Черноморка

      — И часто она позволяет себе такие шумные компании? — спрашиваю я у Марины, которая сидит вместе со мной на изголовье лавки, пока из подъезда не выйдет какая-нибудь бабушка и не прогонит нас с детской площадки. Это повторилось уже три раза, пора и четвертый. Вот бы полицию не вызвали.       — Как будто я знаю, — пожимая плечами, говорит Марина, дергая ногами. — Не я же с ней в одном городе живу, — как бы с намеком продолжает она, поворачивая голову ко мне. Сообщение получено.       — Угу, — согласно бубню я под нос. Марина права, мы с Ариной живем в одном городе, учимся в одном классе, почти всегда вместе. А в итоге, что я о ней знаю? Что она веселая и бывшая староста класса? И то, Михаил Васильевич не дал мне четкого ответа, вернут ли Аришу на эту должность или нет.       — У вас с ней все в порядке? — интересуется Марина, переводя взгляд на компанию. Я повторяю за ней. Никогда бы не подумала, что у Арины есть такие знакомые. Компания состояла из трех парней и двух девушек. Один с зелеными волосами и кожаной куртке, другой с черными и в кожаной куртке, у третьего синие и он так же был в кожаной куртке. С девушками все было проще, они были близнецами и похожи друг на друга как две капли воды. Их отличить можно было только по кроссовкам: у одной бирюзовые, а у другой — красные.       — Да, — попытаться солгать сейчас единственный верный шаг. Открываться Марине я не очень хочу.       — Я вижу, что в порядке не все, но если не хочешь говорить — не надо, — спокойно говорит она, поворачиваясь ко мне. — Но это еще не все. Дело не только в Арине, да? Я смотрю на Марину. Она действительно выглядит обеспокоенной. Неужели, она так хочет выслушать меня? Я не могу сказать, что Арина никогда не слушала меня, не поддерживала и не давала советы. Наоборот, Арина прекрасно справлялась с этой ролью, всегда готова к оказанию любой помощи, но что-то меня останавливало полностью рассказать ей обо всем. То ли то, что она такая торопливая, быстрая и энергичная, то ли из-за таких шумных компаний.       — Да, — снова соглашаюсь я, закрывая глаза. Сон не выходит из моей головы, заставляя снова и снова возвращаться к нему.       — И кто же это? — спрашивает Марина, и я открываю глаза.       — Почему…? — собираюсь задать вопрос, но рыжеволосая прерывает меня, смеясь и загадочно улыбаясь.       — Юль, как будто я никогда не видела, как ходят влюбленные девушки, — но, замечая, что я не смеюсь, перестает улыбаться. — Аринка также себя вела примерно полгода назад, — каждая сказанная ею фраза отчетливо отпечатывалась в моем сознании. Оказывается, я и Арина мало знали друг о друге, иначе почему я не знала об этом. — Так кто же он? — Марина, видимо, любила слушать такие истории, но я сомневаюсь, что эта похожа хоть на одну, потому что у меня еще фигурировал историк.       — Они… — тихо поправляю я. Ситуация немного пугает и напрягает. Хочется сжаться в маленький комочек, спрятаться ото всех, но в то же время очень хочется получить того, что я не могла дать сама себе — любовь, тепло и заботу.       — Даже так? — Марина замечает мое смятение и пододвигается ко мне ближе. — Ты можешь мне все рассказать, я умею хранить секреты. Я увидела, какая ты замечательная девушка и такие, как ты, редко бывают одиноки. Я очень хочу помочь тебе, Юля, — она обнимает меня, а я постепенно расслабляюсь.       — Все очень сложно, — тихо начинаю я, качая головой, а потом глупо улыбаюсь. Марина за эти несколько недель стала для меня очень хорошей подругой, и сейчас она была готова подставить мне свое плечо. Я начинаю рассказывать историю про то, как поняла, что что-то чувствую к Егору, про Михаила Васильевича, про прогулку с Егором, про сон. Марина очень внимательно меня слушает, ее выдает ее серьезное лицо.       — Да, ты права, ситуация непростая, — говорит она, когда мой рассказ закончен. Мне и правда полегчало, по крайней мере какой-то груз с моих плеч упал. — Но разве ты должна быть одна до конца своих дней и быть не счастлива? Не бойся осуждения обществом…       — Но я беспокоюсь не об этом…       — Другой вопрос и не может тебя интересовать, потому что… — Марина не успевает договорить, так как бабушки, сидевшие на лавочке, начали ругаться на нас, крича что-то про полицию.       — Пора валить, — сообщают друзья Арины, наверное, это было прощание, потому что потом они пошли в одну сторону, а Арина — к нам.       — Не бойся быть счастливой, — напоследок говорит Марина, искренне улыбаясь. И правда, я так боюсь остаться одна или совершить ошибку, что постоянно задаю себе слишком много вопросов. Но почему Марина решила, что я выбрала Михаила Васильевича? Почему именно он? Вопросы снова накатили на меня волной, и я печально вздыхаю, потому что это чувство тяжести пропало всего на секунду, чтобы навалиться на меня с новой силой. Марина больше не поднимала эту тему, но я понимала, что было бы хорошо поговорить и с Ариной. Все же она знала меня намного лучше, чем дочка ее крестной, но иногда своим словом она могла больно задеть или даже обидеть. Я не помнила, когда мы в последний раз ссорились, потому что я не была слишком обидчивой, а Веселкина — не злопамятной. Когда мы проводили Марину до автобуса, посадили и отзвонились ее маме, мы пошли домой, причем во время нашего пути, все были слишком молчаливы.       — Ты что-то хочешь мне сказать? — аккуратно спрашивает Арина. Я молча поднимаю взгляд на нее, немного приподнимая бровь. — Ну, ты весь день какая-то грустная и задумчивая, более задумчивая, чем всегда, — отвечает на мой вопросительный взгляд она.       — Я хотела… — тихо говорю я, качая головой. — Если бы я сама понимала, как тебе это сказать…       — Скажи прямо, — утвердительно советует Арина, беря меня за руку. — Давай поговорим об этом.       — Если бы только знала, о ком я хочу поговорить… — опять шепчу я, но подруга явно сконцентрирована, что слышит и его.       — Наверное, я догадываюсь? — спрашивает она, сжимая мою руку. — Михаил Васильевич?       — Откуда? — только могу спросить я.       — Я давно об этом догадалась, слишком странная ты в последние дни после его факультативов. Ладно ты, но, а он, он же взрослый мужик!       — Не поняла? — я действительно не поняла откуда взялся такой напор у одноклассницы.       — Все понятно, ты же втрескалась в него, но все это быстро пройдет, но, а он? Он же взрослый, должен понимать, что будет за совращение несовершеннолетних, — я больше не могу слушать эти слова. Как бы я ненавидела его в начале и чтобы не чувствовала сейчас, оскорблять его я не позволю никому.       — Арин… — произношу я, но она продолжает свой монолог.       — Я не понимаю тебя, почему он? Он же старый для тебя.       — Арина! Хватит! — повышаю голос я, заставляя ее наконец закрыть рот и послушать меня. — Чтобы я не чувствовала к нему, как бы не относилась, ты не имеешь права оскорблять его. Он тоже человек, почему мне нельзя слушать свое сердце?       — Если бы каждый слушал зов своего сердца, то… Я не хочу с тобой ссорится, Юля. Ты моя подруга, и я поддержу твой любой выбор, но не значит, что у меня не может быть такого же мнения как у тебя. Я тоже живая и у меня есть свои принципы и идеалы, к которым я стремлюсь, — Арина тяжело вздыхает и продолжает. — Выбирай, что хочешь, просто знай, что когда он тебя бросит, я не буду тебя жалеть, потому что я предупреждала тебя, — Веселкина заканчивает свою речь и, развернувшись на каблуках, уходит. Вот и поговорили. Я не чувствовала себя виноватой, и вообще… Кто сказал, что он меня совращает? Михаил Васильевич тоже человек, который может любить и ошибаться, и он не заслуживает такого осуждения со стороны Арины. Арина не права… Пытаюсь утешить себя этой мыслью, но выходит смутно. Засунув руки в карманы куртки, медленно плетусь вдоль по улице, стараясь расставить все в своей голове по полочкам. Егор… Я так давно пылаю чувствами к нему, но почему-то заметил он это только сейчас, когда я мечусь между двумя людьми. Он очень добрый и ответственный, но в тоже время и очень тихий и замкнутый. Лишнего слова из него не вытянешь, а заставить улыбаться уже своего рода достижение. Несмотря на все эти плюсы и минусы, мне все нравилось в нем и характер, который все равно был загадкой для меня, и внешность, и манера себя вести. Вообще, он все равно не показал мне себя в полной красе, ни когда пытался помочь с Арининой должностью, ни когда веселил меня. У него не одна маска, а миллион, которые непонятно как только возможно снять. А учитель… От одного этого слова меня уже все выворачивает. Он же мой учитель, он старше меня на одиннадцать лет. Пропасть… Только почему-то именно она притягивает к себе, как магнит. Пытается завлечь меня, чтобы я упала туда и никогда бы не вернулась, и почему-то я не оказывала какого-то сопротивления и шла туда добровольно. Марина не осуждает мою возможность испытывать к нему чувства, пытаться добиваться его, а Арина теперь возглавляет другой лагерь, который все равно окажется многочисленней. Меня будут осуждать. Меня будут ругать. У меня и у него будут проблемы, причем, серьезные. Я не хочу быть помехой, мешать, доставлять трудности, но… тогда мне не сблизится с ним ближе, не понять его сущности и все, что он еще таит внутри. Я должна сделать выбор, а пока я буду снова ходить в школу и быть отличницей — Черноморской Юлией Дмитриевной.