I want it that way

      Для всей загулявшей накануне компании это утро напоминало утро в пыточной камере. Следующий концерт ждал их через три дня, и время отлежаться и вернуться в норму у них было, вот только ночной перебор с алкоголем больно ударил по всем, даже по самому трезвому Томми Джо Рэтлиффу. Тот проснулся с жутчайшей головной болью и грандиозным сушняком, с удивлением поняв, что плохо помнит прошедшую ночь. Как пришёл в свой номер и как завалился спать, Рэтлифф помнил. Помнил, как его искупали в дугу бухие Карпентер и Лондон, в душе пообещав самому себе надрать им задницы, как только одыбает. Но вот что-то было ещё, чего Рэтлифф никак вспомнить не мог, по крайней мере, подробно. Заставив себя сползти с постели и пойти умыться, Томми кое-как оделся и пошёл по номерам коллег в поисках антипохмельных таблеток. Всех их он нашёл примерно в одинаковом состоянии, и после Лондона, у которого антипохмелин таки нашёлся, дальше в номер к Ламберту Томми уже не пошёл. За завтраком в ресторане отеля Адама не было, и только Эшли первую осенила мысль пойти выяснить, жив ли вообще их шеф после вчерашнего кутежа.       Адама Эшли нашла в плачевном состоянии. Он так и не выбирался из постели, завернувшись в одеяло и буквально стуча зубами. От лишнего тепла и без того температуривший Адам весь вспотел, но без одеяла его бил озноб. Дверь в его номер была не заперта, и Эшли вошла, не дождавшись какой-либо реакции на свой стук. — Адам, как же тебя угораздило так заболеть? Лето на дворе, — Эшли присела на край его кровати, сокрушённо покачав головой. — Эш, если б я знал, я б тебе ответил. Будь другом, принеси мне хоть воды… Такое ощущение, что я сейчас просто сдохну, — Адам только что не стонал, сжимая в руках свою бедовую черноволосую головушку. Эшли, конечно, выполнила его просьбу и отправилась к бэнду с новостью о том, что шеф заболел, и, похоже, всё довольно-таки не радужно. — Вот пиздец же, и что нам теперь делать? — Лондон тоже стонал от похмельной боли в голове, проклиная всё на свете, и не он один. — Если ты меня спрашиваешь, то я не знаю, что нам с этим делать. Мне бы самому на ногах нормально держаться. И вообще, я пошёл в свой номер и не кантуйте меня, — Айзек был в паршивом настроении. Антипохмелин тут, похоже, не помог никому, потому что следом самоустранился и Брайан. — Я могу поискать у себя таблетки. Может какие найду, но я ума не приложу, что делать. Может скорую вызвать? — Эшли точно также продолжала мучиться от похмелья, как и все остальные, и голова по поводу решения возникшей проблемы у неё работала откровенно плохо. Томми и вовсе молчал, совсем, не понимая, что за херня случилась, и что теперь с этим делать. — Ты представляешь, какой поднимется писк? Ламберт терпеть врачей не может. Давай найдём ему таблы, и дело с концом, — наконец разродился предложением выхода из ситуации Рэтлифф. — А ухаживать за ним кто будет, Томми? Он же от слабости пошевелиться не может. — Так ты и будешь, Эшли, — Томми выход казался простым. — И штаны в туалете ему снимать, если он не сможет, тоже я буду? Нет уж Томми. Давай-ка ты уж лучше сам. Для него ты бальзам на душу, и отрада для очей, так что твоё присутствие ему даже поможет. А я пойду поищу таблетки и спать. Башка раскалывается, — Эшли уже поднялась, чтобы уйти, но тут Томми громко возмутился. — А я что ему нянька что ли, Эш? Почему я-то крайний во всём этом? — Томми аж покраснел, но Эшли только невинно улыбнулась в ответ на это. — Ты давно крайний, Томми. Неужели ты ещё не понял? Бросишь своего шефа в беде? Совесть болеть потом не будет? — Эшли тихо посмеивалась, наблюдая за переливами красок на щеках Томми Джо при этих словах. — А у тебя совесть болеть не будет, Эшли, нет? — Томми не сдавался. — Томми, пожалей меня, мне очень плохо. Ты меньше всех ночью пил. Так что иди-ка лучше к Адаму и поднимай его на ноги. Мы теряем время здесь в спорах, а он там мучается, — Эшли ушла, и Томми ничего не оставалось, как пошагать в номер к Ламберту, ибо аргументный аргумент для Эшли его болящая головушка ему вовремя не подсказала.       Постучав в дверь и едва расслышав «Войдите!», Томми заглянул в номер и проследовал к кровати, где в ворохе из одеяла был закутан его шеф, весь в поту и дрожащий, как осиновый лист. — Вот это тебя развезло, — Помотал головой Томми, рассматривая болезненно бледного шефа, едва показавшего из-под одеяла нос. — Что тебе нужно? Говори быстро и уходи. Как видишь, я не настроен на долгие беседы, — Взгляд, которым Адам одарил своего гитариста, не предвещал ничего хорошего. От такого Томми опешил. Что его с порога пошлют, он явно не ожидал, и уже хотел было смачно послать Адама в ответку ко всем его далёким бабушкам, но сдержал себя. При виде так мучающегося Ламберта, сердце Рэтлиффа почему-то предательски задрожало. И он даже знал, почему. Только вот гнал от себя эти мысли, как безумный борец с ветряными мельницами. — Я бы с радостью, свалил. Веришь? Всё, что мне сейчас хочется, это вылакать бутылку минералки и завалиться спать. Но так уж вышло, что тебе придётся меня потерпеть, — Томми поднялся и отправился искать аптечку, которая, как он знал, у Ламберта с собой имелась всегда для всякого подобного случая. Найти её среди вещей Адама не составило труда. Первое, что оттуда понадобилось, это градусник. Выудив его, Томми вернулся к Адаму, командным тоном заставив его на себя посмотреть. — Давай температуру мерять. Надо же знать, насколько всё запущено, — Томми потряс градусником в ожидании, когда же Адам вылезет из своего убежища и откроет доступ к своей подмышке. — Я сам, — буркнул он в ответ, выхватив градусник и запихнув его себе подмышку. — Сам, так сам, — Томми поднял руки, демонстрируя полное согласие с этой самостоятельностью, и отправился рыться в аптечке дальше в поисках чего-то подходящего для данного случая. Найдя жаропонижающие таблетки, Томми вернулся к боссу и аккуратно вытащил градусник из его «объятья», чтобы посмотреть, какие температуры нагрело горячее ламбертовское тело. От цифр Томми подурнело. Насколько он помнил из детства, 39,5 не предвещало ничего хорошего. Предпринимать что-то нужно было просто срочно. — Адам, нужно выпить эти таблетки, — Томми принёс стакан с водой, в котором растворил жаропонижающее, протянув стакан Ламберту. — Небось отравить меня хочешь, — Адам недобро посмотрел на Томми Джо, но лекарство выпил, демонстративно от него отвернувшись. — Да уж, делать мне больше нечего, принцесса ты капризная. Что на мне-то срываешься? Я не виноват, что твой измождённый диетами организм не выдерживает порывов прохладного ночного ветерка, — Томми всегда подкалывал Адама по поводу соблюдения им всяческих диет, но никогда не думал о том, что Адаму эти подколы могут быть неприятны. Ему казалось, что при их нежной дружбе они просто не могут друг друга обидеть. Но сейчас что-то неприятно кольнуло Томми где-то глубоко внутри, когда он увидел абсолютно пустой взгляд Адама. Почему-то от этого взгляда становилось не по себе. Адам никогда не смотрел на него так. В его взглядах всегда отражались эмоции, неравнодушие к Томми угадывалось в каждом движении, слове, поступке. Но сейчас Томми видел глаза измучившегося человека. И муки эти были, казалось, совсем не от болезни.       Лекарства возымели эффект, Адама немного отпустило, и он заснул. Томми от себя Адам не гнал, но и явно его присутствию не радовался. И почему-то Томми это очень зацепило. Он сидел на кровати и смотрел на спящего шефа, только сейчас начав наконец вспоминать события прошедшей ночи. Его мысли прервала Эшли, наведавшись к Адаму с таблетками, которые у себя нашла. Увидев задумчивого Томми, сидевшего на постели Ламберта и наблюдавшего, как тот спит, она лишь понимающе улыбнулась и постаралась исчезнуть, как можно незаметнее. А задумался Томми конкретно. Он вспомнил, как отбрил Ламберта, решившегося на очень важный для него поступок. А что поступок этот для Адама был важен, Томми начал осознавать только сейчас. Выходило, что всю дорогу Рэтлифф занимался тем, что смеялся над чужими искренними чувствами, и от этого Томми стало откровенно паршиво. Он вспомнил взгляд Адама в момент признания, струящийся неподдельным теплом и любовью, и пусть тот был не совсем трезв, сути это не меняло. Обидеть Ламберта Томми совсем не хотел. Из потока мыслей его снова выдернули, на этот раз это был проснувшийся Адам. — Ты ещё здесь? Не стоит сидеть здесь надо мной, я не умру, — Через паузу Адам добавил, — По крайней мере не сегодня. — Можешь язвить сколько хочешь. Считай, что я в танке. А сейчас я принесу тебе поесть, и это тебе придётся сделать, даже если для этого я буду вынужден привязать тебя к кровати и кормить насильно, — Томми решил сам отправиться в ресторан, чтобы выбрать из меню что-нибудь лёгкое вроде супа, чего не пришлось бы ждать долго. Вряд ли у Адама был аппетит, но Томми решил, что лучше уж кормить его через силу, чем ждать, пока аппетит у него наконец прорежется. Томми произнёс эти слова так решительно и даже с угрозой в голосе, и не дожидаясь возражений, направился к двери. Адам же только и успел, что буркнуть себе под нос «Не утруждайся!», только Томми его уже не слышал. Гитарист вернулся вскоре с тарелкой горячего бульона, водрузив её на тумбочку рядом с кроватью и грозно посмотрев на Адама. — Ты сам ложкой махать будешь или мне тебе помочь? — Томми смотрел на Ламберта даже с вызовом, но в глазах его при этом было тепло и даже что-то похожее на нежность. По крайней мере то, что Рэтлифф чувствует себя виноватым за свои резкие слова, сказанные этой ночью, Адам сумел понять. Но от этого легче ему не стало. Надувшись, как мышь на крупу, Адам принялся «махать» ложкой, стараясь с этим поскорее покончить. И это вышло боком. Ламберта затошнило. Его больной организм отказывался принимать еду. К счастью Томми Джо как-то сам это понял, и быстро крутанулся за тарой, чтобы предотвратить порчу отельного имущества и лишнюю уборку. — Прости, я хотел, как лучше, — бережно утирая салфеткой губы Адама после всего, Томми делал это так нежно, что шеф не подумал его останавливать, хотя на его душе всё ещё оставался осадок от произошедшего ночью разговора.