Новая жизнь

- Он не хочет жить. Эти слова даже с лёгким швейцарским акцентом разрывали реальность безысходностью. Утро в организации «Овервотч» редко наполнялось хорошими новостями. И хотя воздух на базе в Швейцарии безупречно прозрачный, а птицы не перестают радовать щебетом, агенты всё равно чувствуют некоторую степень подавленности после миссии в Японии. Ханамура ещё долго будет вспоминаться всем героям клочком яростного сопротивления. Даже по большей части не омников – людей. *** Командир Моррисон был неприятно удивлен диковинным моделям роботов-охранников с маркировкой «Они»*. Ещё никогда прежде не доводилось иметь дело с узкой линейкой роботов-бодигуардов ограниченной серии. Если с неуклюжими моделями Бастиона разговор был короток и относительно прост, то эти антропоморфные твари выглядели куда более устрашающими, чем омники серийного производства, и куда более опасными, чем омни-солдаты. Юркие механические животные на поводке клана Шимада, ловкие будто кошки, быстрые, неудержимые. На каждом печать монцуки,**как нарочитое устрашение – бойтесь демонов, бойтесь тех, кто держит демонов под контролем и может в любой момент обрушить на вас их гнев и мощь. Джек с трудом мог признаться, что более ожесточенных «зачисток» в гражданском регионе он не видел со времен первого восстания машин. Ханамура была объята пламенем, торжествовавшим над традиционным покоем и невозмутимостью древних стен храмов и замка. Сакуры, роняющие слезы обожжённых листьев, горький дым, врывающийся в легкие, алые небеса от зловещего заката и над всем этим как рваный парус потрёпанной империи – коинобори***** с символикой Шимада. Счёт ликвидированных киборгов шёл на несколько тысяч. Людей – не счесть. Человеческая кровь, масло, синий хладагент, оборванные провода и изолят смешались причудливыми цветастыми лужами по мощеным узким улочкам. Уродливые картины выпотрошенных тел людей и роботов - в замесе с японским кланом погиб каждый третий гражданин, проживающий поблизости фамильного замка. Пугающие и ужасающие цифры, ставящие под угрозу репутацию миротворческой организации во главе с Джеком. Разве не из таких легенд произрастает убеждение, что правосудие слепо? Некому было оплакать эти потери, некому было собрать оставшиеся крохи клана. Наследника и прямого потомка великой семьи Шимада больше никто не видел. Огонь пожирал всё на своём пути, заставляя миротворческую армию отступать туда, куда не дул ветер. Мелькание световых линий жезла Кадуцея, робкие вспышки сигнальных маяков, гласящих о том, что в том направлении срочно нужна медицинская помощь. Если бы кто-то захотел написать историю об этом сражении, то в свитках истории она бы запомнилась как «Падение Ханамуры». Дни поисков. Тщетно. Ветер разгонял по улицам пепел и запах опаленного пластика, плоти, горького как полынь, мерзкого, как блевота. Рейес укоризненно смотрел на свою команду, которая по ночам забиралась в оставшиеся дома в поисках оставшихся членов клана. Они не смогли найти что-либо стоящее, кроме пары глупых обломков фамильных ценностей, фотографию и старый меч со сколом посередине. Прошёл слух, что Великий Дракон – глава клана – пал в битве за власть. Его останков не нашли, но чья-то рука крепко сжимала маску демона, что скалилась окровавленными клыками. Как оказалось, агентам «Овервотч» следовало принимать во внимание, что жизнь клана ничем не отличается от жизни завербованных агентов. Каждый, кто жил у замка, считался вассалом одного господина, имя которого нельзя было произносить вслух. Преданность и безукоризненное выполнение заведомо продуманных инструкций по сопротивлению вторженцам, готовность отдать жизнь во имя клана, идеальное ведение партизанской войны и… полное смирение перед собственным уничтожением. Страшно было вообразить, что не роботы вели себя как машины, а люди. Беспечные, преданные и воинственные – они жертвовали собой без сожаления и жалости к себе. Джеку Моррисону стоило, всё же, почитать древнюю историю Японии и особенно досконально изучить эпоху Сэнгоку. - Выблядки. Но, чёрт дери, я готов аплодировать стоя, - угрюмо прокомментировал глава «Блэквотч», смотря на руины поверх черных клубов дыма. Из всего хода битвы – один трофей. Без шансов на выживание, допроса, получения хотя бы толики ценной и необходимой информации. Левиафан в секретной папке под названием «Ханамурский кризис» раскрыл свою ужасающую пасть, чтобы оттяпать у «Овервотча» половину агентов и веру в героев у всего мира. Люди впервые стали шептаться о вероятности нового передела мира под эгидой суперсолдат, которые едва ли отличались по уровню нанесения ущерба гражданским лицам от омников. Командир Джек Моррисон получал миллионы гневных писем, статей, телевизионных проповедей на тему геноцида и истребления целого района в Японии, отвергая причастность клана Шимада к созданию Омний *** и активной поддержке преступных синдикатов и корпорации по всему миру. Для жителей Японии клан, пользовавшийся такой властью и дававший сотни тысяч рабочих мест, никак не мог быть причастным к обвинениям в нарушении соглашений ООН. *** Ангела устало опустилась на стул и налила себе крепчайший кофе. За прошедшие три недели от длительных операций и битвы за чужую жизнь её просто мутило. Многие вещи по утрам доктор совершала по привычке, просто чтобы отвлечься, может быть, попросить моральной поддержки от собравшихся за завтраком. Угнетающая тишина, робкое пение птиц за окном, звон посуды и громко выпрыгнувшие тосты – безучастие и некоторое отстранение сокомандников друг от друга было слишком очевидным. Мир на швейцарской базе миротворцев замер в тугом длительном молчании. Упрёки, обвинения, скандалы: это затронуло всех и каждого. И наносной книжный героизм схлынул куда-то, где ему было и место. Войны не для тех, кто не готов жертвовать и понимать, что истинная битва это всегда кровь и грязь. Судя по последним данным, агентов критически не хватало. Многие осознали, что дальше «Овервотч» ждут только показательные публичные разносы, линчевания и череда обвинений. Разве можно было с таким резюме найти работу? Навряд ли. Пополнить ряды новичками не представлялось возможным – многие не подходили даже на критический минимум стандартов кадета «Овервотч». Простых солдат было много, а уникальных – единицы. К счастью или к разочарованию, один из воинов Ханамуры, всё-таки, выжил и попал в руки агентов. Почему не рискнуть и не попробовать завербовать его ради выгоды и общей пользы? Но почти год невероятных дорогостоящих операций, бессонные ночи, куча новейших технологий ради того, чтобы вернуть жизнь бездыханному телу, истрепали и бюджет, и нервы великого доктора Циглер. Она не думала сдаваться, не решалась опускать руки, отдавая всю себя ради этой крохотной победы над смертью. И всё же такой глупый приговор - отказываться от жизни не мыслями, а душой. Что заставляло пациента испытывать столь сильные душевные муки? Это оставалось загадкой. И когда последние работы были проделаны, синхронизация нервных соединений и питание тканей вошли в норму, а сердечный ритм уже не так лениво вытягивался в редкие зигзаги на кардиограмме, произошёл первый коллапс. Давление упало, пациент впал в кому на трое суток. Ровно столько же Ангела не спала, отчаянно сражаясь за любые признаки жизни в искалеченном теле. Через ещё два долгих пугающих отрицательными прогнозами дня, японец пришёл в себя. Человек из Ханамуры не проронил ни слова, не назвал своё имя, очень редко приходил в полное сознание – сказывался шок, фантомные боли****, чужая речь, звуки запуска конденсаторов и тиканье хронометра над головой. Ангела сосредоточенно и упрямо пыталась наладить с незнакомцем хотя бы какое-либо подобие диалога, старалась подбодрить, даже выучила пару японских приветствий, хотя они и звучали ужасно нелепо при её отменном романо-германском акценте. Уставшие глаза цвета карамели снисходительно вглядывались в лицо врача, пока не закрывались под тяжестью век. Человек из Ханамуры отчаянно не хотел жить… Стук ложечки о края чашки будто разбудили доктора Циглер от дремоты и рассеянного взгляда поверх голов собравшихся за столом. Она тихо нарушила мрачное торжество натянутой как струна тишины: - Мне сложно досконально установить его личность. Генетический анализ даже не с чем сравнивать - ноль информации. Все, что я могу сказать о нём – он сильный воин. Его мышечная память и реакция пугающе идеальны. Он может управлять своим дыханием, сердцебиением и более того – мне кажется, что он понимает, о чем я с ним говорю. Но каждый раз, когда я спрашиваю, как его зовут, он останавливает своё сердце, и мне приходится реанимировать его. Думаю, если бы его конечности были целы, он бы непременно что-нибудь с собой сделал. - Шиноби. – Коротко отчеканил Джек Моррисон, вылавливая для своего сендвича сыр из пластиковой упаковки. – Воины чести, идеальные убийцы. Живут по законам клана. Но я удивлен, что у этого экземпляра не было колбы с ядом, встроенной в коренные зубы или чего-то вроде иглы с сильным транквилизатором. Нам не удалось взять в плен никого, кроме этого парнишки. К тому же, судя по тому, что на нем были странные татуировки и никаких других изящных приспособлений для самоликвидации, осмелюсь предположить, что мы взяли кого-то из представителей семьи клана Шимада. - Я вообще не понимаю, зачем вы так бьётесь над этим куском японского мяса, - Гэбриэль Рейес знает, что такое терять товарищей, по этой причине он имеет право говорить подобные мерзости будничным тоном прямо так за завтраком. Тут же под затылок прилетает тяжелая ладонь Джека. - Угомонись. Он нам нужен. Рейес хмыкает и продолжает ковырять свой завтрак вилкой – стейк на тарелке напоминает раскуроченное тело омника. На самом деле Гэбриэлю плевать на то, чем занимается Ангела – лишь бы вовремя латала его отряд и не задавала лишних вопросов. Цинизм – второе имя Гэбриеля, он всегда считал, что впрягаться за кого-то это слишком накладно для всех. Но Джека это никогда не останавливало, он как чёртов герой с обложки комиксов: читал нотации, давил на совесть, выковыривал ложечкой мозг, призывая к милосердию. Иногда могло показаться, что для Моррисона война была шаблонной игрой в солдатиков, где в конце каждого матча было принято ставить метку в виде флажка на занятой высоте или позиции. Игры в патриота под звёздно-полосатым флагом так же мерзки, как работа Рейеса в «Блэквотч». - Нужен? НУЖЕН?!! Да кому нужен кусок мяса в консерве?! – Торбьёрн пылко выступил в поддержку слов Гэбриеля, окончательно разрывая общее оцепенение оглушительным ударом кружки по столешнице. Рейес отсалютовал сокоманднику вилкой в жесте признательности и глубокого уважения. Моррисон не выдержал этого разбушевавшегося утреннего восстания против его решений и авторитета. В конце концов, ему доставалось от СМИ, от ООН, а теперь с лихвой достаётся от собственной же команды. Он знал, что все эти подначки - просто очередной повод провести границу между его карьерой миротворца и темной стороной организации, которой занимался Гэбриэль. Вечное столкновение инь и ян. И ему не по нутру эти скользкие разногласия, не стоило сравнивать, у кого руки были по локоть в крови, а у кого по плечи в очередных агитплакатах. Но голос командира звучал спокойно и уверенно: - Он нужен, потому, что вероятнее всего он один из сыновей главы клана Шимада. Или нам и дальше получать пиздюлей от японских наёмников? Сколько поставок микросхем мы успели перехватить в Корее? Ноль. Сколько раз они ускользали от нас при похищении технологий «МЕКИ»? Восемнадцать. Я даже не знаю, как тебе сказать, Гэйб, но мы в полной заднице без информации об их организации и внутренней структуре. - Ой, - наигранно передразнил Моррисона глава «Блэквотч», - кто-то только что сказал два страшных слова на букву «п» и «з». Ладно-ладно, я тебя понял, - вилка описала легкий пируэт в воздухе, словно палочка дирижера, - эта японская консерва нужна нам для того, чтобы мы устроили ад выродкам из клана Шимада. Так бы и сказал, что мы будем использовать мальца, вместо старого сервака старины Уинстона по выходным. Учёный, не отрываясь от своего планшета, вознёс указательный палец вверх и произнёс строгое: - Я всё слышал. - Пфф! – Торбьёрн хрюкнул в чашку, допивая свой кофе. Ангела Циглер прикрыла рукой опухшее от недосыпа лицо. - Кретины, - почти без акцента произносит врач и удаляется в лабораторию. Кажется, это слово слишком часто слетало с её губ, чтобы остаться с чистым американским произношением. Моррисон завис со скрещенными на груди руками скалой укора над Рейесом, который беззастенчиво приканчивал свой завтрак. - Ай, да ладно тебе, Джеки! Здесь все так думают! Ангела, конечно, прикипела к япошке сердцем и душой, но он для неё такой же кусок научного мяса, как и для всех здесь присутствующих. Не хочет жить? Ну и хрен с ним. Обеспечение его жизнедеятельности выходит нам в семь ящиков патронов для моих любимых игрушек ежедневно. Поймаем другого узкоглазого и отпиздим до такого состояния, что он сам нам всё выложит, - кулак Гэбриэля впечатался в раскрытую ладонь, будто он лепил котлеты из незримого противника. - Всё бы хорошо, друг мой, но только вот по слухам будущий глава клана пропал без вести. Что ты на это скажешь? Рейес наигранно морщился и кривлялся, передразнивая командира, что вызвало улыбку у всех присутствующих. Джека ёрничество и нарочное передразнивание бесило до невозможности, но он, стиснув зубы, позволял Рейесу быть тем, кем он есть. Сейчас ему смешно, а вечером он сменит свой стиль, превращаясь из надёжного приятного задиры в профессионального ликвидатора. Эта двойная жизнь убивала между ними что-то, о чем не догадывались остальные члены команды, и о чем знала только доктор Циглер. - Мне от этой информации ни тепло, ни холодно. А ты пересказываешь её так, будто являешься поклонником японских мультиков с титястыми девочками. Мне плевать, что у них там происходит, Моррисон, мне важно, чтобы ты обвел их богодельню жирным маркером и сказал «фас». Всё. Дай уже пожрать нормально! – голос Рейеса раскатился по кухне как лай громадного озлобленного пса. - Ладно. Командир и первое лицо организации решает, что тактическое отступление в виде молчания будет лучшим вариантом для разгоревшегося спора. Не сейчас разводить нравоучения и демагогию перед поникшими сокомандниками. Не сейчас устраивать публичную моральную порку тому, кто вечером должен был полететь в Бостон на зачистку группировки «Проклятых». Очередные фанатики с незамутненным желанием держать мир в страхе перед использованием нейро-паралитического газа. Первостепенная задача - убедить потенциального члена команды не делать глупостей и просто поверить в то, что любая жизнь бесценна. Хотя это, и правда, смешно будет слышать из уст того, кто крошил омников как бездушные тупые железки, которые вдруг стали претендовать на звание живых существ. Но Джеку до чертиков нужно было добыть информацию, и он поклялся быть максимально красноречивым и деликатным, откровенным и честным. Не до секретов сейчас, когда на «Овервотч» отовсюду сыплются сплошные обвинения, начиная от растраты бюджета честных налогоплатильщиков до исков о превышении мер силового воздействия среди гражданского населения. Джек знал наверняка, что с террористами бесполезно вести какие бы то ни было переговоры, и что нет никакой логики в том, чтобы выгадывать себе очередную похвалу от правительства. Есть только люди и роботы, едва только научившиеся жить и делить пространство планеты мирно. А ещё есть семьи, в которых обязательно один из её членов сильно зависит от щедрости государственных компаний, связанных с поставками протезирующего оборудования. Войны и раскинувшиеся масштабы последствий восстания машин привели к тому, что каждый седьмой житель любой более-менее цивилизованной страны нуждался в протезах, искусственных органах или кредите на всё вышеупомянутое. Общество раскололось на тех, кто покупает, продаёт, и тех, кто с удовольствием «убивает» ради того, чтобы покупали и продавали. Сотни нелегальных подпольных рынков, где можно было найти запчасти от любой модели омников, тысячи дельцов, готовых доставить заказ из любого приглянувшегося «материала». Война людей и роботов отошла под невидимые вехи преступных группировок – и за всем этим стояла машина с японскими монцуки клана «Шимада». Два дракона, раздирающие восток и запад…