Окаменевшие слёзы

      Тсунаёши очнулась уже в кровати: стояла глубокая ночь — вокруг не было ни души, лишь воздух, проникавший в спальню. Она не помнила, как оказалась в постели, кто её переодел, а потому инстинктивно поднесла руку к глазам: на пальчике всё ещё красовалось кольцо Вонголы — никто его не отнял и пальцы, как бы иронично это ни звучало, не отрезал.       Хотя где-то на задворках сознания промелькнула мысль, что могли бы. Она знала, что Бьякуран за ценой не постоит: будь то людская жизнь или в сравнении с этим всего лишь чьи-то конечности.       Она не помнила, что происходило после её разговора с Джессо в самолёте. Она не знала, где находится. Не знала, где Занзас. Ничего не знала. Она понимала, что, скорее всего, её вновь усыпили и просто перетащили, но кто это сделал и… когда?..       Тсунаёши резко села, скидывая с себя одеяло: белая короткая шёлковая сорочка приятно касалась кожи, но цвет откровенно бесил. Тсунаёши раздражённо подумала, что если и есть цвета, которые её выводили из себя, то пальма первенства отдавалась однозначно белому.       Её мысли метались от одного к другому. Она не понимала, где находится, и точно так же не знала, где Занзас и что с ним вообще. За какие-то несколько мгновений он стал ей дороже любого другого человека на земле, потому что стал единственным, кто напоминал ей о том, что раньше всё было по-другому.       Ей в то же самое время казалось, что она оказалась за пределами мира, в котором до какого-то момента существовала — Бьякуран был способен на такое, даже не то, что способен, он постоянно этим занимался, играя людьми, словно марионетками, перетаскивая их из одной вселенной в другую и искренне забавляясь этому.       Тсунаёши почувствовала, как резко и сильно забилось её сердце — она не понимала, что происходит. Точнее, окончательно перестала понимать.       Она резко распахнула дверь, ведущую за пределы спальни, и шагнула в коридор — кожа ощутила холод беломраморного пола и ночной ветер, струящийся сквозь приоткрытые окна, лизнул её щиколотки.       Ей было плевать, как она выглядела. Чувство самосохранения внутри неё давно отказало: ей в принципе в общем и целом было плевать, что с ней будет. Даже если убьют — подобная развязка событий пугала не так сильно, как возможность остаться совсем одной.       …совсем…       …одной…       Тсунаёши свернула влево, ступая едва тихо. Она старалась, чтобы каждый сделанный ею шаг был незаметен даже для неё самой, хотя тишина, стоявшая вокруг, была почти что осязаемой.       Она поняла, что находится в главной резиденции Мельфиоре, едва только сделала шаг из коридора, который привёл её в круглую комнату, сделанную на манер тронных залов.       Воистину — мания величия в Бьякуране поражала своей исключительностью.       Тсунаёши запрокинула голову и вымолвила едва слышно: — сука…       — Дорогая, ты выказываешь просто невероятное пренебрежение к правилам, — послышался насмешливый голос прямо за её спиной. — Полагаю, тебя учили в Вонголе, что шастать в неглиже по меньшей мере неприлично?..       Тсунаёши резко обернулась и наткнулась прямо на самого Бьякурана, который стоял к ней впритык.       Она умела двигаться едва слышно, но, как оказалось, он был ещё тише.       — Какого чёрта?.. — процедила она.       — Какого чёрта что? Какого чёрта ты здесь? Какого чёрта ты в таком виде? Какого чёрта ты увидела меня?       Тсунаёши приподняла голову, чтобы иметь возможность смотреть прямо ему в глаза. — Где Занзас?       Бьякуран улыбнулся. — Как любопытная девочка, — он сделал шаг вперёд, Тсунаёши же отшатнулась назад. — Спрашивает вопросы и сразу же хочет знать на них ответы. За всё надо платить, дорогая.       — Я не играю в твои глупые игры, — Тсунаёши оскалилась.       — А то что?.. — невозмутимо-нахально продолжал он наступать на неё. — Ударишь меня пламенем? Убьёшь? Что?.. Что, Тсунаёши?..       Она не ответила.       — Если ты меня ненавидишь, — вкрадчиво начал он, — ненавидь. Если ты хочешь меня убить — убей, только вряд ли у тебя это сейчас — да и вообще когда-нибудь — получится.       Тсунаёши спиной почувствовала, что уткнулась в стену. Бежать ей было некуда — Бьякуран вновь подошёл впритык и смерил её насмешливым взглядом.       — Бежать некуда, — прошептал он, наклоняясь к её уху. — Ты в тупике, — его колено раздвинуло её ноги, — будь послушной девочкой и прими правильное решение, иначе… — он крепко схватил её за запястья. — Ты вообще пожалеешь, что родилась на этот свет…       Она пронзительно закричала, но уже через секунду поняла, что находилась всё еще в самолёте. Её взгляд сфокусировался и она смогла различить бывшие до этого блеклыми очертания искусно отделанного салона самолёта, людей и… она медленно повернула голову и наткнулась на насмешливую улыбку.       — Я могу залезть в твою голову, — он невозмутимо отпил из стакана, который держал в руке. В нос Тсунаёши ударил запах виски. — Я могу заставить делать такие вещи, которые ты никогда в жизни себе представить не могла. Я могу заставить тебя сойти с ума. Я могу заставить тебя ползать передо мной на коленях или даже убить саму себя. Я всесилен, Тсунаёши. Я — это всё.       Тсуна медленно покачала головой. — Нет, Бьякуран. Ты ошибаешься. Ты можешь заставить сделать меня всё, что угодно, но ты ведь так сейчас распинаешь передо мной и так стараешься запугать… скажи, к чему всё это?       Его нос в раздражении дёрнулся.       — Ты знаешь, к чему это, — с мрачным удовлетворением смаковала она слова. — Я должна отдать тебе Кольцо по своей воле, потому что… вот незадача! Мой великий предок сделал так, что если оно забрано силой, то становится абсолютно бесполезным. И ты мне говоришь, что ты всесильный?.. — она усмехнулась. — Ты всесильный, да… ты можешь сделать со мной всё, что угодно. Но с волей?.. Тебе даже к ней не подступиться. Занзас и я — разной крови, но воля у нас одинаковая. Ты можешь уничтожить любого, можешь заставить сойти с ума всех вокруг, но ты просто кретин, если не замечаешь очевидного… — она сжала руку, на которой было надето кольцо. — Ты безумец. Я верила тебе, но Реборн как всегда оказался прав. Ты можешь убить меня в этом мире, но в другом будет та, кто тебя прикончит.       Бьякуран молча выслушал её тираду, словно бы обращался с ней, как с душевнобольной. — Мы вернёмся к этому разговору, Тсунаёши, — тихо сказал он. — Ты на первом круге Ада… уверена, что хочешь продолжать стоять на своём?       — Впереди ещё восемь, — издевательски протянула она в ответ. — Посмотрим, до какого я смогу дойти.       — Ты только что подписала себе приговор.       — Поздравляю, можешь привести его в исполнение прямо сейчас.       — Обязательно. Когда мы приедем в место назначения.       — Жду не дождусь.       — Только перед этим я с тобой позабавлюсь.       Тсунаёши вздрогнула, но ничего не ответила. Она встала со своего места и, даже не посмотрев на Бьякурана, вернулась обратно.       — Чего он хотел? — устало вымолвил Занзас, когда Тсунаёши села обратно рядом с ним.       — Того же, что и всегда. Всеми правдами и неправдами выпытать кольцо.       — Ты не отдашь? — тихо уточнил он.       Тсунаёши отвернулась. Она не знала, что сказать Занзасу: дилемма, возникшая перед ней, была почти неразрешимой. Она не могла позволить себе потерять его и не могла позволить себе дать Бьякурану шанс вновь разрушить мир. Она была одной из тех, кто должен был его охранять, а оказалась одной из тех, кто поставил его на грань жизни и смерти.       — Я сделаю всё, чтобы не отдать, — наконец, вымолвила она. — Но…       Занзас стиснул зубы. — Что за «но»?..       Тсунаёши вздохнула. Она только что закончила один тяжёлый разговор, чтобы сразу же начался второй — её не беспокоило, что кто-то может услышать, в конечном счёте, всё, что она говорила, было известно Мельфиоре заранее.       — Я уже давала столько обещаний, которые не смогла выполнить. Не хочу давать еще одно, — невероятно устало выговорила она.       Заназас призадумался на секунду. — Как они тебя шантажируют?       Тсунаёши вопросительно на него взглянула.       — Я имею в виду кем или чем они тебя шантажируют. Я прекрасно знаю, Тсуна, как это делается, поэтому песенку про то, что они добрые самаритяне и просто просят тебя по-хорошему отдать колечко, можешь оставить при себе. Я не идиот.       Занзас знал, как это делается, потому что сам отчасти был цепным псом Вонголы. Это Тсунаёши тоже понимала.       Она молчала и выжидательно посмотрела на него, стараясь, чтобы её намек был не настолько явным.       Занзас закатил глаза. — Да брось. Ты серьезно?       — Как никогда, — удрученно ответила она.       Занзас помедлил, прежде чем ответить.       — Короче, вот как мы сделаем, — со знанием дела начал он. — Ты не отдашь им кольцо, даже если мне прям при тебе снесут башку.       — Занзас… — обратилась она к нему.       — Или мне выпотрошат кишки.       — Занзас…       — Или заставят… всё, что угодно, Тсуна.       — ЗАНЗАС! — громко зашипела она, привлекая внимание стюардессы и сидящего за ними через несколько рядов Закуро.       Он продолжил, но уже тише: — моя жизнь не стоит этого кольца, Дечимо. И ты должна это понимать.       Но она не понимала. Вопреки всему, она даже не хотела этого понимать. Слишком много горя принесла ей эта безделушка на пальце, слишком много жизней было отнято и слишком много судеб безвозвратно сломаны. За эти кольца люди готовы были топить друг друга, вырывать глотки и убивать целые семьи: младенец, женщина, старики, подростки — все попадали в безжалостную мясорубку, гордо прикрывавшейся понятием общего блага. Кольца — не мир — становились самоцелью. Они пожирали тех, кто ими владел, они пожирали тех, кто ими хотел владеть, и они пожирали тех, кто хотел бы их уничтожить. Идеальное оружие, на котором держится — или держался — весь известный мир. Существовать по его бездушному мнению плохо. Не существовать — тоже. Кольца сплошного парадокса и безысходности.       Хотел ли отец для неё такой участи? Наверное, нет. Хотела ли она сама быть властительницей мира крови и костей? Молила Бога о том, чтобы он мог отвратить это. Но в конечном итоге её не спросили.       — Ни одно кольцо не стоит чьей-то жизни. Это моя правда.       Занзас чертыхнулся и отвернулся, устремляя взгляд в иллюминатор.       — Ты можешь её принимать, можешь не принимать, — продолжала Тсуна, — это твоё право. Но ни одно кольцо не стоит чьей-то жизни. Может, мне даже следует отдать свою, чтобы искупить совершенные грехи, но, боюсь, этого будет мало. Видимо, я недостаточно вас всех ценила и оберегала. Должна была вести к свету, а завела во тьму и забвение. Прекрасная наследница Вонголы, которая оставила не менее прекрасное наследие — её просто теперь не существует. Что ж, хотя бы одно обещание я выполнила — уничтожила то, что поклялась уничтожить. Аплодисменты. Finita la commedia.       Занзас, до этого молча слушавший её, неожиданно взял её правую руку, покоившуюся на подлокотнике, и крепко сжал. Тсуна вздрогнула, но руку не выдернула. Ей становилось чуть легче от осознания того, что в этом мире остался хоть кто-то, чьё прикосновение дарило иллюзию спокойствия.       — Это просто не может так бездарно закончиться, — спокойно сказал он.       — Не может. Но оно закончилось.       Самолёт плавно пошёл на посадку. Впереди их ждала Италия. Страна, из которой некогда бежал Примо и из которой некогда бежала Тсуна, надеясь всё переиграть в свою пользу.       Не получилось. Не выгорело. Не срослось.