i luvd ya

В четыре утра Сычен понимает, что решение снимать квартиру в одиночку является отличной идеей. Потому в четыре утра никто не кричит на него — он дважды уронил кружку, пока пытался заварить чай, а потом достал коробку с краской для волос. Кружка осколками на полу. Кружка, к слову, ютовская, поэтому и внутри Сычена всё осколками и вдребезги. Но парень даже не думает сметать/выметать/что-нибудь ещё, пока читает инструкцию и смешивает содержимое тюбиков и бутылочек в глубокой керамической миске. В четыре утра, когда нормальные люди — явно не Джехён, который подбадривает его сейчас в чате, — спят, Сычен красит волосы. И надеется, что оттенок получится адекватным, поверх его осветлённых волос. Если волосы смогут остаться на его голове, а не дне раковины/полотенце/подушке, после очередного испытания химией. Конечно, светлые волосы ему нравятся — и он прекрасно выглядит с таким оттенком, — но отражение светловолосого парня в зеркале — напоминание о том, кого хочется забыть. Вырвать бы — как мандариновое дерево на подоконнике, посаженное Ютой; и вырванное им же, — вынести бы — как пакет с мусором рано утром, — забыть бы — как пароль от папки с общими фотографиями на десяток гб, а может, и больше; впрочем, нихрена Сычен не забыл, трижды записал на стене поверх номера телефона. Юта любил осветлять волосы Сычена. Когда любил Сычена. Когда любил подолгу гладить его волосы, пальцами перебирая пряди и сетуя на чуть пересушенные кончики — но бальзам и моя любовь помогут, да, — когда любил в половине седьмого варить кофе и сдабривать его корицей и имбирём — странно, необычно, но вкусно и согревающе, — когда любил протирать листочки мандаринового дерева и шептать ему о любви — к дереву или своему парню, Дун не знает. А, может, и не любил. Сейчас-то кто разберёт. По комнате разносится неприятный и едучий запах, но Дун привык к нему, поэтому даже не открывает окно. Проветрит позже, когда соберётся выйти из дома. Если соберётся. Всё, что он видит в последнюю неделю — Юкхей, живущий на этаж выше, который приносит свои учебники и конспекты лекций — «Помоги, гэгэ, я вот это не понял», улыбаясь так, что не оставляет возможности отказать. С Воном Сычен в начале лета столкнулся на лестнице и едва не слетел вниз по ступенькам, от удивления упустив пару, когда услышал: «ёбанный пиздец» на родном мандарине. Юкхей тоже китаец, кстати, вот только у Сычена — мандарин и немного корейский, а у Юкхея — к мандарину свободно кантонский, тайский и корейский. Дуну бы сказать о несправедливости — он ведь старше, но с языками дружит на большом расстоянии и невстречах. Джехён пишет, что «после обеда в кафе», и Сычен отправляет первый попавшийся на глаза стикер, добавляя «ок». Джехён — который, к слову, запрещает называть его Юно, но Сычен уже привык, — кидает очередное видео с играющими котятами, пока младший считает минуты до смывки. Старший называет Сычена Винвином — младшему непривычно, но нравится. Джехён решил, что у всех должны быть псевдонимы, «словно мы крутые», и Дун в тот же день сменил никнеймы во всех соцсетях. Юкхея нарекли Лукасом — о причинах выбора никто не догадывается. Сычен вообще считает, что Юно просто открывал случайную книгу в огромном книжном магазине на два этажа торгового центра. Что-то типа гадания — страница и строчка случайные, — только с именем. Отлично же. Вон на это нахмурился, задумавшись, а потом пожал плечами — мол, похер, мне плевать, Лукас так Лукас. И присоединился к тренировкам. Вот только Сычен уже месяц не приходит на тренировки. Джехён позволяет ему закрыться ото всех, но обещает вытянуть из квартиры осенью — в начале декабря прослушивание, к которому нужно подготовиться. Считает полосы на обоях, но сбивается у окна и бросает это занятие. Подпевает — негромко, ведь четыре утра, — песне, включенной на повтор. Радуется, когда разбирает все слова, а потом замирает — лирика слишком точно описывает его чувства сейчас, и от этого больно. Наверно, стоило поискать более весёлую песню, но эта ему нравится. Юкхей и Джехён кинули бы подушкой. Или книгой. Но Сычену нравится подпевать — сбивчиво, невнятно и выпуская половину слов, — и растирать слёзы по щекам. Цвет получается насыщенным и именно таким, каким представлял его Сычен, — тёмным и тёплым. Абсолютная противоположность предыдущему. Сычен и сам ощущает себя по-другому. Внутри, хоть и тянет, и ноет, но спокойно. Парень сушит волосы, а потом пишет знакомой — та работает в салоне, — и спрашивает, есть ли свободное время. Девушка — на удивление Дуна, — оказывается онлайн и записывает на половину второго. Сычен доверяет ей. Скомкано прощается с ней и Джехёном, когда солнце начинает подниматься, ставит будильник на полдень и с головой накрывается одеялом. Раньше его грел Юта. Теперь одеяло. Наверно, стоит завести кошку. Или двух. Сычен представляет, как играет с маленькими котятами — почему-то представляются торти, — и вскоре засыпает. Пока ему отрезают пряди, Сычен рассказывает Нуо о расставании с Накамото. На них часто оборачиваются другие посетители — когда Дун в очередной раз злится и начинает говорить громче. Нуо часто сбивается на корейский — она едва ли не с рождения живёт в Сеуле, — и Сычен просит повторить на мандарине некоторые фразы. Он уже довольно бегло говорит на чужом языке, но запас слов небольшой. Господи, может, попросить Юкхея позаниматься с ним хотя бы корейским? Раз уж Сычен тратит половину свободного времени — которого вроде много, но нет совсем, — на то, чтобы объяснить младшему очередную тему по физике. Может, поэтому Юта не смог быть с ним — при ссорах, не замечая того, они кричали на родных языках. Нуо говорит, что тёмный идёт Сычену. — Кажешься совсем другим, — улыбается она, а потом вздыхает: — У тебя глаза изменились. Сычен кивает, понимая, что имеет в виду девушка. Джехён тоже сказал подобное — глаза Сычена не светятся. А Дун тогда лишь пожал плечами. Внутри пустота. Ненависть слишком долго мешалась с любовью. Он всё ещё любит. Он всё ещё ненавидит. Но, в целом, он равнодушен. Они оба не сдержали обещания быть вместе всегда. И Дун до сих пор не знает причину разрыва. Юта сказал что-то на японском, закрывая за собой дверь. А Сычен помнит лишь «я тебя люблю, идиот», — Накамото часто говорил эту фразу, когда они только начали встречаться. Сычен совершенно не к месту вспоминает, что через пару дней у них было бы пятьсот дней вместе. Но через неделю у них будет месяц после разрыва. И двести дней с последнего «я люблю тебя». Парень не знает, зачем говорит об этом Нуо. — Может, он решил, что ты его больше не любишь? — внезапно хмурится девушка. — Но я же люблю, — запинается Сычен, кусает нижнюю губу, а потом повторяет: — Люблю. Дун опаздывает в кафе — минут на десять, не больше, — но Джехён не журит его — Вон ещё на занятиях и не спешит сбегать (как будто бы Джехён разрешил бы младшему прогулять больше чем десять минут от начала первой пары в понедельник). Сычен впервые после расставания со старшим вышел на улицу не для того, чтобы купить продукты и вновь закрыться в квартире. — Знаешь, — решается Сычен. — Я хочу встретиться с Ютой. И сказать, что люблю его. Думаю, я просто слишком долго не говорил ему этого, и он решил, что я больше не… — Не стоит, — обрывает его Джехён. — Почему? — Тебе будет больно. Старший не хочет объяснять, но Сычен сам всё понимает. У входа в кафе Юта целует длинноволосую блондинку.