Черноморка

Просыпаюсь с небольшой болью в голове, хотя прекрасно помню все произошедшее вчера. Потягиваюсь и снова ударяюсь локтем об прикроватную тумбочку. Схватившись за больное место, мысленно ставлю у себя в голове заметку сказать историку, что тумбочка у него стоит не по фен шуй. Открываю глаза, садясь на кровати. За окном, едва пробиваясь сквозь плотно закрытые жалюзи, светит декабрьское солнце. Еще раз рассматриваю небольшую комнатку учителя, подмечая, что в квартире у него царит минимализм. Встаю с кровати, босиком ступая по холодному паркету. Неужели ему не холодно вот так по утрам ходить по квартире? Дойдя до места, где я вчера оставила свое платье, замечаю за шкафом несколько полок с книжками и небольшой поцарапанный синтезатор со слегка пожелтевшими клавишами. Книжки всегда интересовали меня, всегда интересно изучать человека по его читательским предпочтениям. Я ожидала, что увижу книги в основном исторического подтекста, но, на мое удивление, их было по минимуму. Большую часть занимала научная фантастика и детективы. Провожу по книжкам пальцем, не замечая следов пыли. Переодеваюсь, аккуратно сворачиваю футболку, в которой спала, и кладу ее на край кресла. Досадуя, что мои колготки оказались не весьма в порядке, оказывается вчера я умудрилась их волшебным образом порвать, оглядываясь по сторонам, пытаюсь найти хоть что-то, что сможет уберечь мои ноги от холода паркета, но, найдя ничего подходящего, не решаюсь залезть в шкаф с одеждой учителя. Когда постель заправлена, я тихонько открываю дверь, оказываясь в коридоре, тихо иду по направлению к ванной. Пытаясь привести себя в минимальный порядок, на какой только способна с отсутствием и зубной щетки, и расчески, закончив с наведением порядка, выхожу из комнаты, задаваясь вопросом, где же ночевал историк, если я заняла его место? Прислушавшись к тишине квартиры, слышу небольшие сопения откуда-то из глубины. Оказывается, возле кухни была еще комната. Осторожно открываю дверь, надеясь не потревожить историка, и заглядываю в комнату. На мое удивление именно здесь было большое обилие вещей. В углу стоял письменный стол, довольно маленьких размеров, явно для ребенка, такой же небольшой стульчик и шкаф для вещей. Во всю стену был сделан красивый и очень нежный стеллаж из светлого дерева, вещи выглядели вполне новыми и нетронутыми. Неужели, у него есть дети? Историк лежал на матрасе, спиной ко мне, накрытый одеялом на половину. Сейчас передо мной была открыта та самая часть татуировки, о нахождении которой я узнала уже довольно давно. Я наклоняю голову набок, чтобы лучше разглядеть ее. Насыщенного черного цвета на спине учителя расправил свои крылья феникс, с небольшим красивым хохолком на голове, который как раз и видела я у него внизу шеи. Волосы учителя небольшим беспорядком разбросались по подушке. Я, как загипнотизированная, наблюдаю за ним, пока не замечаю телодвижений с его стороны. Попытаться убраться по-тихому у меня не получится, а будить историка я не сильно хочу, еще подумает невесть что и будет постоянно подкалывать. Мне безумно нравилось наблюдать за его силуэтом без одежды, хоть и когда я подумала об этом я уже все залилась краской. Михаил Васильевич повернулся на другой бок ко мне лицом, а я в этот момент задержала дыхание. С этой стороны он выглядел еще более очаровывающее. Едва приоткрытый рот, волосы так красиво и невероятно искусно спадающие на лоб, утонченный силуэт с ярко выделенными ключицами, он был просто идеален… Идеально сложен, в смысле. Когда я поймала себя на мысли, что рассматриваю торс своего учителя без одежды, мне стало стыдно, и я снова залилась еще более густой краской, поспешив покинуть комнату по максимуму тихо, благо мне это удалось. Я пришла на кухню, пытаясь найти хоть что-то съедобное в этой холостяцком обители. Раз уж так вышло, что я стала гостем, нужно хоть как-то искупить свою вину. Хоть я и кулинария — вещи совершенно разные, но я искренне старалась сделать хоть что-то съедобное, кроме чая и бутербродов. Попыталась сделать яичницу — забыла посолить, а так как изысканными продуктами холодильник учителя не блистал, начинать все сначала не представлялось возможным. Посолив на глаз полученное блюдо, я услышала хлопок сначала одной двери, через несколько секунд и другой, послышались шаги; Михаил Васильевич проснулся.       — Доброе утро, — сказал он, отходя опять к тому же окну, где и стоял вчера. Его голос немного хрипит ото сна, что меня безумно завораживает. Он звучит так необычно, так просто. — Надеюсь, ты не решила меня отравить из-за того, что плохо спала? — спрашивает историк, и я встречаюсь с его насмешливым взглядом. Тогда до меня дошло, что он видел, как я наблюдала за ним в дверях.       — Что? Нет! — учитель продолжил ухмыляться, рассматривая меня, а я в свою очередь его. Он успел переодеться, оставаясь во вчерашних штанах и футболке, а волосы, обычно «зализанные» назад, лежали на голове таким же чудесным, невероятно естественным темно-русым беспорядком. Глаза явно еще заспанные, но уже все равно такие же темные и глубокие, как и всегда в школе.       — Что же ты босиком? В новый год с температурой? — обеспокоенно спрашивает он, уходя в коридор, а потом возвращаясь на кухню с парой довольно милых голубых тапочек и бросая их возле моих ног, опять возвращаясь к окну. Я надеваю тапки, немного вопросительно поглядывая на историка, стараясь не встречаться с ним взглядом лишний раз.       — Эм, Михаил Васильевич, мне очень неудобно, что вчера так вышло, — заикаясь и заламывая себе пальцы, говорю я.       — Брось, я ничего такого не сделал, а у тебя будут проблемы, потому что дома ты не ночевала, — говорит учитель, отмахиваясь от моих слов.       — Мои родители в командировке, — пожимая плечами, отвечаю я.       — А Катя?       — А, она должна была быть у себя, — тихо говорю я, сомневаясь в этом. Он в первый раз заговорил о Кате после того разговора в машине. — Я хотела загладить вину за доставленные неудобства, поэтому…       — Я вижу, — прерывает меня историк, кивая головой. — Спасибо, — он улыбается и садится за стол. Я следую его примеру и тоже опускаюсь на стул.

***

      — И кто же тебя привез? — спросила Катя, пропуская меня в квартиру. Я лишь пожимаю плечами, надеясь, что она отстанет от меня с расспросами. — Юля, чёрт возьми, я переживала за тебя! Где ты была? Понимаешь, что мне пришлось соврать маме, что твой телефон сел, и ты спишь, она же убьет меня за это, если правда раскроется! — сестра повысила голос, я лишь тяжело вздохнула.       — Меня привез Михаил Васильевич, — тихо ответила я, внимательно наблюдая за реакцией Кати. Она приподняла одну бровь вверх, словно ожидая продолжения, но я не проронила ни слова. Сестра вздохнула, складывая руки на груди.       — Юля, я тебе доверяю, но прошу, будь внимательнее впредь. Я тебя предупреждала по поводу него и искренне прошу, не связывайся с ним. Я знаю, что ты сдаешь историю и часто посещаешь его дополнительные занятия, я надеюсь, что он тебе ничего не сделал? — спрашивает Катя, а я лишь задумываюсь. Перед мной стоит его бывшая девушка и моя сестра. Раньше у нас никогда не было особых секретов друг от друга, но теперь я понимаю, что просто перешла точку не возврата. Я безумно люблю Катю, но стоит ей узнать о моих чувствах, она же меня возненавидит и сделает все, чтобы мы не могли видеться, но в то же время тогда мне придется врать ей всегда и постоянно. Я приняла единственное возможное правильное решение, вспоминая слова Марины: «Не бойся быть счастливой». Если придется ради счастья превратиться в врунишку, я сделаю это.       — Нет, Кать, поверь. Просто я поссорилась с… — и тут я вспоминаю, что не рассказывала Кате про то, что произошло между мной и Егором. — Я поссорилась с Егором, а он просто проезжал мимо и предложил подвести. Я согласилась, — я очень надеялась, что моя фраза сможет перевести беседу в другое русло, да и, фактически, я не соврала сестре, просто убрав некоторую часть из истории. Глаза Кати загораются, а я праздную свою маленькую победу, больше ее не интересует Пестряков, а лишь Егор. Неожиданно у сестры зазвонил телефон, она изобразила небольшую гримассу на лице, вероятнее всего увидев, кто звонил, и ответила.       — Да? Она стоит рядом со мной, не переживай. Нет, не дам. Спасибо, что довез ее. Это все? Еще раз спасибо. Давай, — Катя очень неровно говорит со своим собеседником, то она как-то смущенно улыбается, то слишком резко и грубо отвечает. Я понимаю, что говорит она с Михаилом Васильевичем и подхожу к окну, наблюдая, как он, облокотившись на капот своей машины, смотрит на меня, и звонил он сестре по поводу меня. Он смеется, а потом что-то говорит Кате, из-за чего та резко отдирает меня от окна. — Езжай, Миша, — вместо прощания произносит она, яростно нажимая на красную трубку и убирая телефон. Сделав глубокий вдох, Катя возвращается к моей истории с Егором, будто никакого телефонного разговора и не было. Мне не остается ничего, как просто начать рассказывать, не вызывая у сестры никаких подозрений.