***
Намджун сидел по-турецки, уткнувшись в экран ноутбука. Находящийся на протяжении всего вечера рядом Сокджин откровенно злился на недостаток внимания со стороны своего парня. — Сколько можно пялиться туда, милый? — старший ласково потерся о плечо репера щекой, выхватывая из рук мешающий предмет и убирая его в сторону. — Зато теперь мы точно решили все вопросы с финансами. На вашем свету пополнение, мистер Ким. — Джун улыбнулся краешком губ, ощущая тепло на своём плече. — Сегодня был ужасно трудный день… — Сокджин доверял Намджуну целиком во всех вопросах, поэтому когда тот который раз колдовал над его счётом, даже не удивлялся. Молчание воспринималось младшим неозвученное «спасибо», и тема с деньгами закрывалась. — Уже ночь, сладкий, и нам пора спать, потому что завтра денёк не менее трудный, — говоря о работе, Мон всегда был серьёзен. — Я слишком возбуждён из-за выступления и поздравлений Тэхёна… Как же сейчас спать? — кристально-чистые, невероятной красоты глаза заглядывали в душеньку Намджуна, разглядывая там схожее настроение. — Я тебя понимаю, мой хороший, — покоившаяся на колене Джина рука по бедру соскользнула вверх к пояснице, утягивая молодого мужчину в объятия возлюбленного. — Время три утра, — шепчет Джун, касаясь пухлых горячих губ, — мы встаём через шесть часов, моё сокровище. — Споёшь мне? — в ответ красавцу кивают, заставляя в очередной раз обнажить свою очаровательную улыбку. Намджун чувствует свою вину — он и сам не прочь завести их с хёном любимую симфонию эротического толка, но график не терпит, обязанности лидера заставляют не терять бдительность особенно сейчас, когда двоих из них он собственноручно отпустил на свой страх и риск, осознавая всю серьезность последствий. Он прижимает к себе желанное тело, ласкает обожаемую спину поглаживаниями и похлопывниями, совершая мини-массаж, глядит в глаза напротив полные любви, преданности и доверия. Целует сладкие после кусочка торта и разгоряченные от пары невидимых касаний губы. Джин прикрывает глаза, отдаваясь приятным моментам спокойствия и уединения целиком, вслух проговаривая давно отброшенные фантазии. — Я бы хотел сейчас оказаться в старой общаге, помнишь, ты мне там тоже пел, почти каждый вечер… — красавец прижимается к своему партнёру ближе. Хочется кожей к коже сейчас, но не может. — Тогда все было иначе, свободы больше и времени, — мягкое прикосновение подушечкой пальца в район солнечного сплетения. — А теперь работа и дети, — прыскает дурацким смехом Джин. Намджун смеётся вместе с другом, прижимая тогда крепко к себе, желая задушить в объятиях, только бы продлились бы они чуть дольше. Порой им кажется, что они знакомы уже миллионы лет, и что так не бывает. Невозможно чувствовать столько тепла и нежности, невозможно ощущать необходимость разделить все-все-все тайные мечты и слишком личные чувства. Для них обоих будто бы и не существует этого «слишком»: поглощены, обезоружены, любимы. — Ты мне очень помогаешь, Джин. — Тш, — старший прикрывает рот лидера своей ладонью. — Хватит о работе, планах и проблемах. Пошли в душ и спать. Парень порывается встать, но руки Намджуна не так легко снять с «насиженных» мест. Репер поднимает своего парня, вставая с кровати, на что старший удивлённо охает, крепко хватаясь за напряжённую шею лидера, всем телом наваливаясь на корпус, затрудняет доступ кислорода. — Да не души ты меня! — осмелившийся репер перекидывает старшего через плечо, ухмыляясь недовольным воплям. — Вдруг уронишь! Поставь! — писк смешивается со смехом, и картинка представляется придурковатая: широкоплечий красавчик визжит, ладошками вжимаясь в бёдра еле передвигающегося младшего. — Вот что ты делаешь, — не унимается он, — нам же не пятнадцать лет! — Как я могу уронить самое драгоценное существо на планете? Нонсенс! — изменяя тон голоса и откровенно смеясь над старшим, лидер направляется в свои покои. — И вообще, жаль, что мы не познакомились в пятнадцать. Я бы меньше внимания порно уделял… — Какой же ты идиот иногда… — сползающий с рук старший слегка смущён. Не часто его на руках носят. — Я хочу принять душ… — лепечет, возмущённо повисая на плече Джуна. — Я хочу тебя в душе, — парирует лидер с лёгкостью побеждая в несостоявшемся споре.***
Когда Шуга ни с того, ни с сего «подваливал» к своему мальчику, тот настораживался. Обычно вопросы, задаваемые Юнги, были с «двойным дном», и сегодня вряд ли было исключение. — Чимин? — Да? — Хочешь познакомиться с моими родителями? Вдохновившийся радостью Тэхёна и занимающийся разрисовыванием обложки блокнота с лирикой нового альбома парень замер. Такого поворота он явно не ожидал. И что это значит? И почему сейчас? — Чим? — репер приблизился к сидящему за письменным столом милому существу, склоняясь над высветленной бледно-лиловым оттенком макушкой и вдыхая родной аромат. Съёжившийся соблазнительный комочек полу улыбкой встретил прикосновение холодных костлявых ладоней к своим оголенным плечам, закусив губу и прикрыв глаза. Только бы не наговорить лишнего. Юнги хочет представить его своей семье — то, о чем Чимин боялся и грезил. Грезил и боялся никогда не получить. Чудесный Новый 2017 год* вступал в свои права. — Молчание — знак согласия, так я понимаю? — Мин развернул сидящего на крутящемся стуле ангелочка к себе лицом, глазами, полными строгости и серьёзности, сканируя Чимина. Кивок и ещё одна милая улыбка. Парень даже взгляда на поднимает, рассматривая вцепившиеся в плечи руки, обрамлённые тонкими ниточками вен. Он обожал смотреть за этими руками, когда они играют на инструменте, когда они пишут ещё одну удивительную песню, когда эти руки трогают повсюду, как сейчас, снимая одежду, обнажая его всего для испытующего взгляда задумчивых глаз. — Я на все согласен. Ты же знаешь. — лёгкий укор, ощутимый в реплике стесненного юноши забавляют старшего. Ухмыляющийся взор и незаметная улыбка разряжают наколившуюся немым диалогом атмосферу. Юнги трогает маленькую ладошку возлюбленного, сплетая пальцы, обезоруживает трепетно-волнующим поцелуем, лишая Чимина возможности подумать о том, во что ему одеться, и когда они поедут к родителям хёна. Хитрый Шуга одним лёгким поцелуем переключает внимание парня с «новости» о знакомстве и ограждает себя ото всех объяснений, потому что и так все ясно. — Я люблю тебя, — шепчет разморённый Чим, отдаваясь ласкам прямо на столе.***
Утро для меня выдалось тяжёлым — ничего не помню. Открыв глаза я тут же их закрыл, потому что рядом со мной лежал голый спящий Чонгук. Мы переспали. Первое, о чем я подумал, выползая из-под него и ощущая, как все тело ломит. Задница болит, руки и бёдра — тоже. Ох, я не пил ведь. Так, квартира лидера и хёна. Мы с Гукки… Оооо, дааа. Надо уйти в туалет, пока Чон мою квадратную улыбку не заметил, он очень чутко спит. Моя радость останется со мной. Лучше бы я не смотрел в зеркало: закусанные губы, пятна на шее и плечах, о, и даже у пупка. Мило. И дурацкие лепестки роз прилипли к пятой точке. Ааайщ. По пути сюда я видел три презерватива. Использованных. Что же мы устроили? Вот нельзя так делать! Время уже три дня. Телефон где? Хотя стоп. Сначала душ. Где там инструкция Чимина или Джин-хёна? Ох, вот это ощущения, когда стоишь голый в раскаряку и пытаешься помыть свою… — Ааайщ! Чонгук! Выйди! — чёртов кролик, крепко схватил меня и трется. Я не готооооов. Брыкаюсь, извиваясь в цепких лапах и чувствую, что мне уже прямо намекают на критичность положения. — Я в туалет хочу, уйди! — сам не понимаю, чего такой нервный, но Гук уходит, так ничего и не сказав, а я выползаю только через час, покончив с промываниями и всеми нужными процедурами. Одежда. Ох. Нет. Лучше уж полотенце, чем опять трусы с кружевами. Кровать заправлена, но мне не легче. Задница болит. Душа воет. Где он? Ох, снова «нападает» сзади. Что за привычка пристраиваться там? — Доброе утро, любимый, — приветствие услаждает слух, словно мёд. — Доброе, — расплываюсь в улыбке, когда он щекотит мою шею кончиком носа. Его ладони шарят по моему животу, не заползая за кромку полотенца. Удерживаю его тёплые руки, греюсь. — Все хорошо? — волнуется, мне даже смотреть не надо, чтобы понять это по тону голоса. — Больно чуть-чуть, а так нормально. — перестаёт гладить, я оборачиваюсь к нему лицом, поясняя: — немного бёдра болят, синяк мне сделал. Гукки виновато смотрит, ослабляя хватку на пояснице. — Я на седьмом небе от счастья, что ты позволил быть с тобой, Тэхён. — скидывает полотенце, вставая на колени и целует пострадавшее бедро. — Прости. — нежные тёмные уголёчки сострадальчески смотрят на меня снизу вверх. Я не могу выпендриваться и кратко киваю, гладя по мягким и влажным волосам. Стоять перед Гукки голым по-прежнему смутитительно: это распаляет интерес и в тоже время стыд одолевает сильнее обычного. Приподнятое на причинном месте полотенце Гукки забавляет меня, но смех исчезает, когда привстав и откинув ткань прочь, он начинает ласкать свою плоть.***
— Черт возьми, они не отвечают! — заведённый лидер хватается за голову, в панике продолжая названивать на недоступный номер. Сокджин в этом время пудрит мозг менеджеру, очаровывая его своей улыбкой и милым голосочком, задавав миллионы вопросов, лишь бы он не вспомнил о ещё двух заблудших душах. Все встанет на круги своя: общага, тренировки, шоу в новогоднюю ночь, бесконечные съёмки и фотосессии, встречи с фанатами. — Да неужели! — вскрикивает репер, когда в трубке все же раздаётся голос запыхавшегося макнэ. — Чонгук, живо домой! — орет лидер, сбрасывая звонок. Осталось недолго. Черный вход и никто не заметит их отсутствия. Через полчаса помятая парочка уже на месте. Успели. Дальше будут репетиции, выступления и гастроли, а ещё любовь. К себе, своей семье и Арми.