Into Me You See

С самого раннего детства сны Рэйчел на удивление яркие, эмоциональные и очень четкие. Подобное редко встречается, обычно видения жизни соулмэйта довольно расплывчаты. Во снах девочки очень много крови, страданий и эмоций. Подобные вещи, если их видеть каждый день, так или иначе пагубно влияют на психику. Люди обсуждают жизни своих родственных душ. Рэйчел ведет счет жертв, которых убил ее соулмэйт.

***

Заку ничего не снится на протяжении многих лет. А после того, как сны наконец появляются, он думает, что лучше спокойная тьма, чем все эти ужасно расплывчатые картинки. Он не понимает, что именно происходит, но знает- его родственной душе тоже несладко живется. Это его не особо радует, на самом то деле. И Зак уверен, что видеть эту мешанину из ведений не лучше, чем совсем ничего не видеть. Потому что от неясных криков болит и кружится голова. И убивать ему хочется только сильнее. Хотя бы и ради того, чтобы избавиться от этого мерзкого чувства, что живет у него под ребрами. Разве же это сердцебиение? Нет, не оно, совсем не похоже, да и может ли у монстров быть сердце? Зак думает об этом очень редко, но когда думает- злится. Почему-то. Лучше было без снов. *** Рэйчел сразу же понимает, что Зак ее соулмэйт. Хотя бы по смеху. Она слышала его слишком часто. Да и коса эта ей знакома. Хотя раньше, вроде, был нож. Определенно, был. Куда же делся? Этот момент она как-то пропустила. Она слушает в пол уха, размышляет о своем прошлом, и прошлом убийцы, что приставил к ее шее оружие. Судя по всему, он либо не видел ничего- такое тоже бывает- либо попросту не узнал её. Да и что такого примечательного в ней было, чтобы узнать? Ничего. ***  — Блин, почему ты меня не боишься?  — Просто… я слишком хорошо знаю тебя.  — В этой дурацкой бумажке не могло быть столько информации, как ты пытаешься показать!  — Я знаю о тебе не из нее.  — Новости? Вряд ли, там знают еще меньше…какого хрена?  — Я видела мир твоими глазами. Эти слова заставляют его застыть на месте и замолчать, проглотив все рвущиеся наружу аргументы. Он мрачнеет и смотрит на девочку другими глазами. Нет, быть не может, все это слишком странно. Невозможно. Зак крепко сжимает в руках косу, до боли и неприятного хруста в пальцах. А потом спрашивает каким-то охрипшим голосом:  — Во сне?  — Да.  — Твою мать. Все это слишком…странно, чтобы быть правдой. Но он все же верит. И это еще страннее.  — И как же много ты видела?  — Я не помню снов из раннего детства. Так что, наверное, около семи или восьми лет твоей жизни.  — Черт возьми, — он молчит какое-то время, а потом смотрит на девочку едва ли не с подозрением. — Твою жизнь я знаю очень смутно. Сны никогда не были четкими. Все чертовщина какая-то, смотреть невозможно. Как кошмары.  — Иногда…твоя жизнь тоже была похожа на кошмар. Зак хмыкает и чуть кивает, понимая, что она права. Да и не врет она. Все это правильно. Но, все же, ужасно странно. ***  — Просто…прекрати смотреть так…  — Почему, Зак?  — Потому что…потому…что… Ар-р-рх, черт! Ее глаза находятся прямо напротив его глаз. И смотреть в них невероятно приятно, даже не смотря на то, что они такие мертвые.  — Я…тебя…  — Замолчи! Не смей говорить это! Он закрывает ее рот своей рукой, крупно подрагивает от испытываемых эмоций, еле удерживает себя от всплеска. Глаза его мечутся туда сюда, он нервничает, боится, его грудь снова рвется от какой-то странной, фантомнойи боли, и он ничего не может сделать с этим. Это слишком сильно. Так быть не должно. Зак прикрывает глаза, и говорит охрипшим голосом, отнимая руку от ее рта:  — Молчи. Рэйчел молчит. И продолжает смотреть на него своими большими, голубыми глазами.  — Какого хрена, Рэй? Почему все так блядски сложно?  — В любви, как на войне. Зак отшатывается, как ошпаренный, — обожженный, — будто Рэйчел являет собой пылающий костер. И кожа его под бинтами словно горит, как тогда, он вновь в огне, он сам- огонь. Который разожгла девочка, своими же руками разожгла. Он злится. Сам на себя — за чувства, за реакцию, за выражение лица, которое застыло на подобии маски. Мерзкое выражение, не его совсем. Лживое какое-то. Зак приходит в себя уже на улице. Он не уверен, считается ли это позорным побегом, ему откровенно плевать сейчас. Закурить бы. И плевать, что не курил никогда (На сигареты нужны деньги. Откуда же их взять?), просто хочется. До скрежета в зубах, до сжатых в кулаки ладоней. Чувствуя странный порыв, он бьет этим самым кулаком по стене. И еще. И еще. И еще, еще, еще, пока костяшки не начинают болезненно ныть, сбитые в кровь, со стекающей кровью. Блядский ледяной дождь, начавшийся словно в какой-то сопливой мелодрамме, очень к месту, мгновенно намочил его одежду.  — Да пошло оно все! — рявкает парень, тянется рукой к рукоятке косы, и с раздражением понимает, что забыл ее в квартире. Сердце рвется, мечется, никак не хочет останавливаться. Но вроде бы и не должно оно замирать, ведь если совсем застынет, значит, смерть все-таки пришла за ним. Мысли в его голове мертвые и холодные, как глаза Рэйчел, они жгут изнутри, убивают, оживляют, снова убивают. Он чувствует, что ничего не чувствует.  — Что делать с этой хренью? — почти рычит он, трясясь от гнева. — Что с этим делать?! В ответ тишина. Только дождевые капли стучат по крышам, да его собственное сердце. Тоже стучит. Болит.  — Зак. Парень медленно оборачивается и видит Рэйчел. Лицо ее на удивление неспокойно, он не видит слез, но видит тяжесть в ее взгляде. Она, видимо, понимает, что сделала.  — Скажи мне, Рэй… — начинает Зак и чувствует, как в горле появляется тугой, горький комок. Он не может сказать. И в то же время может, нужно лишь сделать над собой усилие. — Ты солгала? И сейчас он очень хочет, чтобы она сорвала ему. Чтобы сказала что-нибудь легкое, лживое, успокаивающее. Рэйчел качает головой и четко произносит:  — Нет. Зак вдруг запрокидывает голову и смеется. Надрывно как-то, ненормально, совершенно неадекватно.  — Зак?  — Это так банально! Аха-ха-ха-ха! — Заку ни хрена не весело, его нервы на пределе, но остановить смех он не может. — Жертва влюбилась в маньяка! — сказать это так намного проще, оказывается. У него бы не хватило сил в нормальном состоянии, но то, что происходит сейчас- одна из граней его своеобразного безумия. — Психопатка и убийца, о, где-то я уже видел подобный дуэт! И как же давно, Рэй?! Когда ты поняла это?!  — А ты? Когда понял ты? Смех парня обрывается. Он смотрит на девочку и широко, как-то хищно усмехается. А потом говорит, все так же скалясь:  — Ты не ответила на мой вопрос.  — Я… не уверена. Но точно знаю, что ощущаю сейчас. Это чувство…оно долго росло внутри. Еще с того времени, как я начала помнить сны. И твою жизнь.  — Пожалела, значит, — цедит сквозь зубы Зак, и неожиданно хмурится, увидев чуть заметную улыбку на ее губах.  — Привыкла, — поправляет девочка. ***  — И что теперь? Когда все всё знают? — голос плохо его слушается, со всем плохо. Рэйчел видит это и говорит все за него:  — Ничего. Не думаю, что теперь из-за этого что-то изменится. Мы просто знаем друг о друге немного больше. Зак смотрит на девочку и поверить не может, что все так просто. А как же выяснение отношений? Он почти ничего не знает о любви. И об отношениях тоже. Ему нужно что-то делать теперь?  — Ничего не нужно, Зак. Ты убьешь меня, когда захочешь. А до тех пор я просто буду рядом. Вот и все.  — Дура. Это же… Но по итогам выходит, что дурак- это он. Развел черт знает что на ровном месте. Какого, спрашивается, черта? Зак снова смеется. На этот раз облегченно. Хорошо, что девочка не читает его мысли. А он- её. Потому что тогда это не интересно. Они в отношениях. Уже около года, если так подумать. А он только сейчас понял, о чем тут речь, и с чего бы Рэйчел с такой охотой спит с ним в одной постели.  — Скажи-ка Рэй… — начинает Зак с легкой усмешкой. — Почему, когда я с тобой, вокруг творится какая-то хрень? Девочка смотрит на него как-то удивленно, видимо, все же вспомнила, когда он говорил нечто подобное, и улыбается. Откровенно паршиво, как умеет только она. Рэйчел Гарднер. Собственность Айзека Фостера. Так - правильно? *** А Зак совсем не умеет целоваться, на самом-то деле. Рэйчел, как ему становится известно на личном опыте- тоже. Они действуют согласно инстинктам. Зак не может остановить руки, хватающиеся одежду девочки. Непослушные руки, своевольничают, когда не надо, делают что-то только им одним понятное. Поцелуи его жадные, яростные. Заку совершенно плевать, умеет или нет- делает, как может. Рэйчел, кажется, тоже плевать- она пытается отвечать. Под таким напором это проблематично, но парень эти попытки видит очень хорошо, и этого вполне достаточно. Поначалу. Чем дальше, тем сильнее он распаляется. Становится как-то жарко. Даже чересчур жарко. Будто снова вокруг них огонь, и… Нет никакого огня. Только её бездонные глаза напротив, эти два омута, в которых утонуть- проще простого. Вот только Зак знает о чудовищах, что там сокрыты. Оттого и не переживает на этот счёт. Уж он-то точно не потонет, нет уж, такой откровенно эмоциональной хренотени его не пронять. Хотя, признаться, мурашки по его телу всё же пробегают. Мелкие такие, колючие. Почему-то даже приятные. Странно всё это. Правильно ли? Правильно он поступает? Нет, конечно же нет. Ей всего-то тринадцать. И ему бы лучше задуматься об этом, но Зак лишь яростно отметает эту мысль прочь, накрывая губы Рэйчел своими. Плевать на эту чёртову мораль, на правила, на прочую дрянь- всё это только мешает. Им обоим это не надо. Давно уже не надо. — Зак… Сорванный, какой-то даже безумный звук её голоса. Странно. От её волос приятно пахнет какой-то непонятной хренью, возможно, что и ванилью. Зак в таких вещах не разбирается от слова совсем. Да и сам голову мыл очень редко, пока она всерьёз не взялась за это дело. «Тебе нужно чаще мыть голову. Могут завестись вши.» И ни слова о других проблемах грязной головы. Вот же странная дохлая рыбёшка… — Зак! — А? Что? — парень приходит в себя и смотрит на распластанную под ним девочку даже как-то удивлённо, словно бы спрашивая, а как оно так, собственно, получилось. — Что не так? — Ты укусил меня. Больно. — О, — ему и самому хочется себе врезать за такой «великолепный» ответ, да только вот это значило бы, что нужно выпустить Рэйчел из кольца своих рук. Уж этого-то он точно не хочет. А что до укуса…и впрямь, укусил. Умудрился как-то оставить отпечаток зубов на её плече, так, что немножко видно из-под одежды. К слову, какого чёрта на ней всё ещё одежда? А на нём? Он, конечно, не особо умён, но общее представление о подобных вещах всё же имеет. — А нечего плечи прятать. Глянешь раз- сразу челюсть заноет. — Тебе… нравятся мои плечи? Удивительное, ебанутое на всю голову создание. Вычленила же из всех слов самое необходимое. Самое не безразличное. Зараза. — Убью нахрен, — почти рычит он, отчего-то смутившись. — Правда? — в глазах искры надежды, на губах лёгенькая, едва заметная улыбка. — Твою мать, опять забыл, с кем дело имею, — вздыхает Зак и снова переводит взгляд на полу-оголённое плечо девочки. — Нет, эта хрень тут точно мешает. — За… Она даже вскрикнуть нормально не успевает-рот оказывается запечатан поцелуем. А руки Зака (совсем неадекватные, видимо, странности Рэйчел и до них добрались) уже стягивают с её плеч мешающую ему одежду. Смущение? Да какое там смущение, у него крышу вот-вот сорвёт, даже мысли о том, что что-то «не так» уже не появляется. Потому что парень наконец-то понимает, что нужно делать. А именно- целовать, обнимать и прикасаться. Постоянно. В другой ситуации это могло бы показаться утомляющим, но, чёрт, ведь это же Рэй. Она его соулмэйт. К тому же…сама ведь недавно в любви признавалась. Любовь. Слово-то какое совсем уж ебанутое. Она ведь его больше и не сказала ни разу, верно? Тем лучше. Без него проще. Все и так всё понимают.