Разноцветные осколки

Тонкие пальцы мелькают до неправдоподобия быстро, обирая мертвое тело. Табрис, опустившаяся на колени перед только что убитой Марджолайн, вся забрызганная кровью, своей и чужой, неуловимо похожа на мелкого хищного зверька, соболя или ласку. У соболей самый ценный, самый дорогой мех, рассеянно думает Лелиана. Табрис встряхивает головой, и это быстрое, мимолетное движение еще больше увеличивает сходство. Волосы эльфийки потемнели от крови, от пота, от грязи, но Лелиана знает, какие они на самом деле - светлые, почти золотистые. Табрис красива, но этого почти не заметно сейчас, когда она ищет на трупе ценности с почти звериной, идущей из самого нутра жадностью. Жадностью девочки из эльфинажа, почти никогда не евшей досыта. Ценности, деньги – это пища, это безопасность, до которой Табрис голодна еще больше, чем до пищи. А Лелиана смотрит на нее, и не понимает, что чувствует сильнее – жалость, влечение, страх? Да, страх. Страх человека перед городским эльфом, взявшим в руки оружие. Страх господина перед ненавидящим и вооруженным рабом. И, хотя Лелиана не сделала Табрис ничего плохого, она чувствует этот иррациональный страх. Сейчас он особенно острый, оставляет кислый привкус на губах. Лелиана невольно облизывается и пытается сглотнуть. Она всегда считала, что Марджолайн сильнее её. Не обязательно в бою – сильнее в интригах, хитростях, коварстве. Лелиане претит такая сила – и одновременно притягивает. Но теперь Марджолайн мертва. И Табрис деловито стягивает с её тела дорогое платье. Оно не очень сильно пострадало – можно отстирать, кое-где аккуратно зашить и продать. Лелиана знает, что Табрис не брезгует никаким заработком. Но все равно невольно отворачивается – словно стягивают не платье, а саму кожу Марджолайн, с плеч, с груди, с бедер. А вечером её ожидает сюрприз. Табрис заходит в её палатку – уже вымывшаяся и расчесавшая волосы. Её прическа проще некуда, распущенные по плечам волосы, но, когда они чистые, то лежат мягкими волнами, и это нравится Лелиане. Но все равно она не сразу узнает Табрис. На ней платье Марджолайн. Оно чистое, зашито и даже сидит несколько лучше, чем можно было ожидать. Табрис попыталась подогнать его по фигуре или просто заколола булавками в нужных местах? Так или иначе, в платье она выглядит привлекательно. Но странно. Не потому, что напоминает Марджолайн – Табрис совсем не похожа на неё внешне, слишком маленькая, слишком тонкая, слишком большеглазая. И в чужом платье она кажется еще более маленькой, тонкой и большеглазой. Как девочка, напялившая на себя одежду матери. Лелиана чувствует острый приступ жалости и симпатии. И влечения. - Она была такая же, как сын эрла, - неожиданно произносит Табрис. – Злая, жестокая, эгоистичная. Его я просто убила, но этого мало. Марджолайн… - она неловко оттягивает рукой и без того слишком широкий ворот платья, щупает мягкую дорогую ткань. – Я так обозлилась на неё, когда ты рассказала. Больше не позволю никому тебя обижать. Лелиане хочется одновременно плакать и смеяться. Табрис сейчас кажется совсем ребенком. Но в её глазах – боль взрослой женщины. Лелиана знает историю Табрис. Её не предавала возлюбленная – Табрис раньше никогда не любила. Но ненавидеть научилась с раннего детства. Люди убили её мать, пытались изнасиловать и убить её саму. Думая об этом, Лелиана чувствует стыд за то, что сама человек. Табрис – хищный зверек, но сейчас она без когтей и клыков. Оставила кинжалы в своей палатке. Сейчас на ней только чужое платье, чужая кожа. Человеческая кожа. - Я больше не люблю Марджолайн, - тихо произносит Лелиана, и боль из глаз Табрис уходит. Но руки продолжают нервно теребить платье – то ворот, то рукав, то тянутся к подолу, хотя и юбка слишком длинная, чтобы достать до него. - Я люблю тебя, - еще одна тихая фраза, еще короче предыдущей. Табрис замирает. И мгновением спустя дергает рукой так сильно, что платье рвется на груди, обнажая кожу. У Табрис маленькая грудь, меньше, чем у любой взрослой человеческой женщины, но Лелиана хочет сейчас видеть именно такую. Настоящую.