Into Me You See

Зак никогда не устанет поражаться тому, как же красиво выглядят летящие во все стороны искры, когда он держит Рэй за руку. Он никогда об этом вслух не скажет, лучше уж съест здоровенный кусок очень острой пиццы, но думать-то можно. Это ведь действительно просто невероятно. Искры красные, синие, зеленые, жёлтые — всех цветов радуги. Он не знает, нравятся ли они Рэйчел так же сильно, как ему. Она почти никогда не говорит о своих чувствах к чему-либо. Чёрт, да ведь она и в симпатии своей призналась только спустя чёрт знает сколько времени, окольными путями. «Мне нравится, как ты пахнешь». А он ведь далеко не сразу допёр, что же они значат, такие вот слова. Даже удивиться успел. Ну вот что в его запахе может быть такого? Кровью ведь пахнет. Зак чувствует запахи хорошо, вот и не понимает, какого же хрена Рэйчел тут может нравиться. Однако… нравится. Зак ворошит волосы Рэй руками и с восторгом любуется разлетающимися искрами. До чего же красивая хрень, никак не налюбуется. А ведь если её поцеловать… искр станет ещё больше. Но он не целует. Он, вообще, очень редко идёт на совсем-совсем близкий контакт, такой, чтобы искр было ёбаное море. Ему нравится… когда их не слишком-то много. Чтобы — как в фильмах. Немножко и ярко, лишь для них двоих. Хотя всякие мимо проходящие люди тоже смотрят — и смотрят удивлённо, во все глаза таращатся. Так бы и порубил всех на рваные куски мяса, да вот… не время. Они же сейчас «скрытные» дохуя, они пытаются жить, как нормальные люди. Охотятся только ночью, как какие-то сраные вампиры, но… Рэй вот это нравится. А он, на самом-то деле, совсем не против днём вести себя, как законопослушный гражданин. Не против, если ему можно вот так касаться её волос — и видеть искры. Ночью они ещё круче выглядят, но так… так тоже совсем неплохо. А люди всегда реагируют по-разному. Кто-то смотрит с удивлением, кто-то с ужасом, а кто-то с толикой грусти или искренней радостью. Потому что в этом огромном мире встретить свою родственную душу — сложно. Многие и не верят в то, что существуют такие. Но вот они — парень и девчушка, чьи души были объединены задолго до их рождения. Вселенной. Зак не верит в «чудеса Вселенной». Не верит в то, что кто-то там, сидящий на облаке, приготовил для него волшебную спутницу жизни. Он верит только в то, что любит искры, которые разлетаются в разные стороны каждый раз, когда он касается её кожи. Он верит в свои чувства, когда осторожно касается её губ своими губами. В свои чувства к грёбаному фейерверку, разумеется!

***

— Тебе нравится?.. — тихо спрашивает Рэйчел, глядя на него совсем чуть-чуть удивлённо. — Типа того, — фыркает Зак, отводя взгляд. Вечно она пялится так, будто хочет, чтобы он ей серенаду спел. Хотя, она ж не хочет. Ей же тоже по хуй. Только она это немного по-другому выражает, мелкая заразка. Она делает вид, что не по хуй, хотя на самом деле спрашивает что-то, только чтобы тишину разбить. Нахуя? Им ведь и в тишине очень даже хорошо. Хотя он не сразу привык к тому, что даже когда кто-то рядом, вокруг одна лишь тишь да гладь. Возможно, ему это было нужно. Чтобы рядом была вот такая мелкая девчонка — которая уже и не мелкая, растёт ведь. Уж очень быстро растёт. Он уже устал одежду с ней ходить выбирать! А всякие пидорасы вокруг — педофильные ублюдки, так и убил бы! — смотрят на неё такими сальными взглядами, когда она появляется в новом платье. Платья все покупаются на деньги щедрых покойников, которых он, Зак, сам и прибивает. А что? Им уже не надо, а кому-то ещё жить и жить! Им, например. И этой маленькой (нет, нет, уже совсем не маленькой…) девчонке с глазами дохловатой рыбы — тоже. Зак уже давно разобрался, давно понял, что просто грохнуть Рэй не сможет. Как же ему тогда смотреть на эти удивительные искры? Их же больше не достать нигде! Они только её. Нет… их. Их искры. На двоих — целое море света. — Купи мне чё-нить пожрать, — лениво мычит Зак, валяясь на диване их не очень уютной, но тёплой квартирки. — Хорошо. — Пиццу, если там есть. — Ладно. — Ток колбасы побольше! И ничего острого! — Поняла. — А ещё… — Может, со мной сходишь?.. И они идут вместе. Потому что его бесит то, что она вечно притаскивает совсем не ту пиццу, которую он видит в своих голодных мечтах. По пути им снова попадутся придурки, оглядывающие девочку взглядами похотливых кобелей. А Зак снова будет думать о том, как хочет грохнуть этих ублюдков. По асфальту кровь размазать, вбить головами в стены, вспороть животы… Вместо этого он просто кидает злой взгляд в сторону ненавистных утырков. Взгляд, обещающий пиздецки мучительную смерть, если хоть кто-то из них дыхнёт в сторону Рэйчел. Потому что Зак рядом. Зак бдит. Зак теперь как чёртова домашняя псина, которая сожрёт нахуй за любой кривой взгляд в сторону охраняемого объекта. А Рэй нужна ему живой. Нужна ему вот такой — дурной, пустоватой, постной, как богомерзкие отруби. — Эй, Рэй… — А?.. Он целует её. Очень показательно, прижав к себе, почти подхватив на руки. И вид у него при этом безумно довольный. Никакие ублюдки не могут пялиться на неё вот так, пока они вместе ходят! И тем более когда она одна. Страшно подумать, что бывает, когда она одна в магазин ходит! Всё, в пизду, теперь он будет таскаться следом. А то пиццу проёбывает — так ещё и девку проебёт. А пока… Пока он целует Рэйчел, обняв крепко, с радостью чувствуя, как она мягко отвечает на поцелуй. Для родственных душ возрастных рамок нет. На законодательном, мать его, уровне. Никто и пискнуть не может, что она «слишком мала» для него. А он никому не даст её забрать, никогда. Ну вот вообще никогда! Нет-нет, и не мечтают пусть! Потому что только она способна подарить ему сияние. Только она может успокоить его. Только с ней хорошо и приятно проводить время. И только при прикосновениях к ней Зак может видеть фейерверки. Их личные фейерверки.