. Терри романтик. Ему нравится воображать, что мы — вечные странники, которым некуда возвращаться. Которых никто не ждет. Хотя это, наверное, чистая правда. Особенно после того, как мы стали спать вместе. Вряд ли наша мама ждет домой сыновей, один из которых гей, а второй убийца, и к тому же они любовники. У нас ведь нечасто было две постели на двоих, а российские ночи — такие холодные. Терри спал со мной, прижимаясь во сне всем своим телом, чтобы согреться. И все бы ничего, но... Наверное, мы слишком много времени проводили вместе. Всегда вдвоем, везде... Мой брат признался мне в любви. Сказал, что любит меня и хочет, причем давно уже. Я едва не подавился супом, который хозяин кафе выдал нам в благодарность за вымытые пол и посуду. — Да, Ален. Я хотел, чтобы это ты... ну, был первым. А не тот мужик, — говорил он, уныло скрючившись на стуле и капая слезами в свой суп. Он такой плакса, наш Терри. Я утешил его как мог. А потом еще раз утешил. И еще. Отсутствие секса сказалось. Пока Терри не запросил пощады, но минут через тридцать снова елозил по мне, умоляя воткнуть в него член, моя ненасытная маленькая блядь. А разве я могу хоть в чем-нибудь отказать своему младшему братишке? Думаю, мы этим закрыли для себя все двери. Сначала убийство, потом бродяжничество, потом инцест. Но я ни о чем не жалею. Пока Терри рядом и пока еще есть дороги, по которым мы можем пройти вместе: я и мой падший ангел.