Рассеянный свет терялся где-то в темном пространстве под высоким сводчатым потолком — день догорал над далеким пепельным горизонтом. У принца Аеля всегда создавалось впечатление, будто бы в королевском замке остро не хватает воздуха. Ныне же неприятное ощущение доходило до своего апогея — этакое ментальное чернильное болото, незаметно растекающееся среди величественных колонн и дорогих гобеленов. Нет, конечно, тени всегда были верными друзьями Его Высочества, но те, что повсеместно расплодились среди каменных стен и полупрозрачных витражей, представлялись ему чем-то чуждым, мерзким и неестественным. И когда ему стало до такой степени неуютно дома?..
— Ты быстро, Аель. Неужели у вас с леди Сьюзан что-то случилось? — негромко уточнил король, не поднимая головы. Сумерки рисовали причудливые росчерки на его белых руках, сжимающих перо, в то время как глаза правителя Аллории не отрывались от бумаги.
Принц позволял себе полагать, что знает Его Величество, Кроулейна Великого, своего брата, достаточно хорошо. Так вот, если уважаемый монарх не отрывается от документов во время разговора — это плохо. Однако Аель лишь сдержано поклонился, позволив себе кривую ухмылку, выглядящую несколько нелепо на скорбном истощенном лице. Что-то здесь есть, незримым третьим гостем, — что-то мрачное и невысказанное. К сожалению, предчувствие плохого, условно именуемое интуицией, редко изменяло принцу.
— Нет. Но, учитывая последние обстоятельства, я не разрешаю себе пренебрегать твоим приглашением. Даже ради теплых объятий моей дорогой леди.
— Это прискорбно слышать, — своим «рабочим», гладким, вкрадчивым, хорошо поставленным голосом отозвался Его Величество. Многих обманывали чары этого самого ласкового голоса. — Неужели ты считаешь, что я в настолько бедственном положении, если пренебрёг даже поцелуем на прощание?
Вопрос был отличный и — как всегда — с подвохом. Аель мысленно поколебался, ловя натянутыми нервами холодные мурашки. Зверски захотелось закурить, но это, пожалуй, было бы бесцеремонно — да и, собственно, сие подтвердило бы нервозность. Как здесь душно. Холодно и душно — аномальное сочетание. Все мысли вязнут в холоде и отсутствии кислорода.
— Эта пауза была красноречивее всяких слов, братик, — демонстративно вздохнул Кроулейн, с милой непосредственностью опираясь щекой на кулак. Аеля этот видимо легкомысленный настрой не обманул ни на секунду. Шелковая мягкость тона Его Величества часто скрывала пронзительное ледяное лезвие. — Не придавай ситуации излишнего драматизма, пожалуйста. Но скорее всего мне в очередной раз потребуется твоя помощь.
Воздуха, воздуха… Всевышний, ну и почему же его здесь так не хватает? Угроза, висящая среди пустых пространств, после завершения последней фразы сделалась чуть более ощутимой. Чуть более густой.
Аелю наконец удалось поймать взгляд Лейна — два непроницаемых зеленых стекла, цепко хватающихся за детали и будто бы тускло мерцающих. В этом взгляде своего правителя, своего короля, умеющего внушать огромное уважение к собственной персоне, заслуживающего преданности многих (в том числе и самого принца), он почти не различал своего маленького брата. Это, в принципе, было закономерно. Но все равно очень грустно. Помнит ли он, Кроулейн Первый, наречённый Великим, о том, как боялся темноты? Как додумался когда-то резать вены, страшась темной природы своей могущественной магии? В конце концов о клятве, которую они вдвоём произнесли?..
— Я внимаю, Ваше Величество. Всегда в вашем распоряжении.
— Оставь эти формальности, — правитель слегка поморщился, но, опять же, это выражение было довольно непосредственным. И сколько же в этом искренности, интересно? Раньше Аель различал наигранные и настоящие эмоции брата, но сейчас он разучился делать это. Маска невозмутимого правителя слишком крепко срослась с его лицом. — Не зови меня Величеством, мы же не на официальном мероприятии.
Сие было приятно услышать — принц пытливо прищурился. По факту Аель был старше, причём почти на десять лет, но находилось множество причин, по которым он не мог бы править страной. Например, тот факт, что он не был рождён Вирмельтом; он был всего лишь недавно узаконенным бастардом предыдущего короля. Да и вообще, Аель с самого начала понимал, что существует не для того, чтобы его имя было вписано в историю багровыми или золотыми буквами. Злые языки звали принца тенью Его Величества, но Аель не находил в этом ничего обидного или неприятного.
Лейн был создан для того, чтобы стать Великим, он являлся настоящим королём — по стати, по внешности, по таланту и степени проницательности. В противовес старшему брату, никогда не привлекающему к себе внимание, он умел производить впечатление и добиваться преданности. И это вызывало лишь гордость и восхищение, но никак не зависть. Все, чего сейчас хотел Аель, — защитить своего маленького брата, как и много лет назад, и оказаться полезным своему могущественному правителю.
— Так что случилось, Лейн? — коротко уточнил он, дёрнув рукав. Лёгкие молили о порции табачного дыма, но, кажется, принцу наконец-то удалось вдохнуть.
Его Величество в ответ изобразил плавный жест, в котором мимолетно — вот чудо! — проскользнул слабый, досадливый призрак усталости.
— Подойди сюда, пожалуйста, — вежливо попросил король, вновь утыкаясь в документы. Он был достаточно педантичным для того, чтобы практически любое свое занятие совмещать с бесконечной работой.
На письменном столе обнаружилась резная чёрная шкатулка, окованная металлическими пластинами, — от нее так густо тянуло защитной магией, что принц едва не вздрогнул. Судя по запредельной концентрации ментальной бурлящей тьмы, колдовство было результатом усилий самого монарха. Посторонний данной вещицы ни за что не коснулся бы. Аель медленно провёл кончиками длинных ловких пальцев по дереву — оно почему-то казалось ледяным. Интуиция разом завопила, давая намёк на нечто крайне отвратительное и до мерзости неизбежное. По восприятию слабо, как перо, мазнул ускользающий душок крови. Ну и что там такое?..
В шкатулке оказалась человеческая рука. Ну то есть, выражаясь точнее, часть человеческой руки, начинающаяся чуть выше запястья и заканчивающаяся скрюченными пальцами с синими ногтями. Судя по виду, во-первых, отрублена она была даже меньше чем шесть часов назад, во-вторых, ранее принадлежала далеко не бедному человеку мужского пола, скорее всего аристократу, педантично следящему за своей внешностью. На трупного цвета коже было тщательно вырезан — очевидно, уже после смерти бывшего обладателя руки — красноречивый, более чем доступный для понимания образованного индивида знак. Подобные знаки, витьеватые и сложные, церковью использовались для написания священных книг.
С полминуты Аель внимательно осматривал страшное послание, перепроверяя собственную внимательность. Нет, вид отделенной от тела конечности принца тревожил весьма мало, — его беспокоил смысл, вместе с кровавыми разводами вложенный в шкатулку. Знак в зависимости от контекста можно было читать как «Возмездие», «Божий Гнев» или «Расплата».
— Лорд Дэриллион?.. — наконец едва слышно уточнил Аель, поднимая глаза на Его Величество.
Кроулейн, сплетая между собой пальцы, пожал плечами. На его лице не было улыбки, что было ужасно непривычно любому знающему его человеку.
— Полагаю, что да, — он отбросил назад прядь длинных чёрных волос, служащих доказательством его колдовского могущества. Свет захлебывался в зелени его ярких сухих глаз. — Мои миэру нашли его тело около часа назад. Приблизительно через полчаса оно будет здесь.
— Я хотел бы его осмотреть.
— Осмотри, если имеешь на то желание, но там нет ничего необычного. Думаю, его ударили по голове чем-то тяжелым, а после этого несколько раз ткнули ножом. Очень быстро, — Лейн поджал губы. — Не то, чтобы я питал к лорду какие-либо тёплые чувства, но его убили не его враги, а мои. Ради того, чтобы наглядно продемонстрировать угрозу.
Принц по сущности был очень добрым человеком — заставить его разозлиться по-настоящему было весьма непросто. Однако же в данный момент он ощутил, как между рёбрами зашевелилась комкастая острая злость. Лейн правил относительно недолго, без малого семь лет, но за этот промежуток он успел сделать столько, сколько некоторые не успевают и за сорок лет. Однако. Однако проблемы почему-то не заканчиваются никогда. Эта новая неприятность, не столь давно возникшая на горизонте, вообще стала стремительно приобретать все более и более угрожающие черты. Ну и почему, черт возьми, так не вовремя? Воздуха, воздуха — душно!
— Не
твои враги, Лейн, а наши. Не принимай исключительно на свой счет, будь так любезен. Каким образом это было доставлено тебе? — прошелестел Его Высочество.
Король криво ухмыльнулся уголком тонких губ, но эта досадливая невеселая гримаса имела мало схожего с его «рабочей» сладкой улыбкой. Опять же, Аель смел полагать, что приблизительно понимал отношение Кроулейна к данной ситуации. Его Величество обладал гордостью, прямо граничащей с гордыней, но это укореняло в нем сильнейшее чувство ответственности за все происходящее.
— Я слежу за речью достаточно хорошо, братик. И я имел в виду именно то, что сказал, — Вирмельт поставил под завершенным документом свою размашистую подпись и на секунду замолчал, прежде чем договорить. — Ты не поверишь, но это красноречивое послание обнаружилось прямо здесь, на моем столе, в моем кабинете. И это не просто наглость, а демонстрация, — на краткое мгновение чернейший мрак отразился на дне его зрачка. — Откуда же выползла эта змея, Аель?
Принц не нашелся, как ответить на это. В самом деле — откуда?.. Очевидно, что чья-та покровительственная рука направила. В конце концов с чего бы «Сыны Стали» превратились из обычной религиозной секты в серьезную силу, представляющую нешуточную опасность для стабильного положения государства? Ни Кроулейн с его дотошным контролем за каждой мелочью, ни даже сам принц ни за что не упустили бы этот процесс, если бы он шел естественным чередом. Да и простые фанатики не проникли бы в дворец, прямиком в королевский кабинет, серьезно защищенный магией. За ними явно маячит чья-то внушительная фигура: тёмная природа магии Лейна, ее неестественность, наверняка сыграли отличным предлогом.
Между тем Вирмельт разрешил себе поморщиться и покачать головой — на секунду у него сделался вид самого обыкновенного человека, при том утомленного сверх всякой меры. Аель оценил степень доверия — любому другому Его Величество не показал бы подобного своего настроения. А принц же в свою очередь несколько неожиданно — и это было болезненно — вспомнил о том, сколько на самом деле лет Кроулейну Первому Великому. Если честно, ему около двух месяцев назад исполнилось семнадцать.
— Насколько я могу судить об их целях, «Сынов Стали» не устраивает не лично твоя кандидатура, а монархия в принципе, — Аель, поколебавшись, аккуратно взял черную шкатулку, ощущая, как под его руками шипит и огрызается множество слоев магической защиты. — Ну, твои способности, порицаемые церквью, разве что как вишенка на торте, — он осекся. — Полагаю, у тебя уже есть план. И позвал ты меня для того, чтобы сообщить мою роль. Итак?
Кроулейн прищурился — в такие моменты его цепкий взгляд пролезал сквозь кожу, мясо и кости. Он ни разу не производил впечатление молодого юноши, только начавшего принимать взрослые решения, — напротив. Иногда Аель даже сомневался, кто из них двоих старший в действительности. В Кроулейне всю жизнь было очень много неестественного и пугающего. Вирмельты всегда были чародейской династией, но таких жутких магических способностей, дающих возможность любое существо обратить в покорную марионетку, миэру, не было ни у кого из их предков. И это не считая Заклинательства теней, не считая слишком,
слишком бросающегося в глаза контраста между юным возрастом и разумом...
Его Высочество смотрел и видел напротив себя тысячелетнего сфинкса, а не того ребенка, что много лет назад судорожно цеплялся за его собственные пальцы окровавленной рукой.
— Как тебе известно, — гладко отозвался Вирмельт, проследив за движением посетителя. — Я не совсем здоров. Но ты, вследствие моего глупого намерения справиться с этим самостоятельно, не представляешь себе масштабы данного «не совсем». А вся эта неприятная ситуация с «Сынами Стали» сложилась как нельзя некстати. Я не могу заняться своей проблемой, когда на горизонте воинственные сектанты, явно направляемые кем-то очень опасным. Поэтому мне нужна твоя помощь.
И около шести минут принц слушал короткие сухие пояснения своего маленького брата — Лейн говорил по делу, четко и информативно, без эмоций, но с каждым словом дышать становилось все тяжелее и тяжелее. Аель не демонстрировал своего отношения к сказанному, это было бы лишним, но с каждым словом петля на шее сжималась все туже и туже. Помоги, несуществующий Всевышний Творец, спаси наши души. Воздуха, воздуха… Тени — враждебные, вязкие, вовсе не такие, каких Аель привык считать своими друзьями — зашевелились по углам.
Не успел правитель закончить объяснения, как дверь, тихонько что-то мурлыкнув, отворилась — вошла, едва слышно шурша бледно-голубым платьем, леди Шерилл, возлюбленная Его Величества. Это была красивая умная девушка, самым серьезным недостатком которой являлось нижайшее, фактически позорное происхождение. В официальном браке они с королём не состояли, но Шерилл часто именовали маленькой — в основном из-за роста, ибо она и впрямь была крайне низенькой — королевой.
Странно было не то, что бывшей дикарке с далеких Мглистых Гор, не обладающей от рождения ничем, каким-то образом удалось прочно занять место рядом с королем. Нет. Удивительно было то, что они с Лейном и впрямь друг друга любили. Удивительно было, что благоразумный правитель, во всем руководствующийся логикой, отвергал династические союзы с великими домами ради верности безродной девушке. Или то, что в принципе существует женщина, с таким терпением и пониманием сносящая недостаток внимания своего возлюбленного.
Кроулейн едва заметно улыбнулся, когда Шерилл подошла к нему, и, поймав ее тонкое запястье, поцеловал. Она тоже слабо улыбнулась в ответ. Их отношения длились достаточно долго для того, чтобы перейти на стадию, когда черты одного начинают отражаться, словно в своеобразном зеркале, во втором. Манеры Шерилл — возможно, незаметно для нее самой — в определенный момент стали напоминать поведение Его Величества.
— Добрый вечер, Ваше Высочество, — вежливо поздоровалась леди, прежде чем обратиться к правителю. — Вы изволили снова пропустить ужин, мой король.
— Я даю слово чести, что завтра мы поужинаем вместе, — клятвенно пообещал Лейн. Легко было догадаться, что нечто подобное происходит далеко не в первый и даже не в сотый раз.
— Все в порядке, я отлично понимаю, — она вздохнула, расправляя складки на в меру пышном подоле, и покачала головой. — Однако все же смею настаивать на том, чтобы вы питались. Хотя бы изредка, в качестве этакого исключения, — она опустила спокойный проницательный взгляд на бумаги и мягко уточнила. — Вы дописали?
Получив подтверждение, Шерилл забрала дописанный документ и, мимолётно коснувшись губами волос Кроулейна, растаяла в дверном проеме, провожаемая тихим шелестом юбок. Аель легко признавал, что во многих аспектах она — идеальная пара для его брата. Она была не только ласковой и преданной возлюбленной для короля, но и его надежным, компетентным секретарем. Но все же назвать безродную Шери королевой Шерилл Вирмельт официально было бы довольно рискованно, особенно сейчас, когда в стране наметились волнения. Лейн проводил маленький изящный силуэт и едва слышно вздохнул.
— Ты рассказал ей? — уточнил принц.
— Разумеется, она в курсе всех последних событий, — лаконично отозвался Его Величество, опять-таки, придерживаясь своего сладкого рабочего голоса. — Она моя помощница в конце концов.
— Я не об этом. Я
о тебе.
Лейн сплел пальцы между собой — повисла красноречивая пауза. Аель на краткое мгновение испытал сильнейшую потребность по-родственному наградить своего невозмутимого короля легким таким подзатыльником, однако принц себе этого, конечно же, не позволил. Он лишь постарался сделать свой обычно невыразительный печальный взгляд более-менее укоряющим.
— Скорее всего мне придется рассказать, — наконец рассудительно отозвался правитель. — Возможно, после свадьбы… Но это уже проблемы несколько другого характера. Ты сделаешь то, о чем я прошу тебя? По крайней мере попробуешь?
Аель не нашел ничего умнее, чем поклониться.
В эти же сутки, глубокой ночью, выполнив несколько важных пунктов в договоре с самим собой и попрощавшись с леди Сьюзан Реми, старший принц покинул неспокойную столицу, отправившись куда-то на юго-восток. Цели его поспешного отбытия достаточно сложно определить наверняка, ибо он не сообщил их решительно никому, включая свою возлюбленную.
***
«Гордая и прекрасная птица — Чёрный Лебедь. Сколько достоинства, сколько элегантности в каждом движении!.. Когда гордое создание скользит по зеркалу водной глади, многие в немом восхищении замирают, пленённые чарами неповторимого шарма. Забавно, забавно!
А правда ли, что лишь единожды в своей жизни любят лебеди?
А правда ли, что ради любимых они готовы вырывать себе перья?»
Что касается Кроулейна Великого, то он, ненадолго оставшись в относительном одиночестве, незаметно потёр пальцами висок. За пару секунд тишина в комнате накалилась до предела и забурлила. Даже остатки по-вечернему рассеянного солнечного света сделались каким-то смазанными, туманными. Неопределенный, куда больше, чем физический холод не ушёл вместе с Аелем — напротив, стал ощутимее. И тогда король едва слышно бросил, словно самому себе, словно ни к кому не обращаясь:
— Прекратишь ли ты наконец прятаться сегодня?
И тьма, стремительно собравшись с разных углов, приняла единую форму и плавно, подобно клубящемуся туману, перетекла на другую сторону рабочего стола — ее алые глаза запылали, как два тлеющих угля, и черное эфемерное лицо исказилось широкой улыбкой, полной злого торжества. Кроулейн, наблюдая за этим, даже не вздрогнул — он с очаровательной непосредственностью своего юного возраста второй раз за вечер оперся щекой на кулак. Он тоже улыбался, вполне дружелюбно, но именно этого его выражения стоило остерегаться бы более всего. Тьма же, вязкая, неконкретная, удушливая, сложившаяся в полупрозрачный детский образ, хрипло засмеялась, алчно протягивая руки.
— Что же вас не устраивает теперь, Ваше Величество?.. — визгливо и насмешливо заговорила темнота. — Самочувствие тревожит? Ну, коли память мне не изменяет, вы сами, лично, предпочли человеческую природу своей истинной.
— Какая из них истинная — это ещё очень большой вопрос, — критично заметил правитель, удерживая уголки губ деликатно приподнятыми, причём с обманчивой обольстительной мягкостью. — А если я начну перечислять все то, что меня не устраивает, то мы задержимся до утра. Поэтому, пожалуй, буду предельно конкретен: очень не жалую вторжений в свое личное пространство. Совсем конкретно: проваливай.
Тьма засмеялась снова, бродя по пространству рассеянными сердитыми волнами, заползая под кожу, заполняя все от пола и до потолка, от земной бездны до лазурно-багровых небесных куполов. Ей, вечной и жуткой, нравилась одна банальная метафора — два цветка, что делят стебель. Существа, такие, как Лейн, носили в себе сразу два начала. А теперь, отказавшись от одного из них, как справляться с мощью проклятой крови? Да, кровь демона в жилах человека — огненный яд. И это, наверное, было очень забавно. Пока ещё никто не знает о двух цветах, что делят стебель, но однажды вся правда все равно вылезет наружу. Вот тогда и впрямь начнётся веселье.
— Ваша самоуверенность излишня, — с полнейшей убеждённостью заверил мрак. Жуткий оскал, не имеющий ничего общего с реальностью, с теплом и жизнью, разрезал переплетение теней. — Не надейтесь спастись, Чёрный Лебедь. Перья, что вы без жалости вырываете, отнюдь не бесконечны. И на вашем восемнадцатом праздновании все завершится, потому что последнее перо упадёт и ваша драгоценная леди очень скоро станет едина с Уродливым Богом, — она расхохоталась и, сродни шипящему эхо, повторила прежде, чем маг повелительно вскинул руку. — На вашем восемнадцатом праздновании все завершится, Кроулейн Великий Идиот, влюблённый глупый полукровка!
