Номер один с пулей

Саммари: В американской глубинке, где негде спрятаться, мафия охотится на Баки и Элисон. Немногим дольше часа Баки и Элисон гонят на байке, направляясь на юго-восток от Чикаго, в бесконечные кукурузные поля американской глубинки. Элисон думает, что Баки так и будет гнать, но притаившийся за рекламным щитом полицейский сигналит им остановиться из-за превышения скорости. Она чувствует, как напрягается Баки позади нее, и похлопывает его по руке, намекая, что лучше бы остановиться — последнее, что ей надо, это проблемы с законом и обливание грязью на TMZ (веб-сайт про знаменитостей — прим. переводчика, вики). Он тормозит у обочины двустороннего шоссе, возле поворота на грунтовую дорогу. Элисон стаскивает с головы шлем и делает глубокий вдох, надеясь, что волосы не в полном беспорядке. Замечает, что Баки снял маску и поднял очки наверх, чтобы выглядеть менее грозно. Куртка все еще на нем, и металлическая рука незаметна. Может, им удастся выпутаться, размышляет Элисон. А затем вспоминает, что они едут на краденом мотоцикле. Она слезает с мотоцикла и разворачивается в сторону полицейской машины. Баки накрывает ее руку своей ладонью и щурится. — Что ты делаешь? Она улыбается. — Ты сделал свою работу, теперь посмотри, как я делаю свою, — она стряхивает его руку и шествует к полицейскому автомобилю, слегка покачивая бедрами и излучая самоуверенность и успешность — и тут ее каблук увязает в дорожной грязи, и щиколотка подворачивается. — Черт побери, — бурчит она себе под нос, выпрямляясь и нацепляя Элегантную Улыбку, шагая к полицейскому. Пожалуйста, пусть у него будут дочери-подростки. — Быстро гоняете, юная леди, — говорит полицейский. И тут его осеняет: — Скажите, а вы не та певица? — Да, сэр. Я — Даззлер, приятно познакомиться, — она протягивает руку, и коп тянется из окна, чтобы пожать ее. Она прижимает тыльную сторону его ладони большим пальцем и взмахивает ресницами (которые, будем надеяться, все еще на ней, а не размазаны изнутри чертового шлема). — Гм, мой друг учит меня ездить на мотоцикле, — она бросает взгляд в сторону Баки, молясь, чтобы у него был не слишком пугающий вид, но тот лишь прислонился к мотоциклу, козырек бейсбольной кепки частично скрывает его лицо. Заметив ее взгляд, он улыбается нормальной дружелюбной улыбкой обычного человека и машет ей рукой. И не подумаешь, что совсем недавно швырялся мусорными баками. Она ниже наклоняется к полицейскому, придавая интимности. Противный тип, где-то фунтов 20 лишнего веса, с рябым лицом и рыжеватыми волосами, подстриженными так коротко, что видна перхоть. — В следующем видео мне придется кататься на мотоцикле, и вот мы приехали сюда, потому что здесь не так страшно ездить, как в городе. Мне так жаль, что я превысила скорость. Управляться с мотоциклом у меня пока выходит плохо. — Это ваш мотоцикл, мэм? — уточняет полицейский. Черт, думает Элисон. Он уже записал номер. — Нет, сэр, он принадлежит компании по производству музыкального видео. Или они взяли его у кого-то напрокат, я не вникала. Мне его одолжили на неделю, чтобы я привыкла управлять им. — Что ж, выглядите вы на нем неплохо, но, мисс Даззлер, нужно соблюдать ограничения скорости. На этот раз я лишь предупреждаю… — О, огромное вам спасибо, — лепечет она. — … И, гм, можете что-нибудь подписать для моей дочурки, Брейли? Она — ваша поклонница. — С радостью! У вас есть ее фото? Обожаю видеть своих поклонников. Добрые десять минут Элисон щебечет с полицейским, рассматривая фото его дочери в выходном платье, на выпускном в школе, на практике и так далее, и подписывает небольшое послание для Брейли. — Б Р Е Й Л И, верно? — на обороте бланка для свидетелей. Машет полицейскому на прощанье, снова спотыкается в грязи и возвращается к Баки. Пока полицейский отъезжает, оба машут ему руками и улыбаются, после чего Элисон отворачивается и закатывает глаза. — Уфф, — стонет она. — Я впечатлен, — признается Баки. — Как ты держишься? В смысле, после всей этой пальбы? Элисон обхватывает себя руками и пинает пыль. — Думаю, я в порядке. Где мы, черт побери? И вообще, почему мы на кукурузном поле? Баки что-то мычит и всматривается в заросли кукурузы. — В разведке есть одно правило, оно гласит: «стань черным», — сообщает он. Элисон вскидывает бровь. — Ага. — Это означает — исчезнуть. Уйти с радара. Оторваться от наблюдателей. Когда дело плохо, это первое, что ты делаешь. В одиночку я легко могу оторваться в городе. Почти сразу же. Но с международно-знаменитой поп-звездой в ярком зеленом меховом жакете? Сложновато, — выдыхает Баки. — Вдобавок, семья Нефария заправляет чикагской мафией, а чикагская мафия практически заправляет всем Чикаго. У них глаза повсюду. Кроме как здесь, — он обводит рукой пустошь вокруг них. — Где видеть нечего. Я отвезу нас туда, где можно подумать и спланировать. Вот и все. — Ладно, — соглашается она. — Итак, — он складывает руки, глядя ей в глаза. — Не хочешь рассказать, что ты такого сделала, что разозлила мафию? — А можно провести этот разговор где-нибудь, где есть ванная и диетическая кока-кола? — уточняет она. — В смысле, вкратце ответ звучит как: «ничего», но тут ветрено и грязно, и мне кажется, я вляпалась в коровью лепешку. Но Баки всматривается в небо, не слушая ее. — Что там? — спрашивает Элисон. — Самолет, — отвечает он. — Одномоторный. Возможно, с распылителем. — А в это время года что-то распыляют? — Понятия не имею, — ворчит Баки. — Я из Бруклина, — он озирается вокруг. Ничего на мили вокруг, только кукуруза и телефонный столб. Ни укрытия, ни способа замаскировать их присутствие. Кукуруза молодая, чуть выше колена. В такой не спрячешься. Черт, возможно в это время года что-то да распыляют. Может, хоть раз в его распроклятой жизни ему повезет. Самолет спускается все ниже, прочесывая двустороннее шоссе. Баки замечает дула автоматов под пропеллером. Возможно, кое-кто из полиции сообщил мафии о мотоцикле. Или же, влияние Семьи Нефария тянется дальше, чем достает метро Чикаго. Баки подталкивает Элисон к мотоциклу. — Укройся за ним! Как можно ниже, — командует он, становясь перед мотоциклом, когда двойная линия пулеметных пуль пропахивает асфальт, а потом и землю, двигаясь в их сторону. Он достает свой 9мм и в последний момент отскакивает, пули свистят по обе стороны от него, пока он разряжает обе обоймы в днище аэроплана. Эффект нулевой. Самолет взмывает к солнцу и разворачивается для нового захода. — У меня нет ничего подходящего калибра, чтобы сбить самолет, — говорит Баки, и Элисон вздрагивает от страха позади мотоцикла. Тот наполовину уничтожен, шина порвана, бензобак пробит. Ей нельзя здесь больше оставаться. Одна искра… и тут глаза Баки распахиваются. У него есть кое-что, чем можно сбить самолет. И это не 40мм граната, о которой он подумывал, а… Элисон видит его лицо. — Что ты намерен делать? — Нечто глупое, — отвечает он, становясь поудобнее и готовясь к следующему заходу самолета. А вот и он, думает он, когда самолет с ревом несется над шоссе к ним. Пилот сделал выводы после первой попытки и теперь покачивает крыльями, посылая пули с меньшей предсказуемостью. Баки поворачивается боком, чтобы блокировать рукой столько, сколько сможет. Будет больно. — Джеймс, скажи мне, что ты запланировал? Я могу помочь! — Собираюсь швырнуть в него мотоцикл. Ты тут ничего не сможешь. Я работаю один. Дорожки от крупнокалиберных пуль взрывают асфальт на дороге уже в десяти футах, и быстро приближаются. Самолет так близко, что они видят пилота — тощего, на вид голодного белого парня со шрамом через губу. — Как ты сможешь блокировать пули и бросать мотоцикл одновременно? Или тебе плевать, что тебя подстрелят? — спрашивает Элисон. Когда становится ясно, что он не собирается отвечать, она бросает раздраженное «тьфу!» в широкую спину, честное слово, самого тупоголового и раздражающего мужчины во всей вселенной. Ну, она ему покажет. Элисон концентрируется на реве пропеллера, вбирая в себя мощный, вибрирующий звук и трансформируя его. Правую руку вскидывает, нацеливая в пилота и направляя прямо ему в лицо вспышку бело-синего пламени. Пилот вопит и бросает штурвал, закрыв глаза от ослепительного огня и прекратив палить. Баки это видит и хватает мотоцикл. Напрягает мышцы, готовясь к броску, и запускает мотоцикл вверх. Тот пролетает 20 футов и врезается в пропеллер самолета, уничтожая его и разнося кокпит. Самолет угрожающе кренится и крылом задевает асфальт, разваливаясь и искря. Элисон складывает руки, закатывает глаза и бубнит себе под нос: — Ну да, только гляньте на меня, я Зимний Солдат, и скорее получу пулю, чем попрошу о помощи, я люблю Nine Inch Nails (в переводе с англ. — «девятидюймовые гвозди» — американская индастриал-рок-группа. — прим. перев., википедия) и веду себя как капризный засранец. Баки поворачивается к ней, распахнув глаза, и Элисон секунду думает: «о, черт, он все слышал», но потом смотрит поверх его плеча — на них надвигается, кувыркаясь на сломанном крыле, горящий самолет. Баки толкает ее на землю как можно дальше от места крушения. Закрывает своим телом, загораживая их головы металлической рукой. Что-то в них врезается, какая-то часть самолета, она не знает, какая именно, но Баки не издает ни звука. Где-то футах 30 позади них самолет ударяется о землю и взрывается в визге искореженного металла и пламени. Баки встает, освобождая ее и предлагая руку, чтобы помочь встать. Она нетвердо поднимается на ноги, одаряя его улыбкой. Его лицо покрыто сажей от взрыва. Она даже не хочет думать, как выглядит сама. — Должна сказать, — говорит она. — Твоя привычка швырять дурацкие тяжелые штуковины не перестает меня удивлять. Он улыбается ей в ответ, опуская взгляд на свои ботинки. — Та штука с огоньками… тоже весьма впечатляет. Спасибо. И, гм… — он неловко мнется. — Вообще-то я не люблю Nine Inch Nails. Элисон краснеет. Затем Баки оборачивается, разглядывая обломки самолета, и она замечает здоровенный порез на его спине. — Эй! Тебя зацепило, — говорит она. — Поверхностное ранение. Выглядит хуже, чем есть, — отвечает он, невероятно апатично для того, чья куртка начинает промокать от крови. Усталые, грязные и побитые, они стоят и смотрят, как пламя поглощает самолет. Элисон понимает, что еще даже не середина дня. Вздыхает. — Итак, гм, поскольку ты похерил наш полет на самолете… думаю, вызвать Юбер — не вариант? Баки хихикает. — Нет. Боюсь, нет. — Но это же та часть, где ты скажешь, что мы укроемся в симпатичном сельском домике, пока кто-нибудь из студии не приедет и не заберет нас, верно? — с надеждой спрашивает она. Он качает головой. — Семья Нефария не остановится. Они знают, где мы находимся. Куда бы мы ни пошли, мы подставим владельцев дома, рискуя их жизнями. Мы пойдем пешком, пока не найдем машину, которую можно украсть, или пока они снова нас не найдут. Элисон топает к дороге, садится на асфальт и стаскивает с себя ботинки на высоком каблуке. Встает в одних носках и отбрасывает волосы за спину. — Куда идем? Баки указывает вперед. — Где-то милях в шести на юг должен быть город. Она прожигает его взглядом и начинает идти. — Если кто-нибудь нас сфоткает и в результате я окажусь на TMZ, где буду выглядеть как бомжиха, с тебя новый наряд. И я знаю, ты его купишь, мистер я-никогда-не-терплю-неудачи. Баки смеется, догоняя ее. — Вообще-то ты выглядишь отлично. Ангел с грязным личиком. И, — он опускает взгляд. — В стильных носочках «Чудо-Женщина». — Не смей проявлять неуважение к моим счастливым носочкам, Джеймс. — Зови меня Баки, — улыбается он. *** В дружелюбном молчании они топают в сторону города. Идут час, им остается около мили или двух, когда из раскаленного марева над горизонтом возникают три черных машины: два внедорожника с затемненными стеклами и длинный черный седан. Баки вздыхает. — Это за нами? — спрашивает Элисон. — Почти наверняка, — Баки выходит на середину дороги и надевает защитные очки. — У тебя есть план? — У меня отлично выходит разбивать машины. Думаю, самое время. — Ладно. Ту машину, которую ты не достанешь, постараюсь сбить я. — Договорились, но оставайся позади меня, — он сверкает ей улыбкой, затем застегивает на лице маску. — Не угоди под пулю. — Ты тоже, болван. Правой рукой Баки достает перезаряженный 9мм и приседает в боевую стойку. «Понеслось», думает он, два внедорожника несутся по дороге, седан их прикрывает сзади. Баки оборачивается к Элисон, показывая на левую машину. Она кивает. Баки бежит прямо к правой машине, видит через лобовое стекло их дорогие костюмы, красные рубашки и обеспокоенные лица, ведь он приближается на такой скорости, которую они считали невозможной, а затем… … Он перелетает через капот и стреляет в водителя из пистолета, но черт, лобовое стекло пуленепробиваемое, тогда он хватается за крышу и держится там, справа вспыхивают яркие огни — Элисон ослепляет водителя второй машины, которую так заносит, что она чуть не рвет покрышки, внедорожник № 1 слетает с дороги и въезжает в кукурузу, парни в его машине пытаются стрелять по крыше, сбросить его, и он разбивает ветровое стекло — может оно и пуленепробиваемое, но против металлической руки и плохого нрава это пустяк — выдергивает водителя и швыряет его головой вперед на землю, и кто-то на заднем сиденье в броне и странном шлеме — ВОТ ДЕРЬМО! — выпускает гребаный плазменный заряд или что-то в этом роде, а висеть на несущейся на скорости машине, держась одной рукой — это несолидно, Барнс, твою мать, седан устремляется к Элисон, тебе нужно разобраться с этим, и немедленно, Солдат, и он швыряет гранату сквозь открытое окно, оттуда несутся вопли «пожар», и он спрыгивает с машины. Перекатывается, используя Руку, чтобы замедлиться, и три-два-один — внедорожнику № 2 хана, ах нет, не с его чертовой удачей, мудак в броне и тип с пушкой во лбу выходят из дыма, а где Элисон, третья машина останавливается, и оттуда вылезает ударная группа, и он стреляет, и выбивает двоих, а затем видит зеленую вспышку с той стороны, где на земле вверх дном валяется внедорожник № 1, и на него кидается что-то вроде ящерицы — получеловек-полукрокодил, пули отскакивают от плотных щитков на его голове, а руки… … И, Господи, после него программы по усовершенствованию стали совсем дурацкими, он много чего думал о Золе, но тот, по крайней мере, не превращал его в гребаного крокодила, очевидно, за эти малые милости можно благодарить Гидру. Парень-единорог с пушкой во лбу осторожно кружит вокруг него, приятно, когда репутация опережает тебя, а парень выглядит заведенным как черт, интересно, как много наркоты ему всадили, чтобы заставить его тело смириться с этой, скорее всего радиоактивной, штукой, которую они в него вставили, черная волна ярости взмывает в нем, потому что всё и всегда повторяется, мать их, ученые никогда не делают правильных вещей, никогда после Стива, они просто берут плохих парней, ломают и переделывают их в нечто еще худшее, а затем держат на наркоте, чтобы побороть боль, тошноту и вопли в их головах, и он знает — эти двое кретинов, скорее всего, пошли на это добровольно, уселись на лабораторный стол и умоляли: сделайте меня таким же, как Мстители, а ученые просто улыбались и говорили: «мы постараемся» — вот почему он надеялся остаться призраком, потому что не хотел, чтобы кто-то просил: «сделайте меня таким же, как Зимний Солдат», но Гидра даже этого ему не оставила… Челюсти человека-крокодила смыкаются вокруг его левой руки, и Баки чувствует, как крокодилий хвост захлестывается вокруг его ног и подсекает, оба падают, у парня когти на руках и на ногах, передние когти впиваются в правую руку Баки и грудь, а задние стараются разодрать ему бедра. Человек-крокодил вновь открывает пасть, Баки слышит, как где-то сзади парень-единорог умоляет: «Чарли, дай мне выстрелить, мне нужно выстрелить, у меня голова сейчас разорвется, просто дай мне добраться до него…» — а парень-крокодил открывает пасть, рыча: «Отвали, Эрни…» - и в этот момент Баки вонзает ему боевой нож сквозь нёбо прямиком в мозг, челюсти парня в смертной муке смыкаются-размыкаются на металлической руке, Баки отшвыривает его в сторону второго наемника, перекатывается и вскакивает на ноги, налетая на парня-единорога, тот плачет кровавыми слезами, на его лице застыла улыбка, он твердит: «дадада», а когда имеешь дело с большими пушками, суть в том, что они смертельны на средней дистанции, но абсолютно бесполезны на близкой, и Баки врезается в парня левым плечом, и слышит, как над его головой пролетают заряды, один опаляет спину, а потом Баки сшибает противника, зажимая его челюсти правой рукой, а левой срывает его броню и провода, ему нужно вырубить пушку, или же вырубить самого парня, что раньше получится, а костюм парня роботизирован, он делает его сильнее, и Баки приходится приложить почти все силы, чтобы угомонить его. А парень смотрит на него залитыми кровью глазами и шипит через стиснутые рукой Баки челюсти: «ты даже лучше, чем они говорили», а потом: «ты — мой герой», и Баки больше не раздирает его броню, он просто снова и снова крушит металлическим кулаком его грудь: источник энергии, металлические пластины, кости, грудная клетка и легкие превращаются в месиво, пушка отключается, и кровавые слезы больше не текут, а голова безжизненно перекатывается набок. Баки заставляет себя подняться на ноги, и только все прожитые им в качестве Зимнего Солдата годы останавливают подкатывающую тошноту, не дают развалиться на куски, как бы ни хотелось. Он продолжит миссию. Обдумает произошедшее позже, в ночной тиши, когда все будут спать и не увидят его. Миссия… А где Элисон… Мимо него проносится седан, и намертво вбитые рефлексы позволяют прострелить задние покрышки, чтобы замедлить машину и догнать ее, он вскакивает на багажник и видит через стекло лежащую на заднем сиденье бессознательную Элисон. С него на сегодня на 110% хватит тонкого подхода, поэтому он просто отрывает всю крышу целиком и рычит: — Останови машину, — боевик из Клана Нефария уже тянется к внутреннему карману своего черного костюма и распахивает рот, но прежде, чем он успевает произнести какую-то идиотскую угрозу, Баки стреляет в него, и это убеждает водителя очень быстро остановить машину. Глаз у водителя подбит, а у подстреленного Баки парня разбита губа — молодец, Элисон, думает он, наклоняется и поднимает ее на руки. Он смотрит на водителя сверху вниз. — Передай остальным из Клана Нефария, чтобы отвалили. Даззлер под моей защитой. Попытаетесь выкинуть что-нибудь еще, и я чисто из спортивного интереса выслежу и прикончу всех членов Клана Нефария до последнего, — он разворачивается и спрыгивает с машины, направляясь к последнему транспортному средству, которое еще на ходу, то бишь перевернутому внедорожнику — потому что сегодня ничего не дается легко. Водитель бывшего седана, а ныне вроде как кабриолета, уезжает со всей доступной скоростью по дороге, задние колеса искрят об асфальт. Баки осторожно укладывает Элисон, перерезает веревки. Затем проверяет, все ли из ударной группы внедорожника № 1 мертвы, вытаскивает трупы и ставит машину обратно на колеса. Хорошо бы устроить Элисон в машине и отчалить отсюда прежде, чем та очнется и увидит всю эту… бойню. Ты мог бы просто не убивать людей. Это было бы неэффективно и глупо. Но ему приходится еще заменить две покрышки, ибо подлянкам этого дня нет конца. Он быстро заканчивает, затем убирает подальше свою маску и очки, потому что не нужно ей проснуться и увидеть их. Элисон приходит в себя как раз тогда, когда машина отъезжает прочь от места стычки, направляясь в Чикаго. Она кричит, подскакивает и машет кулаками, Баки перехватывает ее руки и успокаивает: — Шш, это я, ты в безопасности, — секунду Элисон только моргает, а затем начинает реветь. Ее сотрясают глубокие рыдания, потоки слез оставляют чистые полоски на грязных щеках. — П-прости, — рыдает она. — Использование световых вспышек изматывает меня, и… и, — она заикается. — … Ты испугалась, — заканчивает Баки. — Ты, наверное, считаешь меня тряпкой. — Нет, — улыбается он. — Я видел тот фингал, который ты поставила парню из Нефарии. Иди сюда, — Баки тянет ее за руку, и она с беспокойством глядит на него. Затем перебирается на переднее пассажирское сиденье и трет лицо. Баки правой рукой поглаживает ее спину маленькими кругами, стараясь согреть. — Почему это происходит? Зачем кому-то натравливать на меня мафию? — она снова принимается плакать. — Почему я не могу просто заниматься музыкой, чтобы люди не считали меня подходящей мишенью? — Без понятия. Но я разберусь, Элисон, — он сжимает ее плечико. — Отдохни. Дерьмовый выдался денек. — Что есть, то есть, — соглашается она. Затем глядит на него сузившимися глазами: — Мне все еще интересно, когда ты отдохнешь. Он пожимает плечами. — Когда все закончится, — эту небрежную реплику основательно портит урчание в животе. Элисон хихикает. Барабаня пальцами металлической руки по рулю, он излагает ей план: — Мы сменим отель, примем душ, вызовем рум-сервис и слопаем половину меню. Как тебе? Элисон съеживается в уголке своего сиденья. — Не могу. У меня сегодня свидание с Кэлвином. — О. Ладно, — говорит Баки. Вероятно к лучшему, что он останется без твердой пищи. Гелевые упаковки и инъекции все равно больше подходят для поддержания эффективности. Весь путь обратно Элисон спит. В предместье Чикаго Баки достает телефон. ДББ: Люблю тебя. СГР:??? ты в порядке ДББ: Да. Тяжелый день. ДББ: Другими словами, я запустил в самолет мотоциклом. ДББ: Так что теперь мне нельзя над тобой смеяться, что ты бросил мотоцикл в танк. В ответном послании от Стива картинка из «Запутанной Истории» — изображение Рапунцель со сковородой. СГР: Кто бы подумал, верно? ДББ: фыркает СГР: Я тоже тебя люблю. СГР: Кстати я знаю, что ты охраняешь Даззлер. Стрельбу показали по ТВ. ДББ: Она ничего вообще-то. ДББ: Но ситуация хреновая. Что-то не так, Стив. ДББ: Мне пора. СГР: Бак, подожди СГР: БАКИ СГР: ПОГОВОРИ СО МНОЙ ДББ: Поговорю, когда что-нибудь узнаю.