Perola barocca.

      — Отвали от меня, тупая истеричка, — устало произнёс Гилберт, заваливаясь в кресло и прикрывая глаза полями шляпы.       Алиса никогда раньше не вдавалась в смысл оскорблений со стороны Ворона, которые со временем становились всё банальнее и банальнее. Одна фраза «тупая крольчиха» проскакивала в их ежедневных перепалках регулярно, и Цепь, можно сказать, свыклась с таким не самым ласковым прозвищем. Но и Гилберту приходилось несладко — прозвище «Водоросль», как ни странно, задевало его, и каждый раз, когда Алиса надменно бросалась этим словечком, имея в виду Найтрея, он стиснув зубы оставлял все пререкания, бросал на неё озлобленный взгляд и скрывался, чертыхаясь и ворча что-то невнятное.       Такие моменты Алиса ненавидела больше всего. Она ненавидела, когда от неё уходили, оставляя в не самом гордом одиночестве. Ведь она всего лишь хотела подразнить патлатого ворчуна, но в процессе спора сама не понимала, как перегибала палку, и в итоге на неё злился не только Гилберт. Она злилась сама на себя за свою несдержанность и пылкий нрав. Ведь для неё это только шуточные перепалки, а человеку по-настоящему больно от таких слов.       Но извиниться ей ни за что в жизни не позволит её гордость.       — Гилберт, Алиса, вы опять за своё? — устало спросил вошедший в гостиную Оз, широко зевнув.       Оз Безариус тоже не любил, когда они вот так вот сидели и дулись, словно мыши на крупу. Но он знал, что после они снова будут вести себя как прежде, потому что Алису мясом не корми, только дай с кем-нибудь поговорить, в особенности с её оппонентом в спорах.       А Гилберт… Гилберт быстро отходил от колкостей со стороны Кролика и на следующий день возобновлял привычное им обоим общение. Всё же, он понимал, что Алиса — всего лишь ребёнок, которому нравится выводить взрослых серьёзных людей из себя. И ему совсем не стоило зацикливаться на её словах…       — Оз, ты устал? — заботливо поинтересовался его слуга, вскочив с кресла и приблизившись к своему господину, — Тебе стоит пойти спать.       Оба покинули гостиную, будто бы позабыв об Алисе. А та смотрела на приоткрытые двери, прокручивая в голове момент, когда Гилберт вдруг переменился в настроении и обратил всё своё внимание на Безариуса. А ведь Оз всего лишь зевнул, показав свою усталость… Кролику было неприятно думать о том, что в её случае такое не прокатит. Мало того, никто и ухом не поведёт. Стало безмерно грустно, и что-то защемило в районе груди. Ведь она никогда не любила одиночество, а теперь спасалась от него только ненавязчивыми разговорами с Шерон или Озом. Но больше всего от одиночества её спасали периодические «обмены любезностями» с Вороном. И потому-то ей и становилось грустно, когда всё внимание переключалось на Оза.       — Ты что же, ревнуешь господина Гилберта? — как бы «ненавязчиво» интересовалась Шерон, когда в очередной раз видела кислую мину Алисы, сидевшую в одиночестве на кресле в гостиной поместья Рейнсвортов.       — Конечно же нет! — сердито кричала девушка, вскакивая со своего места, — Сдался мне этот ворон общипанный!       Если хоть немного углубиться во взаимоотношения людей из Пандоры, то наверняка вы услышите много сплетен про эту парочку. Ни для кого не секрет, что в Пандоре многие наслышаны о постоянных ссорах Гилберта и Алисы. К слову, теми, кто пускает про них сплетни, оказываются шутники Оз и Брейк.       Но то были лишь жалкие сплетни, потому что когда этим интересовались у Алисы, та только хлопала глазами и монотонно протягивала: «Чего-о?», а Ворон же всё отрицал, даже не краснея, как обычно это с ним происходило, а это значило только то, что он говорит чистую правду. Алиса сама в этом смогла однажды убедиться.       Кролик проходила мимо двери в гостиную, которая была приоткрыта на пару сантиметров. Этого хватило, чтобы она услышала тихий разговор и прислушалась.       — Ну, а как у вас дела с Алисой? — игриво пропел Зарксис. Его слова сопроводились звоном чашки о тарелочку.       «Чёртов клоун, лезет во все дела», — невольно подумала девушка и насторожилась, внимательно слушая.       — О чём ты, Брейк? — Алиса сразу же узнала голос патлатого, который на пару мгновений умолк, — Ты, верно, шутишь.       — Как знать, — и снова игривые нотки проскакивают в голосе Шляпника.       «Мне бы тоже хотелось знать, о чём он говорит», — ей всё не терпелось узнать истинный смысл слов Брейка.       — Боже, Брейк, опомнись. Это же Цепь, бесчувственное порождение Бездны, а не человек. Всё, что она может чувствовать, — это неутолимый голод. Так что вам с Озом стоит прекратить распускать всякие сплетни, не считаешь? — голос Гилберта был слишком серьёзен, чтобы его слова оказались неправдой.       Послышался лёгкий смешок, после чего Брейк тихо добавил:       — Не будь с ней так критичен…       Всё, о чём они говорили после, Алиса не слышала и не могла слышать — она уже шла быстрым шагом к себе в комнату, на ходу утирая выступавшие непонятно отчего слёзы рукавом плаща.       Прошло уже достаточно долгое время с того вечера, и когда ей казалось, что она уже забыла те слова Гила, воспоминания возвращались, раня её всё сильнее с каждым разом. И больно из-за этих слов было не потому, что те слова — самая что ни на есть правда, а потому, что такое отношение к ней из близких ей людей осталось только у Ворона. Ей бы очень хотелось исправить это, убедить всех, что она может быть такой же, как и самый настоящий человек, но толи та же гордость, толи что-то ещё попросту не давало спокойно разговаривать с Гилбертом, будто она ничего не слышала тогда и не знает о его отношении к ней.       — Эй, крольчиха, — тихий низкий голос развеял все мысли и привлёк внимание Алисы.       В дверях стоял Ворон, опёршись о косяк, и смотрел на сидевшую в кресле у разожжённого камина девушку, прищурившись от яркого света. Цепь наконец заметила, что мужчина стоит в одной рубашке и брюках, а вид его в целом растрёпан, затем перевела взгляд в окно, где царила непроглядная тьма.       — Ой… Который сейчас час? — совсем тихо спросила Алиса, будто отходя от нахлынувших воспоминаний.       — Почти час ночи, — тут же ответил Гил, видимо, ожидая этого вопроса, — Шла бы ты спать. Здесь ты только мешаешься, ибо тратить на тебя и твои ночные посиделки столько дров я не намерен.       Он оторвался от стены и проследовал в свою комнату, вновь оставив Кролика наедине со своими мыслями. Она тут же обратила внимание на пляшущие языки пламени в камине, так и норовящие выпрыгнуть заплясать неистовым бурным танцем на деревянном полу. Но кто же разжёг огонь в камине?..       «Неужели водоросль? Выходит, я всё это время спала?..»       Ей стало не по себе от мысли, что она потеряла бдительность и уснула прямо в гостиной, увлечённая вереницей давно минувших событий.       Протяжно зевнув, Алиса поднялась с кресла, к которому, как ей показалось, она уже приросла, потушила искрящееся пламя, отчего гостиная наполнилась тьмой, просочившейся сквозь окна и двери, занимавшей всё пространство без остатка, отчего давила на сознание и побуждала в бурной фантазии различные ужасающие образы. Снаружи отчаянно завыл ветер, содрогая своей силой окна гостиной и пуще прежнего пугая такого беззащитного сейчас Кролика. Та на память шмыгнула в предполагаемую сторону двери, но просчиталась, врезавшись в косяк лбом, где завтра непременно будет красоваться минимум красный след, максимум шишка. Вытянув перед собой руки, Алиса шагнула в ещё более густую темноту коридоров и понадеялась, что сможет добраться до лестницы на второй этаж без происшествий.       Впереди ничего не попадалось под её руки, но вдруг она случайно задевает ногой столик с вазой, и та громко покачнулась на месте. Алиса зажмурилась, ожидая услышать треск фарфора, но его не последовало — ваза устояла. Наконец в непроглядной тьме она нащупала перила и почти бесшумно поднялась на второй этаж, а там и до своей комнаты добралась без проблем.       Только зайдя в свою комнату, её осветил раскат грома, и на секунду было видно всё помещение, что было как нельзя кстати, ведь Алиса успела приметить приоткрытую дверцу шкафа. Вздохнув, она закрыла за собой дверь и, добравшись до кровати, села на краю, после чего совсем рядом с ней кровать промялась второй раз, громко скрипнув.       — Чего тебе, клоун, — шептала Алиса в темноту, до сих пор пугающе непроглядную.       Нет, именно сейчас она, как ни странно, не боялась Брейка. Наоборот, она даже была рада тому, что несколько минут побудет в чьей-то компании. На душе было тяжело, и банальный разговор ни о чём, вероятно, смог бы помочь ей избавиться от такого невообразимо подавляющего чувства. Шум ливня и грозы разбавился хрустом, исходящим от Шляпника. Тот поглощал конфеты, возможно, настраиваясь на разговор, а возможно, что просто наслаждался атмосферой.       — Я с тобой разговариваю, чучело, — чуть громче заявила о себе владелица комнаты, интонацией явно указывая на нетерпение узнать причину такого позднего визита.       Зарксис тихо посмеялся на такую несдержанность девушки. Однако, он был слегка удивлён, когда та не стала предпринимать попыток прогнать его или нагрубить. Ну, если «клоун» и «чучело» не считать за оскорбления.       — Слышал, вы опять с Вороном поругались, — его приторно игривый тон не мог предвещать ничего хорошего.       Алиса слегка опешила. Да, она знала, что их постоянно обсуждают и называют странными именами, от которых патлатый начинал злиться, но она уж никак не могла подумать, что об этом инциденте узнают так быстро. Но, если честно, ей было глубоко на это плевать, она всё равно не понимала по меньшей мере половину того, что говорили люди из Пандоры. Только вот ещё она не понимала, с чего такой неподдельный интерес к ним с водорослью.       — Ну и что? Это происходит чуть ли не каждый день, — Алиса собиралась продолжить, но Брейк мягко перебил её.       — А тебе никогда не казалось, что всё может быть по-другому? — после этих слов в наступившую тишину врезался очередной хруст, — В чём проблема закопать топор войны, забыть все распри и помириться? Почему-то мне кажется, что Гилберт был бы сов-       — Как раз-таки он и будет против, — теперь Цепь перебила его, после чего прикусила себе язык, поняв, что сболтнула лишнего.       Наступила неловкая тишина, ещё больше намекающая Алисе, что та сдала сама себя с потрохами. Брейк откашлялся и, судя по звуку, поставил баночку с конфетами куда-то на пол.       — Алиса, а почему ты так думаешь? — искреннее непонимание улавливалось в его голосе, и Кролик, сглотнув, уже начала придумывать отговорку.       — Да потому что он тупой! — выпалила она первое, что пришло ей в голову.       Она не была уверена, поверит ли в её секундную наигранную вспыльчивость Шляпник, но тот лишь тихо засмеялся и ответил:       — Знаешь, я подумал, что это ваше дело. Не мне за вас решать, не мне вас судить. Это ваша жизнь, ваши отношения, ваши разборки, в которые мне лезть не стоит, — Брейк старался говорить как можно правдоподобнее, — Но сдаётся мне, что вы даже не будете пытаться найти компромиссы, — изображая печаль, он вздохнул и замолчал, но тут же влезла Алиса.       — Компромиссы? Они вкусные? — пытаясь состроить оптимистичный настрой, продолжала Цепь.       — Нет, не вкусные, — снова вздохнул Брейк, — Но приносят много пользы. Вместо того, чтобы ссориться по пустякам, достаточно найти компромисс, выход из ситуации, который устроит вас обоих. Но, повторюсь, мне кажется, вы этого делать не станете.       Он поднялся с кровати Алисы и едва слышно зашагал к шкафу. Дверца скрипнула, и в комнате снова воцарилась тишина, но ненадолго, потому что очередная молния сверкнула перед окном, залив помещение холодным синеватым светом, под которое попал Шляпник, всё ещё стоявший у шкафа.       — Временами вы безнадёжны. В вас с Гилбертом слишком много гордости и стеснения одновременно, и потому, думаю, вы такими темпами никогда не поладите. И по той же самой причине, — Брейк ступил в шкаф, прикрывая за собой дверцу, — вы не пойдёте на компромиссы.       Шкаф захлопнулся, и дождь серебристыми каплями забарабанил по окнам с новой силой. Алиса улеглась на кровати и поджала ноги, трясясь от страха перед голыми ветками деревьев, отбрасывавшими тени на противоположную от окна стену при каждом ударе молний.       Страшно.       Так страшно ей не было даже в самой Бездне, где порой бродят самые отвратительные Цепи, каких и свет не видывал. Она рвалась с ними в бой, бывший всего лишь забавой для Кролика. А сейчас…       Тихие всхлипы были почти не слышны из-за бесконечных ударов капель дождя о стекло окон. Но плакала Алиса не из-за страха перед грозой. Ощущение, что её бросили все в этом мире, снова оставив беззащитную маленькую девочку наедине со своими мыслями, которые порой доводили до дрожи даже её саму, было непреодолимо печальным, и слёзы сами собой наворачивались на глаза и стекали по щекам, ловя на себе отражения молний.       — Алиса, ты не одна. У тебя есть все мы! — ласково говорила госпожа Шерон.       Алисе очень хотелось в это верить. Но что же будет, когда она исчезнет?.. Её забудут, словно никогда и не слышали про какую-то Цепь по имени Алиса?       Она свернулась под одеялом и попыталась успокоиться — мысли в голове путались и сбивали с толку, в итоге чего она не могла сосредоточиться ни на одной из них. И всё же, один вопрос пока что волновал её больше остальных.       «Что же от меня хотел этот клоун?..»

***

      — Боюсь, что она раскроет нашу задумку раньше времени. Думаешь, теперь Алиса не станет подозревать нас? — скептически протянул Оз, развалившись в кресле в своей комнате.       Брейк издал короткий смешок и, отставив чашку с чаем, решительно посмотрел на Безариуса.       — Уверен.       — И не зря мы всё это затеяли? — тихо спросил Оз, широко зевая.       — Поверь мне, игра стоит свеч.