Номер один с пулей

Элисон Блэр, Даззлер, вскидывает руку, прерывая менеджера, и шествует дальше по коридору чикагского репетиционного зала. У менеджера все равно сбилось дыхание от попыток за ней угнаться. Не ее проблема, что не поспевает. Даже на 6-дюймовых платформах с каблуками-стилетто она обгоняет его. — Хватит с меня разговоров об угрозах убить, — заявляет она. — Фирма звукозаписи так не считает, мисс Блэр. Как и клиент. Концерт состоится через неделю, и они не желают, чтобы что-нибудь стряслось. С пылающим яростью лицом Элисон круто разворачивается на своих платформах от Gareth Pugh. — Я разберусь с этим, Уилльямс. Я постоянно получаю смертельные угрозы. Еще до обеда во вторник я обнаружила в своем твиттере пятьдесят угроз убийства и изнасилования. Люди всегда будут ненавидеть добившуюся успеха женщину. Я понимаю. И мне пора на репетицию… — Мы все обсудили и решили предоставить вам на эту неделю дополнительную охрану. — Угу. Как скажете. — Телохранителя. — Потому как они так замечательно сработали раньше, — сочащимся ядом голосом замечает Элисон, имея в виду всех накачанных тупоголовых идиотов, которые по указке студии бесполезно мотались за ней последние пять лет. — Его нанял клиент. Он весьма квалифицирован… Элисон закатывает глаза и распахивает дверь в студию. Девушки из подтанцовки занимаются растяжкой, бросая взгляды на дальнюю стену, где… Где… о чем эти безмозглые идиоты думают, наняв мне типа с металлической рукой, который угрохал кучу людей? Элисон упирается руками в бедра. — О, черт, нет. Отошли его обратно, Уилльямс. — Мэм, — телохранитель отталкивается от стены, к которой прислонялся, и направляется к ней. Черная футболка с v-образным вырезом, металлическая рука, вылинявшие военные штаны и ботинки. Темные волосы и голубые глаза, весь — сплошные острые углы, от четких скул до внушительных мускулов, без малейшего жира. По ее мнению, он двигается как пантера. Угрожающе сжатая пружина. Причем, бесшумная. Голос хриплый и низкий. — Боюсь, это так не работает. — Во-первых, не мэмкай на меня. Я не бабуля. Во-вторых, это работает так, как я скажу. А я говорю: ты уходишь. Наемный убийца к этому моменту уже рядом с ней и слегка наклоняет голову, шепча ей на ухо. От взгляда голубых глаз пробирает дрожь. — Как только контракт заключен, его нельзя разорвать, это может сделать только клиент. А вы не клиент. Итак. У вас два варианта. Привыкайте к моему присутствию на следующие семь дней, или же продолжайте трепать всем нервы, и тогда я умыкну вас в одно из моих убежищ где-нибудь в отдаленном месте, чтобы дождаться истечения срока контракта. Лично я предпочитаю Сибирь. Холод любите? Я — обожаю. Элисон откидывается назад и изо всех сил отвешивает ему оплеуху — ну, по крайней мере, пытается, потому что в последний момент он слегка отклоняется, и ее рука шлепает только воздух. — Вы играете в высокой лиге, мисс Блэр. Если они потратили такие деньжищи, чтобы задействовать меня, то вы в большой опасности. Из которой не выберешься, бросаясь в нее цветными огоньками. — Не смей со мной так разговаривать. Никто со мной так не разговаривает, — Элисон запускает руку в сумочку. — Я выкупаю твой контракт, а потом ты навсегда исчезаешь из моей жизни, — она извлекает чековую книжку. — Итак, металлический человек. Сколько стоит нанять тебя? Наемник проводит рукой по своим волосам, выбритым по бокам и длинным сверху, как у средневекового рыцаря. — Нужно уточнить в агентстве. Я не часто беру контракты по эту сторону курка. Но моя стартовая цена обычно — 10 миллионов. — За неделю? — Нет. За час, — ублюдок одаривает ее наглой полуулыбкой. — Я — лучший. У меня никогда не бывает осечек. Элисон прячет чековую книжку обратно в бумажник. Твою мать, клиент — это компания виртуальной реальности, Каденс Индастриз, открывающая во время ее грядущего концерта продажу новых VR-наушников и предоставляющая специальный расширенный контент — а карманы-то у них глубокие. Теперь ее возмущает, что нанятый ими телохранитель обошелся дороже, чем она. Она бросает яростный взгляд на своего менеджера по звукозаписи. — Уилльямс, этому телохранителю не разрешается говорить со мной. Если ему что-то нужно, пусть обращается к тебе, — после чего она хлопает в ладоши танцовщицам. — Девочки, начнем с 'Bitch Better', а потом переходим прямо к 'Victory Song'. * * * Остаток дня Баки мотается по залу для репетиций, наблюдая, как Элисон и ее танцовщицы работают над хореографией к концерту. Он ненавидит ряд окон вдоль комнаты. Бросает недобрые взгляды на бесконечную череду доставщиков еды, которые шляются туда и сюда, а ведь любая еда легко может оказаться отравленной. Пусть Элисон и мутант с весьма впечатляющими талантами к световым шоу, но с точки зрения наемного убийцы, Боже правый, убить ее легче легкого. Если бы он был по ту сторону курка, то уже чистил бы оружие и собирался домой. Элисон его демонстративно игнорирует. Ближе к шести часам появляется ее бойфренд, британский продюсер по имени Кэлвин, он приносит тестовые ремиксы «Victory Song» — основного сосредоточия виртуального сегмента концерта. Кэлвин — высокий и тощий белый парнишка, у которого такой вид, будто жизнь к нему несправедлива. Он из тех людей, которые считают тяжелую работу других только «удачей» и сетуют на равнодушие мира к своему артистическому гению. На нем свободная шерстяная шапка и черная футболка с надписью: «100% брат по духу», облегающие вылинявшие джинсы и дорогущие чудаковатые кроссовки ограниченного выпуска. — Это хто? — вопрошает он, дергая подбородком в сторону Баки. Элисон медлит с ответом, надевая наушники, чтобы прослушать новый микс. — Брр. Он ужасен. Новый телохран. Его прислали Каденс. — Это же гребаный Зимний Солдат, да? Круто, Эли, — Кэлвин важно шествует туда, где Баки прислонился к стене, и оглядывает его с ног до головы. — Так у тебя есть пистолет? — спрашивает его Кэлвин. — Пистолет, — подтверждает Баки, ухмыляясь над невинностью этого милого мальчика, который думает, что при нем лишь один пистолет. Черт, да он бы даже в супермаркет с одним пистолетом не пошел. — Ну да, у меня дома тоже есть пушка. Как думаешь, я смогу зашибать десять лимонов в час? Потому как подпирать стенку не кажется мне тяжелой работой, бро. Баки смотрит на Элисон: пожалуйста, убери от меня своего идиота-бойфренда, но та лишь встряхивает волосами и поворачивается к нему спиной. Никогда больше не возьмусь за охрану, решает про себя Баки. — Йо, бро. Я с тобой разговариваю, — не отстает Кэлвин, тыча его в плечо. Та часть мозга Баки, которая рассчитывает матрицы убийства и пути отхода, активно предлагает ему изобретательные и болезненные методы убийства Кэлвина. Как легко будет взять и свернуть ему шею. На секунду Баки прикрывает глаза, затем открывает, на его лице расцветает улыбка. — Кэлвин. Хочешь поиграть в игру? — Какого хрена? Мужик, тебе никогда не говорили, что улыбка у тебя жуткая? — Ты же хочешь быть наемным убийцей, вот и сыграем в игру. Она называется «Поймай Ножик», — Баки извлекает один из своих боевых ножей и подбрасывает его в воздух. — Поймаешь его прежде меня, уловишь суть моей работы. — Ладно, сука, — говорит Кэлвин, пытаясь ухватить нож. Баки не отводит глаз от лица Кэлвина, при этом аккуратно ловя и вновь подбрасывая нож и намного опережая руки Кэлвина. Тот продолжает свои попытки, но Баки даже обычным человеком был быстрее, и хотя сейчас работает не на полной скорости, он все равно не чета Кэлвину. Он перебрасывает нож из руки в руку, подкидывает, переворачивает и меняет хватку, тщательно следя, чтобы тот мелькал рядом с Кэлвином, так что всем наблюдающим кажется, что Кэлвину нужно лишь протянуть руку и взять нож. Спустя пару минут Баки вращает нож между пальцев металлической руки и убирает его обратно в ножны, примирительно пожимая плечами. — Ничего, из меня, вероятно, вышел бы ужасный музыкант. — Да я почти поймал, вот если бы ты бросал подольше, — негодует Кэлвин. Одна из девушек-танцовщиц, обладательница очаровательной гривы волос цвета бургунди, презрительно фыркает. Баки подмигивает ей. В любом случае, она — лучшая танцовщица. Кэлвин разворачивается и тычет в нее пальцем: — Заткнись, а то я заставлю Эли уволить тебя. Скроллившая твиттер Элисон поднимает глаза: — Никто никого не уволит. Идем, Кэлвин, а то на ужин опоздаем, — тот шествует к ней и переплетает пальцы с ее. Смотрит на нее огромными робкими глазами: — Прости, детка, — извиняется он. — Порядок, — улыбается она. — Трудный день. Мы все на пределе. Он расплывается в улыбке и чмокает ее в щеку. — Ага. Пошли лопать суши и толстеть. Элисон вскакивает на ноги и забрасывает сумку на плечо. — Суууш! — радостно провозглашает она. Баки отталкивается от стены и подхватывает свое пальто, молча следуя за хихикающей молодой парочкой в лифт. Обернувшись и обнаружив его рядом, Элисон пугается. — Твою мать! Ты не можешь нависать над кем-нибудь другим, подальше отсюда? Баки закатывает глаза и нажимает кнопку «гараж». Пластины металлической руки рекалибруются — так всегда бывает, когда он раздражен, и он ощущает взгляды Элисон и Кэлвина на своей руке. Понятное дело, на нее все и всегда пялятся, но временами от этого он ощущает себя большим уродцем, чем обычно. Сегодня один из таких дней. В нем зарождается надежда, что кто-нибудь, ну хоть кто-то, попытается угрожать жизни Элисон, и тогда он сможет излить своим любимым способом переполняющую его гребаную метрическую тонну ярости. Дверь лифта открывается, и Баки ведет их в гараж. Элисон делает попытку отойти в сторону, но Баки хватает ее за руку. — Нет. Поедем на моей машине, — говорит он. — У нас машина с водителем, — заявляет Элисон. — Можешь ехать следом. — Не в эти семь дней, — парирует Баки, подходя к своему Ламборджини и распахивая пассажирскую дверь. Замечает одну из своих снайперских винтовок в чехле, лежащую на пассажирском сиденье, и перебрасывает ее назад. — Места на заднем сиденье маловато, но нам ехать недалеко, — говорит он. — Почему именно твоя машина? — злится Элисон, выдергивая руку из его хватки. — Во-первых, она бронированная. Во-вторых, у нее скорость выше, чем у предоставленного для вас внедорожника. В-третьих, у меня здесь достаточно оружия, чтобы завоевать небольшую страну, — в-четвертых, я в невероятно дерьмовом настроении, и мне нужно хоть как-то улучшить его, думает Баки. Вытаращив глаза, Кэлвин забирается внутрь. — Миииленько! — восклицает он. — И сколько выжимает эта штучка? Баки пожимает плечами. — Я разгонялся до 215. — А можно мне порулить когда-… — Нет. Баки усаживается на водительском сиденье и заводит мотор. Сидящая на пассажирском сиденье Элисон таращится на прикрепленную к крыше машины штурмовую винтовку. Баки ловит ее взгляд: — Люди часто в меня стреляют, — поясняет он, выезжая из гаража. — Гм, чувак, как нам тебя называть? — спрашивает Кэлвин. Баки непроизвольно смягчает свое отношение к парню. Тот не злой, просто ужасно неуклюжий и слишком старается произвести впечатление. И, похоже, он действительно заботится об Элисон. — Можете звать меня Джеймс или Солдат. Отзываюсь на оба имени, — отвечает он, разгоняясь и лавируя в трафике. Он обожает быструю езду, особенно ночью, как сейчас. Иногда, еще до возвращения к Стиву, он просто срывался с места и мчался ночью по шоссе со скоростью сотен миль в час, сквозь тьму, под почти медитативный ритм мотора. Он скучает по этому ощущению. Он не уверен, поймет ли Стив, почему он это делает. И, как бы ни было трудно, он старается жить согласно четырем коротким словам, написанным для него книгой Доктора Стрейнджа. Но ему нужна ночь, так сильно нужна… — Я думала, тебя зовут как-то вроде Баки, — уставившись в телефон, изрекает Элисон. Баки проскальзывает через две полосы трафика и сворачивает налево, технически на красный свет. — Мои друзья зовут меня Баки. Для вас я Джеймс или Солдат. — И много у тебя друзей? — Не особенно. У меня сложно с доверием. — А разве в детстве ты не был лучшим другом Капитана Америки? — Элисон так ни разу и не подняла глаз от телефона. Он понимает, что она гуглит его, просматривает странички в Википедии. Там много чего понаписано, но не все верно. Он подключает свой телефон к радио и врубает MMLP2 на полную громкость. Эминем ответит вместо него. *** Заведение, где готовят суши, находится недалеко. Он провожает их внутрь, усаживает за столик подальше от окон и поближе к выходам, рядом с баром, откуда можно спокойно наблюдать за ними и их окружением. Всем своим поведением и раздраженным фырканьем Элисон дает понять, каким неприятным считает его вмешательство в ее жизнь. Ну, ты еще ничего не видела, малышка, размышляет Баки, попивая «Саппоро» в баре и приглядывая за ними. Ничего не случается. Даже ничего подозрительного. Ну, кроме той туристки, которая подскакивает к Элисон за автографом и селфи и чуть не умирает, оказавшись в пяти футах от ее столика. Не стоит всяким незнакомцам кидаться на людей, думает Баки. Гражданские постоянно так делают рядом со Стивом, и Баки понятия не имеет, как тот с этим мирится. Баки знает, что лично к нему люди не подбегают, потому что он их пугает, и его такое положение вещей на 100 процентов устраивает. Но когда они возвращаются в отель Элисон и Баки объясняет, что собирается пребывать с ней в одной комнате — вот тут-то дерьмо и бьет фонтаном. — Абсолютно ни за что! — орет она. — Не обсуждается, — сложив руки на груди, говорит Баки. — Ну конечно, я буду чувствовать себя в полной безопасности, пока ты храпишь на полу моей спальни! Можешь спать в гостиной. — Я не сплю. — Что? Металлической рукой Баки потирает переносицу. — Видишь ли, станет много проще, если ты будешь считать меня уродом и монстром. Мне не нужно спать. Я вижу в темноте. А про мой нюх и слух тебе лучше вообще не знать. И я могу часами неподвижно оставаться на позиции. Я был охотничьим псом Гидры, а на следующие семь дней — я твой пес. Буду сидеть в темном углу твоей комнаты, а когда кто-то попытается что-нибудь выкинуть — потому что, если бы меня послали убить тебя, я бы так и сделал — я их перебью. В остальном, клянусь, я не издам ни звука и не пошевелюсь. Элисон прижимает ладони ко лбу. — Я очень не хочу видеть тебя в своей спальне. Нельзя это делать из гостиной? А если я оставлю дверь открытой? — Нет. Я не единственный монстр, Элисон. Некоторые из них умеют становиться невидимками, или двигаются быстрее, чем я. — Думаешь, они придут за мной ночью? — Это самый легкий способ выполнить контракт. К тому времени, как обнаруживают мертвую мишень, ты уже в другой стране. Хотя, на моем уровне, обычно нанимают, чтобы сделать заявление. Организовать авиакатастрофу, отравить посреди благотворительного бала… — Пристрелить во время поездки через Даллас. — Ага. Она вздыхает и набирает текст на телефоне. Спустя несколько секунд получает ответ, который ее не сильно радует. Поджав губы, она бросает телефон на кровать. Баки выгибает бровь. — Я узнавала стороннее мнение. Он сказал, что ты все правильно делаешь. — Росомаха? — предполагает Баки. — Да. Баки улыбается и усаживается на пол в том месте, откуда открывается хороший обзор на вход, окна и Элисон. — Логан понимает в жизни, — он скрещивает ноги и занимает позу, являющуюся компромиссом между удобной и той, из которой можно быстро вскочить. — Еще он сказал, что, если ты выкинешь что-нибудь жуткое, он за тобой придет, — предупреждает Элисон, подхватив пижаму и направляясь в ванную. — Не беспокойся. Я занят. Основательно так занят, — говорит Баки. Переодевшись в пижаму, Элисон полночи смотрит телевизор, переключаясь с фильма на фильм. Она часто поглядывает на Баки, постепенно осознавая, что тот действительно остается неподвижным, и это жутко. Через некоторое время она забывает про его присутствие, завороженная мелькающим в темноте экраном телевизора. Переключившись на музыкальный канал, она ложится, устраивая над головой небольшое световое шоу и напевая про себя старые песни. Сияют длинные изумрудные полосы, похожие на северное сияние, сверху к ним добавляются кобальтовые, опускаясь к полу, они мерцают. Затем воздух заполняет фосфоресцирующий свет, сквозь который Элисон пропускает пальцы, будто через воду, закручивая кольцами и волнами. Зрелище невероятно прекрасное, и Баки чувствует влагу на щеках, но он обещал, что не пошевелится, так что слезы сами высыхают. Около двух часов утра Элисон, наконец, засыпает. В эту ночь на нее никто не покушается. *** На следующее утро запланирована большая пресс-конференция Каденс Медиа, той самой VR-компании, которая финансирует концерт и выпускает специальные очки, которые продемонстрируют во время него. Все это — крупный маркетинговый ход, люди получат бесплатные VR-наушники, а затем Элисон устроит специальное световое шоу в эфире и представит определенную песню, которую все смогут бесплатно скачать на эти наушники после окончания концерта. Баки дожидается в комнате, пока она проснется и увидит его, после чего встает, кивает ей и уходит, а она топает в ванную, чтобы принять душ. После долгого пребывания в одной позе у него затекло все тело, не говоря о серьезном дефиците энергии, поэтому слопав пару Брюсовых питательных гелиевых упаковок (еда — это скучная, бессмысленная трата времени), он начинает упражнения на растяжку, приводя свое тело в состояние эффективности. Из ванной Элисон выходит одетой и готовой к пресс-конференции — в блестящей курточке из зеленой кожи с мехом, джинсах с пайетками, базовым слоем косметики и уложенными волосами. Она застает Баки посредине сложной связки упражнений и нетерпеливо смотрит, притоптывая ножкой, пока он не заканчивает. Делает обратный кувырок и встает, затем обувает военные ботинки. — Почти готов, — докладывает он, распихивая по кобурам разложенные на кофейном столике ножи и пистолеты и пристегивая их к себе. Последний нож он прячет в ботинок, затем натягивает куртку, маскирующую как металлическую руку, так и жесткие, агрессивные линии фигуры. Видавшая виды бейсбольная кепка скрывает лицо, и в итоге, он выглядит как любой безликий (но крупный) парень из музыкальной индустрии. По дороге к лифтам он достает телефон и набирает текст. ДББ: Ужасно тебя не хватает. Контракт скучный/раздражает. СГР: Я тоже скучаю. Секс по телефону? ДББ: Нельзя. Работа по охране = ноль частной жизни. СГР: Ужас. К этому посланию прикреплено слегка размытое селфи голого Стива перед зеркалом и со стояком. ДББ: ТЫ НЕ ПОМОГАЕШЬ, РОДЖЕРС. ДББ: Сейчас заблокирую твой номер, а когда вернусь домой, переброшу тебя через колено. А потом через каждый предмет мебели в квартире. СГР: … Обещаешь? Баки ухмыляется и издает негромкий полусмех, полустон, выключая телефон. — Твоя девушка? — спрашивает Элисон. — Мой парень. — О, — Элисон рассматривает его — легкую застенчивую улыбку, румянец, наклон головы. — Ух ты, да у тебя все серьезно. — Ну да, — тихо отвечает наемник, все еще краснея. — Все настолько серьезно, что иногда мне кажется, я расколюсь на куски. Элисон отводит взгляд. Этот парень — самый раздражающий тип из всех встреченных ею. И стоит ей только прийти к выводу, что это страшный, бесчеловечный убийца, как он берет и выкидывает нечто милое. И йога — та стойка на руках, которую он выполнял, когда она вошла, была… до ужаса сексуальной. Она почти сожалеет, что во время пресс-конференции собирается попросить директоров Каденс избавиться от него. Все так бурно реагируют на адресованные ей угрозы, а паранойя Джеймса серьезно портит ее стиль. Один день был интересным… но целая неделя? Черт, нет. И, кроме того, как ей побыть с Кэвином, когда этот сторожевой пес с бешеными глазами валяется у нее на полу? Она проскальзывает за кулисы в зеленую комнату, Баки следует за ней молчаливой тенью. Прия, ее стилистка, уже ждет ее, она целует ее в щеку, обнимает и усаживается, чтобы ее лицо сделали совершенным. Нанося удлиняющую тушь на ее ресницы, Прия шепчет: — Кто этот новый парень в кепке? — Уф. Новый телохран. Но мы не сработались. Он уже почти бывший телохран. — Он — горячая штучка, Элисон. — Нет. Ни в коей мере. Он меня пугает, и он параноик, и вообще. Кроме того, Прия, я — это я. Нянька мне не нужна. Это унизительно… — Эй, не шевелись, а то тушь размажется. — Прости. Заявляется вся шайка из Каденс, чтобы поздороваться, и она видит, как напрягается Джеймс, запуская руку под куртку. Двое братьев Тиккио из Финляндии, с ними Уилльямс из звукозаписывающей студии, и она улыбается, и проделывает все положенные жесты в стиле «Благодарная Звезда», и произносит правильные слова о том, как она признательна за эту возможность, и что за VR — будущее, и бла бла бла. Она знает, что к концу пресс-конференции щеки будут болеть от улыбок. Косметика стягивает лицо, волосы жесткие от лака, нужно стоять разряженной, на высоких платформах и каблуках, будто в смирительной рубашке, и красиво выглядеть. Будь их фантазией. Будь их куклой. Будь той, о ком они выкладывают в твиттер «шуточки» про изнасилование, потому что ты носишь слишком мало одежды, или обзывают гадкой, потому что ты носишь слишком много одежды. Будь той, кого они назовут «злюкой», за то что черная и не покупаешься на их дерьмо. Будь той, которая недостаточно черная, потому что работаешь целыми днями и не ввязываешься в победное шествие социальных сетей. Будь их иконой. Будь их грушей для битья. Когда старший из братьев Тиккио (Вальдемар? Она не помнит), разворачивается, чтобы уйти, она опускает ладонь на его руку и притягивает ближе. — Эй, я хотела поблагодарить вас за дополнительную охрану. Очень заботливо с вашей стороны. Но… пусть он уйдет. Он не вписывается. Светлые глаза Вальдемара расширяются. — Были проблемы? — Нет. Он ничего такого не сделал. Но он мне не нравится. Его присутствие меня раздражает, не хочу, чтобы он торчал рядом. Ценю ваше участие, но я прекрасно могу позаботиться о себе сама. — Не передумаете? Угрозы вашей жизни были весьма весомыми, мисс Блэр. — Или он, или я, Вальдемар. Я серьезно. Выбирать вам. Костлявый старичок-скандинав похлопывает ее по колену и говорит: — Хорошо, мисс Блэр. Мы позаботимся об этом после пресс-конференции. Главное для нас — ваше счастье, — ну да, а для меня главное, чтобы ты убрал ручонку с моего колена, старикашка. Прия сообщает, что закончила, и перед тем, как выложить фото в Инста, показывает ей для одобрения. Вид ей нравится: золотистые румяна на щеках и яркая сливовая помада, подчеркивающая зеленые глаза. И ресницы длиной в милю. — Разнеси их в пух, — шепчет Прия, поднимаясь. Элисон посылает ей воздушный поцелуй. — Спасибо. Появляется Уилльямс, говорит, что пора идти. Глубокий вдох. Нацепить улыбку. Она смотрит на Джеймса, который стоит рядом, рассматривая ее. Слышал ли он разговор с парнем из Каденс? Ну, без разницы. Его чувства — это его проблема. Затем она выходит на сцену, рука об руку с Вальдемаром Тиккио, улыбаясь и помахивая рукой вспышкам. Они продемонстрируют наушники, возможно, она споет а-капелла, произнесет несколько слов, а затем шесть часов в комнате отеля нужно отвечать на все те же самые идиотские вопросы от различных журналистов, пока не дойдет до того, что она на полуфразе начнет забывать, кому и что говорит, и на какой вопрос отвечает. Зал битком набит, и она знает, что это самый большой зал в отеле. За софитами точно не разглядишь, но выглядит заполненным людьми. Экран позади нее беззвучно показывает клипы с ее последних видео, а близнецы Тиккио распинаются насчет будущего музыки и VR, когда… Кто-то кричит. Что-то ударяется в нее. В комнате гремят выстрелы. И тут до нее доходит, что врезался в нее Джеймс, он стоит перед ней и блокирует пули металлической рукой, и отвечает огнем из пистолета в другой руке… Еще больше людских криков, скрипят и переворачиваются стулья … И он подхватывает ее своей живой рукой, и раскрывает металлическую ладонь, и три пули выпадают из нее — он поймал их, и говорит: — Смотри по сторонам, первый выбыл, но это не единственный стрелок, — и все разбегаются в разные стороны, и он полу-ведет, полу-несет ее в сторону, а затем промельк в тени на краю сцены, появляется рука с нацеленным на нее пистолетом, но Джеймс быстрее, слышны еще два выстрела, и Джеймс говорит: «дерьмо», и она выдавливает из себя: «что», а он на бегу указывает на руку убитого стрелка, на ней татуировка, а он поясняет: — Клан Нефария. Маггия (международный преступный синдикат, напоминающий мафию и состоящий из супер-злодеев — прим. перев., Вики). Бандиты с супер-способностями, — он тянет ее к служебному выходу, рассказывая: — Они работают командами по трое, плюс водитель. Двое выбыли, осталось еще двое, — и вот они на улице, в тупике позади отеля, и он отпускает ее и швыряет мусорный бак перед дверью, из которой они только что вышли, блокируя ее, вот просто берет и поднимает бак… — Не ранена? — он оглядывает ее с ног до головы. Она трясет головой. Это шок, она знает, такое уже бывало, когда она угодила в паршивую автоаварию. — Ладно, — говорит он, протягивая руку. — Нам надо двигаться. Нельзя стоять на месте… Громкий рев мотоцикла заглушает остаток фразы, и Элисон вскрикивает, когда в конце аллеи появляется байкер в белом кожаном костюме и со штурмовой винтовкой в руке. Джеймс толкает ее к баку, командуя: — Прячься за ним, — и разворачивается. Он что-то швыряет металлической рукой, движение быстрое и размытое, как бросок змеи. Элисон провожает его взглядом, поднимает глаза и видит силуэт третьего стрелка на краю крыши, в шею которого вонзается метательный нож. Стрелок перевешивается через край крыши, его ружье бесполезно отскакивает от кирпичной стены над ее головой. Она приседает за зеленым мусорным баком — по крайней мере, он подходит по цвету к ее наряду, саркастично размышляет она. Джеймс сражается с байкером, прямо как в фильме «Ровно в Полдень» (англ. High Noon, 1952 — художественный фильм-вестерн режиссёра Фреда Циннемана. Классика жанра вестерн. Четыре премии «Оскар», в том числе за лучшую мужскую роль Гэри Куперу — прим. перев., взято из Википедии). Байкер, наращивая скорость, несется на Джеймса, паля из винтовки, а Джеймс делает последнее, чего ожидает Элисон: он бежит прямиком на байкера, подпрыгивает, делает кувырок в воздухе, уходя с линии автоматного огня, и Элисон уверена, что даже байкер думает: «какого хрена», а затем Джеймс делает сальто над мотоциклом, обхватывает ногами шею байкера, и даже сквозь рев мотора Элисон слышит треск ломающейся шеи, а Джеймс ухитряется сбросить тело с мотоцикла, пока: а) тот все еще едет, и: б) он все еще балансирует на одной руке на руле, а потом переворачивается, приземляясь точно на сиденье, и лихо разворачивает байк прямо перед мусорным баком. — Элисон. Бери шлем и надевай. Она ковыляет к нему в своих ботинках от Rick Owens, мертвый байкер валяется на земле как некий падший ангел, она стаскивает с него шлем. Когда она возвращается, Джеймс уже надел очки и маску на нижнюю часть лица. Эффект пугающий, на память приходят его фото из Вашингтона и та информация, которая всплыла несколько месяцев назад. Она непроизвольно ежится. Когда она делает попытку усесться сзади, он хватает ее за руку и подталкивает вперед: — Нет. Передо мной. Я же должен тебя защищать, помнишь? — рычит он. Она устраивается впереди, и он укладывает ее руки на руль, а ее ступни поверх своих. — Готова? — спрашивает он. В ее мозгу воспроизводятся последние, боже, сколько, минут пять ее жизни? С того момента, как Джеймс ловит пули, до того, как он одними бедрами ломает людям шеи, балансируя в воздухе. Прежде, чем она успевает подумать, выпаливает: — Ты… ты же и близко не человек, верно? — Нет, — говорит он. — Уже нет. Она вздыхает и снова вздрагивает, выходя из шока. Джеймс заводит мотоцикл и разворачивает его. — Куда мы едем? — спрашивает она тихим голосом, когда они выезжают из аллеи. — Подальше от этого чертова мафиозного города.