Аметист

Хан передал чтобы войска отступали. Ему не было нужды в этой войне, а мужчины хотя бы подтянули пояса, а то совсем скоро жиром заплыли бы. Да и для наследника это было полезно. С их стороны было мало потерь, и теперь они возвращались с богатой добычей, так чего же не радоваться? Вечер наступил быстро. И вот, лагерь уже спит перед завтрашним возвращением домой, а скрытого покрывалами юношу ведут совсем к другому шатру.. А внутри..кто сказал что варвары дикие и не знают роскоши? Вранье. Боевые шатры не могут быть роскошными?ложь. Хан в простой одежде,легкой но красивой,сидел на подушках. Фрукты были разложены в двух блюдах, стояли несколько светильников, и изнутри шатер был покрыт ручной вышивкой. И места тут было как в шатре наложников. Только хан тут был один. Увидев юношу, хан кивнул и стража пропустила юношу, после чего встала снаружи. Хан же подозвал к себе наложника. - меня зовут Субутай.. но ты будешь звать меня Господин или Хозяин и подчиняться только мне. Как только юноша оказался в шатре, то обомлел. Он был действительно красив и величественен. Его украшали алые тона, золото. Узоры были похожи на лепестки, а вся атмосфера была очень величественна. Его привели, как будто самую большую тайну, охраняли. Словно бы мужчина не хотел, чтобы глаза других могли его коснуться. Наложник проходит вперед и опускается у его ног. Легко касается губами подола его одежды и выдыхает, с улыбкой на губах: -Хозяин... - и тут же распрямляет плечи, немного потянувшись к мужчине. Он его почти не боялся, только немного опасался, но пока что тот не казался грубым, а потому наложник искал подход к этому мужчине. Он легко распрямил плечи и положил руку на его колено, касаясь лишь кончиками пальцев. -Моя жизнь и весь я, только в ваших руках. - он тихо, едва слышно выдохнул, осторожно поднимая взгляд на него, чтобы снова посмотреть на лицо новго господина, почувствовать, что же он за человек и какие страсти обуревают его душу. Но он уже чувствовал, какой же тот собственник. -Изволите, чтобы я Вам сыграл, станцевал.. - он сделал небольшую паузу и чуть улыбнулся* Небольшая минута молчания и хан осматривает свой подарок. Воин и не собирался скрывать что ему понравился юноша. И пусть тот не знает, но для него уже приготовили новый отдельный шатер и перенесли туда вещи..а в столице, он будет жить рядом с ханом. Мужчина уже оценил какую жемчужину ему удалось отхватить. - да.. Сыграй мне. Какой тебе нужен инструмент? По приказанию хана нужное принесли. И воин устроился удобнее, слушая ублажающий его слух тонкий перелив мелодии. - подойди ближе. Хан указал на шелковую подушечку рядом с его сиденьем. И отломив ягоду винограда, поднес ее к губам наложника, не донося нескольких сантиметров. Это была проверка на гордость. Склонится ли, возьмет? Что почувствует, какие эмоции покажет на кукольном личике.? наложник не знал ничего о том, каков был этот мужчина, но хотел дать ему расслабиться. Быть может это сможет умягчить его суровый нрав, если таковой и есть. В его руказ появился струнный инструмент и смычок, что казался тонким и очень искусным - чуть тронь и переломится. Этот инструмент имел только две струны, но звуки высекались из него токие и плавные. Юноша поднялся, и ненадолго прерывая песню, опустился на предложеное место, почти сразу продолжая. Он опустил глаза, посмотрев на струны,но не удерживая их там более мига снова обратил их прямо в темные глаза нового повелителя. Это был его хозяин, и это интересовало. Сейчас в нем не проснулась тоска по родине и печаль, в нем был не меньший интерес, чем в самом Хане. Узнать, кто же перед ним. Юноша запел, тихо, на далеком китайском наречии, которое вряд ли мог понимать Хан, но попадая в ноту. Именно тогда мужчина приподнес ему спелую ягоду, только вот парень пел. Он начал еще до того, как тот потянулся к чаше с фруктами, а потому с угощением придется повременить, но на лице наложника застыла чуть хитрая улыбка, дескать подожи немного - не могу я прервать свою песню, но, когда он замолчал, а музыка продолжила литься, он все же наклонился и губами, едва касаясь пальцев мужчины в благодарности, съедает маленькую ягодку, правда на его лице отразилась некоторая растерянность, он судорожно вдохнул, на долю секунды теряя былое спокойствие и снова поднимая на него взгляд, который становился более глубоким. Пусть он еще не признавал его своим повелителем, но назвал хозяином. А после снова заиграла музыка, что отпускала былое напряжение, позволяя вовлечь и играющего и, быть может слушающего, в танец звуков и мелодий, правда быстро закончился - если Хану пришлось это по душе, то тот скажет продолжить, только и всего. А юноша оказался не так-то прост, как казался вначале. Не проявил неуважения, но и не склонился что съесть угощение. С ним будет интересно, пока он приручит нового наложника. Все они гордые или тихие, но рано или поздно, все начинали есть с рук, вот так,мягкими губами беря угощение и тихо благодаря. Все они приручаются словно дикие жеребцы-сначала буйные, потом покорные, но неинтересные. Тихая, красивая мелодия завораживала, запах масел расслаблял, а красота и нежность юноши тешила взгляд и настроение хана. - ты молодец. Мне понравилось. позже научишь моих музыкантов игре на этом инструменте. Наконец лицо воина тронула улыбка. Неглубокая, но явно искренняя и темнота его глаз уже не казалась столь правящей как раньше. - ты боишься меня. Не нужно. Я не обижаю тех кто слабее меня. Сильные пальцы коснулись плеча наложника, зацепив края халата и потянув вниз, обнажая плечо цвета ванили,и увлеченно скользя вниз по руке. - Достаточно.. Я хочу обладать тобой, Аметист. И время пришло. Поднявшись, хан коснулся руки юноши, поднимая его и ведя за собой, за тонкую перегородку, где уже были расстелены сначала выделанные шкуры животных, а уже поверх них-толстые теплые ткани,и уже на них саму постель из изящных и тонких, образуя походную постель, достойную хана. Подтолкнув юношу вперед, мужчина легко дернул его халат за завязки, наблюдая как тонкая ткань водопадом падает на постель. Развернув же к себе лицом юношу,субутай притянул его ближе,кладя руки на тонкую талию и склоняясь, целуя сладкие губы Аметиста, собственически, властно, достаточно жестко..показывая ему его место, но не насилуя. Руки воина скользнули ниже, на бедра наложника, легко поглаживая, но не делая ничего более. -раздень меня, Аметист. Голос хана был чуть хрипл от возбуждения. Его тело было гладким, нежным от масел. Хан был властным мужчиной, знающим, что он хочет. Когда хочет. Из его рук было не сбежать, впрочем он даже и не стал бы пытаться. От прикосновений мужчины все внутри замирало, но названия этому ощущению парень не мог назвать. Это было какое то душевное томление, внутренее томление и в то же время страх. Он остановился и приоткрывая губы для поцелуй, начинает отвечать, только дыхание предательски пропадает, только потом отзываясь тяжелым вдохом. Он проводит по груди мужчины, еще до того, как тот его попросил, кладет руку на плечо его одеяния, немного уцепившись за него. Сначала верхнее и тяжелое платье, которое упало к ногам. В то время, сам он уже был обнажен, и тело могло показать каждую из реакций на прикосновения мужчины. После, он опускается на колени и снимает с него сапоги, тянет за шнуровку его штанов, снимая их и рукой проводит по бедру мужчины. Тот оказывается полностью возбужденным перед ним, и, осторожно поддаваясь вперед, а после плавно поднимается на коленях. Он видел как возбужден мужчина, какой жар в нем пышет, и немного сжимая руку на его бедре, оглаживая, так вопросительно приподнимает глаза, что же тот пожелает. В голубых глазах начинала появляться чуть мутная дымка что несла в себе тот эффект, что остался после первого поцелуя, ведь да, действительно ему нравились мужчины, и быть может господин был именно таким, какому хочется отдаваться, о каком в глубине души мечтал каждый из наложников. Он не был исключением.-Мой.. Хозяин?..м.. Коленопреклонный наложник, что может быть лучше?нежные губы, раскрытые после поцелуя. Влажный тонкий язычок, что нервно облизывает постоянно сохнущие губы. Блестящая в свете светильников кожа, щедро покрытая маслами. Покрытые тонкой пленкой блестящие голубые глаза, что кажется просят чтобы юноше показали все прелести постели. - Аметист..покажи мне на что ты способен. Чему тебя учили. Докажи что ты достоин сидеть у моих ног.. Никаких приказаний. Никаких желаний. Ну же мальчик, покажи на что способен. Хан улыбнулся, вытаскивая черепаховый гребень и распуская волосы юноши, черной волной рассыпавшиеся по плечам. Да..*Его голос пронизывал, забирался в самую душу, вырывая оттуда самые потаенные желания, от которых в одинокие ночи в дворцовых покоях становилось неимоверно стыдно за себя, за происходящее. Особенно после уроков, когда учили искусству любви - главному искусству фаворитов и наложников. Он тяжело вдохнул, снова проводя по бедру мужчины. Тот ждал и был неимоверно напряжен, а потому юноша поддается вперед и проводит рукой по напряженной плоти мужчины. Он был в таких смешанных чувствах, но сейчас бы не прервал происходящее, потому что так должно быть. В голове промелькнула мысль, что это его долг, но была ли это просто оправдывающая отговорка, или нет. Он наклоняется над ним и осторожно скользнул губами по его члену, от самого основания вверх, обхватывает головку, начиная легко посасывать, целовать. Обводя ее языком он приоткрывает рот шире, начиная набирать определенный ритм. Дыхание самого наложника становилось более глубоким, он втягивался в процесс и пусть движения его губ не были слишком умелыми, как у заправской поблядушки, но были чуткими. Он ласкал его плоть пальцами, а второй рукой то держался за бедра, то проводил по торсу, а после закрыл глаза. Он хотел услышать его тяжелое дыхание, почувствовать, как рука мужчины властно сжимает волосы, что теперь закрывали точеное лицо. Короткий вдох и он старается опуститься ниже, взять в рот глубже, ведь часто ему приходилось видеть и такое, но отвыкши от долгих учений он только почувствовал, как напряженная плоть упирается в горло, но продолжает, хотя бы так.. Свободная рука поглаживала его тело, искала опору. Черт побери, теперь он стоит на коленях перед своим господином, пусть немного неловко, ведь эта неловкость была и в душе, наряду и румянцем, покрывающим скулы, оттеняющим их и таким осоловелым взглядом из под ресниц*